Отмороженный

Глава 35

Когда Хансен, Брубэйкер и Майерс вышли под сводчатый потолок ротонды, тусклое зеленое зарево, заполнявшее коридор, тянувшийся за главной лестницей, сделалось значительно ярче. Свет, просачивавшийся сверху сквозь окна башни, заполнял загроможденное всяким барахлом место зеленовато-белым фоном, на котором мелькали призрачные пылающие фантомные тени.

Внезапно голос Джо Курца — вне всяких сомнений, это был именно голос Курца — послышался с противоположной стороны ротонды.

— Хансен. Это вы? Я вас не вижу.

— Вон он! — во весь голос произнес Брубэйкер.

Прямо напротив них, на расстоянии футов в шестьдесят пять, возле западной стены появилась человеческая фигура. Она стояла позади скамьи и поворачивалась, как будто пыталась определить, откуда раздался ответ. Хансен отчетливо видел яркий отблеск от титанового чемоданчика, который человек держал в левой руке.

— Не стреляйте! — выкрикнул Хансен, но слишком поздно. Брубэйкер принялся палить по фигуре длинными очередями.

Майерс повернулся и тоже открыл огонь на секунду позже своего напарника.

Да исполнится воля божья, — подумал Хансен. Он перевел переключатель своей штурмовой винтовки на стрельбу длинными очередями и нажал на спусковой крючок. Свет пламени, вырывающегося из дула, усиленный очками ночного видения, ослепил его. Хансен закрыл глаза, чтобы избавиться от световых пятен, оставшихся на сетчатке глаз. По ротонде разносилось эхо автоматных очередей и взвизгивание рикошетирующих пуль.

— Мы его сделали! — заорал Брубэйкер. Детектив бегом кинулся через ротонду к человеку, который успел рухнуть на скамью. Майерс поспешил следом. Хансен опустился на колено, готовый ответить на неизбежный обстрел с одной или нескольких галерей, расположенных выше. Курц был слишком умен и не мог попасться на такую примитивную удочку. Или мог? Нет, здесь должна быть засада.

Никакой стрельбы не последовало.

Хансен, держась вплотную к стене, обошел ротонду кругом. Он пристально вглядывался сквозь очки в самые темные тени под галереей, держа под прицелом своего автомата каждую скамью, каждый поваленный киоск, за которым мог бы укрыться человек, желающий устроить засаду.

Ничего.

— Он мертв! — крикнул Майерс. Эхо повторило слова толстяка.

— Да, но что это за хер такой? — сказал Брубэйкер. — Я не могу рассмотреть его лицо через эту долбаную штуку.

Хансен находился в пятнадцати футах от двух детективов и трупа, когда луч фонаря Брубэйкера вспыхнул в его очках, словно фосфорная бомба. Он тут же присел за опрокинутую скамью, ожидая стрельбы сверху.

Ничего.

Тогда он поднял с лица свои собственные очки и посмотрел туда, где метался луч фонаря Брубэйкера.

Мужчина, одетый в темную куртку, был мертв: по меньшей мере, три пули попали ему в грудь и одна в горло. Это был не Курц. Мужчина был прикован наручниками к проходившей вдоль стены трубе и почти висел на ней; его тело полулежало поперек скамьи. Хансен разглядел лицо. Глаза трупа были широко открыты, и в них застыло выражение смертельного ужаса. Рот был заклеен широким скотчем, несколько раз обмотанным вокруг головы. Титановый чемоданчик Джеймса Б. Хансена был туго примотан к левой руке человека таким же самым широким серебристым скотчем.

Майерс вытащил из кармана убитого бумажник. Хансен низко пригнулся, ожидая взрыва.

— Дональд Ли Рафферти, — вслух прочитал Майерс. — Десять-шестнадцать Локуст-лейн, Локпорт. Зарегистрирован как донор органов.

Брубэйкер громко расхохотался.

— Что это еще за гребаный Дональд Ли Рафферти? — прошептал Майерс. До обоих детективов начало доходить, насколько сильно их подставили.

Брубэйкер выключил фонарь. Хансен отчетливо слышал, как детективы снова опускают на лица очки ночного видения.

В зеленом мареве Хансен вперевалочку подошел к трио, состоявшему из двоих живых и одного убитого, поднял со скамьи левую руку мертвеца и открыл приклеенный к ней скотчем чемоданчик. Он был пуст.

Что это за дурацкая шутка? Хансен точно помнил, кем был Дональд Рафферти, помнил приемную дочь этого человека, лежащую в больнице, помнил о связи между Джо Курцем и его погибшей двенадцать лет назад партнершей. Но все это никак не совмещалось. Если Курц действительно хотел при помощи шантажа получить у него деньги, то зачем понадобилось это идиотское представление? Если цель Курца состояла в том, чтобы убить его, то, опять же, зачем такие осложнения? Даже если Курц тоже запасся очками ночного видения, он никак не мог бы отличить друг от друга троих детективов, находившихся в ротонде. Курц должен был стрелять, когда его мишень была ярко освещена фонарем.

Если он все еще находился здесь.

Хансен внезапно почувствовал, что по его телу начал расползаться леденящий холод того места, в котором они находились. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы распознать феномен — страх.

Страх перед необъяснимым. Страх перед абсолютно непредсказуемыми поступками. Страх, возникающий от непонимания того, какого черта желает противник и что он может затеять потом.

Хватит пытаться сделать из него профессора Мориарти[47]! — приказал себе Хансен. — Он всего лишь жалкий неудачник, преступник, раньше времени выпущенный из тюрьмы. Он, вероятно, сам не понимает, почему действует так, а не иначе. Может быть, он просто для забавы решил устроить так, чтобы мы убили Рафферти для него. Скорее всего, он позвонит мне завтра и предложит другое время и место для передачи денег и фотографий.

Ладно, — продолжал рассуждать Хансен, — хватит этого блуда. Больше никаких игр. Пусть фотографии остаются у Фрирса и Курца. Пусть они пытаются навредить мне всем, что в их силах. Пора. Пора уходить из вокзала. Пора уехать из Буффало. Пора кончать со всем этим.

Майерс и Брубэйкер скорчились под прикрытием скамьи рядом с ним.

— Пора уходить, — прошептал Хансен.

— Но мы получим деньги? — так же шепотом спросил Майерс. Он нагнулся вплотную к Хансену, и тот ощущал на лице его горячее зловонное дыхание. — Хотя это был не Курц?

— Да, да, — шепотом ответил Хансен. — Брубэйкер! В пяти ярдах от вас, слева, лестница к передней двери. Широкая лестница. Там всего лишь двенадцать ступенек. Двери и окна заколочены. Проверьте лестницу, а мы будем прикрывать вас. Выбейте щит на двери или окне. Если что-то покажется подозрительным, стреляйте в дыру. Мы уходим отсюда.

Брубэйкер на секунду замялся, но затем кивнул и, шаркая ногами, направился направо и вниз по лестнице.

Хансен и Майерс стояли за скамьей, держа оружие так, чтобы контролировать противоположную выходу галерею и дверной проем, расположенный напротив лестницы. В вокзале ничего не двигалось. Никто не стрелял с лестницы. Хансен слышал, как Брубэйкер с яростью пинает доски, которыми была забита дверь. Затем раздался треск и голос:

— Все чисто!

Майерс прикрывал Хансена, пока тот переходил к началу лестницы, а потом Хансен, в свою очередь, прикрывал толстяка, который, хрипя и задыхаясь, сбежал вниз к свежепроделанной дыре.

Снаружи было, пожалуй, слишком светло для очков ночного видения. Все так же валил снег, но занесенное пространство старой автостоянки сияло, как зеленая лужайка в ясный солнечный день. Трое детективов позабыли обо всех правилах поведения и просто бежали прочь от вокзала по открытой со всех сторон площадке. Все трое бежали сгорбившись, очевидно, бессознательно ожидая в любую секунду получить пулю между лопатками. Но, когда они удалились от башни на сто футов, затем на двести, затем на сто ярдов, они начали понемногу успокаиваться и вспомнили, что облачены в тяжелые защитные доспехи. Для того чтобы осуществить удачный выстрел на таком расстоянии и при таком снегопаде, потребовался бы опытный снайпер с отличной винтовкой, обладающей высокой дульной скоростью, оснащенной ночным прицелом, и вдобавок изрядная доля везения.

Никто не стрелял.

Задыхаясь и громко хрипя, они перебрались через барьер из бетонных блоков, перегораживающий въезд на стоянку, и уже шагом пошли вниз по скользкой дороге. Благодаря очкам, они видели все на расстоянии не меньше шестидесяти ярдов во все стороны. Нигде ничего не двигалось. Не было видно ни одного автомобиля. Единственный след от шин, имевшийся на дороге и уже почти занесенный снегом, принадлежал «Кадиллаку-Эскаладе». За те сорок пять минут — может быть, чуть больше или чуть меньше, — которые они пробыли в вокзале, на крыше и капоте машины образовалась снежная шуба толщиной в два дюйма.

— Подождите, — задыхаясь, скомандовал Хансен. При помощи пульта он отпер двери «Кадиллака», включил в машине свет, и они втроем осмотрели салон, прежде чем подойти вплотную. Пусто.

— Майерс, — сказал Хансен, переводя дух, — оставайтесь в очках и жилете и следите за местом, пока мы с Брубэйкером снимем эту тяжесть.

Майерс что-то невнятно проворчал, но сделал то, что ему приказали. Двое детективов сняли с себя автоматы, тяжелые жилеты, шлемы и побросали все это на заднее сиденье машины.

— Прекрасно, — Хансен вынул из кармана 38-дюймовый пистолет и встал на страже, пока Майерс разоблачался. Здесь было достаточно светло, и Хансену удалось увидеть, как на лице толстяка, освободившегося от снаряжения, появилась довольная улыбка. Несмотря на холод и снег, Майерс обливался потом.

— Ох...но странные дела, — заявил разжиревший детектив.

— Сколько раз я просил вас не употреблять подобных выражений? — сказал Хансен и выстрелил Майерсу в лоб.

Брубэйкер полез в карман за оружием, но у Хансена было вполне достаточно времени, чтобы всадить в него две пули — одну в горло, а вторую в переносицу.

Он оттащил трупы в сторону, чтобы они не мешали ему выехать на улицу, а затем залез к каждому по очереди в нагрудный карман и вытащил конверты с деньгами.

К тому времени Хансен уже успел отдышаться после перебежки и теперь оглянулся на оставшиеся позади башню и вокзал. На широкой заснеженной полосе все так же ничего не шевелилось. Если Мики Ки все же принял участие в этой игре, то доигрывать ему придется самому. Усаживаясь в свой могучий внедорожник, Хансен почувствовал приступ болезненного сожаления — он так никогда и не сможет доподлинно узнать, какую же игру вели Джо Курц и Джон Веллингтон Фрирс. Но это его больше не касалось. Пришло время забыть обо всей этой истории.