Отмороженный

Глава 11

Курц прибыл в офис на следующий день около десяти утра и застал там Арлену как раз в тот момент, когда она прервала работу, чтобы выпить кофе, покурить и немного почитать детективный роман. Курц кинул полупальто на вешалку и уселся на старый стул, стоявший возле его стола. На столе лежали три новые папки с подписями «Фрирс», «Хансен»

и «Другие убийства с самоубийствами/сходные факторы».

— Как вам эта книга? — осведомился Курц, искоса взглянув на название романа. — Это не тот же самый парень, которого вы читали двенадцать лет назад, перед тем как меня упрятали в каталажку?

— Он самый. Его детектив участвовал еще в корейской войне, так что к концу шестидесятых должен был превратиться в обычного старпера, но тем не менее продолжает успешно пинать всех в задницы. Новые книги выходят ежегодно, если не чаше.

— Ну и как, хорошо, а?

— Уже нет, — ответила Арлена. — Детектив завел себе подружку — настоящую суку. Этакую надменную штучку. А та завела себе собаку.

— Так-так?..

— Собаку, которая ест с ними за столом и спит с ними в кровати. А детектив в них обеих души не чает.

— Почему же вы продолжаете читать эти книги, раз они вам не нравятся?

— Я все еще надеюсь, что детектив придет в себя и задаст жару и своей подружке, и ее поганой шавке, — объяснила Арлена. Она отложила книгу. — Так чему же я обязана удовольствием видеть вас этим субботним утром, Джо?

Курц легонько похлопал по папкам, лежавшим на столе. Просматривать их он начал с досье Фрирса. Его биография, как выяснилось, вполне годилась, чтобы издать ее большим тиражом для поучения молодежи. Появившись на свет в 1945 году у родителей, принадлежавших к самому высшему слою американского общества, Джон Веллингтон Фрирс оказался редчайшей аномалией — ребенок афроамериканец в Америке середины двадцатого столетия, имевший все возможные в то время привилегии. Обладая заметным музыкальным дарованием, Фрирс поступил было в Принстон, но уже во время первого курса перевелся оттуда в Джулиард. А дальше началось нечто поистине странное: после окончания Джулиарда, уже получив предложения от нескольких престижных городских симфонических оркестров, Джон Веллингтон Фрирс вступил добровольцем в армию США и в 1967 году отправился во Вьетнам. Документы сообщали, что он был армейским сапером, сержантом и специализировался на взрывных работах и обезвреживании мин-ловушек. Он отслужил два срока во Вьетнаме и еще год в Штатах и лишь после этого вернулся к мирной жизни и начал свою карьеру профессионального музыканта.

— Вот это мне кажется прямо-таки сверхъестественным, — вслух произнес Курц. — То, что он вступил в армию. И стал взрывником, ни больше ни меньше.

— Я всегда считала, что скрипачам нельзя даже играть в мячик, чтобы не повредить руки, — заметила Арлена.

— А что в этой толстенной кипе медицинских документов?

— Мистер Фрирс умирает от рака, — сказала Арлена, погасив сигарету и тут же закурив следующую. — Рак толстой кишки.

Курц просмотрел сведения из больницы «Слоан-Кетеринг».

— К нему применяли все существующие способы лечения, пичкали медикаментами, в буквальном смысле слова, по горло, — продолжала Арлена, — но болезнь неизлечима. Однако, судя по программе его предстоящих концертов, он умудряется держаться, невзирая ни на что.

Курц щелкнул ногтем по лежавшей отдельно распечатке.

— Двести десять дней в году — в дороге, — сказал он. — И, если не считать несколько последних недель, он выполняет почти все свои обязательства.

— Крутой парень, — констатировала Арлена.

Курц кивнул и открыл досье Джеймса Б. Хансена.

— А этот парень мертв, — пояснила Арлена.

— Так считается.

— Давным-давно, — добавила Арлена.

Курц кивнул, читая полицейский рапорт об убийстве юной Кристал Фрирс и последующих за этим убийстве семейства Хансена и его самоубийстве. Детали полностью соответствовали тому, что рассказал ему Джон Веллингтон Фрирс.

— Я не могла не заметить связи, — сказала Арлена. — Мистер Фрирс считает, что этот Хансен все еще жив?

Курц поднял голову. Даже будучи практикующим частным детективом, он в минимальной степени информировал Арлену о подробностях расследуемых дел, не видя необходимости обременять ее излишними фактами. Но тогда были живы ее муж и сын, и у нее, вероятно, имелись более важные заботы.

— Да, — ответил Курц, — именно так Фрирс и считает. Несколько недель назад он собирался улететь из Буффало...

— Я заметила, что в его расписании был концерт здесь, — отозвалась Арлена. Она взяла свою кофейную чашку и перешла к столу Курца.

— Он думает, что видел Хансена в аэропорту.

— В нашем аэропорту?

— Да.

— А вы, Джо, считаете, что так и было? Я имею в виду, что он действительно видел Хансена?

Курц пожал плечами.

— А где мистер Фрирс находится сейчас?

— Все там же, в отеле «Шератон» при аэропорте. Ждет.

— Чего же?

— Не могу сказать определенно, — ответил Курц. — Такое впечатление, что местный отдел по расследованию убийств не стал предпринимать для него никаких действий. Возможно, Фрирс не может заставить себя покинуть город, пока остается шанс, что он может найти здесь Хансена, но он слишком болен, для того чтобы самому вести розыски.

— Получается, что он сидит в аэропортовском «Шератоне» и ждет смерти?

— Мне кажется, что этим дело не ограничивается, — задумчиво произнес Курц. — Мистер Фрирс устроил большой шум в полиции, опубликовал в «Буффало ньюс» заметку о том, что видел в аэропорту убийцу своей дочери, и даже дал интервью репортеру местной радиосети. И везде упоминал, что он остановился в «Шератоне» и намерен там оставаться.

— Он хочет, чтобы Хансен — если Хансен действительно существует — отыскал его, — ровным голосом заметила Арлена. — Он хочет, чтобы Хансен вышел из укрытия ради того, чтобы убить такого опасного свидетеля. И таким образом заставить полицию серьезно отнестись к этому делу.

Курц закрыл досье Хансена и взял папку с надписью «Другие убийства с самоубийствами/сходные факторы». За последние двадцать лет произошло 5638 убийств детей и жен, сопровождаемых самоубийством мужчины-убийцы. 1220 мужчин, подозревавшихся в развратных действиях по отношению к детям и/или в убийстве малолетних девочек или девочек-подростков, покончили с собой до ареста.

— Ого! — воскликнул Курц.

— Да, — согласилась Арлена. Она сочла, что пора завершить перерыв, закурила следующую сигарету и снова уселась за свой компьютер. Вскоре она взяла еще одну, куда более тонкую папку, и положила ее на стол Курца.

— Я сузила параметры, оставив только тех преступников, которые насиловали и убивали девочек-подростков в возрасте Кристал Фрирс, а затем возвращались домой и кончали с собой или же убивали еще и свою собственную семью и сжигали при этом свой дом вместе с трупами.

— Таких не может быть слишком много, — сказал Курц. Такому сценарию соответствовало 235 случаев, но лишь в тридцати одном из них участвовали мужчины, чей возраст мог соответствовать возрасту Джеймса Б. Хансена с поправкой на прошедшие годы. Курцу потребовалась всего минута, для того чтобы просмотреть фотографии и сравнить их с портретом Хансена, имевшимся в досье чикагской полиции.

— Бинго! — воскликнул Курц. Атланта, Джорджия, через пять лет после убийства Кристал Фрирс.

Белый мужчина, очень мало походивший на психолога Джеймса Б. Хансена. Лысый, а не длинноволосый, чисто выбритый, а не бородатый, с карими, а не голубыми глазами, в очках с толстыми стеклами, тогда как Хансен не носил очков — но это был один и тот же человек. Лоуренс Гринберг, тридцати пяти лет, дипломированный бухгалтер, женившийся тремя годами раньше на женщине с тремя детьми от предыдущего брака, похитил соседскую девочку, белую, тринадцати лет, по имени Шарлотта Хэйс, и многократно изнасиловал ее в заброшенном сельском доме неподалеку от Атланты. После чего вернулся домой, пообедал со своей семьей, застрелил всех четверых и, согласно донесению, поджег дом и выстрелил себе в голову. Полиция идентифицировала его по зубным картам и сохранившемуся «роллексу», который мистер Гринберг всегда носил.

— Зубные карты... — протянул Курц.

— Да, но, чтобы установить все подробности, нам потребуются полные тексты дел, — сказала Арлена. — Чикагское досье было не полностью оцифровано, сделали только краткий обзор, который вы видите, поэтому нам придется сделать официальный запрос.

— От имени офиса прокурора округа Эри на наш третий почтовый ящик, — сказал Курц.

— Почтовое мошенничество, наряду со всем остальным, — заметила Арлена. — Если мы так поступим, то нарушим, самое меньшее, три федеральных закона.

— Сделайте это, — сказал Курц.

— Я сделала это вчера, — сообщила Арлена. — Запросила досье и из Чикаго, и из Атланты. Я заказала доставку по экспресс-почте, так как «Федэкс» не обслуживает почтовые абонентские ящики. Мы получим документы в понедельник.

— Как вы им заплатили?

— Приписала к счетам офиса окружного прокурора, — ответила Арлена. — У меня еще сохранился их платежный код.

— Неужели они этого не заметят?

Арлена рассмеялась и повернулась к своему компьютеру.

— Джо, мы могли бы купить за их счет целую колонну «Лексусов», и никто этого не заметил бы. У вас сегодня найдется время, чтобы посмотреть со мной несколько помещений для офиса?

— Нет, мне нужно кое-что сделать. Но мне очень пригодилась бы ваша помощь.

Курц подъехал к тому самому бару возле Бродвей-маркет, где почти каждый день бывал Донни Рафферти. Детективы Брубэйкер и Майерс в другом автомобиле без номеров сопровождали его от «Ройял делавер армз» до его офиса, но оставляли между ним и собой несколько автомобилей и, судя по всему, пытались крепко посидеть у него на хвосте, вместо того чтобы просто портить ему жизнь. Но Курц сразу же заметил их. Если бы они остановили его сейчас, когда у него было при себе два пистолета, ему пришлось бы по-настоящему плохо, но он подозревал, что они решили вести за ним слежку. Он въехал на автомобильную стоянку, взял кофр для фотоаппаратуры, который захватил из офиса, и вошел в бар. Он заметил, что Брубэйкер и Майерс остановились на противоположной стороне улицы, чтобы наблюдать за автостоянкой и единственным входом в бар. Поджидая здесь Дональда Рафферти, Курц заметил, что за домами проходит переулок, отгороженный от стоянки высоким дощатым забором.

— Черный ход? — обратился Курц к бармену, оказавшись в темном, пропахшем пивом и «травкой» помещении. В этот час в помещении сидели лишь трое или четверо завсегдатаев, праздновавших наступление субботнего утра.

— Только для экстренных случаев, — сказал бармен. — Эй, сюда!

Курц вышел в переулок, Арлена остановила свой голубой «Бьюик», и он сел в машину. Они проехали до конца квартала, повернули на север, затем на запад по улице, параллельной той, где сидели в машине детективы.

— Куда теперь? — спросила Арлена.

— Вы вернетесь в офис, — сказал Курц. — А мне придется позаимствовать ваш автомобиль на несколько часов.

Арлена вздохнула:

— Мы совсем рядом с Чиппева-стрит. Мы могли бы посмотреть там помещение для офиса.

— Держу пари, что его сдает «Старбек», — сказал Курц.

— Откуда вы знаете?

— Сейчас каждое третье помещение на Чиппева-стрит принадлежит «Старбеку», — объяснил Курц. — Сегодня у меня нет времени. К тому же мы не можем платить за аренду столько, сколько платят какие-нибудь яппи[24]. Давайте поищем какой-нибудь менее фешенебельный офис.

Арлена снова вздохнула:

— Так хорошо было бы иметь окна.

Пока они ехали к своему офису, Курц не сказал ни слова.

Резервация индейцев тускарора находилась северо-восточнее города Ниагара-фолс. Она протянулась на полберега огромного водохранилища электростанции, откуда выходил поток, вращавший гигантские турбины. Большой Зануда Красный Ястреб не был тускаророй и, весьма возможно, вообще не был индейцем. Поговаривали, что Большой Зануда вспомнил о своих индейских предках (или выдумал их), когда пытался сбыть краденые драгоценности и вдруг узнал, что если сделается торговцем индейскими ювелирными изделиями, то получит освобождение от уплаты налогов. Но, так или иначе, свой трейлер он держал на территории резервации. Курц так много знал о личной жизни Красного Ястреба, потому что громила был одним из самых болтливых кретинов в блоке «Си».

По Уолмор-роуд Курц въехал в резервацию и повернул на третью дорогу, усыпанную невидимым под снегом гравием. Чуть ли не насквозь проржавевший трейлер Большого Зануды стоял, покосившись, возле самого перекрестка с Гарлоу-роуд, пересекавшей всю резервацию.

Потрепанный «Додж-Пауэрвагон» с бульдозерным ножом стоял чуть ли не посередине индейской дороги, по сторонам которой тянулись снежные валы высотой в добрых восемь футов. Большой Зануда зарабатывал себе на спиртное расчисткой от снега дорог в резервации. Курц остановил «Бьюик» позади одного из этих снежных брустверов таким образом, чтобы ему была хорошо видна дверь трейлера Красного Ястреба. Снег продолжал падать, ненадолго прекратился, а потом повалил еще сильнее.

Минут через двадцать пять из двери во весь свой двухметровый рост показался Большой Зануда. Он был одет только в джинсы и незаправленную клетчатую рубашку. Очевидно, не заметив автомобиля Курца, он, пошатываясь, забрался на снежную кучу и долго мочился в сторону леса.

Курц нажал на газ, рванув машину вперед, тут же затормозил, подъехав юзом довольно близко к гиганту, и выскочил, держа в руке свой «смит-вессон».

— Доброе утро, Б.З.

Красный Ястреб повернулся и от удивления раскрыл рот и забыл застегнуть ширинку. Взгляд налитых кровью глаза метнулся к трейлеру, и Курц понял, что пистолет полукровка оставил внутри. Большой Зануда всегда предпочитал ходить с ножом.

— Курц? Здорово, дружище, обалденно рад тебя видеть. Тебя тоже досрочно выпустили?

Курц улыбнулся:

— Пропиваешь аванс за мою голову, да, Б.З.?

Большой Зануда скорчил рожу, пытаясь изобразить удивление, хмуро взглянул вниз и застегнул «молнию» ширинки.

— Ха! — сказал он. — Чего ты гонишь? Мы же были друзьями, скажешь, нет, парень?

— Да, — сказал Курц.

— Ну, хрен с тобой, парень, — изрек Большой Зануда. — Я не знаю, где ты услышал эту туфту, но мы ведь можем попробовать разобраться, так ведь, парень? Пошли в дом. — Он шагнул было к своему трейлеру.

Курц поднял пистолет и покачал головой.

Большой Зануда поднял руки и взглянул искоса:

— С пушкой ты большой парень, так, что ли, Курц?

Курц промолчал.

— Ты бросишь эту е...ую пушку и будешь бороться со мной, как положено е...ому парню. Тогда и увидим, кто из нас круче, — заплетающимся языком пробормотал Большой Зануда.

— Если я побью тебя в честной драке, ты скажешь мне, кто тебя нанял? — спросил Курц.

Индеец спрыгнул со снежной кучи, приземлившись удивительно легко для трехсотфунтовой горы заплывших жиром мышц, и поднял огромные ручищи, разминая пальцы.

— Хоть так, хоть этак, — сказал он, показывая в ухмылке залеченные и вставленные в тюрьме зубы.

Курц подумал об этом, кивнул, отбросил свой пистолет на капот «Бьюика», так, что было ясно, что ему не удастся до него сразу достать, и снова повернулся к Красному Ястребу.

— Козел опущенный! — воскликнул Большой Зануда, выхватывая из спрятанных под рубашкой ножен восьмидюймовый охотничий нож. — Самые легкие десять кусков, которые мне когда-нибудь довелось зарабатывать. — Он усмехнулся еще шире и, напружинив ноги, сделал два шага вперед. Огромную левую ручищу он выставил вперед и щелкал толстыми пальцами, издевательски подзывая к себе противника. — Ну-ка, посмотрим, что у тебя есть, Курц.

— У меня есть сорокапятка, — ответил Курц. Он вынул из кармана полупальто «компакт витнесс» Анжелины и выстрелил Большому Зануде в левое колено.

Охотничий нож отлетел в сторону, кровь и хрящ брызнули на снег, явив собой картину, которой мог бы гордиться сам Джексон Поллок[25], а Большой Зануда тяжело рухнул в сугроб.

Курц забрал свой «СВ» и направился к громко стонавшему и ругавшемуся индейцу.

— Я убью на х... твою ё...ю задницу, Курц, ты ё...й... — начал было Большой Зануда, но тут же умолк и застонал.

Курц стоял, дожидаясь продолжения монолога.

— Я позвоню на х... ё...ным копам и упрячу тебя на х.., пока не буду ох...нно готов к тому, чтобы убить на х... твою ё...ю задницу, — задыхаясь, бормотал огромный мужчина, то протягивая руку к своему раздробленному колену, то отдергивая ее, боясь прикоснуться к ране.

— Нет, не позвонишь, — возразил Курц. — Помнишь, как ты болтал всем и каждому в прогулочном дворике, каким образом ты убил двух своих первых жен и где они захоронены?

— А-а-а-а! Пошел на х..! — простонал Большой Зануда.

— Да, — сказал Курц. Он вошел в трейлер, где царил неприглядный беспорядок, и, немного порывшись там, обнаружил 1410 долларов мелкими купюрами, придавленные кобурой, в которой лежал новенький, блестящий «кольт» 45-го калибра. Курц не был вором, но эти деньги действительно уплачены за его убийство, так что он взял их и возвратился к «Бьюику». Большой Зануда понемногу полз к трейлеру, оставляя на снегу неприятный след.