Пантанал и Тектонический Разлом

2. Следователь

Пузо мое было грязное, рожа потная, а руки в крови. Я с трудом приходил в себя. Перед глазами крутились жернова колес, перемалывающих жертву, и надпись крупными буквами «Единый мусорный оператор — ЕМО». Морщась от боли, я смывал кровь вместе с кожей, когда в дверь позвонили. Несколько секунд ушли на панику, когда я метался по квартире в поисках свежей рубашки. Для человека, от которого ушла жена, это проблема.

Наконец открыл. За дверью стояли двое, чей гражданский вид не мог никого обмануть. Сильный одеколон не мог перешибить застарелый аромат водки и ружейной смазки.

— Полиция. Убойный отдел, — они показали корки.

Не люблю, когда по отношению к людям употребляют слово убойный, так и видятся туши на мясницких крюках.

— Зубы болят? Вы так скривились? — спросил один.

— А что случилось? — я в ответ.

— У вас во дворе человека убили. Машина переехала. Вы ничего не видели?

Перед мысленным взором возникло удивление на лице Эдуарда за секунду до того, как его заслонила гигантская надпись ЕМО, и я сказал, что ничего.

— Документы можно ваши? — спросил один.

По счастливой случайности удостоверение оказалось в кармане трико.

— Следователь следственного комитета Вершинин Евгений Павлович? — выражения лиц изменились. — Извините.

Я поинтересовался, установлена ли личность терпилы, хотя знал ответ, они сказали, что работают над этим.

Следователь прокуратуры Эдуард Осипов пришел ко мне домой, хотя был прекрасно осведомлен, что я терпеть не могу гостей. И вообще, какого рожна ко мне может прийти мужик вечером, а не дама, хотя дама тоже сто лет не нужна. Я уже не молод и совершенно не горю делать над собой усилие, чтобы получить удовольствие.

Мне не поручают крупных дел, на корпоративы я не хожу, премий не получаю. Живу, как мудро заметил барон. 2 года назад в Багдаде у меня на глазах убили единственного сына, жена ушла после этого, и теперь за соблюдением правопорядка я осуществляю бдение в гордом одиночестве.

Осипов никогда не был мне особо близок, даже наоборот. Носки у него воняли чисто по-мужски, он обожал горох, что еще сказать. Лицо у него было грубо отесанное, и дела он вел так же. Какого он приперся именно ко мне? Хотел предупредить? Или подсунуть очередную жабу?

С собой Осипов принес бутылку водки, хоть виски был бы дешевле, но у прокурорских это фирменный знак. СК давно бодался с прокуратурой, и последняя победила. Теперь СК в прямом подчинении у прокуратуры. Мало того прямым начальником Осипова, а значит, и моим является мадам Коликова Татьяна Афанасьевна. Год назад ее поперли из Парижа за оглушительный провал работы, и теперь она полна заботы о ближних, а намордник она не носит.

Гостей я не жду никогда, но на всякий случай в припасах соевая колбаса и банка расплавленных в уксусе огурцов, купленных на распродаже.

Мы выпили, закусили. Повторили процедуру 4 раза, пока Осипова не прорвало.

Я конечно был в курсе, что в прокуратуре несколько дел объединены в одно под общим названием «Двойники». Несколько женщин пожаловались, что их мужей подменили. Мутная история. Фигуранты имели дело с Плотиной-стратегическим объектом, который курировало МГБ.

Я-то думал, все устаканилось. Большинство дел закрыли, часть женщин забрали заявления. Несколько человек погибло, но это явная уголовщина, там оперативники носом землю роют.

Я рассеяно слушал алкаша, а в прокуратуре все алкаши, это даже в законе прописано, пока Осипов не понес явную пургу. Речь шла о супругах Масловых.

Масловы? Фамилия зацепила. Где-то она звучала, и не просто звучала, а громко пукнула на всю губернию.

— Маслов-это не тот, кого на сауне с самим Боровиком повязали? — спрашиваю.

Тот самый, ага.

Помнится, все в ауте были. Боровик-местный авторитет, волчара, никого близко не подпускающий. ОМОН его в сауне прижучил, кое-что подбросили конечно, он потом сдал, кого надо и дальше пошел гулять. Гад конечно, ни с той, ни с этой стороны его не любили, косяки на нем жуткие. В городе дела он знатные проворачивал и фигурой был знаковой, но на зону, хоть на черную, хоть на красную, ему нельзя, вот и выкручивается.

Гостей Боровика переписали, и среди них выявился некто Маслов — не бандит, не бизнесмен, и даже не мент, вахтовый работник Плотины, фигурант дела Двойников, но «барабан» заявил, что сам Боровик к нему со всем уважением.

Маслова конечно отпустили, а дело закрыли.

— Не закрыли, — горестно вздохнул Осипов.

Так вздыхали крестьяне в эпоху прорывов, когда доедали без соли последнюю лошадь.

Осипов уже заканчивал оформлять бумаги, чтобы отправить дело в архив, когда ему сообщили, что к нему пришел Маслов собственной персоной. Осипов обрадовался, что сможет уведомление ему вручить без ажиотажа, не тут-то было.

— Ваша супруга забрала заявление, в котором говорится, что вы не тот, за кого себя выдаете. Так что вы тот, кто надо! — пошутил Осипов.

На что Маслов, горестно глядя ему в глаза сказал:

— Я вам с самого начала говорил, что я на самом деле Маслов. Никто меня не менял?

— Тогда в чем дело? — не понял следователь.

Маслов тяжело уронил слова:

— Заменили мир!

Звонок от секретаря Коликовой раздался с самого утра, не предвещая ни премии, ни на худой конец путевки в санаторий. В приемной никого не наблюдалась, но секретарша, которая считала себя красавицей, а на самом деле была страшна как черт, со стервозной улыбкой велела подождать. Видно, чтобы грядущий пистон охладился и приобрел нужный диаметр.

Наши отношения с шефиней не сложились еще до Парижа. Она ненавидела меня беззаветно. Я ее любил.

Наконец мне милостиво разрешили войти.

Татьяна Афанасьевна Коликова что-то борзо писала мелким почерком. Прокурорше было 52, столько же миллионов стоили драгоценности на ней. Из-за них я был готов даже жениться на крысе, с условием посадить ее на постоянную цепь.

— О чем вы думаете, Вершинин? — спросила Коликова в нос.

Она называла меня исключительно по фамилии. Жаль, что я не Худопесов-Несуразский. Чтоб она язык поломала. Об особой чистой любви прокурорских и СК я уже упоминал.

— Нихт ферштайн, экселенц! — браво доложил я.

— Не дерзи! — сказала она на «ты». — Осипов перед смертью к тебе приходил?

— Какой Осипов?

— Дуркуешь, — удовлетворённо заметила Коликова.

— Ах, Осипов! Это которого машина сбила? Не ко мне.

— А сбили его в твоем дворе!

— У меня во дворе каждый вечер кого-то сбивают или убивают. Что я всех должен знать?

Дежурным жестом, наблюдаемым мною в тысячный раз, он сняла очки ручной работы за миллион, протерла шелковым платочком. Люди снимающие очки становятся беззащитными, только не в этот раз. Сразу проступил острый хищный носик, в глубинах черепа ворочались маленькие остренькие глазки, не больше картофельных.

— Как же ты меня достал, Вершинин. С тобой я до пенсии не доживу. И чем ты душишься? Тройным одеколоном? С тобой же люди сидят!

Если бы я был начальником, я ни за что не стал бы вызывать неприятных мне людей и портить настроение с самого утра. Но поэтому я не начальник.

— Теперь о главном, — Коликова водрузила очки, отчего глаза ее не сделались больше даже визуально и спросила. — Ты что творишь, Вершинин? Почему прыгаешь через мою голову? Кто дал тебе право? Ты что совсем оборзел? Напомню, до пенсии мне далеко. Я с тебя живого не слезу! Ты у меня узнаешь, какой я могу быть!

Вот это поворот. Но я к нему был готов. Изобразил полное понимание и даже раскаяние. Покраснел. Сам не видел, но должен был. Вспотел — результат длительных тренировок и самовнушений.

Коликова грубо оборвала поток самых искренних раскаяний.

— Колись, как ты добился, чтобы дело Маслова передали тебе? И не ври мне!

Второе было сложнее. По существующей практике все дела, который вел погибший Осипов, сразу затребовали к себе УСБ. Меня они допросили одним из первых. А что я им мог сообщить? О том, что он заходил ко мне, я умолчал. Но самое обидное, он мало что успел рассказать про Маслова.

Боровик с него пылинки сдувал, шлюх подкладывал, икрой кормил. Почему? За что? Осипов ответа не знал, но оперативники сообщили ему, что осведомители рассказывали, что Боровик держит его на главного советника, гуру.

Чего мог насоветовать рядовой сотрудник Плотины? Или Боровик что-то пронюхал про Двойника? Нюх у папаши идеальный, сколько раз под прикрытием к нему пристраивали, всех потом в Ущелье нашли, там, где раньше Волга текла.

Я вспомнил тот злополучный вечер. Осипов собрался идти за новой бутылкой, когда я спросил:

— Что значит мир изменился? Что Маслов имел в виду?

— Я так думаю, Двойники сами не знают, что кого-то подменяют. Они работают на Плотине, едут как всегда домой, к женам, к семьям. Только это не их жены и семьи, они из другого мира. Он похож на наш, как похожи сами Двойники. Различия в мелочах. У некоторых шрамы отсутствуют, волосы погуще, характер пожиже. Их мир похож на нас, да не совсем.

— Это было бы труднее установить, — возразил я. — Одно дело шрама нет, или уши лопухами. Другое-целый город. Мы же не обращаем внимания на мелочи. Лавки другого цвета-годами будем ходить и не спохватимся. Деревья выше или ниже-разве мы смотрим на деревья?

— Все верно, — согласился Осипов. — Я вспоминаю, как Маслов произнес странную фразу. Я тоже его заявлению не поверил, да и официально ничего не принял, представляешь, что было бы, если бы принял. Обоих бы в дурку определили. Я хотел свести все в шутку. Говорю, естественно ваш мир чище, светлее, люди все добрые, никого не кусают. Может, коммунизм у вас там? Будущее уже наступило. Знаешь, что он мне сказал. Нет, говорит, не лучше. Гораздо страшнее. И сказал это таким тоном, будто признался в страшном грехе. Мне сразу шутить расхотелось.

За окном вечерело. Попрохладнело. С тех пор, как Волга ушла в Разлом, климат стал резко континентальным. Жарко днем, холодно ночью. Но от слов Осипова потянуло настоящим холодком.

— А что в его мире такого страшного, он не сказал? — спросил я, голос отчего-то охрип и ломался, простудился, наверное.

— Сказал, — кивнул Осипов. — Сейчас за водкой сбегаю-дорасскажу. Волосы дыбом встают. Если они к нам вслед за Двойниками ринутся-это будет кровавая бойня каких не видел свет. Конфликт нам игрушкой покажется. Придется вновь проект Пантанал запускать, если технологии уцелели, да и то вряд ли успеем.

— Да кто ринется? — спросил я в уже закрывающуюся дверь.

А потом Осипова убили.

Получить дело Маслова было не сложно, это было невозможно. В УСБ свой штат следователей имелся на подобные случаи. Если убивали кого-то из ментов, они носом землю рыли и сооружали такую гору компромата, доказывая, что убитый сам был виноват в своем убийстве, и, если бы его не случилось, его просто обязаны были пристрелить сами. Они за это деньги получали.

Как все-таки я его заполучил?

Знакомого следователя УСБ звали Семен Касаткин. Знакомство было шапочное. Объяснение я вроде писал. Все как положено: не помню, точно не знаю, возможно, камень оказался у меня в руке. Шучу. Долгое время он пытался меня завербовать. У нас тогда следователем служил некий Выхрестюк. Время было либеральное, тогда еще хохлов не погнали из органов.

УСБ копили компромат на Выхрестюка, пристреливаясь по всем реперам. Попал под раздачу и ваш покорный слуга. Выхрестюка не было жаль ни капли. Гражданин был тупой и совсем без тормозов. Хапал и ртом, и жопой и было ясно, не жилец. Если не сядет, то пристрелят.

В конце концов его расстреляли и без моей помощи, но связи в УСБ остались. Семен Касаткин не мог служить эталоном на сайте с предложением любви и дружбы. Злобно сжатые тонкие иезуитские губы, перекошенное в легкой судороге лицо, вытаращенные сердитые глаза. Всегда короткая зэковская стрижка черных волос, мощные радары ушей-вот вам портрет гестаповца.

— Что-то ты легко согласился на сотрудничество, — подозрительно заметил Касаткин.

Я вызвонил его и назначил встречу в жилом квартале, где было много лавочек. (12-й, если кто пишет летопись событий).

— Иль наехали кто из наших?

— Никто не наехал, но у меня есть условие. Надо сделать так, чтобы дело Маслова передали мне.

— А кто это?

Я сразу чую, когда врут. Судя по всему, гестапо за него уцепилось. Дело то резонансное. Возможно, МГБ тонко намекнуло, что фигурант работает на стратегическом объекте.

Тут я впервые подумал, а почему собственно, Плотина стратегический объект. Когда-то, когда существовала великая русская река и все такое, она и имела какое-то значение. Но сейчас от былого величия уцелела лишь тень, и на Плотине дежурят малочисленные вахты.

Другой вопрос, что с ними что-то не так, и с самой Плотиной тоже что-то происходит, но в списках стратегических она угодила еще до этого. За какие подвиги?

У меня все свербело внутри, когда понял, какие перспективы несет дело Маслова. Доступ ко всем источникам информации, включая возможную командировку на саму Плотину, интереснейший объект, куда просто так не попасть, но я уж выгрызу такую возможность, все-таки профессионал, засыплю инстанции уведомлениями и рапортами, любой ценой заполучу билет в первый ряд.

Судя по словам Осипова грядет нечто ужасное, нашествие с Плотины. Только чего? Двойники это всего лишь прелюдия, артподготовка. Меня самого жуть берет, когда я понимаю, что после убитого Осипова я остался единственный носитель информации. Почему я? Не суперагент со стальными мышцами и мощной пудовой эрекцией? Что я могу? Для начала я могу заполучить дело.

— Впервые на такие дела подписываешься? — спросил Касаткин.

— Нет, до этого работал на французскую разведку, — это я не сказал, а сказал, что хочу исполнить свой гражданский долг.

Касаткин не поверил. Достал листки.

— Чего это? — недоверчиво спросил я, хотя чудесно знал, чего.

— Ты же деньги хочешь получать за информацию? — делано удивился Касаткин.

— Мне государство платит зарплату, в начале года подняли на 7 %, мне этого вполне достаточно! — отрезал я.

Энтузиазм в глазах Касаткина потух. Пробормотав на прощание, что посмотрит, что можно сделать, он ушел.

Я получил дело уже на следующий день. Откровенно говоря, я слегка слукавил, я знал, к кому обратиться. Касаткин в УСБ пользовался дурной славой, он шел по головам коллег и перегрызал шеи-это фигурально. Его боялись даже свои. Кинуть его, означало вписать себя в расстрельные списки и тексты погребальных песен.

Я знал, что, связавшись с таким, я добьюсь всего. И еще я знал, что таким образом подписал самого себя, ибо Касаткин и милосердие есть слова антонимы. Должно было пройти совсем немного времени, пока пуля пронзит сердце.

Сама же пуля была выпущена в тот самый момент, когда я позвонил Касаткину.

Сам Маслов находился на вахте, но жена оставалась в городе.

Маргарита Маслова проживала в 11-м квартале. Он считался элитным и безумно дорогим, потому что некогда из его окон можно было видеть Волгу. Точнее, Жигулёвское водохранилище шириной более 20-ти километров. Вода ушла, обнажив илистое дно, которое в скором времени заросло осокой, борщевиком и диким кустарником. Так что в настоящее время некогда элитный район располагался на берегу гигантского мрачного вида оврага.

Мысленно радуясь, что мое окно смотрит на стену гаражного кооператива, а не на марсианский ландшафт, я вышел из служебной машины, водимой субъектом по имени Толик, подошел к подъезду, защищенному от возможного нашествия железной дверью и позвонил в домофон.

Договоренность с женой Маслова о встрече была достигнута ранее, так что уже через несколько минут, понадобившихся старому следователю, чтобы снять пыльные туфли, помыть руки и сесть за стол с чаем и плюшками, можно было работать. Все это время я отнекивался от милосердного предложения откушать, бросая вожделенные взгляды на накрытый стол и стараясь не бежать бегом в ванную мыть руки. Безусловно это была провокация против разведенного мужика, не видевшего домашней еды с той поры, пока под городом была вода, а не яма с песком.

Глядя на Маргариту, вполне понимаешь, почему слово женщина происходит от слова женственная. Дама состояла из одних изгибов. Изгиб крутого бедра, плавная дуга талии, еще один изгиб-на этот раз грудей.

Есть такие женщины, говорю об этом как теоретик, у которых ноги в бедрах достигают определенных значений, но ты этого не замечаешь, настолько все гармонично.

Да, и лицо женщины тоже вызывало симпатию. Даме недавно исполнилось 34, она работала статистиком в поликлинике. Она вела допрос с пристрастием.

— Всегда вызывали интерес люди вашей профессии, — сделала она ожидаемое признание. — Погони, схватки, всё это недоступная мне экзотика. Вам приходилось стрелять в людей?

Перед мысленным взором встало как живое, черт бы его побрал, лицо Жуста. Крик Деко «Стреляй, Жак! Стреляй!» Пистолет дергается в руке как живой. Жуст удаляется по перевернутой вверх ногами катакомбе, поворачивает чумазое лицо. На самом деле, это я поскользнулся, не переставая садить пулю за пулей…

Испытывая огромное удовлетворение, признался, что стрелять не приходилось. Когда я отнекиваюсь от совершенного подвига, то испытываю глубокое удовлетворение. Наверное, я мазохист.

Сбив интерес к своей особе, могу приступить к делу. Включаю магнитофон, отлично понимая, что почти все, что услышу, отправится в корзину. Нужная информация приходит, когда ее совсем не ждешь, часто маскируясь под никчемную малоинтересную подробность.

Вскоре я был погребен под деталями знакомства супругов Масловых, их свадьбы и инквизиторского характера свекрови. Этот период жизни меня интересовал мало. Это была жизнь Олега Маслова еще до подмены, еще до того, как он стал Двойником.

Титаническими усилиями мне удалось отбиться от тонкости черт свекрови, имеющей целью отравить невестку, и свернуть разговор в нужное русло.

— Когда вы заметили, что мужа подменили? — спросил я напрямик, с такими сдобными особами лучше в лоб работать, а, то есть реальная опасность не добраться до сути никогда.

Не люблю такие моменты. Только что я был герой романтической профессии, а теперь тот, кто ковыряет в свежей парящей кровью ране ржавым ножом. Маргарита погрустнела, ушла в себя. Куда делась та пышная домашняя женщина? Казенщина. Поджатые губы, мокрые глаза.

Поначалу Маслова отвечала зажато, потом ее прорвало и было не остановить. Накипело. Я только успевал кассету переворачивать.

Началось все с того, что у Олега исчез шрам от аппендицита. Муж только посмеялся над ее удивлением. Сказал, что тот рассосался сам собой и давно.

— Только это неправда! — убежденно заявила Маргарита. — Вахта у них месяц. Так вот я точно помню, что месяц назад шрам был!

— Верю! — прервал я ее мысленный вопль.

Почему не верить, если подобных случаев зафиксировано 11. Причем, два уже на трупах.

Я оглянулся и спросил:

— У вас решетки на окнах. Никогда не видел решетки на 9-м этаже.

Маргарита смутилась.

— Это Олег поставил. И вторую железную дверь.

— Ему угрожали?

— Точно не знаю. Он все держал в себе.

— Но чем он это объяснял? Вы ведь наверняка спрашивали.

Она замялась.

— Конечно, спрашивала. Он сказал, что его предупредили знающие люди, что на город надвигается опасность. Неизвестно, когда это произойдет, но подготовиться лучше сейчас.

— Какая конкретно опасность говорил?

— Нет. Сказал только, что ночью на улицу выходить нельзя совсем. И сам не выходил, и меня не пускал. Даже когда хлеб забывали купить, так и ждали утра. Обязательно должно было взойти солнце.

— Хоть что-нибудь упоминал? Чего бояться? Людей или животных?

— Интересно, что вы об этом спросили. Дело в том, что он несколько раз повторил странную фразу. Он сказал дословно «Мир будет поделен!»

— Мир будет поделен? А что это значит?

Она пожала плечами. При этом в вырез бесстыдно выглянула гладкая кожа — это начинались великолепные груди.

— Можете звать меня Марго!

К чему это она?

— Послушайте, может ваш муж попросту перетрудился? — начал я. — Одиночество вахты. Ответственная работа. Каждый день глядеть в бездну, а бездна как известно смотрит в ответ на тебя.

— Нет, он был совершенно нормальный и адекватный. Скажу больше. Маслов стал более внутренне дисциплинирован и аккуратен. Подтянутый, каждое утро брился, раньше только раз в неделю. Ел по часам.

Я извинился за следующий вопрос.

— Что за дружба у вашего мужа с Боровиком?

— А кто это?

Я предъявил фотографию.

— Это старый школьный товарищ Маслова. Он недавно приехал в город. Бизнесмен. У него большой черный джип. Маслов консультировал его по бизнесу, тот платил.

Ответ был исчерпывающий, учитывая, что Боровик никогда нигде не учился, а в городе был с рождения, исключая три ходки за уральские горы. Бизнес у него был тот еще: проституция, наркотики, казино. Периодически он разнообразил жизнь вывозом туристов в лес и расстрелом.

В каких вопросах мог консультировать его рядовой оператор Плотины? В каком порядке тумблера в диспетчерской переключать?

Дома, под просмотр старого сериала, я сделал ряд важных, но пока имеющих непонятное значение выводов. Первый, двойники появились не спонтанно. Второй, их мир еще хуже, чем наш. Третий, темнота по ту сторону Плотины смертельно опасна. Четвертый, есть угроза, что вслед за двойниками к нам вторгнется нечто, что властвует над городом исключительно ночью.

Так получилось, что впервые я применил термин «По ту сторону Плотины». Плотина стала неким барьером, из-за которого явились Двойники. Случайное ли это происшествие? Несчастный случай?

Тут же всплыл еще один нехороший термин «Пантанал». Я его прогнал, но он упрямо всплывал опять и опять.

Сериал был неплохой. Семенов как раз расследовал убийство проституток в сауне, когда я искренне пожалел разбомбленную киностудию, которая сняла весь этот экшн. Интересно, что бы они про Пантанал показали?

Отсюда пятый вывод, МГБ держало под контролем Плотину задолго до появления двойников. Почему?

Может быть, потому что Плотину в этом месте нельзя было строить ни при каких обстоятельствах?

Жигулевская Плотина стоит над бездонным тектоническим разломом. От огромной дыры в преисподнюю ее отделяют несчастные 600 метров, заполненные рыхлыми породами. Далее щель в гранитной плите глубиной 40 километров. Это примерное расстояние между Самарой и Тольятти. На глубине этой пропасти магма, расплавленная масса силикатного состава с температурой нагрева до тысячи градусов.

Половина России до Урала расположена над Русской тектонической платформе — гранитной глыбище площадью более чем в 5 миллионов квадратных километров, толщиной в 40 и весом в 600 миллиардов тонн.

В ранний палеозой, примерно 150 миллионов лет назад, на месте будущей Плотины образовалась гигантская трещина. Причина неизвестна. Возможно гранит не выдержал разницы температур. Или железный метеорит в пару десятков тысяч тонн врезался в землю.

Миллионы лет понадобились, чтобы многочисленные обрушения тектонической плиты не сформировали в ней пропасть глубиной в десятки километров и длиной в тысячи. Сверху эта мина замедленного действия была присыпана осадочными породами. Разлом живой, края его движутся относительно друг друга. Ежегодно Жигулевские горы становятся выше на 2 миллиметра, Самара же опускается в преисподнюю на 2 миллиметра.

Только идиоту могла прийти в голову идея строить Плотину прямиком над разломом, и такие идиоты нашлись.

Когда Плотину запустили, огромные массы воды частично размыли, частично просочились через осадочные породы, прикрывающие бездонный зев тектонического разлома. Миллионы тонн волжской воды хлынули в подземный ад, внизу которого имелась природная горелка в тысячу градусов. Как все это разом не рвануло, известно одному Аллаху.

Информацию засекретили, утечку миллионов тонн воды занесли в секретные реестры. И всю эту братию, а попутно кучу ничего не подозревающего простого люда спасло то, что вода попала не на раскаленную топку магмы, а утекла в сторону Жигулевской дислокации — коленообразную складку земной коры, при образовании которой 18 миллионов лет назад, в середине неогенового периода, образовались Жигулевские горы.

За время функционирования Плотины здесь накопился громадный запас воды, который давит на земную кору, испытывая на прочность, и остается только гадать, сколько она выдержит, пока не грянет катастрофа.

Уничтожение Москвы со всеми министрами, Думой и олигархами лишило Волгу основных притоков воды, но не было фатальным. Фатальными сделались вибрации Русской платформы в результате атомных бомбардировок по окраинам.

Осадочные породы обрушились, мелкие и средние реки исчезли в подземных пустотах, и теперь Плотина гордо возвышается над пропастью в 40 километров, на дне которой ад.

Коликова в бриллиантовом колье за 30 лимонов выглядела недовольной жизнью, я наоборот. Шел процесс получения пистона животворящего.

— Ты чего себе позволяешь, Вершинин? — строгим голосом воспитательницы детского сада выговаривала Алкоголикова. — Чего ты через мою голову писульки свои пишешь? Знаешь куда можешь ее засунуть?

У меня были предположения, которые я оставил при себе.

Алкоголикова продолжала.

— Меня начальник отдела полковник Боев спрашивает, что там ваши следователи совсем с ума посходили? Повестки выписывают преступным авторитетам, несчастные патрульные к самому Боровику сунулись, а там им морды набили, хорошо ксивы не отобрали и оружие вернули! А я стою, как дурак, глазами хлопаю! Не знаю, что сказать, потому что представлению не имею, что мой Вершинин еще вытворит! Нет, я так с тобой до пенсии не доработаю!

Сделав ряд лингвистических выводов о том, что женщины в СК не говорят о себе «как дура», это их оскорбляет, я заявил.

— В процессе расследования дела Маслова возникла необходимость допроса гражданина Боровикова.

Алкоголикова побелела как сковорода, загодя поставленная на огонь.

— Нет никакого дела, Вершинин! Очнись! Ты должен был оформить справки и отправить все в архив.

— Маслов имеет доступ к стратегическому объекту, следователь Осипов, который вел его дело, убит.

— Доказано, что это был несчастный случай! Машина найдена, виновник установлен. Говорит, не углядел. Уже подписал признательное.

— Странное время для мусоровоза. Они по утрам мусор забирают, а этот ночью.

Алкоголика смотрела с жалостью.

— Ты совсем убогий, Вершинин? Или в Париже долго был, позабыл русский язык? Дело закрыто! Иди оформляй справки. Ты меня понял?

— А допрос Боровикова? — вежливо поинтересовался я.

Эффект превзошел ожидаемый.

— Пошел вон! — Коликова пошла такими красивыми пятнами, если бы я боялся начальства, у меня случился бы припадок.

А в Париже мне не понравилось.

И я пошел другим путем.

Сауна располагалась в подвале венерического диспансера, но вход имела отдельный с ручками, свободными от трипперных цепочек. Спустившись вниз я оказался перед конторкой с бдительной теткой.

— Отстал от своих, болезный? — спросила она. — Кого ищем?

— Вип-зал! — высказал я пожелание.

Тут мимо нас прошла парочка. Совершенно голый мужик и похоже вьетнамка, коротконогая и тяжелозадая. На чей-то вкус.

— Простыни брать будем?

Я представил на них букашек и отказался.

В сауне имелось несколько залов, но лишь одна отличалась мощной железной дверью. Толкнул, вошел.

Зал в приятной полутьме, стол, кожаные диваны. В стороне бильярдный стол и настольный футбол. А сыграть не с кем. Партнеров нет.

На столе жратва, батарея бутылок.

Основная жизнь за дверью дальше. Плещет вода, гремит музыка, бабы визжат. Все как я люблю. Я вздохнул.

Я ломал голову над этической проблемой, нормально ли подойти к бассейну в уличных туфлях, когда из дверей показался распаренный гражданин, замотанный по пояс в простыни словно римский гражданин. Налив водочки, он опрокинул зло в себя-и узрел меня. Возможно он подавился. Именно так я воспринял фонтан из его горла. Но отвернуться от стола он успел. Диван только испачкал.

— Кто пустил? — взревел он. — Убью!

Убить он мог разве что собственным хреном. Тем более я был готов рвануть наутек.

Через некоторое время в зале было уже несколько крепких мужчин, один из них со стволом, он с ним парился что ли. По настроениям отдыхающих становилось понятно, что сейчас будут бить одного старого следователя.

— Ша, затухли все! — властно сказал Боровик.

Я думаю, своё погоняло он получил не только из-за фамилии. Ему было за 40, лысоват, росточка где-то в интервале от карлика до учащегося ПТУ. Гриб старый.

Автор быстро урегулировал ситуацию. Мужик на стреме получил звездюлей, тот что с пистолетом пошёл париться дальше, остальные пошли на хер. Во всяком случае Боровик их всех туда послал, и они ушли не уточняя.

— Не предлагаю тебе присесть, ментяра, потому что автору сидеть за одним столом западло? Сечешь? — спросил Боровик. — Я с тобой базарить согласился, потому что люди за тебя попросили.

Люди это Касаткин из УСБ, я пришел к нему, долго плакал, рвал рубаху и целовал ноги, доказывая, что без допроса Боровикова никак. Попутно заложил Коликову с ее колье за 30 лимонов.

— Это весь подпольный интернет знает, — отмахнулся Касаткин.

— Но он не знает, как она часто их меняет, — уточнил я. — Я каждый день вижу шефа, разницу сразу учую. Могу в рублях сразу.

Закладывать Алкоголикову было приятно.

— Ладно, попробую что-нибудь сделать, — смягчился Касаткин.

У наших оперативников есть осведомители среди преступных группировок, но они не идут ни в какое сравнение с осведомителями УСБ. Через полчаса явка в подвале вендиспансера была получена. Боровик выделил 5 минут на беседу.

Боровик ментов терпеть не мог на физиологическом уровне. В СИЗО к нему 3 подсадки делали-все повесились в ту же ночь. Задавая свои вопросы, я представлял красочную картину, как одного престарелого следователя жарят в парилке. Новое блюдо-следак на углях.

— Условие такое, — продолжал Боровик. — Никаких записей. От своих слов отказываюсь заранее, ничего я тебе не говорил.

Даже если меня это не устраивало, свои условия я мог засунуть…Коликова знает точный адрес.

— Как вы познакомились с Масловым? — спросил я.

— Спас он меня. Встали как-то у тошниловки, братва пошла за хавкой, а тут подваливает хмырь и говорит: «Уберите машину, сейчас сверху снег кидать начнут». Зимой это было. Ну я его послал, морду хотел набить, только он говорит: «Наверху чурка. Он в любом случае глыбу сейчас сбросит». Не успели мы джипан убрать, как ровно в то место грузовик и влетел. Тормоза отказали. Витек еще с тошниловки выходил, еле от асфальта потом отскребли. Я Олега в охапку, прессанул, он и сознался. Будущее могу видеть, говорит, но только на один месяц вперед. А мне по хрен, я и на минуту вперёд не вижу, ну и прибрал пацана. Хотел, чтобы он с Плотины уволился, только он предупредил, что, если не будет на вахту ходить, его способность теряется. Все потом подтвердилось, когда я его раз не пустил. Он словно слепой котенок становится. Только если ты об этому кому расколешься…

— Это ясно как день, — успокоил я. — А вот Маслов, что за человек?

Боровик не понял.

— Кто он по жизни? — уточнил я.

— Вояка! — уверенно ответил Боровик. — К гадалке не ходи. В прошлом спецура даже. Воевал и убивал, я таких кентов на раз раскусываю. Да и приемчиками балуется. Один раз шваль полезла, он им одной левой ноги поотрывал.

Надеюсь, не в прямом смысле, содрогнулся я.

— А враги у него были?

Есть вопросы, которые задавать нельзя. Боровик сразу закрылся, и сказал, что высочайшая аудиенция закончена.

— Базар закрыт! — отрезал он.

Как я жалел потом, что вместо врагов не спросил его о другом. Противоположно другом.

После разговора с Боровиком я сделал 2 вывода. Первый был вывод меня. Меня вывели из сауны без эксцессов, морду не набили, ксиву не отобрали.

Второй, тоже вообще то важный, мир Двойников не только опасней, чем наш. Он еще и опережает наш ровно на одни сутки.

Как сказал бы мой друг Вальжан:

— Тут что-то связано с Пантаналом!