Открывашка и война

Глава 17

Верхний этаж администрации был грязноват — тройка одетых в «хб» дам в газетных шляпах белили потолок и красили стены в казенный синий. Воняет! Настраиваем обоняние так, чтобы запах краски фильтровался. Отлично! Аккуратно обходя козлы, не забывая здороваться с дамами — вообще уже не удивляюсь, что впервые встреченные люди меня знают — мы добрались до ближайшего к окну кабинета правого крыла. Табличка на двери гласила: «И. О. главы Земли-2».

— Некислая должность, — оценил я.

— Пока «И. О.» — не считается, — шутканул Тимофей.

Открыв дверь, попали в приемную вполне стандартной обстановки: диван и пара кресел для посетителей, стол с компьютером и стул для секретаря, окно открыто нараспашку — с вонищей борется. Сидящий за столом мужик лет сорока посмотрел на нас и тут же подскочил, вытянувшись по стойке «смирно»:

— Доброе утро, уважаемый Древний!

У них что, уже и должностная инструкция на тему «как реагировать на Андрея» готова?

— Здравствуйте, — ответил я. — Кто крайний? — обратился к тройке сидящих на диване мужиков.

Один мне хорошо знаком — Константин Викторович, подмигнул и улыбнулся.

— Вас приказано принимать вне очереди, — порадовал секретарь. — Сейчас доложу Игорю Николаевичу, — направился в кабинет начальника.

— Константин Викторович, если не секрет, вы зачем здесь? — спросил я.

— Поселение есть, здание есть, а школы и пед состава нет, — исчерпывающе ответил он.

Ну какой хороший педагог — и в деревне за свое дело радел, и теперь, когда вокруг бурлит хаос, а о грядущем устройстве жизни даже сильные мира сего еще не в курсе, учитель-«гуманитарий» твердо стоит на своем: образование ребята получать должны!

— Я тоже про это поговорить хотел, — признался я. — Давайте вместе зайдем?

— Давай, — не был против Константин Викторович.

— А какие у вас вопросы, товарищи? — обратился я к остальным.

Остальные пришли подписать бумажки: один пришел просить перевода на Землю-1, второй — согласовать открытие первого на Земле-2 ресторана. Что ж, пусть ждут — это же не ради общего блага, а ради своих интересов.

Секретарь вышел из кабинета «И. О.» вместе с мужиком в полковничьих погонах — какие-то армейские дела обсуждали, видимо.

— Игорь Николаевич готов вас принять, — дал отмашку секретарь, и мы с Тимофеем и Константином Викторовичем зашли в главный кабинет колонии.

Скромненько — из украшений только стоящая на столе начальника фотография — содержимое отсюда не видно — и портрет Жириновского над окном. Традиция — фотка действующего государственного лидера символизирует могучую вертикаль власти. У стен — картотечные шкафы, к столу главы приставлен еще один — ножкой буквы «Т». Еще в кабинете обнаружился стол и парой стульев, которые заняли облаченные в бронекостюмы максимальной защиты военные. На столе, дулом к двери — пулемет Калашникова. Так себе гостеприимство.

Сам «И. О.», понятное дело, не гражданский человек, а действующий генерал-полковник: седой, худой, с каменной рожей и выцветшими, холодными глазами. «Холод» здесь не как что-то плохое — до таких должностей без толстенной корки цинизма и профессиональной деформации не дорастают.

Поднявшись из-за стола, генерал не обломался пройти пару шагов для рукопожатия:

— Вот и познакомились. Майоров Игорь Николаевич, генерал-полковник.

Представив, сколько людей упражнялись в остроумии на тему фамилии, я решил от этого воздержаться:

— Андрей. Очень рад.

— Товарищ генерал, — пожал «И. О.» руку и Тимофею.

— Товарищ генерал-полковник, — отозвался тот.

— Константин Викторович, учитель.

— Педагогам мы всегда рады, — вяло отозвался генерал и велел, возвращаясь в свое кожаное кресло. — Присаживайтесь. Чай? Кофе? Жучиные составы?

Я посмотрел на Тимофея, тот глазами показал, что ему не надо. Далее посмотрел на учителя — отказался и он. Мне тоже ничего из вышеперечисленного не хотелось:

— Спасибо, не нужно.

— Чем администрация может вам помочь? — перешел к делу генерал.

— Что бы не беспокоить вас по пустякам, я бы хотел, чтобы вы делегировали общение со мной человеку, который будет или воплощать в жизнь мои пожелания, либо нормально объяснять, почему их воплотить в данный момент невозможно.

— Найдем, — пообещал генерал. — А какие «пожелания» у тебя есть прямо сейчас? Излагай, раз уж пришел.

— Среди моих односельчан назревает раскол, — начал я издалека.

— Докладывали, — кивнул «И. О.», открывая толстый блокнот с обилием закладок ближе к финальной четверти.

Много записей ведет.

— Меня такое положение дел расстраивает, — продолжил я. — Они — хорошие, трудолюбивые люди. Просто не видят стабильности и боятся, что их отсюда в какой-то момент прогонят.

— Бумаги на землю я подписывал лично, — пожал плечами генерал. — Бывают такие люди, Андрей, которым везде плохо — вечные кочевники и смутьяны. Сейчас «расколются», уйдут частью в Орегон, и там снова все будет не слава богу — «расколятся» снова, и часть уйдет, например, в Канаду. Я к твоим «односельчанам», — ухмыльнулся. — Зла не питаю, но идиотов проще отпустить — кто поумнее набьет шишек и вернется. Второй вариант — надавить на лучшего друга товарища генерала, — кивнул на Тимофея. — Попросить не смущать наивные деревенские умы.

— Это — кнут, — развел я руками. — Он сработает, но я так не хочу.

— Предлагаешь начать освоение новой планеты с формирования привилегированной касты? — поднял он на меня бровь. — А когда еще кто-нибудь «расколется»? Это называется «прецедент», — поднял палец перед собой. — Грозить уходом после такого начнут даже те, кто и не собирался — выторговать побольше.

И ведь прав — так и оно и будет. «Почему этим всё, а другим ничего?» — этот вопрос вечен.

— Вы правы, товарищ генерал, — кивнул я. — Поэтому привилегии для Липовчан я предлагаю сделать негласными, а гласно открыть в Поселении школу и пару-другую филиалов университетов.

— Лето еще, — заметил генерал.

— Готовь сани летом, — ответил я пословицей.

— У нас конкретный план развития Поселения, — начал отмазываться «И. О.». — На два месяца вперед. Школа и университеты — это замечательно, но сначала…

— Военная база? — предположил я.

— Военная база, — не смутился Игорь Николаевич.

— Нафига? — вздохнул я. — Ресурсы и людей на самую бесполезную хрень на Земле-2 переводить?

— Потому что у меня приказы, — указал он пальцем в потолок.

— Можете план показать? — попросил я.

— Товарищ генерал-полковник может, — холодным эхом вторил Тимофей.

— Оформленный по всем правилам допуск у вас, товарищ генерал-майор, — надавил рангом Игорь Николаевич. — Разумеется, есть?

— Костя, на тебя допуска нет, — виновато улыбнулся КГБшник учителю.

— Инерция мышления — это не порок, а неотъемлемое свойство человеческой природы, Андрей, — поднявшись со стула и поправив галстук, заявил Константин Викторович. — Помни об этом, — пошел к выходу.

— Запомню, — отозвался я.

Тимофей тем временем показал генералу бумажку с печатями. Тот достал из кармана брюк ключ, повернулся к стоящему справа от него огромному сейфу, открыл и вытащил из стопки папок нужную.

Хорошая память.

Развязав тесемки отправленной мне толчком через стол папки, я ознакомился с планом развития Поселения. Все оказалось еще хуже, чем я думал. Дав ознакомиться с материалом и Тимофею, я попросил:

— Нужны копия, карандаш и позвонить в Москву.

С видом «мне-то что?» Игорь Николаевич подвинул мне телефон. Пора наводить порядок на Земле-2.

Глава государства навстречу пойти не захотел.

— Владимир Вольфович, я же вас слушал, когда было надо.

— И правильно! Тебе — семнадцать, тебе взрослых слушать надо, — не проникся он.

— «Взрослый» — это когда две трети усилий на военную инфраструктуру на совершенно безопасной планете спускаешь? — уточнил я.

— Если Королева решит нас кинуть, безопасной Земля-2 быть перестанет, — назидательным тоном ответил я.

Вздохнув, я перешел к завуалированным угрозам, чего очень не хочется на самом деле:

— Четыре квадратных километра маскировочных сетей помогут сдержать парализующих комаров? Вы же знаете, что жукам эта маскировка не помеха? Они в других спектрах видят. Так против кого?

— Американцы свою хренову Америку обожают, — буркнул Вольфович. — Как думаешь, когда к воротам свободный доступ откроют, куда американцы ломанутся в первую очередь? Да у них в каждом втором фильме кто-то в Калифорнию переезжает!

— Комары могут кусать граждан с любыми паспортами, — не смутился я. — Это — инерция мышления, Владимир Вольфович, и хождение по граблям. У нас тут уже сепаратизм, потому что народ привычные вещи видит: «военка» жрет ресурсы, за Поселением базу строят, во главе Земли-2 — армейский генерал. Мы здесь получаемся не колония обновленного и единого человечества, а че-то типа обслуги для армейского форпоста. Значит — есть враги. Значит — они рано или поздно придут, и с ними придется воевать. А за что и ради чего? Я бы на их месте тоже в другой штат свалил от таких перспектив.

— Силу за собой почувствовал? — неприязненно спросил Жириновский. — Сила есть — значит можно под себя весь мир прогибать?

Задавив невесть откуда взявшийся стыд, я спокойно ответил:

— А разве государства когда-то по-другому работали? Просто я с другого края начал: не на обычных людей давлю, а на горе-правителей.

Слова любого политика из моего мира — включая Жириновского — такой реакции бы не вызвали: это вот эти людей за нежелание подыхать за сохранение считающей их вторым сортом системы стыдить будут? Сыночек-то на фронте уже, или как обычно, во «вражеских странах»?

Но актуальный Жириновский нормальный мужик, и сыновья у него образцово-показательно за Родину жизнь положили. И не в войне за геополитическое влияние и ресурсы, а против экзистенциальной угрозы — такое уважать можно и нужно. И я уважал — вплоть до этого момента. Не заборет свою инерцию мышления, придется менять диктатора в родной стране и брать переговорный процесс в свои руки, подмазывая партнеров не как сейчас — перспективами, а кровью — однажды самоубийцы кончатся физически. Не хочу, поэтому давай, Вольфович, прояви уже понимание.

— Хорошо, — безразличным тоном ответил Жириновский.

Я немного испугался — мысли услышал, что ли?

— Вот мы колонистов без защиты оставим, а ты завтра вдруг решишь в своем мире остаться. Вместе с Сеннит. Что будет, рассказать?

— Долгая и грустная война, — расписался я в понимании ситуации. — Но я там не останусь.

Зачем? В нынешнем виде, даже без Сеннит, я неплохо развернусь, но менять-то нужно Систему целиком, а это в одиночку трудно. А вот если за мной будут стоять две процветающие Земли, на которых человечество как сыр в масле катается, будет попроще — политики посопротивляются, но после их трагической гибели народные массы поймут, насколько стало лучше жить без вот этого вот всего.

— Это ты сейчас так говоришь, — не поверил Владимир Вольфович. — А увидишь маму, девочку-однокурсницу любимую…

Да он же боится, что я их брошу и Сеннит заберу!

— Давайте сосредоточимся на жизни колонии, — вернул я разговор в конструктивное русло. — Пункты с тридцать второго по пятьдесят шестой нахрен не нужны.

— Ты сказал? — сыронизировал он.

— Я сказал, — не смутился я. — По праву чувака, который может перебить всех принимающих ключевые решения, дофига воинственных мудаков, и заменить их жуками-имитаторами.

Генерал-полковник отпил водички из стакана, продемонстрировав трясущуюся руку, охранники как бы невзначай довернули до меня пулемет. Охренели в Древнего из своей пукалки целиться? Во рту синтезировалась кислота, и я плюнул в ствольную коробку РПК. Шипит!

— Не дергаться! — рявкнул на подчиненных Игорь Николаевич.

А то ишь ты, в кобуры полезли.

— Вырастили на свою голову, — после паузы буркнул Жириновский.

— Еще нужен специальный декрет, по которому в меня нельзя целиться никому и никогда, — добавил я.

Владимир Вольфович гоготнул:

— Потери большие?

— Один расплавившийся РПК, — ответил я.

— Давай так, — из трубки донесся звук хлопка ладонью по столешнице. — Если ты такой мудрый государственный деятель пацифистического толка, после возвращения с Земли-3 будешь назначен секретным, но обладающим всеми необходимыми полномочиями комендантом колонии. Как раз за год, до твоего появления на большом экране, потренируешься большими массами людей руководить. Но, извините, ваше Древнее величество, — подпустил он в голос сарказма. — Если облажаетесь — вернем все как было.

— Конкретные критерии «лажи»? — спросил я.

— Правильно, — одобрил Жириновский. — С понятиями определяться нужно в первую очередь. Резиденцию здешнюю тогда пока отложим — зачем тебе? У тебя времени в ней жить все равно не будет, — вздохнул и пожурил. — Вот надо оно тебе, Андрей? Дальше океана не уйдет никто, рано или поздно придется в цивилизацию вливаться. А рабочие места где брать — подумал? На армию половина страны пашет!

— Послезавтра представлю проект, который поможет пристроить очень много людей так, что все будут довольны, — пообещал я.

Только в мой мир сходить надо — в этом мире нужной мне концепции пока не придумали.

— Надеюсь, у тебя хватит благоразумия признать нашу правоту, если твой «проект» окажется ерундой.

— Я готов к обсуждению и аргументации, — ответил я. — Но инерция мышления аргументом считаться не будет — если не докажете, что «проект» приведет к негативным последствиям в материальном мире, будем делать по-моему.

— Из твоего мира что-то? — догадался он.

— В моем мире пока на этапе концепции, — признался я. — Технологического рывка ждали. Я с Сеннит поговорил — аппаратную часть она сделает, там просто, но из моего мира кое-кого похитить придется, у вас нужных спецов просто нет.

— Похищай с семьями и желательно коллективами, — выдал совет опытный политический деятель.

— Хорошо.

Я бы так и делал.

— Значит отменяем военщину, — смирился Владимир Вольфович. — Стройбата половину у вас забираем — на Дальнем Востоке пригодятся.

— Ок, — отозвался я.

Все равно они на военных объектах и трудились бы — жилье себе «колонисты» сами строят.

— Архитектора тебе пришлю — покажет проекты твоей резиденции на Земле-2. Собрался править — правь как положено, а не из избушки.

— Ладно, — согласился я.

Юки обрадуется.

— Еще пришлю тебе команду. Специалисты хорошие, молодые, разносторонние и башковитые, — добавил Жириновский.

— Спасибо.

— Ну а ты время зря не трать, за учебники садись, — не смог он обойтись без педагогики.

— Обязательно, Владимир Вольфович.

В самом деле надо.

— Игорю Николаевичу трубку дай, — велел Жириновский.

— Вас просят, — передал я аппарат генералу.

Тот не стал дожидаться приказов и сразу выкатил реально мужественное заявление:

— Владимир Вольфович, я на пенсию уйду.

«Мужественное» — потому что генералы на пенсию добровольно уходят крайне редко, им нравится быть важными. Видимо, Жириновский тоже инициативу оценил, потому что:

— Нет уж, Игорь Николаевич. Где я вам замену искать буду? Перед нашей Родиной и всем человечеством встал беспрецедентный вызов, грозящий беспрецедентными же перспективами. Уйдете сейчас — так в учебники и запишем, был мол такой генерал-майор Майоров: испугался ответственности и сбежал.

Угроза понижения и позора сработала:

— Передумал, Владимир Вольфович. Но я что, теперь у пацана в подчиненных буду бегать?

— Будете, Игорь Николаевич. И я буду. И Император японский. И даже целый Президент США будет. Андрей парень разумный, договороспособный — даром что пацан еще. В деле опробован многократно — можешь у генерала конторского отчеты попросить, не каждый офицер так себя в кризисных ситуациях ведет, как мой пасынок. Присмотрите за ним, хорошо? — смягчил тон до почти личной просьбы.

От таких просьб прямого начальства не отказываются:

— Так точно, товарищ Главнокомандующий.