Отдана горгулье

16

Уильям

Джесси все еще дрожит, когда Морис открывает дверь квартиры на пятом этаже и проводит нас в маленькую гостиную. Квартира находится над землей, и этого достаточно, чтобы я почувствовал себя лучше, а поскольку она обставлена разномастной мебелью, я не чувствую себя таким неловким, беспокоясь о том, как я помещу свое большое тело, крылья и хвост в пространство, ничего не опрокинув. Я неохотно ставлю Джесси на ноги, но продолжаю держать руку на ее плече. Если я не прикоснусь к ней прямо сейчас, я сорвусь.

Она оглядывается на меня с грустной полуулыбкой, которая ощущается как удар копьем в живот. Затем она поворачивается к оборотню.

— Спасибо, что позволил нам остановиться здесь. И за то, что пришел мне на помощь. Я не могу поверить… — она запинается, когда ее голос дрожит, и мне приходится изо всех сил сосредоточиться на том, чтобы случайно не вонзить в нее когти, когда моя рука сжимается на ее плече. Я просто хочу снова заключить ее в объятия, прижать к себе и еще сотню раз попросить прощения. Но я уверен, она этого не оценит. Мне повезло, что она терпит мое присутствие, и я не пытаюсь сделать что-либо, чтобы поставить это под угрозу.

Морис отмахивается от ее благодарности.

— Мелочи. Слушай, мне скоро нужно возвращаться на работу, но ты можешь остаться. Остаться на ночь. Остаться подольше. Все, что тебе нужно.

— О нет. Я бы просто хотела принять душ, правда. Я не буду тебя стеснять, мне просто нужна возможность поговорить с Уильямом.

Внутри каменной клетки моей груди сердце бешено колотится, я гадаю, что она хочет мне сказать. Вероятно, «оставь меня, блядь, в покое, ты, урод». Я вздыхаю. Я не уверен, что смогу, даже если она попросит меня.

Морис подходит к шкафу в коридоре и достает два больших полотенца, одно синее и одно зеленое. Кажется, у него дома нет ничего сочетающегося, и поэтому он мне нравится еще больше. Он отличный парень. Не претенциозный. Сразу видно, что он не скрывает своего сердца.

— Сюда. Ванная — вторая дверь справа. А первая дверь — комната для гостей. Я серьезно. Чувствуйте себя как дома. Могу я принести вам что-нибудь перед уходом?

Джесси качает головой. Я бы с удовольствием попросил его принести ей что-нибудь поесть, но чувствую, что это только поставит ее в еще более неловкое положение, поэтому сопротивляюсь. Мне не нравится, что я в неоплатном долгу перед этим парнем, но все же еда — ничто по сравнению с долгом, который я должен ему вернуть. Я найду способ его отработать.

Несколько минут спустя входная дверь со щелчком закрывается, и мы остаемся одни. Джесси теребит пуговицу на своем жакете.

— Я только приму душ, хорошо?

— Конечно, — я киваю и желаю, чтобы я мог сказать что-нибудь, что сняло бы стресс, который я чувствую в ее напряженных мышцах и дрожащих губах.

Она начинает раздеваться, не останавливаясь на жакете, который протягивает мне. Когда она стягивает через голову свое черное платье, я судорожно сглатываю и отворачиваюсь.

Цоканье за моей спиной заставляет меня обернуться.

— Что ты делаешь, большой придурок? Ты уже все видел.

Я пожимаю плечами.

— Теперь все по-другому. Ты не устраиваешь шоу.

Она слегка улыбается мне.

— Нет, но я не возражаю.

Не в силах говорить, я качаю головой и снова отворачиваюсь. Это кажется важным. Я полон решимости относиться к моей прекрасной девушке как к сокровищу, которым она является.

Несколько мгновений спустя я слышу журчание воды в ванной и впиваюсь когтями в ладони, чтобы не утратить решимости. Это не мешает мне представлять, как горячая вода стекает по ее идеальным изгибам, омывая гладкую кожу, которую я жажду ласкать. Я провожу ладонью по набухающему члену под набедренной повязкой и подпрыгиваю, когда Джесси зовет меня из ванной.

— Вот дерьмо. Эй, Уильям, ты не мог бы поискать немного мыла для меня?

Я зажмуриваю глаза и молюсь о силе, прежде чем вхожу в душную комнату и роюсь в ящиках шкафа, изо всех сил стараясь не замечать обнаженную плоть, которую вижу краем глаза через запотевшее стекло. Но этого достаточно, чтобы я стал полутвердым и мечтал о большем. Я нахожу маленький белый квадратик мыла и открываю дверь душа, засовывая руку внутрь и отводя глаза.

— Спасибо.

Когда я выхожу из ванной, я прислоняюсь спиной к двери, не обращая внимания на то, как крылья прижаты к спине. Дьявол, если он действительно существует, наверняка знает, что моя несчастная душа уже принадлежит ему. Я не понимаю, почему ему все еще нужно посылать мне такое искушение, как будто есть хоть какой-то шанс, что я смогу искупить свою вину.

Дверь открывается, и я отскакиваю в сторону. Слава богу, когда она выходит из ванной, одно полотенце обернуто вокруг ее волос, как тюрбан, а другое — вокруг ее роскошного тела. Она морщит нос.

— Я все еще чувствую себя грязной. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова почувствовать себя чистой.

Переломный момент наступает, когда ее кривая улыбка сменяется хмурым взглядом, а по щеке стекает слеза. Я заключаю ее в объятия и запечатлеваю поцелуй на полотенце на голове.

— Принцесса, ты совершенна. Что бы кто ни делал. Некоторые драгоценные камни слишком яркие, чтобы можно было заставить их потускнеть.

У меня чуть сердце не вырывается из груди, когда я чувствую, как она дрожит, и слышу её тихое сопение.

— Подержи меня в объятиях немного?

Как будто у меня есть какой-то выбор. Я сделаю все, о чем она попросит. Ну, все, кроме того, чтобы оставить ее, позволить ей уйти. Этого я не могу сделать. Я был дураком, думая, что смогу оттолкнуть ее и каким-то образом забыть. Теперь у меня нет сомнений, что она моя. Или, скорее, я принадлежу ей. Я связан с ней так же крепко, как если бы дал обет служения. Я буду любить ее, пока мое тело не обратится в прах.

Я осторожно веду ее в комнату, которую Морис назвал комнатой для гостей, и мы ложимся на кровать. Она слишком мала для меня. Крылья, хвост и ноги свисают с края. Но я стараюсь улечься и занять как можно меньше места, баюкая ее на руках, благодарный за шанс быть тем, в ком она нуждается.

Через некоторое время она прижимается ближе и вздыхает.

— Наверное, нам стоит поговорить.

Я подавляю стон. Та самая часть, где она говорит мне держаться от нее подальше, и я должен ее разочаровать. К моему удивлению, она поднимает подбородок, чтобы посмотреть на меня, и застенчиво улыбается.

— Я не думаю, что ты готов вернуться ко всей этой истории с «держись подальше»?

Я затрудняюсь с ответом, и она опускает взгляд, ее ресницы прикрывают глаза, но не боль. Пальцем я осторожно приподнимаю ее подбородок, пока она снова не смотрит на меня.

— Ты знаешь, что это не имеет к тебе никакого отношения, ангел? Ты знаешь это, не так ли?

У меня внутри все сжимается, когда искорка влаги под ее ресницами говорит мне, что это не так.

— Принцесса, это из-за меня. Я не знаю, как заставить тебя поверить. Хотя, знаю, но я не хочу этого делать…

Она смотрит на меня, и я вздыхаю.

— Послушай. Если того, что я монстр, недостаточно, чтобы оттолкнуть тебя, я должен рассказать тебе, что сделал, чтобы оказаться в таком состояния.

— Хорошо, — она просто смотрит на меня так, как будто то, что я собираюсь сказать, не заставит ее убежать.

Проводя рукой по волосам, я пытаюсь подобрать слова.

— Я вор. В этом вся суть. Я путешествовал вдалеке от дома. Дорога обошлась мне дороже, чем я ожидал, и мои средства были на исходе. Изначально я путешествовал с большой группой. Полагаю, с армией. В конце концов, несколько из нас отделились от основной группы, и мы наткнулись на семью. Они двигались в том же направлении, что и мы. Они умоляли нас защитить их. И мы обещали, что защитим. Они сказали, что им нечего дать, но предложили поделиться с нами тем, что у них есть, и разделили с нами свою еду. Но когда один из рыцарей, с которыми я был, нашел их тайник с драгоценностями, он обвинил их во лжи. Была поздняя ночь. Они умоляли нас оставить им их сокровища. Это было все, чем они владели. Я сражался с остальными и пообещал им защиту.

Я не могу смотреть на нее, когда рассказываю следующую часть.

— Но пока они спали следующей ночью, я забрал их сокровища и бросил их. Я не ушел далеко, — я широко раскинул руки, чтобы напомнить ей о моем чудовищном облике. — Оказывается, на сокровище было наложено проклятие. В ту ночь, когда я понял, что проклят, я попытался вернуться. Но когда я нашел их, кто-то другой добрался до них первым. Это было ужасно. Я оставил их без защиты и без денег. Так что я так и не смог вернуть сокровище. И вот я здесь.

Я вздрагиваю, представляя презрения в ее милых чертах в тишине. Но когда я смотрю, выражение ее лица прочитать сложнее.

— Ты сожалеешь об этом?

Я киваю.

— Каждой клеточкой своего существа. У меня было много лет, чтобы подумать о том, как неправильно было вот так пользоваться чужой уязвимостью.

Она кивает.

— Мы все совершаем ошибки. Думаю, большинству из нас повезло, что эти ошибки не оставляют на нас вечного пятна, — наступает пауза, и она кажется тяжелой. — Надеюсь, что мои не повлияют на меня. Надеюсь, я не навсегда останусь грязной шлюхой для таких придурков.

Я снова качаю головой, протягивая к ней руку.

— То, что ты делаешь со своим телом, не ошибка. Это твой выбор. Ошибкой этих ублюдков было думать, что они имеют какое-то право на то, что им не принадлежит.

Она улыбается.

— Что ж, ты определенно пришел мне на помощь, когда я в этом нуждалась. Защитил меня и ничего не попросил взамен.

Ее слова немного облегчают тяжесть на моей душе. Возможно, она права. Возможно, я стал лучше.

Она придвигается еще ближе, и мое сердце практически выпрыгивает из груди. Я останавливаю ее, когда она наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— Джесси, ты уверена? Потому что, клянусь, я не хочу ничего сильнее. Ничто не сделало бы меня счастливее, чем быть рядом с тобой.

Ее хмурый взгляд превращается в усмешку.

— Правда?

Я киваю.

— Правда.

Ее ухмылка становится злой, и ее рука скользит вниз по моему животу.

— Ничто?

Боже правый, мужчина может выдержать не так много искушений! Мой член оживает, и я стону, когда кончики ее пальцев скользят ниже. Я заставляю себя положить свою руку на ее и остановить.

— Но ты не обязана этого делать. Ты не обязана делать то, чего не хочешь.

Она вытаскивает свою ладонь из-под моей, и я позволяю ей. Затем она застает меня врасплох, протягивая руку, чтобы потянуть за рог и столкнуть наши лбы.

— Уильям, чего я хочу, так это чувствовать твои руки, рот и кожу на своей. Я хочу, чтобы ты заставил меня чувствовать себя так, как в ту ночь. Потому что я не хочу закончить этот день, чувствуя себя шлюхой, на которую кто-то плюнул. Я хочу закончить его, чувствуя себя твоей принцессой.

Господь в Его раю, как я могу устоять?