Отдана горгулье

20

Уильям

Я ненавижу, когда она далеко от меня. Ну, на самом деле, далеко — понятие относительное. Я ненавижу, когда она вне досягаемости руки. Но я не могу помешать ей отпраздновать ее успех.

Она была абсолютно великолепна на сцене. Естественно, я наблюдал за всем представлением со своей башни на крыше. Джесси, конечно, была красива. Даже под плотным макияжем, который частично скрывает ее естественную красоту, она сногсшибательна. Сегодня вечером я мог бы закрыть глаза и улететь на нотах ее песни. Я слышал ее много раз каждый день с тех пор, как она впервые начала репетировать роль. Каждый раз мучительно сладкая мелодия ощущалась, как дуновение ветра под крыльями моей души.

Конечно, я держал ухо востро. Я не хотел упустить ни одного момента. И я не хотел упустить ни одной потенциальной угрозы. Я чередовал наблюдение за своей принцессой с осмотром зала и наблюдением за толпой. Той ее частью, что я все равно мог видеть. Я испытываю облегчение, когда театр пустеет и довольные зрители выходят на зимние улицы. Джесси выходит с группой других актеров. На ней толстая теплая куртка из-за холода, который меня не беспокоит. Повернувшись, она посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем группа сворачивает на узкую боковую улочку и скрывается из виду.

Примерно через час я расслабляюсь. Похоже, Сетос мог ни о чем не беспокоиться. Похоже, он считал, что премьера сопряжена с наибольшим риском. Итак, я думаю, что могу немного меньше волноваться завтра, и послезавтра, и еще через ночь. Я вздыхаю, думая, сколько ночей может потребоваться, чтобы я поверил, что с моим ангелом ничего плохого не случится.

Встряхивая затекшие конечности, я спускаюсь со своего насеста и поворачиваюсь, чтобы поднять тяжелый каменный шар, открывая маленькое отверстие под ним. Я наклоняюсь и достаю мешочек, осторожно поддерживая потертую кожу большими руками, чтобы она не порвалась.

Монеты высыпаются мне на ладонь, когда я открываю его. Я качаю головой. Я даже не знаю, зачем снова их достал. Не похоже, что от пересчета их станет больше. Горькая ирония в том, что это сокровище сейчас для меня такое же проклятие, как и раньше. Из центра кучи мне насмешливо подмигивает единственное золотое кольцо.

Лучше бы я никогда не видел этих чертовых сокровищ. Тогда я бы никогда не был проклят, и прожил бы обычную жизнь, умерев столетия назад, так и не встретив любовь всей своей жизни.

Я запихиваю жалкую заначку обратно в мешок, а мешок — на его место. Возвращая каменный насест в обычное положение, я выпрямляюсь и вижу, что Сетос наблюдает за мной. Я инстинктивно переступаю через мраморный постамент, хотя не думаю, что он что-то заметил. Тем не менее, сфинксу никогда нельзя доверять золото, а Сетосу я доверяю еще меньше, чем кому-либо другому.

— Чего ты хочешь?

Его покрытый мехом хвост хлещет по ноге.

— Просто хочу убедиться, что ты делаешь то, что обещал.

Я широко развожу руками.

— Я здесь. Я не ушел.

— Рад это видеть, — он крадется к арке и небрежно прислоняется к камню. — Сегодня все прошло хорошо. Очень хорошо.

Я пожимаю плечами. Хочет ли он сейчас поболтать, как будто мы друзья?

— Правда?

Он ухмыляется мне.

— Эта твоя девушка — редкая находка. Я рад, что ты предложил мне прослушать ее. Думаю, я получил больше комментариев о ее соло, чем о любой другой части постановки. В следующий раз мне придется пригласить ее на главную роль.

Я с ворчанием складываю руки на груди. Конечно, Джесси потрясающая. Конечно, у нее должна быть главная роль. Лишь небольшая часть меня напрягается от этого предложения. Насколько больше будет риска, когда она будет на каждом плакате и в центре внимания людских умов. Хотя это то, чего она хочет, и я рад за нее. Мне просто придется работать усерднее, чтобы обеспечить ее безопасность.

В конце концов, он оставляет меня в покое после того, как снова напоминает мне о данном обещании беречь его драгоценный театр. Как будто я позволил бы ему сгореть дотла, когда он олицетворяет все мечты моей принцессы.

Я вглядываюсь в темную ночь и жду, когда она вернется ко мне.



Ее запах в ночном бризе доносится до меня первым. Он глубокий, насыщенный и сладкий, как всегда. Я замечаю, как она идет одна по темной улице между двумя зданиями поменьше, и крылья подергиваются от разочарования. Ее следовало поехать на такси или прогуляться с другом. Мне не нравится, что она допоздна гуляет одна. Мне не нравится, что у нее нет возможности связаться со мной. Я бы встретил ее, если бы знал.

Биллборд, рекламирующий шоу, загораживает мне часть улицы. Когда реальная фигура Джесси скрывается за ее печатным изображением, осколок страха пронзает меня изнутри. Мгновение спустя я понимаю почему. Аромат Джесси меняется со сладкого на едкий.

Мне не нужна дополнительная мотивация. Я расправляю крылья и прыгаю с башни, чертыхаясь, когда приземляюсь на рекламный щит и все еще не могу ее увидеть.

Затем я смотрю вниз и вижу, как она бежит. Она двигается быстрее, чем я ожидал. Спикировав сверху, я приземляюсь на улице рядом с ней и ловлю ее, когда она кричит и спотыкается.

— Уильям! Ты напугал меня!

Я торопливо обыскиваю темноту, но не нахожу никакой угрозы.

— Что случилось?

Джесси оглядывается, но качает головой.

— Я просто… Мне показалось, я что-то слышала. Глупо, да? — она тяжело дышит. Тяжелее, чем просто после короткой пробежки.

Я рычу.

— Не глупо. Почему ты была одна? Вот это действительно глупо.

Она шлепает меня по груди.

— Было недалеко. Бритни проводила меня до угла Харт-Роу.

— Хм, — я не хочу спорить. Поэтому я наклоняюсь и беру ее на руки, затем широко расправляю крылья и поднимаю нас в воздух. Джесси обвивает руками мою шею и прячет лицо у меня на плече. Когда я взлетаю на крышу театра и опускаю ее, она прижимается ко мне.

— Обними меня еще ненадолго? — она дрожит, и я внезапно понимаю, что это не холод, а страх.

— Что случилось? — мое рычание грубее, чем хотелось бы, но она только прижимается ближе.

— Я только что получила несколько неприятных сообщений. Вот и все. Потом я подумала, что кто-то преследует меня, но когда я огляделась, никого не было. Это глупо. Просто тупой страх в темноте. Ты прав. Мне следовало пойти по главной улице или взять такси.

Я провожу большой неуклюжей рукой по ее волосам, поражаясь тому, какие они гладкие и мягкие. Джесси вздыхает.

— Просто дерьмовые слова, верно?

Я хмурюсь, ненавидя, что ее так потрясло то, чего я не предвидел.

— Какие слова? Что это были за сообщения?

Она пожимает плечами.

— Просто какой-то мудак обзывает меня. Забудь об этом, хорошо? Я просто хочу забыть это.

Я прижимаю ее к себе так крепко, как только осмеливаюсь.

— Хорошо, принцесса. Все, что ты хочешь. Мы забудем об этом.