26

Уильям

Как только полицейский заканчивает брать показания у Джесси и уходит, оставляя нас одних в квартире, я поднимаю ее на ноги.

Она смеется.

— Куда ты меня ведешь?

Я шагаю прямо по коридору и откидываю покрывало когтистой лапой. Укладывая ее в постель, я накрываю ее одеялом и подтыкаю со всех сторон.

— До возвращения Мориса домой еще столько всего нужно убрать. Я пока не могу лечь спать.

— Я все сделаю.

Она начинает откидывать одеяло, и я издаю низкое рычание. Она поднимает руки и смеется.

— Хорошо, хорошо. Я не собираюсь с тобой спорить. Ты уверен, что не хочешь, чтобы я помогла? — ее предложение испорчено тем, что она протяжно зевает.

Я качаю головой.

— Конечно, нет. Это моя вина. Я все уберу.

— О, спасибо, детка. Я действительно устала.

— Ложись. Расслабься. Постарайся немного поспать.

Она кивает, подавляя очередной зевок.

Я возвращаюсь в гостиную и осматриваю ущерб. Стекло повсюду, по всему полу у балкона, и большая куча под низким столиком, на котором стоит телевизор. Ночной ветерок задувает через разбитую дверь. Я закрываю жалюзи, но это мало спасает от холода. Я должен позвонить кому-нибудь, чтобы заменить дверь, но когда я нахожу телефон Джесси на диване, я даже не могу сдвинуть экран дальше нашей фотографии, которую она настояла разместить в качестве обоев. Ей потребовалось много времени, чтобы объяснить мне, что она не наклеивала ее на стены своего дома, а сделала крошечное изображение, чтобы поставить его на экран своего телефона. Иногда я не понимаю, почему она связалась с таким тупицей, как я.

Качая головой, я осторожно кладу телефон обратно на стол и принимаюсь за уборку. По крайней мере, это я могу сделать. Когда стекло убрано, я поправляю мебель и бросаю взгляд на свой каменный насест посреди гостиной. Не могу поверить, что не подумал об этом раньше. То, что мой насест в квартире Джесси означает, что к утру мне нужно будет дойти только до балкона. Я буду здесь, когда она проснется, хотя сам к тому времени буду спать. Я надеюсь, это что-то значит.

Она зовет меня из спальни.

— Детка? Ты можешь приготовить мне чашку чая? Я не могу уснуть.

— Конечно.

На кухне я долго разглядываю все шкафы и маленькие электронные устройства. Я понятия не имею, как управлять большинством из них. Это похоже на триумф, когда я нахожу чай в верхней части буфета и чашку и ставлю их на столешницу. Теперь мне просто нужна горячая вода. Я роюсь, пока не нахожу металлическую кастрюлю нужного мне размера и наполняю ее водой из-под крана. Но плита загоняет меня в тупик. Я тихо ругаюсь, поворачивая ручки взад и вперед, думая про себя, что невыносимый запах газа — не к добру, когда слышу тихий смешок позади себя. Я поворачиваюсь. Джесси стоит, прислонившись к холодильнику, и смеется надо мной.

— Детка, что ты делаешь?

— Завариваю тебе чай, — мой тон более угрюмый, чем я имею на это право. Она не заслуживает моего гнева.

Она обнимает меня за талию и прижимается щекой к моим крыльям.

— Для этого и нужен чайник. Позволь мне показать тебе, — она направляется прямо к металлическому кувшину на стойке и щелкает выключателем. Тут же какое-то современное колдовство разжигает под ним огонь, и я слышу бульканье закипающей воды.

Будь я проклят, почему я такой бесполезный?

В этот момент открывается входная дверь, и Морис делает примерно два с половиной шага в квартиру, которую, как я думал, я убрал. Он останавливается и присвистывает.

— У вас двоих была либо действительно хорошая ночь, либо действительно плохая. Что я пропустил?

Я опускаю голову.

— Ты имеешь в виду ту часть, где я разбил твою дверь, или ту, где я чуть не опоздал спасти Джесси от нападения?

Какое-то мгновение они оба смотрят на меня. Затем Джесси качает головой.

— Та часть, где ты спас меня, детка. Где ты был моим абсолютным героем, а потом убрал весь беспорядок, пока я лежала в постели, и попытался приготовить мне чай.

— Я не смог, — бормочу я.

Морис бросает телефон на стойку и прислоняется к ней.

— Все в порядке?

Джесси кивает.

— Теперь я в порядке. Спасибо Уильяму. Приехали копы и арестовали парня, и я написала заявление. Похоже, он будет под наблюдением до слушания.

Морис кивает.

— Как он попал внутрь?

Джесси поворачивается, и я понимаю, что даже не спрашивал об этом. Я упоминал, что я дурак?

— Я думаю, он последовал за мной домой из театра.

Я был слишком занят, кипя от злости и стоя на страже, когда она давала показания полиции, но теперь я весь во внимании.

— Он что?

— Это был тот парень с мероприятия. Тот, который плюнул в меня. Полиция думает, что он положил жучок в мою сумочку.

— Этот ублюдок! — мои крылья расправляются, и я хватаюсь за столешницу достаточно сильно, молясь Богу, что не отломлю ни кусочка.

— Я знал, что должен был убить его.

Маленькая ручка Джесси накрывает мою.

— Нет. Я рада, что ты этого не сделал. Помнишь, что я сказала? Ты мне нужен.

Я качаю головой.

— Не знаю почему. Что я за мужчина, если не могу быть рядом со своей женщиной, когда она во мне нуждается?

Джесси усмехается.

— Ты был рядом. Но кстати! Где ты был сегодня вечером? Я не видела тебя на шоу. И что с угрозой взрыва и всем прочим… ну, я предполагаю, что все это было частью преследований того парня. Но где ты был?

Я вздыхаю и отодвигаюсь от кухонного шкафа, направляясь к столу, где оставил кожаный мешочек с монетами. Вернувшись на кухню, я высыпаю их на прилавок.

— Отлучился по дурацкой причине. Я пытался продать это, чтобы посмотреть, смогу ли заработать достаточно денег, чтобы хотя бы обеспечить тебе жилье. Оказывается, в этом я тоже бесполезен.

Морис перегибается через прилавок и еще раз тихо присвистывает.

— За сколько ты хотел их продать?

Я озадаченно смотрю на него.

— Думал, что смогу получить десять тысяч. Оказывается, они не стоят и половины этой суммы.

Он заливисто смеется, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него повнимательнее.

— Ах, я думаю, они могли бы стоить намного больше, чем десять штук, брат. Это то, о чем я думаю?

Я пожимаю плечами.

— И как ты думаешь, что это?

— Подлинные французские денье одиннадцатого века?

Я чешу затылок.

— Наверное, да. Это просто мои сбережения. С тех пор, как я был человеком.

Морис качает головой.

— Для правильного покупателя они стоят целое состояние.

Я пристально смотрю на него.

— Они?

Он кивает.

— Да. Я думаю. Я не эксперт по монетам. Но я знаю парня. Хочешь, я спрошу его?

Я кладу руку ему на плечо и склоняю голову.

— Мой друг, я уже в гораздо большем долгу перед тобой, чем когда-либо смогу оплатить, за то, что ты дал Джесси приют, когда я не мог, и за то, что ты помог мне найти ее. Но это… — я замолкаю, горло сжимается, голос тонкий.

— Это ничего. Я займусь этим утром. Ты же знаешь, что она может остаться, верно? Мне нравится компания. Довольно одиноко без стаи и пары. Я бы попросил остаться и тебя, но ты не можешь, не так ли?

Я издаю долгий протяжный звук.

— Аааа, насчет этого…

Морис оживляется.

— Да?

— Возможно, я оторвал свой насест от крыши театра после ссоры с Сетосом. Так что, если ты не очень возражаешь, я надеялся оставить его на твоем балконе, хотя бы ненадолго.

Он ухмыляется.

— Ничего больше не говори! И не спеши уходить.

Джесси бросается ко мне.

— Ты остаешься?

Я киваю.

— Думаю, да, я остаюсь. Вроде того. Мне все равно придется вернуться на насест с первыми лучами солнца.

Она сжимает меня крепче.

— Мне все равно. Это лучшая новость на свете.

Я качаю головой, но обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.

— Я рад, что ты так думаешь, принцесса. Но я буду работать над тем, чтобы в конце концов найти нам жилье. И работу. Мне нужна работа.

— В Чудовищных Сделках нам не помешала бы дополнительная безопасность, — говорит Морис.

Я киваю, молча удивляясь, как все проблемы, которые казались такими большими в начале вечера, каким-то образом стали такими маленькими. Если бы только существовал способ снять проклятие, мой мир был бы сейчас практически идеальным.

Загрузка...