Отзвуки сердца

Глава 4

Риск

— Риск, ты можешь выглядеть еще более несчастным?

Внезапное вторжение в мои мысли заставило тело напрячься. Я посмотрел на Мэя Актона, первого с кем заговорил в свой первый день в школе. Он не сильно изменился. У него были все те же волосы до плеч, что и всегда, только теперь кроваво-красные, а не естественного темно-каштанового цвета. Он похудел за эти годы, но все еще выглядел как Мэй, которого я знал. Успех и слава не изменили его. Он был тем же идиотом с Камберленд-роуд, который считал, что пердеть смешно.

Интересно, был ли я для него все тем же Риском, потому что не ощущал себя таковым. Инстинктивно я поднял руку к жетону на шее и сжал его в пальцах. Шесть месяцев трезвости. Этот жетон много значил для меня, как и другие, которые у меня были. Я надеялся поменять его на новый через месяц. Ждал этого с нетерпением, потому что это было исключительно мое достижение. Решев никогда больше не принимать наркотики и не пить алкоголь, я впервые увидел свет в конце очень темного тоннеля. Я начал употреблять и наращивал темпы в течение нескольких лет. Время от времени по одной кокаиновой трубочке на выходных, а затем ежедневно — нюхать и пить. Какое-то безумие охватило меня.

В начале моей карьеры наркотики и алкоголь до потери сознания были единственным способом забыть о Фрэнки, о том, как плохо без нее, но я не винил ее. Примерно через восемь месяцев после того, как мы расстались и я уехал из Саутвода, я первые переспал с женщиной. Единственным способом заставить себя сделать это был кайф, который дарили наркотики. Этот метод помогал — употребление было единственным средством, что бы не видеть лицо Фрэнки каждый раз, глядя на другую женщину. Я привык к кайфу, который давали мне алкоголь и наркотики. Единственное время, когда мне не нужно было ничего принимать, — это когда выступал на сцене, потому что удовольствие от живого выступления не сравнимо ни с каким другим. Я пытался воспроизвести это чувство, когда у меня было свободное время, потому что иначе чувствовал, как меня затягивает и поглощает черный мрак безнадежности.

Семь месяцев назад, вмешательство друзей и руководства спасло мне жизнь. Впервые я укололся героином, потому что кокаина и выпивки было уже недостаточно и, практически покончил с собой. Передозировка. Но я был одним из немногих счастливчиков, оставшихся в живых. Когда вышел из больницы, сразу попал на 90-дневный курс реабилитации. Я часто разговаривал с психотерапевтом и написал две дюжины песен во время детоксикации. Впервые за много лет у меня появилась ясность. Теперь мне не хотелось жить, как раньше и это был огромный шаг, потому что я хотел жить для себя, а не для кого-то другого.

— Я не несчастный. Просто думал кое о чем.

— О чем?

— Не твое дело, проныра. Вот о чем.

Мэй фыркнул.

— Тебе не кажется странным возвращаться сюда?

— Да, странновато.

Хейс, который сидел позади меня в минивэне, сказал:

— В хорошем смысле странно?

— Просто странно, — пожал плечами я. — У меня никогда не было причин возвращаться сюда.

— Мои родители не возвращались, с тех пор как переехали во Францию, пять лет назад. Родители Хейса переехали в Лондон вскоре после того, как мы переехали в Лос-Анджелес, — отметил Мэй. — Им не нужно находиться здесь, чтобы мы могли приехать сюда. Мы выросли тут, здесь родилась «Blood Oath». Мы написали и выпустили здесь наш первый мини-альбом (прим. ред.: мини-альбом/миньон или «EP» — «Extended Play» — студийный музыкальный альбом, который содержит меньше композиций, чем полноценный студийный альбом, например 1–2 песни). Часть нашего первого полноценного альбома тоже родилась тут. Это место — часть нас самих.

Он, конечно, был прав, но все равно ничего не понял.

— Я все это знаю, — начал я. — Странно, потому что бывшая девушка, которая бросила твою жалкую задницу, все еще здесь.

Мэй и Хейс одновременно выругались.

— Что? — спросил Энджел, не обращая внимания на вспышку их гнева. — Кто-то должен был это сказать, поскольку вы оба, парни, танцуете вокруг этой темы. Он не стеклянный, перестаньте относиться к нему будто он вот-вот разобьется. Он трезв и чист по собственному выбору. Упоминание о бывшей не заставит его броситься на иглу.

Эйнджел Рейес не был первоначально членом группы «Blood Oath». Он присоединился к нам через девять месяцев после нашего переезда в Лос-Анджелес. Однажды мы услышали его игру в каком-то баре. Он был мексиканцем, переехал в Штаты, когда ему было семь лет, переезжал из штата в штат, а в десять лет поселился в Лос-Анджелесе с мамой и младшей сестрой. Как и мы все, не был привязан к одному инструменту. Хорошо играл на барабанах, альте и клавишных. Но именно на барабанах показывал настоящий мастер-класс.

Эйнджелу было свойственно называть вещи своими именами, это становилось причиной многих ссор, но он был чертовски хорошим барабанщиком и знал это. Прекрасный человек и такой же брат для меня, как Мэй и Хейс, он просто был слишком честен, иногда во вред себе. Когда тема разговора коснулась Фрэнки, я не стал его поддерживать.

— Не лезь в это дело, Ринго.

— Умоляю. Я лучше, по сравнению с ним.

— Неважно. — Я закатил глаза. — Держи свои комментарии при себе или я надеру тебе задницу.

Эйнджел фыркнул, не испытывая особого беспокойства.

— Это проблема? — спросил Мэй. — Я имею ввиду столкновение с Фрэнки, пока мы здесь? Может, нам не стоило возвращаться. Тебе не следует находиться в триггерной ситуации. Если переживаешь, возможно, еще слишком рано. Тебя выпустили из реабилитационного центра всего три месяца назад, а трезв ты шесть.

Я ненавидел, черт побери, просто ненавидел, что моя зависимость так повлияла на мысли Мэя. Они с Хейсом никогда не принимали наркотики. Эйнджел любил покурить травку. Парни пили алкоголь, но для них это не было такой проблемой, как для меня. Они пили для развлечения, я же пил, чтобы отключиться. Сначала пил, заглушая боль, которую чувствовал, а потом выпивка стала необходимостью, чтобы продолжать жить. Я не знаю, когда мое употребление стало зависимостью… Все произошло слишком быстро.

— Я уже говорил, что сказал мой психотерапевт. — Толкнул своей ногой Мэя. — У людей могут уйти годы, что бы достичь того прогресса, которого добился я. Мне хочется быть здоровым и иметь ясный ум, я трезвенник для себя. Фрэнки… она для меня не триггер.

— Откуда ты знаешь? — настаивал Мэй. — Ты начал пить и принимать наркотики, чтобы забыть все, что с ней связано. А что если встреча с ней все разрушит?

— Я не могу убежать от нее, Мэй. Если так, то я буду бежать вечно.

— Думаю, что для нее это будет хуже, чем для него, потому что она знает, что она с ним сделала, — прокомментировал Хейс. — Он знал ее всю жизнь, они несколько лет встречались, а затем, когда настал наш звёздный час, она его бросила. Именно тогда, когда в его жизни происходили серьёзные перемены. Фрэнки мне всегда нравилась, но то, как она поступила с ним — жестоко. Если кто-то и должен быть напуган, так это она, а не Риск.

— Это несправедливо, парень. Она узнала, что ее мама больна, на той же неделе, когда нам предложили заключить контракт на запись, — ответил Мэй, встав на защиту Фрэнки. Он всегда так делал. — Она сделала то, что считала лучшим и для себя, и для своего мужчины. Она не жестокий человек, и ты, бл*дь, это знаешь, Хейс.

Поднеся руки к лицу, я застонал и произнес:

— Хватит, — произнес, опуская их на колени. — Слушайте, прошло девять лет. Почти целое десятилетие я не видел ее и не разговаривал с ней. Уже давно минуло то время, когда нам было интересно находиться в обществе друг друга. У нее своя жизнь, у меня своя. Все в порядке. Я могу справиться с возвращением домой.

Никто ничего не сказал, что меня немного разозлило. Я хотел, чтобы кто-нибудь согласился со мной, но все промолчали. Откинув голову на подголовник, я сказал себе, что это был пустой разговор. Прошли годы с тех пор, как мы с Фрэнки что-то значили друг для друга. Если честно, у меня голова шла кругом от мыслей о ней, из-за того, как много она значила для меня в какой-то момент. Возвращение в Саутволд действительно оказалось чем-то вроде спускового крючка, потому что я мог думать только о ней, пока мы въезжали в город.

Невольно я провалился в чертову аллею воспоминаний о ней.

Бож!. Я уже сломал себе голову. Черт. Нужно прекращать.

— Я и забыл, что Саутволд такой маленький.

Выглянув из окна минивэна, Мэй вдруг сказал:

— Ничего не поменялось. Все то же самое. Как такое может быть?

— Потому что это Саутволд, — ответил я. — Единственное, что меняется — лица.

Мэй и Хейс с интересом разглядывали места, где выросли. У меня не было такого же энтузиазма. Энджел, сидя справа от меня, смотрел в телефон, вероятно, переписываясь с девушкой, которая держала его за член последний месяц. Мои глаза были закрыты, пока минивэн полностью не остановился, а Мэй внезапно не разразился смехом и не выпрыгнул из машины. Хейс с Эйнджелом последовали за ним. Подняв ширму, обеспечивающую конфиденциальность, я взглянул на водителя, который забирал нас из аэропорта.

— Спасибо, парень.

Он кивнул, затем вышел из минивэна и помог нам выгрузить наши вещи из багажника. В знак благодарности, я дал ему пятьдесят фунтов, он просто взял их, еще раз кивнул, сел в свой минивэн с тонированными стеклами и уехал. Я повернулся и уставился на двухэтажный дом, на который смотрели остальные.

— Это… — сказал Эйнджел. — Эта деревня — место, где ты вырос?

— Я купил этот дом, когда мои родители продавали его, чтобы переехать во Францию. — Рассмеялся Мэй. — Разве это не здорово?

— Ох*енно, брат.

Я усмехнулся, Хейс рассмеялся, а Мэй просиял так, как будто ему было все равно.

— Может быть, он выглядит не очень, но, дружище, этот маленький домик хранит для меня только счастливые воспоминания. Здесь родилась «Blood Oath»… Сечешь?

Эйнджел протянул руку и сжал плечо Мэя.

— Знаю, брат, я просто дразню тебя.

— Дом моей семьи не нуждается в поддразнивании. — Мэй сделал паузу, ухмыляясь. — А с другой стороны твоя миссис… Шучу!

Мэй практически отпрыгнула от Эйнджела и как трус спрятался за меня, что заставило Хейза засмеяться сильнее. Я наблюдал за Эйнджелом со знающей ухмылкой.

— Ему всегда удается взъерошить тебе перья, упоминанием о твоей новой девушке. Почему?

Черные как ночь глаза Эйнджела переместились на меня и слегка сузились.

— Нужна еще причина, кроме той, что она моя девушка?

Я пожал плечами и произнес:

— Нет. У тебя были десятки подружек и ты никогда не выходил из себя из-за шуток Мэя. Приятель, я уверен, что последняя блондинка, с которой ты встречался, трахалась с Мэем после того, как ты выкинул ее из автобуса в Вегасе.

Эйнджел закатил глаза.

— Она хотела его с самого начала. Я просто достаточно хороший друг, чтобы не развлекать кисок, которые хотят сидеть на члене моего друга, а не на моем.

Мэй высунул голову из-за моей спины.

— Я трахал блондинку в Вегасе? Почему я не помню?

— Бриттани с большими сиськами, — сказали мы с Эйнджелом одновременно.

— О. — Глаза друга заблестели. — Я вспомнил ее.

Эйнджел покачал головой.

— Зои недоступна для шуток любого рода. Особенно для намеков, Мэй.

— Почему ты выделяешь меня? — Мэй запротестовал. — Я не единственный участник этой группы.

— Нет, — согласился я. — Но ты самая большая шлюшка в группе. Секс и женщины никогда не выходят у тебя из головы.

Актон минуту подумал, потом вышел из-за моей спины, выставив ладони вперед.

— Справедливо, — сказал он. — Я больше не буду говорить о твоих подружках.

— А если ты это сделаешь, я сломаю тебе пальцы.

Эйнджел повернулся и пошел к нашему багажу. Мэй устремился за ним.

— Мои пальцы? — Он захлебнулся. — Из всех вещей, которые можно сломать, почему мои пальцы? Они нужны мне, чтобы играть! Ты бы погубил всю группу и наши поклонники возненавидели бы тебя и…

Разглагольствования Мэя прервались, когда Эйнджел схватил один из чемоданов и ткнул им в его живот. Мы с Хейсом весело рассмеялись.

— Думаю, он серьезно относится к своей новой девушке, — отметил Хейс. — Он даже не взглянул на других с тех пор, как начал встречаться с ней в прошлом месяце. Стал чаще улыбаться. Ты ведь тоже это заметил, верно?

— Да, — кивнул я. — Наш мальчик повзрослел. У него сейчас серьезные отношения, как и у тебя.

Хейс ухмыльнулся.

— Я женат, а он нет.

— С Эйнджелом я не удивлюсь, если он женится на этой девушке на следующей неделе, а к концу года она забеременеет от него.

— Не сглазь! — Вздрогнул Хейс. — После выхода нового альбома в следующем месяце у нас есть год до следующего тура. В этот раз тур будет другим, приятель. Двести концертов в тридцати семи странах. Ты можешь, блядь, поверить, что мы записываем альбомы и ездим в туры? Это все еще взрывает мне мозг.

Я обнял Хейса за плечи и сказал:

— Дружище, я надеюсь, что нам это никогда не надоест.

— Аминь, брат.

Мы оглянулись на Мэя и Эйнджела, которые теперь ругались и требовали, чтобы один извинился за что-то, что сказал другой. Они творили одно и то же, независимо от того, в какой стране мы находились — ничего нового. Я посмотрел на Хейса и ухмыльнулся.

— Дом, милый, мать его, дом.