Отзвуки сердца

Глава 23

Фрэнки

Мир мог рушится вокруг, а я бы этого не заметила. Все мое существо было сосредоточено на Риске, на его манящем, трогающем душу и будоражащем клитор голосе. Горловой рычащий звук, который он издавал, выкрикивая некоторые слова, посылал дрожь по моему позвоночнику. Я не имела представления о чем он пел. Была слишком очарована тем, как он выглядел и звучал, чтобы вслушиваться в слова.

Когда первая песня вечера подошла к концу, освещение на сцене изменилось, и каждый участник группы был хорошо виден. За спиной всё ещё бурлила жизнь закулисья, однако меня словно отбросило от них и я сосредоточилась на Риске.

— Лондон! — Риск кричал в свой микрофон. — Что происходит, прекрасные засранцы?

Крики, Боже правый, они были оглушительными.

— Грешники, — сказал Эйнджел в свой микрофон на задней части сцены за своей барабанной установкой, — мне нравится вас слышать. Согласен, Хейс?

— О, да. Нет ничего лучше, чем крики Грешников.

Еще больше выкриков сотрясли стадион. Мне было известно, что Энджел и Хейс поют не так, как Риск, который был солистом, а Мэй, обеспечивал бэк-вокал. Саммер упоминала, что недавно у них появились собственные микрофоны, чтобы они могли говорить и взаимодействовать между песнями, потому что фанатам нравилось. Безусловно, это было правильное решение.

— Ха! — внезапно воскликнул Мэй. — Едва закончив первую песню, я получил первые стринги, брошенные в мою сторону. Он поклонился в сторону женщины, которая бросила их. — Благодарю, дорогая.

Он повесил их на одну из клавиш настройки гитары и я рассмеялась, потому что именно так поступил бы Мэй, которого знала. На сцену внезапно стало падать белье и образовывалась уже целая куча, что вызвало смех Риска и Хейса. Парни последовали примеру Мэя и украсили свои гитары трусиками и лифчиками. Я знала, что не единственная, кому интересно, ношеные они или новые.

— Везучие ублюдки, — проворчал Эйнджел. — Где мои трусики?

На сцену полетело ещё больше маленьких кусочков ткани, и все ребята засмеялись, когда Мэй схватил их и взбежал по ступенькам в центре сцены, чтобы успеть до Эйнджела. Затем украсил ими барабанную установку и Эйнджел поблагодарил его.

— Я всегда помогу брату, когда речь идёт о декоре трусиками.

Я захихикала, как глупая школьница. Они были такими забавными, харизматичными и счастливыми. Все улыбались. Мне нравилось смотреть на это. Их счастье наполняло меня радостью, было заразительно.

— Давно не виделись, Лондон, — крикнул Риск. — Ты выглядишь… хорошо.

Он должен был остановиться, если хотел, чтобы я продолжала стоять за сценой. Его низкий сексуальный голос расплавил всё внутри меня за считанные секунды… Этот человек соблазнял публику одними лишь словами и прекрасно знал об этом.

— Достаточно аппетитно, — продолжил Мэй. — Надеюсь, вы очень взволнованы, потому что слышали о нашем новом альбоме. Он готовится к выпуску в следующем месяце и о мировом турне, которое начнется в следующем году?

Новые крики взмыли в высь.

— Нее, не думаю, что они правильно тебя услышали, — размышлял Хейс. — Они звучат недостаточно возбужденно.

— Ни капельки, — согласился Эйнджел. — Я думал, кругом наши Грешники?

Он мастерски крутил барабанные палочки между пальцами, пока крики становились всё громче и громче. Это вызвало музыкальный смех Риска.

— О, наши Грешники все таки слышали о новом альбоме и туре. Разве это не… здорово?

Если он не перестанет, я точно захочу потереться об его ногу.

Мэй заиграл на гитаре, Риск последовал его примеру, затем присоединились Хейс и Эйнджел. И тотчас я узнала песню ''Черный мир'', на которой Мэй меня переплюнул, когда мы играли в «Бога Гитары». Я подпрыгнула от неожиданности и рассмеялась, чем заслужила улыбку и покачивание головой от Тобиаса, который стоял рядом. Я танцевала и веселилась, но потом замедлилась, что бы вслушаться в слова. Это была бодрая песня о том, что жизнь движется стремительно, но при этом нуждается в обещании возлюбленного всегда держать за руку человека, чтобы он не сбился с пути.

Лирика… она была прекрасной.

У меня в горле образовался ком, когда поняла, что песня о нашем с Риском обещании, которое мы дали в детстве: всегда делать всё вместе и прикрывать друг друга. Эти слова можно было интерпретировать миллионом разных способов, они не были откровенными. Но я знала что поняла правильно, просто чувствовала это. Я понимала, что он хотел сказать… Слышала его.

Постукивание по плечу испугало меня, когда песня подошла к концу. Обернувшись, обнаружила там Криса.

— Он смотрит на тебя!

Подняв глаза в сторону, куда указывал Крис, у меня возникло ощущение, что Риск обращается к зрителям, но смотрит прямо на меня. Его слова прошли мимо меня, но когда он протянул руку, поняла, что имелось ввиду. Риск хотел, чтобы я вышла к нему на сцену. Я. На сцену. Протянув руку в сумку, я взяла в кулак оба ингалятора.

— Иди к нему! — прорычал Крис мне в ухо. — Иди, бл*дь, туда!

Он толкнул меня сзади, я споткнулась и выскочила на сцену, едва удержав равновесие, чтобы не упасть на нее лицом. Мне не удалось полностью выйти на центральную сцену, но и боковая сцена больше меня не скрывала. Взгляд упал на один из огромных экранов, где тысячи фанатов увидели застывшее лицо с широко раскрытыми глазами. Я медленно двигалась в строну Риска и слышала крики в толпе. Адские Грешники, которые следили за группой в СМИ, сразу поняли, кто я такая.

В момент, когда Риск приблизился, его рука прижалась к моей щеке. Мы прильнули друг к другу, как малыш мартышки к своей маме.

— Дыши, — Риск опустил своё лицо к моему. — Ты в порядке. Всё хорошо.

Я кивнула, затем сделала вдох и медленный выдох.

— Моя девочка.

— Ты потрясающий, Риск.

Прищурившись, я поняла, что он читает по губам, поскольку наушники мешали ему слышать. Он расслабился, когда я улыбнулась, давала понять, что со мной всё в порядке. Риск поднёс микрофон к губам и сказал:

— Грешники, я хотел бы представить вам первую Грешницу. Эта девушка, обнаружила, что я могу петь, и подтолкнула к созданию музыки. Мисс Фрэнки Фултон.

Когда толпа разразилась приветственными криками, я рассмеялась и прикрыла уши. Пара чёрных кружевных трусов была брошена в мою сторону и приземлилась на мой ботинок. У меня вырвался возглас удивления, над которым рассмеялись все, включая Риска.

— Я хочу спеть моей Вишенке небольшую песню.

Убрав ингаляторы обратно в сумку, я положила руки на щёки, чувствуя, как лицо горит сквозь косметику. Заиграла песня «Выдуманная любовь», я узнала начало инструментальной версии. Риск начал петь и мой взгляд не отрывался от него. Я честно пыталась сосредоточиться на том, что он поёт, но была слишком поглощена его видом, чтобы поспевать за словами. Он остановился передо мной и протянул микрофон. Моё сердце замерло. Переведя взгляд с микрофона на Риска, внезапно почувствовала тошноту.

Улыбка Риска медленно исчезла и во мне забурлило желание убежать. Он взял меня за запястье и, знаю, почувствовал, как участился мой пульс и это только от одного касания.

— Риск, пожалуйста. Я не могу.

Его хватка на руке стала крепче и он прижал губы к моему уху.

— Что не так? Просто скажи слова, если не хочешь их петь.

Я не могла двигаться, только качала головой. Смятение наполнило льдисто-голубые глаза Риска, он не понимал, что происходит.

— Пожалуйста, Фрэнки, — его голос заполнил стадион. — Пожалуйста. Спой свою песню.

Я не могла двигаться.

— Я не… Я не знаю…

— Одно слово, Вишенка. — Он впился в меня взглядом. — Просто спой одно грёбаное слово из песни. Из любой чёртовой песни.

Во взгляде Риска гнев и растерянность сменила волна обиды. Он понял… понял, что я не знаю слов его песен. В тот момент, стоя на сцене перед тысячами людей, мы остались одни. Риск забыл о том где находится. Я была в центре его внимания. Он понял, что я не знаю ни одной его песни.

Его сердце разбилось.

Позади Риска появился Мэй. Краем глаза я отметила его кроваво-красные волосы, но не могла отвести взгляд от глаз Риска… они остекленели от слёз. Мы моргнули и мои собственные слёзы начали свой путь по щекам.

— Ты не знаешь ни одного слова… да?

Толпа чуть не сошла с ума, когда я покачала головой. Их крики и освистывание были почти невыносимы, но чем дольше длились, тем сильнее сливались воедино. Мне было ясно, о чем они думают. Риск объявил меня первой Грешницей, а я просто бросила эту особую честь ему и парням в лицо.

— Ты ведь их не знаешь… не слушала меня.

Пока жива, не смогу забыть то чувство невысказанной боли в его голосе. Как будто из него вынули душу, саму причину его существования.

Вынести то, как он смотрел на меня, словно весь мир только что рухнул, я не могла. Повернула взгляд к морю лиц, которые злобно смотрели на меня, гневно потрясали кулаками и выкрикивали слова, сливавшиеся в единый шум, наполненный яростью. Затем отвернулась и убежала со сцены, проскочила мимо покрасневшего Криса и широко раскрывшего глаза Тобиаса.

Бежала и бежала, пока не ворвалась в случайный туалет и не захлопнула за собой дверь, закрыв её на ключ.

Машинально отыскала ингалятор, схватила синий и вдохнула лекарство, чтобы открыть дыхательные пути. Грудь сдавливало, поэтому сосредоточилась только на дыхании, пока не смогла сделать глубокий вдох без усилий. Несколько раз втянула лекарство из коричневого ингалятора, затем закрыла оба и положила обратно в сумку. Музыка всё ещё играла, было слышно, как поёт Риск. Не замечала что плачу, пока не раздался стук в дверь.

— Фрэнки?

— П-пожалуйста, — всхлипывала я. — Просто оставьте меня в покое

Вздох Тобиаса прозвучал громко и отчётливо.

— Буду снаружи, — сказал он. — Будь там столько, сколько нужно. Твои ингаляторы с тобой?

— Да. Они у меня. Все в порядке.

Однако я была далеко не в порядке.

Я не могла поверить в то, что сейчас произошло. Риск вывел меня на сцену, а я унизила его и группу. Взгляд его прекрасных глаз, когда он умолял меня спеть хоть слово из его песни, любой песни, преследовал меня. Я как будто ударила его ножом в сердце. Он был не просто разочарован, а глубоко ранен. Его лицо как будто осунулось, когда я не смогла спеть ни слова. Он выглядел разбитым. Я заплакала ещё сильнее, потому что причинила ему боль в единственном месте, где он чувствовал себя свободным… на сцене.

Не знаю, сколько прошло времени, но в конце концов со сцены перестала доноситься музыка. Тобиас несколько раз стучал в дверь, чтобы проверить меня, и каждый раз я просила его оставить меня в покое. Однако он не ушёл. Риск возложил на него ответственность за меня и он отнёсся к этому серьёзно. Мои руки дрожали, а на щеках высыхали слёзы. Я посмотрела в зеркало. Отвратительно. Макияж был испорчен, дорожки туши стекали по щекам и шее. Потянувшись в сумку, взяла салфетки для лица и стёрла макияж, пока на меня не уставилось лицо, которое привыкла видеть каждый день.

Глаза опухли и покраснели, щёки покрылись пятнами, а пожелтевший, исчезающий синяк оказался выставлен на всеобщее обозрение. В целом, вид у меня был как у потерпевшей крушение поезда.

Выбросила салфетки в мусорку, отперла дверь и вышла в коридор. Тобиас прислонился к стене напротив. Он выпрямился, как только я открыла дверь, и спрятал телефон в карман. Его карие глаза смотрели на меня с тревогой.

— Я в порядке.

— Нет, не в порядке.

Фыркнула в ответ.

— Ты прав, не в порядке, но мне нужно увидеть Риска.

Я должна была объясниться, заставить понять, почему не знаю текстов его песен. Мне это было нужно. Не дожидаясь ответа Тобиаса, повернулась и начала идти. Выругавшись, он трусцой побежал за мной и стал подсказывать дорогу. Я подняла голову, когда услышала окрик.

— Ты!

Я собралась, что бы выслушать ядовитую отповедь.

— Тебе чертовски повезло, что не сорвала всё шоу.

Нервно сглотнула.

— Я не хотела, чтобы это произошло, Крис.

— Чушь, — огрызнулся он, заставив меня вздрогнуть. — Ты унизила Риска и группу. Моя задница — Первая Грешница. Ты трахалась с Риском всю прошлую неделю и говоришь, что не знаешь ни одной песни «Blood Oath»? Ни одной?

— Мои отношения с Риском — не твое дело. — Я подняла подбородок. — Это никого не касается, кроме нас с ним.

— Его жизнь принадлежит публике, тупая сука, — огрызнулся Крис, его лицо становилось краснее с каждой секундой. — Всю прошлую неделю я работал сверхурочно, успокаивая фанатов, потому что ты захотела отыметь Риска на каком-то дерьмовом пирсе, а когда всё исправил, ты испортила его первое трезвое шоу. Ты издеваешься надо мной?

Каждый выкрик заставлял меня вздрагивать.

— Полегче, Крис, — практически прорычал Тобиас. — Риск — большой мальчик, он принял решение. Тебе платят за то, что ты делаешь свою работу, а не диктуешь, как ему жить.

— А тебе платят за должность няньки, так что заткнись на хрен, или тебя уволят.

Мне не нужно было смотреть на Тобиаса, чтобы понять его чувства к Крису в этот момент.

— Ты меня не знаешь, — сказала Крису. — Я не понравилась тебе с первой секунды знакомства…

— Потому что я знал, что что-то подобное произойдет, тупая сука! Ты ничем не отличаешься от любой другой шлюхи, которая хочет похвастаться тем, что трахнула Риска Келлера.

Этот человек был мне безразличен. Больше я не собиралась тратить на него ни минуты своего времени. Он понятия не имел о моей с Риском истории. Больше ни одной минуты. Я проходила мимо него, когда он схватил меня за руку и толкнул в стену. На секунду я была оглушена, тем что произошло, но потом хватка Криса исчезла. Рука начала пульсировать. Обернулась и обнаружила Криса на полу. Он стонал и держался за лицо. Окровавленное. Тобиас склонился над ним, сжимая руку в кулак.

— Бог мой!

Чтобы помочь мне, Тобиас ударил его.

— Ты уволен! — Крис сплюнул. — Ублюдок.

— Я работаю на «Blood Oath», а не на тебя, — огрызнулся Тобиас. — Если меня и могут уволить, то только они.

Мой телохранитель повернулся, осторожно взял меня за руку и повёл прочь.

— Это ты виновата, сучка! — прорычал Крис, поднимаясь на ноги. — Его срыв — это твоя вина!

Если бы Тобиас не держал, думаю, я упала бы на колени от шока. Слова Криса ударили с силой поезда.

— Нет! — Я прижалась к Тобиасу. — Нет, нет! Пожалуйста, не говори, что он употребляет.

Телохранитель не мог смотреть мне в глаза.

— Они ушли со сцены тридцать минут назад… С тех пор он пьёт. Не уходит из здания, потому что знает, вы где-то здесь. Он в гримерке.

Нет.

— Отведи меня к нему немедленно! — Прохрипела я.

Нужно его остановить. Объяснить ему. Всё исправить.

— Dios me! (прим. пер.: с исп. Господи!) — Эйнджел выпрямился, оторвавшись от стены гримерной, когда увидел, что я бегу по коридору с Тобиасом на хвосте. — Фрэнки, сейчас не самое подходящее время.

Он попытался остановить меня, но мой взгляд метнулся мимо него и ударом ноги я открыла дверь. Первое, что бросилось в глаза — Риск, нюхающий белое вещество с обнажённой женской груди. Мой желудок сжался. Мэй стоял в центре комнаты и кричал на одну из женщин, Хейс хватал бутылки с алкоголем, стоявшие на столе перед Риском, и выливал все раковину.

— Фрэнки, — Мэй в шоке уставился на меня. — Это не то, на что похоже. Эти девушки пришли сюда всего две минуты назад, он не целовал их и ничего такого. Клянусь.

В груди защемило от того, что Мэй счел необходимым уверять меня в этом. Четыре женщины сидели вокруг Риска, целуя его шею, лицо и все места, куда могли дотянуться. Он всё ещё был одет, но, похоже, долго таковым не останется. Мой желудок сжался от этого зрелища. Четыре женщины посмотрели в мою сторону. Риск выглядел так, будто едва осознавал их присутствие рядом с собой.

— Уходите, — сказала я девушкам. — Сейчас же.

Может мой яростный взгляд был убедителен или дело в тоне, но они не стали спорить. Просто встали и вышли из комнаты, даже когда Риск лениво звал их вернуться.

— Портишь м-мне все удовольствие, Вишенка.

Риск еще раз нюхнул и растёр остатки белого порошка пальцами по дёснам. Мэй ударил его по рукам, в то время как Хейс, закончивший опустошать бутылки, схватил открытый пакетик с наркотиками и высыпал в раковину, а затем смыл водой. Пока они это делали, Эйнджел загораживал дверь женщинам, которые умоляли пустить их внутрь и обещали всем членам группы хорошо провести время. У ребят была отлаженная система действий, как будто они проделывали эту процедуру миллион раз до этого. Я была в шоке от происходившего на моих глазах. Риск выкрикивал оскорбления в адрес своих друзей, но они не обращали на него внимания и продолжали убирать всё, что он мог употребить.

— Кто принёс тебе это дерьмо? — Мэй сорвался на Риска, вцепившись ему прямо в лицо. — Кто?

— Зубная фея.

— Ублюдок!

Риск рассмеялся над словами Мэя. Ужас того, что он делал, не доходил до него. Я знала, что он делал: пытался убежать от боли, которую чувствовал. Он испытывал глубокую боль и искал способ заглушить её алкоголем и наркотиками, хотел погрузится в темноту, отвлечься от переживаний.

— Посмотри, в каком ты состоянии. — Во мне всё дрожало. — Ты чёртова рухлядь.

Он неуклюже поднялся с дивана. Если бы не Мэй и Хейс, придержавшие его, Риск врезался бы лицом в стеклянный журнальный столик прямо перед ним. Саммер находилась в дальнем конце комнаты, подальше от эпицентра трагедии. Она прикрыла рот рукой и молча наблюдала за разворачивающейся сценой.

— Чёртов лжец! — внезапно закричала я. — Ты обещал, что больше не будешь принимать эту дрянь. Ты обещал!

— Я лжец?! — в гневе закричал Риск, срывая с шеи монету трезвости и бросая её к моим ногам. — Я?

— Да, ты! Ты сказал, что больше не будешь употреблять.

— А ты говорила, что слышала мои песни.

Я смахнула, бежавшие по щекам, слёзы.

— У меня на то есть причина!

Риск невесело усмехнулся, борясь со своими друзьями, но не в силах разорвать их хватку.

— Я думала, ты изменился, — прошептала я. — Но это не так.

Риск снова попытался избавиться от хватки парней.

— Мне казалось, что всё изменилось к лучшему для нас. Я надеялась на это и молилась. Хочешь знать, почему? Потому что ты единственный, кто заполняет пустоту внутри меня.

Он молчал, пытаясь сосредоточиться на мне, на его лбу выступили бисеринки пота.

— Почему ты так поступил со мной? Почему причинил такую боль?

Риск не мог стоять прямо, наркотики, которые он принял, смешавшись с алкоголем и быстро проникали в организм. Мэй — слева, Хейс — справа от него, все трое смотрели на меня. Риск был единственным, кто выглядел разъярённым.

— Ты привёл меня сюда только для того, чтобы унизить перед своими поклонниками? — потребовала я. — Ты настолько меня ненавидишь, что хочешь сделать настолько больно?

— Никогда не хотел причинить тебе боль. Ты всегда причиняешь её мне, — невнятно произнёс Риск. — Ты не знаешь своих собственных песен. Ты не знаешь их.

Я понятия не имела о чем он.

— Мои песни? — повторила я. — Что ты имеешь в виду?

— Твои песни! — огрызнулся он. — Это всё твои песни и ты не знаешь ни одной из них, потому что вычеркнула меня из своей жизни! Ты должна была слышать меня, но этого не произошло.

Возникло ощущение, будто мне дали пощечину.

— Эти песни… про меня?

Риск засмеялся как безумный.

— Вот почему я называл тебя Музой, Фрэнки, — тихо сказал Эйнджел позади меня. — Ты — Муза Риска.

— Все песни, которые я когда-либо писал, посвящены тебе, потому что я чертовски глупый и не могу тебя отпустить даже через девять лет. Но угадай что, бессердечная ты сука? Сегодня ночью ты ясно дала п-понять, что между нами всё кончено. Навсегда.

Его оскорбление задело больнее, чем следовало, потому что он никогда раньше не называл меня так.

— Ты ошибаешься, Риск.

— Неужели, искусительница? — Он попытался, но безуспешно, снова вырваться из объятий своих друзей. — Глупый Риск опять не прав, да?

— Да, — утвердительно кивнула я. — Глупый Риск. Ты такой. Я бы рассказала тебе, почему не знаю песен «Blood Oath», если бы ты спросил. Я не специально скрывала это от тебя, просто не знала, как сказать!

— Тогда скажи мне сейчас. — Он пристально посмотрел на меня. — Скажи. Мне. Фрэнки.

— Я не знаю ни одной песни вашей группы, потому что никогда не слушала их по собственному желанию. — Меня бросило в дрожь. — Я не слушаю твои песни, потому что твой голос ломает меня. Понимаешь? Он убивает меня!

Риск с трудом сохранял вертикальное положение, но его глаза не отрывались от моих. Ни разу.

— Что?

— Ты слышал меня, — закричала я. — Я не могла слышать, как ты поёшь, потому что не могла справиться с тем, как сильно мне тебя не хватало, как болело сердце без тебе. Не потому, что я ненавидела тебя. Я бы не смогла. Я люблю тебя с пятнадцати лет, ты, бессердечный ублюдок! Ты мои день и ночь!

Слёзы полились из глаз сильнее. Я ненавидела, что плачу на глазах у Мэя, Хейса, Саммер и Эйнджела. Наша с Риском драма не должна касаться их, но где бы он ни был, они всегда были рядом.

— Как дурочка, везде и всюду таскаю с собой наушники, потому что я слаба для тебя. — Я неожиданно икнула. — Бессмысленно пытаться заблокировать тебя извне, потому что слышу твой голос каждую ночь во сне. Воспоминания о тебе преследуют меня всегда, и у тебя хватает наглости говорить, что я не знаю твоих песен, потому что стёрла тебя из своей жизни? Риск, стереть тебя — значит стереть себя.

Выглядел он так, будто ему трудно дышать, и это чувство было мне слишком хорошо знакомо.

— Я не должна была приезжать сюда и оставлять маму. Не должна была соглашаться дружить с тобой, заниматься сексом, позволять тебе снова войти в мою жизнь. — Выдохнула я с болью. — Ничего не изменилось. Мы по-прежнему далеки друг от друга и, думаю, так будет всегда. Ты не подходишь мне, а я, определённо, не подхожу тебе. Мы не можем продолжать то что начали. Глупо было думать, что можно попытаться возродить отношения. Нас больше нет.

— Фрэнки, просто… просто подожди. Я не могу думать.

— Прощай, Риск. — Я пошла к двери гримерной. — Не останавливайся, рок-звезда.

Когда я повернулась и выбежала из комнаты, Риск выкрикнул моё имя, и невыносимая боль, звучавшая в его голосе, обрушилась на меня как тонна кирпичей, но бежать не прекращала. Нужно было уйти, подумать… вернуться домой в Саутволд и выбросить из головы Риска и этот, слишком большой для меня, мир. Пришло время закрыть главу Риска в моей жизни.

Проблема была одна. Как это сделать я не знала.