Отмороженный

Глава 22

— Вы близкий родственник? — спросила медсестра.

— Я брат Дональда Рафферти, — ответил Курц. Ему приходилось встречаться с Гэйл, невесткой Арлены, и он знал, что она была хирургической сестрой на девятом этаже, но ему не хотелось, чтобы она видела его здесь.

Медсестра приемного отделения фыркнула и уставилась на один из нескольких окружавших ее компьютерных экранов.

— Мистер Рафферти в палате шесть-двадцать три. У него сотрясение мозга умеренной тяжести и сломанное запястье, но в данный момент он спит. Если вы хотите поговорить с принимавшим его врачом, то доктор Синг освободится минут через двадцать.

— А что с девочкой? — спросил Курц.

— Девочкой?

— Рэйчел... Рафферти. Она была в автомобиле вместе с Дональдом. Насколько я понимаю, она получила более серьезные повреждения.

Медсестра нахмурилась и снова забарабанила по клавиатуре.

— Да. Ее закончили оперировать.

— Я могу видеть ее?

— О нет. Операция продолжалась почти пять часов. Девочка останется на несколько часов в отделении интенсивной терапии.

— Но операция прошла успешно? Она будет в порядке?

— Вам следовало бы поговорить с доктором.

— Доктором Сингом?

— Нет, нет. — Медсестра нахмурилась еще сильнее. Очевидно, ее глубоко возмущало то, что бесценное служебное время приходится тратить на всякие пустяки. Но все же она опять что-то набрала и сообщила:

— Главными хирургами были доктор Фремонт и доктор Вайли.

— Два хирурга?

— Я вам только что сказала.

— Я могу поговорить с ними?

Медсестра негодующе закатила глаза и пробежала пальцами по клавиатуре.

— Доктора Фремонта нет в больнице, а доктор Вайли до пяти часов будет в операционной.

— Где находится интенсивная терапия?

— Вас туда не пустят, мистер... э-э-э...Рафферти.

Курц наклонился так близко, что медсестре пришлось отвлечься от компьютерного экрана и взглянуть ему в глаза.

— Где она находится?

Медсестра сказала.

Курц, Анжелина и Марко покинули поместье семейства Гонзага в страшной спешке. Анжелина объяснила не скрывавшему своего раздражения Эмилио, что произошло нечто, имеющее для нее немалое значение, и что они перенесут ленч на другой день. Арни и Мики Ки доставили молчаливое трио в бронированном лимузине в «Прибрежные башни». Они поднялись на лифте прямо в пентхаус и лишь там приступили к разговору.

— Что, черт возьми, это значит, Курц? — Анжелина была бледна от гнева и от попыток успокоить играющий в крови адреналин.

— Мне нужен автомобиль.

— Я отвезу вас к фитнес-клубу, где вы бросили свою...

Курц покачал головой:

— Автомобиль нужен мне сейчас же.

Анжелина на секунду задумалась. Согласись она сейчас исполнить желание Курца, и их отношения — какими бы они ни были на тот момент — изменились бы навсегда. Она посмотрела ему в лицо, сунула руку в сумочку и кинула ему связку ключей.

— Мой серебряный «Порш-Бокстер» стоит в гараже прямо возле лифта.

Курц кивнул и повернулся к лифту.

— А что делать с ним? — Анжелина извлекла свой 45-дюймовый «компакт витнесс» и прицелилась в Марко.

— Он не глуп, — сказал Курц. — Вы можете и дальше использовать его. Предложите ему посидеть с наручниками в «джоне», как мы предлагали это Лео.

Анжелина взглянула на Марко.

— Конечно. А почему бы и нет? — проронил огромный телохранитель. — Это меньшее из двух зол.

— Ладно, — согласилась Анжелина, — а как насчет... — Она резко кивнула вдоль коридора, в ту сторону, где в комнатке возле кухни стоял большой холодильник.

— Вечером, — ответил Курц. — Я вернусь.

— Это мне не нравится... — начала было Анжелина, но Курц уже вошел в лифт и закрыл за собой дверь.

Курц вышел из лифта и сразу понял, насколько продуманно устроено отделение интенсивной терапии. Посередине находился сестринский пост, вокруг которого веером располагались одноместные палаты с прозрачными стенами. Находившиеся на посту медицинские сестры следили каждая за своими приборами, но могли при этом со своих мест заглянуть в любую палату и увидеть пациентов, не отвлекаясь от компьютерных экранов. Старшая медсестра с добрым лицом подняла голову и взглянула на посетителя.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?

— Я Боб Рафферти, дядя Рэйчел Рафферти. Медсестра внизу сказала мне, что она находится у вас, в реанимации.

Медсестра кивнула и указала на одну из палат с прозрачными стенами. Курц разглядел лишь темно-рыжие волосы Рэйчел, так похожие на волосы ее матери. Все остальное заслоняли одеяла, трубки, мониторы и аппарат искусственного дыхания.

— Боюсь, что несколько дней у вас не будет возможности навестить ее, — сказала медсестра. — После такой обширной операции доктора очень опасаются любой инфекции и...

— Но она хорошо перенесла операцию? Она будет жить?

Медсестра с добрым лицом вздохнула:

— Вообще-то вам нужно поговорить с доктором Фремонтом или доктором Вайли.

— Мне сказали, что они целый день будут недоступны.

— Да. Ладно... — Она посмотрела на Курца. — Мистер Рафферти, сегодня утром Рэйчел была в очень серьезном положении. Крайне серьезном. Но доктор Вайли сказал мне, что прогноз благоприятный. Мы дали ей восемь доз крови...

— Это много?

Женщина кивнула:

— По существу, ей заменили всю кровь, мистер Рафферти. Вертолет «Полет ради жизни» спас ей жизнь.

— И ей удалили селезенку и почку?

— Да. Левую почку. Травма оказалась слишком уж обширной.

— Это означает, что, даже если она оправится после аварии, ей всегда будет грозить опасность, да?

— В том смысле, что в будущем ей будет труднее переносить болезни и возможные тяжелые травмы — да. И ей потребуется долгий восстановительный период. Но ваша племянница сможет вести нормальную жизнь. — Она взглянула на Курца, стиснувшего ладонью край ее стола так, что побелели костяшки пальцев, и подняла руку, как будто хотела успокаивающе прикоснуться к его напряженной кисти. Впрочем, она тут же неторопливым спокойным движением убрала руку.

— Доктор Синг должен очень скоро освободиться, так что, если вы хотите поговорить с ним о состоянии вашего бра...

— Нет, — ответил Курц, не дав ей договорить.

Он доехал на лифте до шестого этажа и направился по коридору к палате 623. Еще в лифте Курц извлек свой 40-дюймовый «СВ» и теперь нес его в правой руке, пряча в длинном рукаве своего плаща. Не доходя трех дверей до комнаты Рафферти, он остановился.

Возле палаты сидели на складных стульях женщина-полицейский в штатском, вероятно, офицер, занимающийся насильственными преступлениями против детей, и скучающий полицейский, одетый в форму. Курц постоял с минуту, но, когда женщина-полицейский подняла на него глаза, вошел в ближайшую к нему палату. На единственной занятой кровати лежал древний старик. Он то ли крепко спал, то ли пребывал в коме. Глаза старика ввалились, как бывает у трупов недельной давности, которые доводилось видеть Курцу. Курц убрал «смит-вессон» в висевшую на поясе кобуру и с минуту постоял возле больного. Согнутая рука старикашки была покрыта пигментными пятнами и испещрена следами и кровоподтеками от внутривенных вливаний. Пальцы были скрючены; длинные ногти пожелтели. Курц легонько прикоснулся к этой руке, а затем вышел из палаты и спустился на лифте в подземный гараж.

«Бокстер» был прекрасным спортивным автомобилем, но по снегу и льду его страшно водило. Курц едва успел свернуть по Кенсингтонской автостраде на юг, к центру города и «Прибрежным башням», как его сотовый телефон снова зазвонил.

— Вы видели Рэйчел, Джо? Как дела у нее?

Курц пересказал Арлене то, что сказала ему медсестра.

— А как насчет Дональда Рафферти?

— Он не выживет после этой аварии, — ответил Курц.

Арлена на полминуты замолчала.

— Я как раз собиралась поехать в больницу. Мистер Фрирс заверяет меня, что отлично пробудет некоторое время один, но миссис Кэмпбелл, одна из моих старых соседок, позвонила мне по телефону и сообщила, что перед ее домом, примерно через полквартала от моего дома, давно уже стоит серый «Форд», в котором находится мужчина, показавшийся ей подозрительным.

— Вот дерьмо, — пробормотал Курц.

— Миссис Кэмпбелл позвонила в полицию.

— И?

— А дальше я сама следила сквозь опущенные шторы. Подъехала полицейская автомашина, оттуда вышел офицер в форме. Мужчина, сидевший в автомобиле, что-то показал ему, и полицейские тут же уехали.

— Это, скорее всего, или Брубэйкер, или Майерс, один из двух детективов из отдела убийств, которые все время пасут меня, — сказал Курц. — Но это может быть и Хансен... Капитан Миллуорт. Я не знаю, как ему удалось связать меня с Фрирсом, но...

— Я воспользовалась биноклем Алана. Это толстый, даже жирный мужчина, почти лысый. Не очень высокий. Коричневый костюм.

— Это Майерс, — сказал Курц, притормозил «Бокстер» возле съезда на Восточное Паромное шоссе и, быстро развернувшись, снова выехал на скоростную автостраду и направился в сторону Чиктоваги.

— Арлена, мы не можем быть уверены в том, что Брубэйкер и Майерс не работают на Хансена. Оставайтесь дома. Я подъеду через пятнадцать минут.

— И что вы будете делать, Джо? Почему бы мне не взять мистера Фрирса и не перевезти его к Гэйл?

— А вы сможете выйти незамеченными?

— Конечно. Пройдем под навесом для машины и через переулок к Дзрджски. Мона одолжит мне на несколько часов микроавтобус ее покойного мужа. Гэйл на работе, но я знаю, где взять ключ. А детектив Майерс пусть торчит весь день на улице.

Курц сбавил скорость ниже семидесяти.

— Я не знаю...

— Джо, у меня есть для вас кое-что еще. Я проверяла отсюда нашу деловую электронную почту и нашла сообщение для вас, которое было скопировано на мой электронный адрес. Оно было датировано часом дня и подписано только буквой "П".

Пруно, — подумал Курц. — Вероятно, хотел узнать, встречался ли я с Фрирсом".

— Это, видимо, не так важно, — произнес он вслух.

— Джо, в сообщении сказано, что оно срочное. Позвольте, я прочту его вам. «Джозеф, крайне необходимо, чтобы вы как можно скорее отыскали меня в том месте, где летним вечером произошла одна вещь. Это срочно. П.».

— Ну, дела, — сказал Курц. — Ладно. Позвоните мне, как только окажетесь у Гэйл. — Он выключил телефон, выехал на скоростную полосу Делаван-авеню, проехал квартал на восток, а оттуда устремился на юг, в сторону Филлмора.

Главный железнодорожный вокзал Буффало был в свое время весьма достойным и внушительным строением. Теперь же, оставаясь заброшенным в течение уже нескольких десятков лет, он представлял собой печальное зрелище. Над широко раскинувшимся комплексом доминировала двадцатиэтажная башня, выглядевшая уменьшенной копией одного из многочисленных небоскребов, служащих фоном в фильме Фрица Ланга «Столица». На уровне двенадцатого этажа со всех сторон башни были установлены огромные часы, которые остановились, показывая разное время. В сотнях разбитых окон кое-где оставались целые стекла, отчего разоренный фасад казался еще более мрачным. Помимо двух главных входов в высотное здание, имелось еще четыре больших крытых арочных прохода, соединявших высотку с пятиэтажным главным комплексом. Эти проходы позволяли тысячам пассажиров входить в огромный вокзал и покидать его без излишней толкучки.

Теперь же там не было никаких мельтешащих толп. Даже извивавшаяся по невысоким холмам подъездная дорога к совершенно пустой обширной стоянке оказалась занесенной снегом. Курц оставил «Порш-Бокстер» в переулке и перелез через бетонные блоки, поставленные на дорогу, чтобы затруднить выезд. Правонарушители, пьяницы и малолетние хулиганы, стремившиеся наконец-то добить в здании все окна, оставили на снегу несметное количество старых и новых следов, так что Курц никак не мог определить, кто здесь прошел и когда. Он пробрался по одной из тропинок, стараясь ступать в оставленные до него следы, дошел до окружавшей здание ограды и обнаружил, что трехфутовая сетка разрезана как раз под желтым плакатиком с надписью «НЕ ВХОДИТЬ». Ни о каких угрозах по отношению к нарушителям не сообщалось. Курц прошел под массивным навесом, на котором еще сохранилась надпись «ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА НЬЮ-ЙОРК — БУФФАЛО»; при тусклом освещении ее лишь с трудом можно было разглядеть на ржавом металле. Огромные двери были старательно заделаны листами железа и фанерой, но один из листов оказался отогнутым, и Курц протиснулся в эту дыру.

Внутри казалось гораздо холоднее, чем снаружи. И темнее. Высокие и широкие окна, сквозь которые когда-то солнечный свет лился на солдат, отправлявшихся на поля сражений Второй мировой войны, и их рыдающих родственников, теперь были наглухо забиты. Несколько голубей, напуганных шагами Курца, который не слишком уверенно пробирался по замусоренному кафельному полу, метнулись прочь и исчезли в темных просторах.

Старые залы ожидания и пандусы, ведущие на платформы, были пусты. Курц поднялся по недлинной лестнице в высотное здание, где когда-то размешались железнодорожные службы, открыл дверцу в фанерном барьере и медленно пошел по узким коридорам в главный зал. Было слышно, как по полу, скрежеща коготками, разбегались крысы. Метались в темноте встревоженные голуби.

Курц вынул пистолет, дослал патрон в ствол и, держа оружие прижатым к боку, вышел в просторный темный зал.

— Джозеф. — Ему показалось, что шепот донесся из дальнего угла, футах в сорока от Курца, но там не было видно ничего, кроме груды старых скамеек да фантасмагорических теней.

Он приподнял оружие.

— Сюда, Джозеф, наверх.

Курц прошел дальше в зал, осмотрел идущую вокруг широкую галерею и заметил тень, которая, несомненно, подавала ему сигналы.

Курц отыскал лестницу и поднялся по ней, оставляя следы в толстом слое осыпавшейся штукатурки. Старик ждал его возле перил на галерее. Рядом с ним лежало нечто, похожее на небрежно набитый потертый саквояж.

— Чрезвычайно интересная акустика, — сказал Пруно. Густо заросшее застарелой щетиной лицо старика в этом тусклом свете казалось еще бледнее, чем обычно.

— Когда они строили этот зал, то случайно выстроили галерею шепота. Все звуки, которые издаются здесь, кажется, сходятся вон в том углу.

— Да, — согласился Курц. — Что случилось, Пруно? Вы хотели узнать, чем закончилась моя встреча с Фрирсом?

— С Джоном? — переспросил старый наркоман. — Ну да, конечно, мне хотелось бы это узнать, так как именно я организовал вашу встречу, но я предполагаю, что вы решили не помогать ему. С тех пор прошла чуть ли не неделя. Честно говоря, Джозеф, я почти забыл об этом.

— Тогда в чем же дело? — настаивал Курц. — И почему здесь? — взмахнул рукой, указывая на темный зал и еще более темные галереи. — Отсюда очень далеко до вашей обычной резиденции.

Пруно кивнул:

— Похоже, что мою обычную резиденцию занял новый обитатель. Самый настоящий мертвец.

— Мертвец. И кто же это?

— Вряд ли вы его знали, Джозеф. Мой бездомный современник. Я думаю, что его звали Кларк Пович, бывший бухгалтер, но другие наркоманы и обитатели улицы на протяжении последних лет пятнадцати или около того знали его под именем Тайпи.

— А отчего же он умер?

— От пули, — ответил Пруно. — Вернее, от двух пуль. Я в этом уверен, хотя я и не судебно-медицинский эксперт.

— Кто-то застрелил вашего друга в вашей лачуге?

— Я не назвал бы его в полной мере своим другом, но в эту ненастную погоду Тайпи иногда пользовался моим гостеприимством — в частности, моим запасом «стерно», — когда я находился где-нибудь в другом месте.

— А вы знаете, кто его убил?

— У меня есть довольно весомые улики. Но, Джозеф, мне кажется, что в них нет никакого смысла.

— Расскажите мне.

— Моя знакомая, дама по имени миссис Тьюлла Дин — я полагаю, что ее можно было бы определить термином «бабища», — сегодня отдыхала на решетке на углу Элмвуд и Маркет. Она укрылась газетами, причем совершенно непреднамеренно сделала это так, что ее совершенно не было видно. И поэтому леди удалось услышать, как патрульный, находившийся в стоявшей совсем рядом с нею полицейской автомашине, разговаривал с кем-то по рации или сотовому телефону. Полицейский дал подробное описание моего постоянного места жительства, назвал мое имя — вернее, даже имена, — и вдобавок дал собеседнику подробное описание моей внешности. По словам миссис Дин, тон полицейского был почти подобострастным, как будто он говорил с достаточно большим начальником. Так получилось, что она упомянула об этом случае, когда мы случайно встретились возле ледового дворца совсем незадолго до того, как я возвратился домой и обнаружил труп Тайпи.

Курц глубоко вдохнул ледяной воздух.

— А этой миссис Дин не удалось расслышать имя другого парня?

— Вообще-то, удалось. Капитан Миллуорт. Я склонен предполагать, что имеется в виду капитан полиции.

Курц, слушавший затаив дыхание, с шумом выдохнул.

— Можно подумать, что здесь нет никакой связи, — сказал Пруно, — поскольку за полицейскими капитанами редко наблюдается склонность к убийству бродяг. Но произошло слишком уж много совпадений для того, чтобы надеяться, что эти события никак не связаны между собой. Следует заметить, что тут есть и еще одно косвенное совпадение, которое вызывает у меня тревогу.

— Какое же?

— Незнакомцу, — сказал Пруно, — некой персоне, знающей меня только по описанию, сделанному другим человеком, Тайпи мог показаться немного похожим на меня. Вернее, изрядно похожим на меня.

Курц шагнул вперед, взял своего старого друга за острый локоть и слегка сжал сквозь пальто и другие тряпки.

— Пойдемте, — вполголоса произнес он и услышал, как темнота внизу громко повторила его шепот. — Мы уходим отсюда.