В один из моих спокойно-одиноких дней я сидел перед открытым окном, наслаждался только что заваренным зеленым чаем и лениво перелистывал страницы издания по истории искусства. Неожиданно к равномерному шуму океана присоединилось тоненькое пение. Голос был юный, высокий, а его носитель явно не подозревал, что кроме океана у него появился еще один слушатель. Мне понравилось нарастающее чувство любопытства, и я выглянул в окно: юная девушка пела и пританцовывала в такт волнам.
Я вышел на веранду, чтобы рассмотреть поближе это изумительное создание, которое кружилось на берегу у самой кромки воды.
– Кто ты, прекрасная незнакомка? -окликнул я ее.
Она остановилась, чуть прищурилась на солнце и игриво ответила:
– Принцесса.
Я не был удивлен подобным ответом и продолжил в ее духе:
– А родители у тебя, конечно же, король с королевой?
– Нет, только папа – король, – без паузы ответила она.
Мое воображение тут же нарисовало несколько вариантов. Например: он – сильный, властный, пробивной, она – пустая болонка для украшения интерьера. Почему именно для украшения? А для чего еще держать болонок? К тому же, привлекательная внешность девочки свидетельствовала в пользу именно этого варианта.
В крайнем случае, я допускал, что вместо утренней дилеммы – в SPA или на шопинг – ее судорожно звонит личному психоаналитику и, как настоящая истеричка со стажем, портит ему настроение на весь день. За большие деньги, конечно.
Голос девочки прервал мои «ментальные художества»:
– А мама у меня – Богиня!
Такого поворота в ее родословной я не ожидал и замешкался с ответом.
– Тогда почему ты не маленькая богиня, а все-таки принцесса?
– Потому что у Королей и Богинь рождаются Принцессы, – она словно разжевывала мне по слогам непонятый мной материал урока. – На Земле Земное подчиняет Небесное, -глубокомысленно заключила она.
– Ну, прости, я законам селекции высших миров не обучен.
Девочка очень заинтересовала меня и я представился:
– Давай знакомиться. Я – Отшельник. Зайдешь на чай?
Она отрицательно покачала головой:
– Родители не велят заглядывать в чужие королевства без сопровождения свиты и охраны, – кокетливо объяснила она. И была совершенно права. Как и ее родители. – Несите чай сюда, – сказала она, как истинная королева, и по-детски шлепнулась на песок.
– Слушаюсь, ваше Высочество! – сказал я и с улыбкой пошел в дом за чаем и печеньем.
Я начал привычно обрабатывать полученную информацию. На вид ей не больше пятнадцати. Смышленая, остроумная, любопытная. Она могла бы быть моей дочерью…
Я ставил чашки на поднос, выкладывал печенье на блюдце и наблюдал через окно, как она неподвижно сидит и смотрит куда-то вдаль. Необычное спокойствие для подростка. Семья у нее действительно не простая…
На улице было прохладно. Я надел толстый свитер и захватил для нас два пледа. Немного усилий по обустройству «чайной комнаты» – и мы сидели напротив друг друга с дымящимися чашками в руках, а волны сопровождали наш разговор неспешным ритмом.
Так состоялось первое в истории этого морского побережья чаепитие Отшельника и Принцессы.
– Сколько тебе лет? -спросил я прямо.
– Пятнадцать.
Я был прав.
– Ты умна не по годам.
– Je veux bien que vous ayez raison, – ответила она по-французски.
– Где ты учила язык? – мои уши свернулись, словно осенние листья, от услышанного произношения.
– На лучших дискотеках Парижа! – гордо произнесла она.
– Я могу позаниматься с тобой французским, – осторожно предложил я, решив, что мое произношение точно в несколько раз лучше, чем у нее.
– Если это будет на берегу, с чаем и печеньем, то я согласна, – с улыбкой ответила Принцесса.
Я подумал, что пятнадцатилетние девочки значительно менее требовательны, чем взрослые женщины. И это приятно расслабляло.
Мы занимались французским уже пять дней. Перед одним из таких занятий Принцесса прибежала, запыхавшись от скорости и усилия, которое она прикладывала, чтобы преодолеть сопротивление песка на пляже.
– Пойдем, Отшельник! Скорее! Я покажу тебе наш загородный дворец. Мама уехала за покупками. У нас почти полтора часа!
Я быстро оделся, и мы побежали.
Дом внешне был очень похож на мой. Возможно, застройщиком побережья была одна строительная компания. Но внутри он отличался как планировкой, так и дизайном. Большая гостиная заканчивалась на одной трети своего стандартного размера. Прозрачная лестница вела на небольшое возвышение, где располагался кабинет. Он не был отделен от гостиной стенкой, а как бы парил над ней.
Мое внимание сразу привлекли картины на стене, выполненные в декоративно-прикладном стиле. Но Принцесса не дала мне толком рассмотреть их, а прямиком повела в свою комнату на второй этаж. Выполненная в зелено-фиолетовых тонах, комната казалась свежей и одновременно мистической. Принцесса смотрелась в ней сказочно. А на стене перед её кроватью висела картина, наполненная ярким светом. И среди этого света стояла маленькая девочка, растерянная и удивленная одновременно.
Заметив направление моего внимания, Принцесса пояснила:
– Она называется «Путь к свету». Это подарок мамы. Она сказала так: «Когда ты увидишь этот свет, а он будет еще ярче и прекраснее, то беги навстречу к нему, что есть силы. Потому что там тебя ждет тот, кто тебя любит».
Я впервые видел такой полный, емкий и одновременно краткий совет ребенку о том, что делать в момент смерти. Особенно, если учесть наглядность.
Затем мы спустились вниз, и Принцесса привела меня в небольшую комнату:
– Это спальня мамы.
Здесь была одна сплошная кровать, вернее, подиум на полу, на котором был уложен матрац и все, что полагается для постели. Многочисленные подушки зазывали упасть и забыться в сладкой неге. Но когда я поднял глаза на стены, я понял, что подушки предназначены для утех совсем другого рода.
Три стены были украшены картинами, где ангелоподобные существа занимаются любовью. Настораживало, что у них разноцветные крылья: от иссиня-черных, проходя через весь спектр радуги, до ослепительно-белых. Объединяло этих странных существ одно – они явно любили то, чем занимались.
Четвертая стена напротив изголовья была черным зеркалом. В комнате не было естественного освещения: много маленьких светильников, подсвечников – тут не читали и не вели светских бесед. Здесь можно было только спать, и то – после занятия любовью.
Принцесса ждала моей реакции. А я не знал, как реагировать на достаточно откровенные сцены в присутствии подростка: то ли выражать восхищение художественными достоинствами картин на стенах, то ли помахать назидательно пальцем со словами: «До совершеннолетия – ни-ни!»
– Это сделала моя мама! – с гордостью произнесла Принцесса.
– Так она у тебя художник!
– Нет, она у меня Богиня!
Мы снова вернулись в просторную гостиную. Я поинтересовался назначением «парящей» комнаты в конце гостиной.
– Это мамино рабочее место. -А кем она работает?
– Переводчицей.
– Что переводит?
– Дыхание Бога в тексты.
Я приоткрыл рот, желая что-то переспросить, но Принцесса продолжила сама:
– Мама говорит, что дыхание бога ощущают все. Но смысла не понимают, т.к. язык это древний и на сегодняшний день – утерянный. -И без перехода схватила меня за руку. – Нам пора. Она скоро вернется. Я чувствую.
– А как же чай? – я мельком заглянул на кухню, но не успел ничего рассмотреть.
– Чай?! Конечно! Я уже готова, чтобы ты напоил меня чаем с печеньем!
Принцесса, одним словом. И я поклонился:
– Прошу вас, ваше Высочество, проследовать в мою скромную обитель Отшельника.
И Принцесса гордо прошествовала к выходу. Я – следом. А потом мы вместе снова побежали. Я чувствовал себя молодым и свежим. И немного сожалел, что у меня нет своих детей.
Я сидел на веранде, когда увидел приближающуюся фигуру. «Не принцесса», -констатировал я. Но удивления не испытал. Она предупредила меня как-то на днях: «Скоро к тебе придет моя мама – знакомиться». Я не скажу, что ждал ее с нетерпением, но мысли об этой встрече иногда появлялись – очень неопределенные мысли.
Женщина шла не спеша, иногда останавливалась и смотрела на волны. Она была укутана в белый широкий платок, который почти скрывал ее фигуру. Я решил выйти ей навстречу – зачем гневить богов высокомерием?
Когда нас разделяло не более десяти метров, она замерла. Я – тоже. Потому что это была Она. Я сделал еще несколько шагов и остановился в двух метрах от Нее. Прошло так много лет… Сказать, что Она не изменилась было бы лукавством. Но это изменение сыграло Ей на руку. По ощущению, Она стала еще глубже. И чище, что ли. Тогда, много лет назад, я смотрел в Ее глаза и буквально тонул в двух темных колодцах. Они завораживали, звали, приглашая не столько напиться, сколько нырнуть. Два темных колодца манили и пугали бездонностью и тайной. Оттуда не возвращались. Теперь… глубина осталась, тайна – тоже. Но она словно была раскрыта, познана и принята самой хозяйкой. И потому Ее глаза были ясными. Теперь в этих колодцах отражались звезды, даже днем. А звезды рождают восхищение, но остаются недоступными для любого искателя…
Я нарушил наше молчание бестактным вопросом:
– Пластика? – имея в виду ее свежую подтянутую кожу на лице.
– Волшебство, -коротко пояснила Она.
И в самом деле, какая мне разница, трудился ли над Ее лицом хирург или Она сама колдовала? Главное, что я мог смотреть и наслаждаться. А такое не часто происходит после пятнадцати лет разлуки.
– Я тут провел математические расчеты…
– Ты математик? -перебила Она меня.
– Нет, я – Отшельник. Но считать умею. Прошло пятнадцать лет… Она моя дочь? – и я повернул голову в сторону Принцессы, которая чертила что-то на песке неподалеку от нас.
– Нет, – произнесла Она с такой интонацией, что я сразу поверил.
– Но у нас могли бы быть дети?
– Да, – краткость ее ответов была такой насыщенной, что они не требовали пояснений. Но именно это начинало меня раздражать.
– У нас тоже была бы Принцесса? Или Принц? – мое любопытство было скорее мальчишеским, чем отцовско-мужественным.
– Нет, наши дети были бы подобны богам, -Она погладила мое самолюбие, впрочем, Она и раньше так делала. И мне это нравилось.
После недолгой паузы я уточнил:
– Разве Принцесса не подойдет к нам? Она слишком тактична для подростка.
– Я учила ее чувствовать открытое пространство. Сейчас оно закрыто. Она не подойдет.
Я смотрел в наше прошлое и описывал его, как в ретроспективе:
– Значит, когда я уехал, ты вышла замуж за одного из сильных мира сего, обзавелась королевством, родила дочь и живешь так уже долго и счастливо.
Она кивнула:
– На Земле Небесное подчиняется Земному, – немного перефразировала Она свою дочь, едва сместив акценты. Но этого было достаточно, чтобы фраза приобрела новый смысл.
– И кто он? – имея в виду Ее мужа, немного напряженно спросил я.
– Разве дочь не говорила тебе? Король. – И она впервые за весь разговор улыбнулась.
Я улыбнулся ей в ответ. Тоже в первый раз за эти пятнадцать лет разлуки. Принцесса тут же без сожаления оставила свое занятие и побежала к нам.
Подбегая, она обратилась к матери с вопросительно-утвердительной интонацией:
– Ну, как? Я же говорила, что он удивительный! И у него всегда есть печенье! -это был один из лучших искренних комплиментов из уст женщины. – Возьмем его в свое королевство?
– Отшельники не подчиняются ни королям, ни богам, – произнесла Она, глядя мне в глаза.
– Только Богиням, – едва слышно прошептал я.
И мы пошли пить чай. Но теперь уже в дом.
Как-то мы с Принцессой прогуливались по берегу после занятий. Она собирала ракушки, которые появились после небольшого шторма, разыгравшегося ночью. Я наблюдал за ней и умилялся этой юной девочке, которая изо всех сил осваивала роль молодой женщины.
Она приседала, слегка оголяя коленки, кружилась так, чтобы ее волосы развевались, а потом кокетливо смахивала загулявшую прядь с лица. Она улыбалась мне в пол-оборота и складывала губки бантиком, то ли демонстрируя детскую обиду, то ли посылая воздушный поцелуй.
В какой-то момент я увидел Богиню, сидящую неподалеку, у самой воды. Она не шевелилась и не реагировала на наше приближение. Принцесса тоже заметила мать и умерила пыл. Она заметно сменила траекторию нашего движения, обходя мать стороной.
– Что она делает? -спросил я Принцессу.
– Тсс, не будем ей мешать. Она говорит с морем.
– И долго длится этот разговор?
– Сколько я себя помню, – ответила Принцесса.
– А ты так умеешь?
– Немного.
– Ты научишь меня? – я почти заигрывал с ней.
– Ты представляешь слепого, который рассказывает глухому, что такое закат? – и Принцесса рассмеялась.
– Спасибо, что не назвала меня дураком! -ответил я ей.
– Хочешь, можешь назвать меня дурой, -улыбнулась она. – Но я точно тебе не учитель.
– А Она сможет дать мне пару уроков? – и я кивнул в сторону Богини.
– Мама? Сомневаюсь, – покачала головой Принцесса.
– Она не умеет учить? -удивился я.
– Нет, она давно переросла это занятие, – и Принцесса продолжила собирать ракушки.
Обычно после своего «разговора с морем», Богиня ложилась на бок, вытягивала одну руку по направлению к воде, будто хотела дотронуться до волны и лежала так еще некоторое время.
Даже когда шел дождь, и Она оставалась на веранде под навесом, она все равно проделывала этот ритуал.
В один из солнечных дней, когда мой очередной урок с Принцессой завершился, мы оба имели удручающий вид: она – бледная с взъерошенными волосами, я – уставший и с головной болью. Мы просто осваивали французскую грамматику!
Именно в этом состоянии я направился на берег, где застал Богиню, «говорящую с морем». Я подождал, когда начнется ее ритуал, и подошел:
– Что ты делаешь?
– Наблюдаю за волной.
– И о чем думаешь?
– Ни о чем.
Я немного занервничал:
– Но ты же что-то видишь!
– Да. Я вижу, как ее движение похоже на мою жизнь: пик сменяется спадом, а затем снова следует пик.
– А, – протянул я немного разочарованно. -Все начинается и все заканчивается.
– Как может закончиться море?
Ее вопрос вызвал у меня недоумение. В уме возникла пауза, которой Она тут же воспользовалась:
– В твоем исполнении общеизвестной истины звучат нотки тоски и сожаления.
– И каков диагноз? – я был настроен на словесное боксирование.
– Ты так и не пережил завершения.
– Я расставался десятки раз! – возразил я. – Иногда мне кажется, что я прощаюсь, даже не успев поздороваться.
– При чем здесь это? – удивилась Она. – Завершение переживается внутри. Оно не имеет отношения к людям или событиям, – и она замолчала на время, наблюдая за волной.
А затем произнесла, – смотри, все достигает своего пика, а после – идет на спад, снова устремляется к пику и опять расслабляется…
– Да, звучит красиво, но как это, по-твоему, происходит на практике? Расставание всегда болезненно.
– У тебя больная тема – расставание, – заметила Она. – Спады и подъемы существуют вне встреч и расставаний. Это просто движение волны.
– Например? – не унимался я, требуя конкретизации.
– Хорошо… – Она удостоила меня объяснением. – Мать вынашивает ребенка, и вот – рождение. Это пик их отношений, а затем – естественный спад. Первый шаг ребенка -событие! Он может ходить! И уже может уйти. Пик – и завершение: так один период отношений сменяется другим. Будет еще много всего: начало школы, первая любовь, свое мнение и своеволие… И каждый раз мудрая мать позволяет этому завершиться – до конца. Тогда есть возможность встретиться снова.
– А если старость пришла, а мудрость запоздала?
– Тогда кто-то из них останется в прошлом. Или оба.
– Зато нет боли, – предположил я.
– Зато нет жизни, – эхом отозвалась Она.
Я сел рядом с Ней и после быстрого анализа своей жизни пришел к выводу, что я не умею завершать. Что люди вообще не умеют и даже не хотят завершать.
Мы боимся надвигающегося конца, даже если он походит на мягкий и пологий спуск в овраг. Мы поворачиваемся спиной к будущему и цепляемся за остатки прошлых впечатлений. Мы умудряемся наломать дров и сделать себе занозы «на долгую память», хотя впереди была лишь пауза, а не трагедия. Но нам слишком холодно и одиноко в этой паузе: «Ты любишь меня? Ты все еще любишь меня?» А у него – пауза. И новый виток обиды вместо встречи в пространстве одиночества… А ведь встречи возможны даже там.
А начало? Мы торопимся навстречу друг другу как скоростные электропоезда, а потом собираем себя после крушения. И ощущаем горькое разочарование: «Не сложилось. А могло бы…» Поторопились.
– Я живу с идеальным мужчиной, – ее фраза кольнула меня и вывела из размышлений.
– Идеал – понятие относительное, – хотел я пуститься в философскую дискуссию о понятии «идеал», но вовремя себя остановил. Я досадовал и говорил из зависти. Это был достаточный повод, чтобы замолчать.
– Он умеет наблюдать завершение после пика. И терпеливо ждать начала.
Мне было нечего возразить. Я смотрел на Нее и наблюдал свое бессилие. Потому что ни завершения, ни начала в наших с Ней отношениях для меня не предвиделось.