Пантанал и Тектонический Разлом

9. Плотина

Если бы Волгу не поглотил Разлом, нам так и остались бы неведомыми исполинские размеры Плотины. Зрелище подавляло, ты словно находился перед гигантским храмом темных сил.

Надо мной высилась стена мрачного серого бетона высотой в 80 метров-это примерно 30-ти этажный дом. Ширина почти километр. Плюс земляная дамба почти 3 километра. Сейчас это настоящая гора, разделяющая ущелье надвое, защищенная бетонными плитами и насыпным гравием.

Плотина построена из монолитного бетона общим объемом больше 2-х миллионов кубометров. Тело плотины рассечено 38-ю пролётами, в каждом 20-ти метровый экран весом более 100-а тонн. Когда уровень воды поднимался, превышая допустимую отметку, огромные козловые краны поднимали экраны, сливая лишнюю воду. В лучшие времена кранов-гигантов было 3, теперь возвышался один. На мощных тросах со скрипом раскачивался ржавый крюк, способный выдержать вес железнодорожного вагона.

При строительстве в воду было сброшено несколько тысяч бетонных блоков от 2-х до 10-ти тонн. Теперь это кладбище монолитов устилало дно перед Плотиной, делая невозможным любой проход к ней по дну Ущелья.

Птицы, летавшие над Плотиной, казались крохотными точками, усиливая сходство ее с крепостным валом. Казалось, сейчас над стенами вырастут головы защитников, начнут вздыматься секиры и топоры, выдвинутся ковши с огненной смесью.

Было и еще одно предчувствие. Почему-то казалось, что фигуры защитников обязательно будут огромными. Это будут многометровые гиганты с огромными булавами, свирепые и безжалостные.

Наверняка так действовали размеры Плотины. Все в ней было чересчур большое, трудно воспринимаемое. Создавалось ощущение, что она строилась не людьми и не для людей. Особенно сейчас, когда наружу вылезло зрелище, доселе скрытое под водой.

Вода ушла, открыв истинные размеры и чуждость Плотины естественной красоте природы. Космических размеров мрачный монолит, искусственные горы из бетонных глыб. Ощущение полной заброшенности. Как будто находишься на чужой планете, где обнаружены останки неизвестной цивилизации.

Циклопическое сооружение посреди дикого ущелья. Не функционирующее, абсолютно мертвое. Заброшенные некогда судоходные шлюзы, полуразрушенный дамбы, разграбленные распределительные станции с частоколом распределителей энергии.

И все-таки здесь были люди. Небольшой коллектив трудился на Плотине вахтовым методом, следя за сохранностью законсервированной техники. Теперь мы направлялись к ним.

Под чутким руководством Вальжана меня оставили в покое. Накануне я безо всяких ограничений попал на верхние палубы. Никто не вякал, даже упырь в капюшоне злобно глядел лишь издали. В нескольких взглядах, брошенных на моего друга, я чисто профессионально узрел нотки самого настоящего страха.

Вальжан принимал почитание как должное. На верхней палубе некий бедолага лет ста от роду подошел было с просьбой, чтобы отлететь на пинке, который Вальжан нанес даже, не изменившись в лице.

На следующее утро никто не припер дверь, даже не рискнул появиться в моем персональном коридоре. Вальжан предлагал переехать наверх, но я отказался, потому что разочаровался в людях. Особенно, в упыре в капюшоне.

Утром вахтовики шумно переругиваясь, полезли в автобус. Хоть мы с Вальжаном степенно вошли последними, два передних кресла оказались свободными. По долгу службы мне приходилось бывать в СИЗО, такие способы выказывания уважения в грубом мужском коллективе дорогого стоят.

Автобус припустил по грунтовке без учета, что это грунтовка. Кидало во всех мыслимых осях координат. Не вовремя раздался телефонный звонок. На дисплее высветилась «Алкоголикова», не хило для утра.

В ухо ворвался истерический ор.

— Вершинин, что ты себе позволяешь там? Ты с ума сошел окончательно?

— Вам тоже доброе утро, Татьяна Афанасьевна! — пожелал я.

— Не ерничай! — злобно оборвала шефиня. — Мне сейчас Касаткин звонил. Жалко, что не тебе! Я бы посмотрела, как он тебе вставил! — она вынужденно сделала паузу, должно быть, представила процесс и испытала небольшой производственный оргазм. — К нему адвокаты приходили от Боярникова. Принесли видео, как ты несовершеннолетнего пытаешь! Как ты мог? — патетически воскликнула она. — Я с тобой точно до пенсии не доработаю! А ты у меня на каторгу пойдешь! Немедленно возвращайся в контору!

— Я на Плотину еду! — пытался я вклиниться. — У меня командировка не закрыта!

— Свою командировку засунь себе… Все, я сказала! Не поедешь сам, повезут под конвоем! Высылаю за тобой Диму! И чтоб был готов с вещами!

Я повернулся к Вальжану и сказал:

— Мне надо вернуться. Звонили из следственного комитета, они дело возбудили.

Вальжан жестом велел водиле остановиться. Тот безропотно повиновался. Мужики зароптали, но Вальжан лишь глянул через плечо, все утухли.

— До гостиницы 5 километров, — сообщил Вальжан. — На одиночку вылезут стаи бродячих собак, что от автобуса попрятались. Цеп, правда, чаще по ту сторону Плотины промышляет, но иногда и сюда заглядывает. А уж если про тебя ему донесли, жди в гости обязательно.

— Зачем ты так? — попенял я. — Я обратно на этом же автобусе вернусь.

— Он вахтовиков повезет, а ты не вахтовик! — ухмыльнулся Вальжан.

Мне нестерпимо захотелось вбить ему эту ухмылку поглубже, и я сказал тихо:

— А я ему ствол в рыло!

— И поднимешь еще одну статью! — Вальжан был доволен.

Неизвестно, чем бы кончилась перепалка, я бы, наверное, пошёл пешком, отстреливая собак, бомжей и Цеппелина, если вновь не зазвонил телефон. Звонила секретарша Коликовой Анжела, она у нас заказом водителей заведовала.

— Не знаешь, где Толстый Дима? — ошарашила она неожиданным вопросом.

— Он еще позавчера уехал! А вы что, до сих пор его не хватились? Как же вы работаете?

— Не учите меня жить, Евгений Палыч! Все думали, что он с вами!

— Как со мной? Я в режимной зоне, кто его сюда пустит!

— Ой, ладно, не грузите меня! — и Анжела отключилась.

Вальжан выглядел довольным:

— На нет и суда нет! — заявил он. — Шеф, трогай!

Справа от Плотины имелась пологая земляная насыпь, по которой змеилась грунтовая колея, и таким образом автобус выехал из ущелья на асфальт. Это была федеральная трасса М5. Направо Москва, налево Казань. Проезд открывался с 8 утра до 8 вечера. Сейчас он был закрыт.

Автобус миновал площадку, густо уставленную вышками, бывшие ОРУ-открытые распределительные устройства. Большинство проводов отсутствовало, только мачты уцелели.

Оперативный персонал дежурил везде-на 3-х ОРУ, на гидротехнических сооружениях, в главном здании и машзале, и чтобы не собирать всех поодиночке, они добирались до места сбора, у стеллы, самостоятельно. Сюда людей доставляли служебные пикапы, на них же новая смена отправлялась по местам.

Ранее обслугой ГЭС занимались 280 человек-инженеры, электрики, водолазы. Теперь же осталось 22.

Предыдущая вахта встретила автобус бурно, стучали кулаками в окна, кидали пустые пластиковые бутылки. Смена отвечала дружным матом. Водила кричал:

— Отойдите от машины, нелюди!

Приехавшие споро разошлись, до открытия трассы оставалось недолго, необходимо было до это времени добраться до отдаленных площадок.

Пикапы разъехались, автобус ушел, и пять человек понуро побрели к зданию дирекции. Директор здесь никогда не заседал, но здание по привычке называли так.

Рядом с центральным входом висела табличка «Рус гидро», расколотая пополам. Над дверями торчали разбитые подчистую светильники, и можно было лишь догадываться, какой они были формы.

Большинство окон было забито фанерой. Там, где стекла уцелели, в основном на верхних этажах, из покрывал толстый слой пыли. Многие были в трещинах. Кое-где вместо окон зияли неприкрытые дыры, из которых торчали измочаленные занавески. Торжество упадка.

Когда большая вода ушла, ГЭС перестала быть нужной, наступил недолгий период анархии. С Плотины тащили все, от офисной техники до проводов. Кстати, один цельный провод от ГЭС до ОРУ весил 8 тонн! А чистая медь дорого стоит.

Потом директора расстреляли, установили Периметр и навели порядок, который вахта и поддерживала все эти годы. Не знаю, надеялись ли в Правительстве, что ГЭС снова заработает, либо Плотину решили сохранить как памятник.

В дирекции вахтовики разошлись по рабочим местам. Им предстояло встретиться лишь у автобуса через сутки.

Внутри помещения имелся лифт, естественно не работающий. Шахта углублялась вниз на 30 метров, на технические этажи, и на столько же вверх. В помещении мало что работало из прежнего оборудования. Аварийное освещение и электропитание дежурного оборудования обеспечивалось от дизель-генераторов, за которыми следил отельный человек. Кстати, им оказался тот самый дружелюбный чмырь в капюшоне.

«Офис» Вальжана находился на 4-м этаже. Довольно просторный кабинет с кучей столов, где некогда стояла офисная техника. От некоторых остались сломанные корпуса.

Из открытого окна с треснувшими стеклами доносился ровный шум-по М5 пошел транспорт.

В кабинете работал небольшой холодильник. Вальжан сунул туда пакет с продуктами. Я заранее не озаботился о питании, он успокоил, что жратвы хватит на обоих. Да и не жрать мы сюда пришли, заявил он.

Он включил чайник в единственную работающую розетку и радио. На железном столике рядом с чайником обнаружились «общие» кофе и сахар. Стало уютненько.

— В эфире новости! — жизнерадостно сообщило радио. — Всех радиослушателей интересуют причины разводы Эжены Развалюевой!

— А кто это? — поддел Вальжан. — И почему мы об этом должны знать?

Он переключил волну на рекламу, но оказалось, что он ее уже слышал, и выключил.

— Что ты знаешь о Двойниках? — поинтересовался он.

— 28 случаев за полгода. 11 человек погибло. Двойники не агрессивны, склонны к суициду.

— Все? Немного. Почему они бегут сюда, не установили?

— Что значит бегут? Тебе явно известно больше, чем мне. И про модуль Пантанала у меня тоже нет никаких данных.

— Это секретная информация. Модуль нам с тобой еще предстоит отыскать.

— Стоит ли? Все, что связано с Пантаналом, большой обман. Чудо, которого нет.

Вальжан серьезно посмотрел на меня и сказал слова, которые вряд ли кому-нибудь бы понравились.

— Это не чудо, это единственный нас шанс на спасение. Ты спросил, от кого бегут Двойники? Всего сказать не могу, связан подпиской о неразглашении. Двойники не бегут, они спасаются. Но не это должно нас беспокоить. Подумаешь, жены их не узнают, шрамы рассосались и подобная чушь. Это их проблемы. Страшнее другое. Та жуть, от чего они спасаются, идет следом за ними!

И он спросил:

— Ты захватил ствол? Сколько у тебя патронов?

Согласно теории множественности миров (ТММ) Эверетта происходят все события. То есть нет дилеммы витязя перед камнем. Направо пойдешь, коня потеряешь. Направо, жизнь. Прямо-и жизнь и коняку.

На самом деле витязь следует по все трем направлениям сразу. Просто в этом месте возникает 3 непересекающиеся реальности. В следующем месте, где витязю предстоит сделать выбор, он опять-таки выбирает кнопку «Все».

Если представить комнату с единственно находящимся в ней человеком, и допустить, что мы сможем наблюдать все вариации событий, то за бесконечно большое время она окажется полностью лишена свободного места. Дубликаты человека во всех местах принятия решения забьют комнаты до предела.

«До предела» это конечно не научный термин. Современная физика допускает существование мира в виде куба сверхплотной материи, где произошли все возможные события. Там нет отдельных людей, прогресса, войн. Куб мёртвой материи с гранью в миллионы световых лет.

— Это мы! — ухмыльнулся Вальжан.

— Верю, сам болтун! — серьезно согласился я. — И что из этого теоретического бреда важно для выполнения задания?

— Представь, существует множество миров, похожих на наш. Там живут точно такие Вальжан и Вершинин. Где счастливее, где нет. Миры не пересекаются и вообще не имеют ничего общего, существуют сами по себе. Потом появляется Пантанал. Вещь хорошая. Можно солдат в тыл врагу забросить, кучу народу перестрелять, Европу захватить, мир заставить через жопу дышать. Но есть один маленький даже не дефект, так, побочный эффект. Он нарушает фундаментальные законы физики. Даже не так. Он заставляет проявляться законам, о которых мы и представления не имеем. И не будем иметь еще лет 100. ТММ не допускает возможность соединения миров с разными вариациями, а Пантанал наплевал на теорию. Его и создали, чтобы подавлять и властвовать! Он и подавил, а мы имеем, что имеем!

— Двойников, проникших из параллельной реальности! — догадался я.

— Не проникших, а бежавших! — поправил Вальжан. — Это ведь здорово. Бежать от своих проблем в мир, где этих проблем нет.

— Это что же получается? Наш мир лучше ихнего?

— Получается! — вздохнул Вальжан. — Допускаю, что есть балдежные реальности, куда бы мы сами с удовольствием сбежали. Но твои Двойники бегут из своего мира с упорством достойном лучшего применения. Да и черт бы с ними. Но есть сведения, что вслед за ними в наш мир просачивается нечто, от чего они все спасаются. Представляешь, чем это грозит?

— Многочисленные жертвы. Паника.

— Именно. Мы не знаем точно, чем нам это грозит. Мы не имеем способов защиты. Мир совершенно иной, что там принято, что нет, нам неизвестно. Единственно, мы знаем из какой щели они все выползли. Модуль Пантанала открылся на Плотине, нам необходимо обнаружить его и заткнуть фонтан.

— Плотина она большая.

— У меня есть необходимое оборудование.

— Так что мы теряем время?

— Поиски проведем ночью, когда закроют трассу. К тому же у меня есть служебные обязанности по вахте.

— Еще один вопрос. Что такое ужасное может идти за Двойниками?

— Мы называем их «джоши».

— Кто это?

— Подробности неизвестны. Все агенты, которые занимались «джошами» или погибли или пропали без вести. Получается, их практически невозможно убить. А уж агенты постарались, можешь мне поверить.

Вальжан включил дежурный ноутбук и запустил служебные программы. Некоторое время он разносил данные из ноута в «амбарные» книги. Когда ему это надоело, откинулся на стул, скрестив руки за головой, и произнес:

— Я ведь тебя совсем не знаю, Женя! Через что ты можешь переступить в решающий момент, а через что нет. Я в курсе твоей мотивации, но не знаю, есть ли у тебя какой-то предел допустимого. Мы идем на рисковое дело, даже не так, на чертовски рисковое дело, какого еще не знала история. Пантанал что, это всего лишь точка на прямой, за которой разверзнется новый мир. Совсем необязательно, что нас встретят цветами-лютиками. Что если там откроется нечто настолько невообразимое, даже не ужасное, просто нечто такое, что мы не сможем вместить в свои убогие мозги.

— Я думал об этом, — признался я. — Я не офигительный герой, который ничего не боится, и хоть я и пожил, но это совсем не обязательно, что не хочется пожить еще. Какие-то элементарные радости. Чтоб проснуться утром от солнечных лучей, почувствовать аромат свежего хлеба, обернуться вслед красивой женщине. С возрастом начинаешь ценить подобные пустяки. Но у меня есть, как ты говоришь, мотивация. С тех пор как убили Сашку, не проходит и дня, чтобы я не думал о нем. Мне часто снится один и тот же сон, случившийся и в реальности. Как-то раз я помогал выехать ему с придомовой парковки, машины стояли слишком тесно. Сашка выехал и остановился. «Давай залезай, довезу до дому, дождь ведь», — предложил он. Хотя до дома было метров 30. В этом весь Сашка. Эх, кабы знать! Я готов всю жизнь брести под вечным дождем, лишь бы вернуть сына!

— Это я и боялся! — сделал вывод Вальжан. — Самопожертвование хорошо до определенной степени. Мне хотелось бы нечто более фундаментального.

— Не понял! Что может быть более фундаментальным?

— Готовность сделать выбор-раз. Готовность сделать выбор, масштаб которого несопоставим со всем, что было раньше-два. И. Готовность сделать выбор, после которого вся твоя предыдущая жизнь полетит коту под хвост-три.

— Цель оправдывает средства?

— Речь о средствах больше не идет! Просто наши цели и цели с той стороны Пантанала могут быть даже не диаметрально противоположными, а вообще лежать в других плоскостях и даже пространствах. В таком случае придется действовать из обстоятельств, а цели противоположной стороны игнорировать и не брать в расчет. Есть только мы и точка! Готов ли ты, сын мой?

— Чтобы вернуть сына, я готов на все.

— Ну тогда на вечер ничего не планируй, у нас в планах спуск в ад!

— Затихло! 8 часов ровно! — Вальжан задумчиво глядел в окно на пустую автостраду.

Ветер гудел в агрегатах ОРУ под стенами станции, солнце садилось, простреливая косыми лучами лесопосадки в ущелье навылет. Должно быть когда была большая вода, зрелище получалось впечатляющее.

— Бери в шкафу монтажную каску и готовь психику к небольшому психическому удару! — предупредил Вальжан.

Я напялил белую каску, но это не внушило уверенности.

Когда мы спустились в машзал, я испытал первое потрясение. Гигантское здание Плотины более километра в длину и высотой метров в 20 оказалось полым внутри. Пустая бетонная коробка с гидроагрегатами в полу.

— Раньше было 20 агрегатов, сейчас остался один! — пояснил Вальжан.

Дело ясное, агрегаты перевезли на действующую станцию. Или сперли.

Мы спустились в машзал, прошли под выцветшим барельефом типа «Слава труду!», преступили через полуметровые болты, наваленные кучей. И я едва не сверзился в огромную гладкую дыру, оставшуюся на месте вынутого гидроагрегата, метров 20-ти в диаметре и глубиной не меньше. Оправданием может служить то, что яма никак не было огорожена.

Вальжан сообщил о необходимости спуститься в нижние галереи, вход в которые имелся лишь на уцелевшем агрегате. Остальные замуровали от греха подальше.

Теперь я был начеку и ни в один открытый проем не свалился. Единственный агрегат оказался, как ему и положено, почти в самом конце машзала.

— В полной боевой готовности, хоть сейчас запускай! — пояснил Вальжан.

— Каким образом?

— А шут его знает!

Отверстие для спуска было заботливо огорожено металлическими перилами, что наряду с огромными дырами в полу, вызывало умиление и гордость за технику безопасности.

По лестнице мы попали в подбрюшье агрегата, оказавшись в кольцевом коридоре. Внутренняя стена коридора была круглая. В ней дверь. За дверью могучий железный конус с табличкой «Ленинградский металлический завод».

— А где этот Ленинград? — не понял я.

— Наверное, в бывшей Московской области! — предположил Вальжан.

В конус агрегата входила длинная металлическая болванка.

— Шток для регулировки потока воды в турбине, — пояснил Вальжан. — Говорят, никогда не включали на полную, могло всю Плотину разнести.

Мы спустились на ярус и прошли под гладким железным кругом в размер потолка-маховиком турбины.

— Если бы вдруг запустили-нас бы как тараканов размазало! — попугал Вальжан.

В машзале, под гидроагрегатами-везде на стенах висели громоздкие телефонные аппараты с тяжелыми эбонитовыми трубками. Когда-то желтые, теперь мутно пятнистые. Я снял одну, в трубке застыла настолько глубокая тишина, что сразу возник глюк, что я слышу в глубине приглушенный шорох и даже шепот.

— Призраки, их тут до фига! — жизнерадостно сообщил Вальжан. — Хочешь расскажу, как здесь целая смена пропала без следа?

Дабы не таскать аппаратуру с собой, Вальжан устроил тайник в нижних галереях. По всей длине станции под машзалом и генераторами тянулись бесконечные коридоры с тусклым аварийным освещением. Когда-то ухоженные и чистые, они были завалены мусором. Стеклянные вставки в пожарных щитах и дверях расколочены. Вальжан рассказал, что раньше персонал ездил по галереям на велосипедах, которые пропали вместе с былым величием.

Тайник был сделан в комнате с газовыми выключателями. Правильное решение, комната даже сейчас вызывала опасение за свою жизнь. Высоковольтные шины в виде труб солидного диаметра.

— Рассказывают, тут электрика убило! — смачно сообщил Вальжан. — Полез в клетку, не выключая напряжение. Ну его притянуло и шандарахнуло. Когда его нашли, он стоял будто живой, дотронувшись рукой до шины. Но стоило снять напряжение, он на глазах рассыпался в пыль. Миллион вольт-что ты хотел!

Я ничего не хотел, кроме как убраться отсюда подальше. После Парижа не люблю подземелий.

Вальжан безбоязненно зашел за оградительную сетку, распахнул распределительный шкаф и достал объемистый рюкзак. Передал мне мощный промышленный фонарь, на всякий случай, освещение функционировало не везде на территории, да и не редки были отключения-барахлил дизель-генератор, да и «капюшон» не перетруждался.

Себе он тоже взял фонарь, повесил на бок на длинном ремне, потом достал сам прибор. Небольшой ящик со множеством выдвижных штанг и приспособ. Он раскрывался в виде планшета, сходство усиливало наличие монитора.

— Сканер на Пантанал! — пояснил Вальжан.

— Должно быть жутко секретный. Не боишься оставлять? — поинтересовался я.

— Защита от дурака последней модификации! — пожал плечами Вальжан. — Чужой даже в руки взять не успеет. Не миллион вольт, но все же достаточно.

— Но это же убийство! — опешил я.

— До этого ни разу не доходило, — успокоил Вальжан. — Здесь никто не шляется, кроме нас с тобой.

Он укрепил прибор на груди с помощью сложной ременной привязи, так что руки оставались свободны чтобы бдить, бить и стрелять.

Галерею периодически перекрывали тяжеленые на вид гермоворота.

— Если злодеи перекроют ячейку с двух сторон одновременно, сдохнем тут как мухи от голода и жажды! — доверительно сообщил Вальжан.

Сам он проходил здесь не раз и не два. По последним данным его «конторы» модуль Пантанала должен быть «открыться» на Плотине уже в ближайшие дни.

— Появятся очередные двойники! — понял я.

— Не только! — сделал Вальжан странное заявление, но уточнять не стал.

Не стал он говорить и о наших действиях после обнаружения модуля. Ведь по большому счету модуль мог все-убивать и воскрешать, уносить во временные петли, да и вообще перенести куда угодно, изменять прошлое и будущее, абсолютно пластичный механизм, способный творить настоящие чудеса, но приспособленный министерством обороны лишь убивать и завоевывать.

Из галереи мы спустились еще ниже, в сухую потерну. Для чего пришлось миновать пустую бетонную коробку высотой метров 15. Железная лестница с сетчатыми ступенями, прибитая к стенам давно отработавшими срок дюбелями, отчаяно скрипела и опасно прогибалась. Никогда не любил высоты.

— Странно, в прошлый раз здесь была аномалия, сейчас как корова языком слизнула! — удивился Вальжан.

— Не могли здесь без тебя похозяйничать?

— Ты думаешь, только я здесь за смотрящего? Прямо над Плотиной висит самый мощный спутник в истории. Он способен не только отслеживать, но и в случае необходимости, екнет как следует, мокрого места от злодеев не останется.

— И от Плотины тоже.

— На хрен вам Плотина нужна без воды? — вырвалось у Вальжана.

Потерна представляла собой еще один коридор с бетонными стенами толщиной в 5 метров, раньше над ней плескалась многотонная толща воды. Сейчас воды не было, но стены облупились еще больше, чем с водой. За ними давно никто не ухаживал, лампы горели через одну. Пол опять-таки устилал мусор, не абы как, а сплошным слоем. Я поднял женскую туфлю с отломанным каблуком. Похоже на экстренную эвакуацию, но, чтобы получить столько мусора, здесь должна была оставаться офигительно большая куча людей.

— Вообще ничего! Выходим наружу! — решил Вальжан.

Выход наружу встретил прохладным воздухом, теменью и яростным стрекотом цикад в ущелье. Фонарей уцелело мало. Некоторые торчали одинокими маяками, освещая более чем скромные пятаки вокруг себя. Еще надо учесть аварийное освещение, по силе уступающему номинальному в разы.

Для того, чтобы попасть на северную сторону Плотины пришлось, миновав кольчатые, сетчатые и еще бог весть какие агрегаты ОРУ, затем действующую, но сейчас закрытую для движения железнодорожную ветку. По автостраде ветер гнал, завихряя, пыль. Было свежо, климат после ухода реки, сделался резко континентальным-жара днем, колотун бабай ночью.

— Сейчас мы на прицеле погранцов с обоих сторон автострады, — сообщил Вальжан. — В запретную зону они не сунутся, но, если что-то заподозрят, могут запросто шлепнуть.

— В таком случае, нам лучше удалиться, — тактично заметил я.

Перейдя дорогу, подошли к ограде, Вальжан знал, где в защитной сетке проделана дыра. Заглянув через бетонный заборчик не более метра высотой, я заглянул в бездну.

Плотина возвышалась над высохшим дном на 80 метров. Внизу был устроен периметр в периметре. Чтобы закрыть доступ к излому, он был огорожен забором с колючей проволокой. Поверх установлены вышки с прожекторами, которые ярко освещали сюрреалистическую картину-подбираясь почти к стенам бастиона застыл извилистый черный червь, пересекая все бывшее дно великой реки от края до края. Остальная часть дна с лесами, кустарником и холмами тонули в чернильной темноте, в сетчатке отпечатывался исключительно ярко освещенный излом. Буквально через минуту стало казаться, что излом катастрофически расширяется в сторону от Плотины, в него уходят леса и холмы, а он, не замечая этого, требует еще и еще еды.

Я резко отвернулся.

— Что подействовало? — участливо поинтересовался Вальжан. — Каждый видит что-то свое. На самом деле ширина самой трещины не более пары метров, альпинисты с трудом спускаются со снаряжением. Глубина грунта в изломе 550–600 метров, а дальше начинается гранит. В нем тоже трещина, на этот раз глубиной в десятки километров. Похвалиться изученностью феномена не могу, спецы даже до гранита не дошли. Там на самом деле ад-высокие ионизирующие излучения, нет связи, мозги закипают в буквальном смысле.

Он направил датчики вниз и озадаченно заметил:

— Самое паршивое, что прибор показывает перемещение искомой аномалии в это самое пекло. Скорее всего, наводки, но в Центр я сообщить обязан. Ты чего, Женя?

А что, я ничего. Достал ствол и уставил Вальжану в лоб.

Меня не насторожило, что он не стушевался, вообще никак не прореагировал, а должно было насторожить.

— Где я прокололся? — спокойно спросил он. — Когда сказал-Центр? Но это у нас в «конторе» так называют…

— Не утруждайся, — оборвал я его. — Я представления не имею о Центре. Просто ты сказал: «Все так и было», а настоящий Вальжан, не Двойник, выразился бы «Усе так и було»!

— Но я не говорил: «Все так и…», — Вальжан осекся и продолжил уважительно. — Поймал, Женя!

А потом засмеялся.

Перед тем, как меня шандарахнули сзади по голове, я еще успел подумать, чего он так заливается.

А дальше тишина.