Пантанал и Тектонический Разлом

14. Вальжан

Аркадий, резидент российской разведки в Эссене, снимал квартиру в районе Маргаретенхеэ. Район начал застраиваться в начале 20-го века, утопал в садах, среди домов нельзя было найти двух похожих. Натуральный камень фундаментов домов, деревянные элементы зданий, изящные линии эркеров, фронтонов и аркад. Неповторимый, гармоничный архитектурный стиль безумно нравился Аркадию.

Германия также нравилась резиденту. Качественное пиво, жареные колбаски, райский шпек. Аркадий любил покушать, деятельность на почве разведки не доставляла много хлопот, жизнь была прекрасна.

Вечером дня приезда Бекка в квартире Аркадия раздался звонок. Он вдел ноги в мохнатые тапки, запахнул махровый халат после душа и пошел открывать.

Заглянул в глазок. За порогом стояла Пэк, офигительно красивая кореянка, за которой Аркадий безуспешно пытался приударить в свое время. Он торопливо и бездумно отпер дверь, сделав первую ошибку в целой череде фатальных ошибок.

— Можно войти, Арчибальд? — улыбнулась Пэк, демонстрируя бутылку Рислинг Эйсвейн.

— Конечно! — засуетился Аркадий.

Кореянка вошла, литые ножки обтягивали кожаные брючки, волосы на затылке собраны в хвост-настоящая амазонка.

— Найдешь бокалы?

Аркадий извинился, бросился к кухонному шкафу. Пэк уселась за низкий столик, острые коленки торчали наверху. Аркадий достал бокалы, откупорил бутылку, разлил.

— За что выпьем? — спросил.

— За тебя!

Он засопротивлялся, произнес ответный тост. Выпили. В его мозгу разворачивались завлекательные картины продолжения вечера.

— «Новичок», когда повезут? — спросила Пэк.

Аркадий среагировал с запозданием, вскочил, Пэк толкнула в его направлении стол. Тот ударил по ногам, заставляя рухнуть в кресло обратно. Пэк схватила со стола почти полную бутылку запустила в голову русскому. Тот успел завалиться вместе с креслом назад, бутылка прошла скользом.

Пэк пинком отшвырнула мешающий ей столик, и они одновременно с резидентом оказались на ногах. Застыли напротив друг друга. Русский уже взял себя в руки, глаза кореянки пылали яростью.

— Джин-Хо, ты не права! В Германии не принято нападать на хозяев, которые не желают вам зла! — произнес Аркадий.

— Ты не немец, грязная русская свинья! — с пафосом произнесла Пэк, обрушивая на него град ударов.

Аркадий, живя в благополучной Германии, недопустимо расслабился. Пиво добавило лишний вес. Сидячая офисная работа лишила выносливости и добавила одышку. Но он был сотрудником СВР-Службы Внешней Разведки России. И как сотрудник СВР был обучен защищать свою жизнь, пройдя спецкурс бойца рукопашного боя.

Но он допустил вторую ошибку. Он не настроился на настоящий бой. Перед ним была женщина с раскосыми глазами. Восточные женщины-японки, филипинки, кореянки считаются самыми красивыми самками в мире. И эта мысль сбила резидента с толку, заставив работать не в полную силу, чем Пэк сразу воспользовалась.

С воинственным воплем она ринулась в яростную атаку, обрушивая на Аркадия град сокрушительных ударов. Она тоже владела приемами рукопашного боя, но, если бы с самого начала резидент воспринял угрозу серьезно, если бы не расслабился. Если бы, если бы.

Когда резидент схватил орущую как дикая кошка, несущую море боли женщину, Пэк не задумываясь воткнула ему палец в глазницу, выдавливая глаз.

Аркадий с воплем отшвырнул чертову куклу и кинулся к навесному шкафу, где у него был спрятан пистолет. Пэк с визгом бросилась ему на спину. Потеряв равновесие, резидент врезался в край шкафа, окрасив его кровью.

Пэк схватила его за волосы и приложила лицом о разделочный стол, который весь покрылся брызгами крови. Аркадий потянулся к станку с ножами. Заметив это, Пэк рассвирепела, дотянулась первой и, схватив нож, всадила его в руку резидента.

У того не было одного глаза, в руке торчал нож, рассечённое лицо залито кровью-болевой шок лишил его возможности двигаться и защищаться. Тут уж Пэк оторвалась. Она избивала русского, пока не устала. Стены кухни напоминали стены бойни.

— Не убей его, Джин-Хо! — раздалось от двери, и в квартиру вошли пятеро боевиков Фаланги.

Командира пятерки все знали под именем Азиз, что в переводе с арабского означало Непобедимый. Настоящего имени не знал никто. Многие сомневались, что он вообще араб. В Фаланге он прославился беспощадным исполнением терактов в Европе. Не любил он европейцев.

— Не было необходимости забивать русского как скотину! — укорил Азиз. — Сначала он должен рассказать все, что знает о «Новичке», а потом я его тебе отдам. Все знают, как ты не любишь мужчин! — усмехнулся он.

— Попрошу не выяснять мои сексуальные пристрастия при посторонних! Это не ваше дело! — вскинулась кореянка.

— Конечно-конечно! — Азиз примиряюще поднял руки.

На самом деле он ненавидел эту тварь. Лишь необходимость и приказ главаря Фаланги заставил его утихомирить ненависть, но он твердо решил, после дела кончить узкоглазую шлюху.

Изуродованного русского словно сломанную куклу бросили в кресло, и бородатые фалангисты обступили его.

— Вот так должны выглядеть все русские! — удовлетворенно заметил Азиз, подчиненные подобрастно заржали.

— Они не все так выглядят! Мы еще тебе покажем, как выглядят настоящие русские! — проговорил сквозь выбитые зубы резидент. — А больше я вам ничего не скажу!

— Ты скажешь все, сын собаки! — обозлился Азиз. — Я выну твои кишки и заставлю мерить их длину! Я из тебя «афганскую розу» вырежу, неверный!

— Умер! — спокойно оборвал его Махи, самый старый из группы, борода которого скрывала больше всех шрамов, единственный, кто смел возражать или прерывать Азиза.

— Как умер? — заорал взбешенный Азиз. — Разве шлюха забила его до смерти?

Махи наклонился к лицу Аркадия, принюхался.

— Яд! — коротко сообщил он. — Кто-нибудь обыскивал его?

Русский резидент сидел, полуприкрыв глаза, будто спал. В спокойной сытой Германии.

Я выехал на следующее утро, не дожидаясь Аркадия. Тот запаздывал, а время терять было смерти подобно.

Решено было двигаться по скоростной трассе Е-37 через Ганновер. За 6 часов я должен был управиться. Перед поездкой фургон был досконально проверен, жучков не обнаружено. На трассе я ускорился и никого близко не подпускал, запоминая номера и модели попутных машин. Хотя отлично понимал, что обнаружить профессиональную слежку нет никаких шансов.

Погода ясная, солнце играло на свежевымытом автобане. У меня закралось сомнение, что за «Новичком» охотится Фаланга. Артефактами Пантанала забита Африка. На фига им еще один? Моим коллегам часто приходится отбивать у боевиков ужасающей мощи оружие, которым они даже не могут как следует воспользоваться, настолько мудреная в системе установлена «защита от дурака». Робототехника также не редкость. В том числе и бытовая, но я не видел, чтобы новинки потом всплывали для всеобщего использования. Все безвозвратно кануло в спецхранах МГБ. Допускаю, что все это оказалось следствием необязательной предосторожности. Наверху решили подстраховаться. Хотя в реальности это могли быть полезные вещи, способные, например, облегчить быт хромых резидентов на задании.

Как ни странно, слухи про непонятные нестыковки Пантанала превышали сведения об оружии Проекта в разы. И дело не только в повышенной секретности сведений об оружии, просто рассказы, передаваемые коллегами «за рюмкой чая» (а другого способа обмена информации не предполагалось вообще), изобиловали такими странностями, что-мама не горюй!

В рассказах фигурировали и джойстики для трехпалых рук, суперкресла жизнеобеспечения для существ трехметрового роста, шлемы с предусмотрительно зарезервированным местом для огромных наростов. Много чего было интересного, что не просачивалось в официальную сеть. Даже подпол сразу зачищали, стоило засветиться материалу о Пантанале.

Любая ячейка Фаланги в Магрибе имела в загашниках какой-либо артефакт Пантанала. И было совершено непонятно, какого лешего диким африканцам тащиться в центр Европы за каким-то «пеналом».

У меня возникло нехорошее чувство, что мне не довели важную информацию. Что за «Новичок», куда его мазать и с чем кушать? В чем его потенциальная опасность? Что с ним может случиться и может ли он сдетонировать? А если сдетонирует, то сколько убьет людей, и успею ли я убежать?

Я поднял сотовый, заранее выложенный на пассажирское сидение, и нажал кнопку быстрого и сильно защищенного номера. На том конце зазвучала «давайте радоваться», потом мелодия оборвалась, раздался глухой удар, когда трубку уронили (надеюсь, на соседнее сиденье, а не под педаль тормоза), кто-то ругнулся «Чтоб у тебя из пупка хер вырос!». Наконец абоненту удалось завладеть аппаратом, и он заявил:

— Комендатура слушает!

— Францич, все нормально? — спросил я.

— Цимес! — доложил старичок.

Через час после моего выезда, от торгпредства стартовал точно такой же белый фургон «Ивеко», в котором Францич вез «Новичок». Что вез я? Я вез мишень. Вернее, я и был мишенью. Но теперь я имел преимущество. При нападении я бы без ущерба для выполнения задания бросил фургон и занялся собственным спасением. Головорезы из Фаланги и предположить не могли, что вывоз важного артефакта доверят никчемному старикашке. В этом и заключался мой без преувеличения гениальный план.

Помнится, не мене гениальный план я пытался осуществить в Париже, когда был прострелен в 17-ти местах, но это отношение к делу не имеет.

— Францич, ты где сейчас? — спрашиваю.

— Еду! — радостно отвечает напарник.

Дуркует, понял я.

— Что ты уже проехал?

Сам я практически доезжал до Билефельда.

— Унну проехал! — Францич продолжал радоваться жизни.

Не останавливаясь, я развернул карту на пассажирском сидении. Что-то я не помнил, чтобы проезжал Унну. На Е-37 не было никакой Унны!

— Ты что-то путаешь! Посмотри внимательнее! — потребовал я.

— Я всегда очень внимателен! — возмутился Францич. — Унну проехал, через несколько километров Верль!

Но и Верля на Е-37 не обнаружилось. Я одним местом почувствовал подвох. Пошвыркал карту, чуть не порвал-и увидел пресловутый Верль гораздо южнее и совершенно на другой дороге.

— Францич, что ты наделал, злодей! — я орал в трубку, истерично выискивая разворот. — Ты едешь по Е-331! Какого рожна ты не там свернул? У тебя навигатор есть, я сам его проверял!

— Он врет! А я правильно еду! — самодовольно настаивал Францич, все больше убеждая меня, что я доверился немного не тому человеку, точнее, совсем не тому.

Сверхсекретный «Новичок» оказался безо всякой защиты почти в сотне километров от меня! Я сделал Фаланге поистине царский подарок.

Я не стал дожидаться разворота. Для проведения ремонтных работ с разделительной полосы убрали отбойники, образовывая разрыв метров 100. Мне хватило бы и десяти, лишь бы корпус фургона поместился.

Убедившись, что левая полоса свободна, включил поворотник и перестроился, а потом резко вывернул руль.

До сих пор не понимаю, как эти африканские макаки все рассчитали. Дикие люди, маргадоны, а поди ж ты. Я подставился всего на мгновение, и ушел бы на полосу противоположного движения, где было свободно. Но даже мгновения фалангистам хватило. Тяжелый пикап «тоета» пересек все полосы справа налево и по касательной подцепил уже уходящий фургон.

Дорога продолжала лететь под колеса, но по вычурной траектории. Фургон клюнул носом, и полет завершился страшной силы ударом. Ветровое стекло взорвалось. Меня кинуло вперед, имея намерение выбросить по ходу движения, где собственный фургон размазал бы меня по асфальту, но предохранительные ремни удержали. Один из ремней лопнул, но другой уцелел, имея намерение придушить меня как кролика.

Последовал еще один взрыв, это сработавшая подушка безопасности со всей дури впечатала мне в лоб и едва не сломала шею.

Земля и голубое небо несколько раз поменялись местами. Капот оторвался, я почувствовал, как меня с головы до пят залило бензином и маслом. Все это сопровождалось неимоверным грохотом.

Я научен не терять сознание, но все равно вырубился, правда, ненадолго, я думаю, секунд на 30, не больше. Когда очнулся, фургон принял нормальное положение, а все пространство впереди было завалено оторванными колесами, битым стеклом и исковерканными запчастями. Поверху валялся почти весь мой арсенал: автоматы и пистолеты. Словно салат, все было обильно полито машинным маслом. На обоих полосах замирало движение, из машин выходили люди и направлялись ко мне.

— Это ты едешь неправильно, а я правильно! — донесся из сотового, которого даже не было видно, настолько далеко он отлетел, голос Францича.

Гомика звали Бонифац. Нарушив правила ПДД и попросту сбежав с места ДТП, я дождался, чтобы одна из притормозивших из интереса машин стала уезжать и проголосовал. Старенькая Ауди-80 тормознула.

— До заправки довезете?

Небритый мужчина лет тридцати с ярко накрашенными губами и подведенными глазами разрешающе кивнул.

— Вы не пострадали? — он указал на мою хромоту.

Я сказал, что это случилось давно и плюхнулся рядом. Мы познакомились.

— Адольф, какая у вас ориентация? — поинтересовался Бонифац.

— Гетеро! Это что-то меняет?

— Боже упаси! — и он с грустинкой добавил. — В Дюссельдорфе к геям относятся нормально. В Эссене хуже, потому что это город работяг.

Я проникся проблемами немецких геев.

Заправка «Aral» встретилась метров через 800. Я бы и сам дошел, если бы не колено. У заправщика узнал, что ближайший прокат машин находится в Штукенброке и направился в ресторан.

О задании я не забыл, о цейтноте тоже, но после ранения стоило мне не покушать вовремя, начинался приступ совершенно жутких болей.

Перед рестораном Marche возвышалась знакомая статуя веселой коровы. В этой сети уже приходилось есть, и меня ни разу не отравили. Наскоро перекусив, направился в кассу заправки, где попросил телефон.

— 5 евро! — сказала милая кассирша, я только крякнул.

Набрал номер, предоставленный мне для связи.

— Вы где? Что случилось? — встревоженно спросил неизвестный мне куратор.

— Первая лотерейка оказалась без выигрыша, — произнес я кодовую фразу.

— А вторая?

— Вторую я оставил дома, сейчас поеду и проверю.

— Я перезвоню.

Я положил трубку.

— Не повезло? — посочувствовал рыжий охранник с шевроном «Aral» на коротком рукаве сорочки. — Играйте в «Лотто», там шансов больше.

— Там кого-то бьют! — указал я через прозрачную дверь.

— Байкеры забывают про толерантность, когда видят педика! — самодовольно усмехнулся охранник.

Черт! Жют! Я выскочил из комнаты и захромал к стихийно возникшей группе. Рядом растреножились байки с черепами и козьими рогами. Трое байкеров в коже и цепях держали за шкирку Бонифаца, и судя по нездоровому возбуждению, готовились поколотить.

Инструкция строго настрого запрещала мне вмешиваться в локальные конфликты, и к педикам я никак не относился.

— Отпустите его! — приказал я.

Дядька лет сорока с бородой-лопатой оглянулся:

— Чего тебе убогий?

— Ты бы побрился, долбаный козел! — посоветовал я.

Он отпустил шкирняк Бонифаца, и тот сразу опал вниз. Пару раз ему успели сунуть.

Бородач повернулся ко мне, что он хотел, так и осталось неизвестным. Я дал ему ногой в живот, используя негнущееся колено в качестве дополнительного фактора. Байкер распластался в воздухе параллельно земле и грохнулся пузом на асфальт.

Остальные двое выхватили ножи и модные телескопические дубины.

— Я забыл, какие заряжены патроны, простые или бронебойные? — пожаловался я, доставая пистолет. — А еще у меня есть нож, который использует спецназ, но я достану его потом, чтоб вам головы отрезать!

Я сказал им, чтобы валили, и они подчинились. Русские байкеры ни за что бы не послушали.

— Господин, вас к телефону! — позвал охранник.

Бонифац побитой собакой поплелся следом.

— Злодеи! — посочувствовал охранник. — Как их земля носит!

Я взял трубку.

— Заходил герр Мюлле. Он собирается совершить паломничество.

— Не похоже на него, — пробормотал я, поражённый.

Генерал Мельник собирались лично прибыть.

— Истинная правда. Пастор святой человек, ты должен поговорить с ним.

Пастор-кодовое имя, которым генерал подписывает сообщения для нелегалов. То есть двукратное подтверждение, что он приедет.

«Ты должен поговорить с ним»- означает, что выполнение задания приостанавливается до получения инструкций лично от генерала.

Куда он прибудет было ясно как день-Францич сидел в Верле, ожидая команды.

До Штукенброка меня довез Бонифац, он чувствовал себя обязанным.

— Если бы я умел драться как вы, я, наверное, не стал бы геем! — жаловался он. — В Гаупшулле один придурок постоянно доставал меня, пока был маленький, делал мне больно, а когда подрос и получил первый стояк, изнасиловал.

— Без подробностей, Бонифац! — предупредил я.

— Ты не толерантен! — оскорбился тот.

Я. Откуда я это сейчас вспомнил? Ведь не ты мне все передал?

Ручкин. Нет. Природа Двойников до конца не изучена. Возможно при переходе передается энергетическая составляющая. До поры чужая память блокировалась. Мне удалось обойти блокировку.

Я. Я не говорил тебе о Двойниках.

Ручкин. В пространстве, где мы общаемся, нет тайн.

Я. Скажи тогда, что такого в этом «Новичке», что генерал сам прибыл в Германию?

(Дальше тишина).

Город казался ненастоящим. В таком могли бы жить куклы. Двух-трехэтажные дома, крытые черепицей. Узкие и чистые, будто вымытые улочки, кое-где сохранилась древняя брусчатка. Казалось, сейчас начнется съемка Мюнхгаузена.

Францич ждал меня в ресторане Хильбекер Хоф на Верлен штрассе,81. На нем был пиджак настолько древний, что давно потерял первоначальный цвет. Производство российское, возможно, что даже советское.

— Не подумал, когда его одел в поездку, — пожаловался он. — Я его берегу. Я его сниму и повешу на спинку стула, а то могу испачкать.

Он глянул на часы с трещинкой на циферблате. Тоже похоже раритет не позже 1945 года выпуска.

— Что-то вы задерживаетесь, Дольф!

Он называл меня Дольф.

Я ему все прощал за один тот факт, что белый фургон стоял напротив окна. Трудно представить, что было бы, если бы я не решился на свой план привлечь Францича. С гарантией 100 процентов меня убили бы на шоссе Е-37, чтобы завладеть грузом.

День подходил к концу. В ненастоящем городе красиво вечерело. Надо было где-то останавливаться, и я спросил у официанта, где ближайшая гостиница. Она, как и положено в сказке, располагалась в соседнем доме.

Все демонстративно удачно складывалось.

Мы сняли двухместный номер, перед тем, как перегнать фургон ближе, я проверил груз. «Новичок» покоился в кузове как ни в чем не бывало. Дотронувшись до корпуса, убедился, что он теплей окружающего воздуха.

Заперев машину, поставил на сигнализацию с обратной связью. Спать я не собирался. Возможно пойду в бар и буду гипнотизировать фургон взглядом.

Едва оказались в номере, Францич с подчеркнутой аккуратностью развесил свой знаменитый пиджак на вешалке. Я не предсказатель, но что-то в сердце екнуло.

Потом позвонили с ресепшн, чтобы сообщить о госте.

— Херр ожидают на улице! — подсказала девица внизу.

Снаружи царил сумрак. Папироска алым огоньком тлела в зубах генерала Мельника. Он был в костюме при галстуке. Я сказал, что здесь не курят на улице. Он сразу затушил.

— Произошла утечка, мне сразу сели на хвост! — сообщил я. — И они не стали ждать, сразу раскрыли себя. Вся наша конспирация коту под хвост. Зря посла мучили.

— Аркадий убит! — сообщил Мельник.

Он бегло сообщил подробности.

— С камер наружного наблюдения удалось установить личности — «гостей»-это женщина-азиатка и пятеро мужчин, предположительно арабов.

— Фаланга не сотрудничает с представителями других рас. Азиатов они терпеть не могут.

— Что-то мы не учли. «Новичок» не простой груз.

— Что в нем?

— Оружие, которым можно уничтожить целый город.

— В таком случае непонятна моя роль. Вместо меня надо было батальон прислать!

— И тем самым сообщить западным спецслужбам истинную ценность «Новичка». Кстати, если правда всплывет или «Новичок» внепланово сдетонирует…

— Россия не будет иметь к этому никакого отношения. Это понятно.

Генерал счел нужным успокоить.

— Теперь можно не волноваться. По оперативным данным фалангисты потеряли ваш след. Я буду лично руководить операцией на месте, в случае чего, вмешаюсь. До Берлина всего 600 километров, а там диппочта, самолёт с охраной и Москва!

— Москву разве не разбомбили? — удивился я. — Который раз слышу про нее!

Мельник посмотрел удивленно.

— Нет, не разбомбили. А что, должны были?

Следующим крупным городом, до которого нам не суждено было доехать, оказался Падеборн.

Уже мелькали указатели расстояния до него, когда в недрах фургона раздался стон, точно со всей дури вдули слону, и наступила тишина. То есть абсолютная. Мотор заглох. Под вялое погромыхивание съехали на обочину.

При открытии капота взгляду открылась немыслимая грязь, из-за которой не просматривался мотор и был ли он вообще.

— Ты в какой пункте проката машину брал, Францич? — поинтересовался я. — У нас в России в деревнях машины чище!

Мне не понравилась пауза.

— Машину я взял у Егорова! — вызывающе выпалил он. — У него отличная машина, и отдал он ее в 3 раза дешевле!

— Я ж тебе денег дал! — вырвалось у меня. — Снова дуркуешь?

Глазки Францича забегали.

— Он вернет часть денег! — пообещал он.

Я отчески взял его за плечо.

— Это все отлично! Но если бы фургон был из проката, мы бы сейчас связались с конторой, и уже через час валили на сменной машине! А теперь что делать?

— Попутку тормознем! — уверенно произнес Францич, теперь я знал значение слова «непоколебим».

— А груз куда денем? — вскричал я. — В багажник он не влезет!

Отойдя, позвонил Мельнику и сообщил о проблеме. Тот тоже был расстроен.

— Вы должны были быть в Падеборне! Ну да ладно! Что думаете делать?

Я позвонил на единый номер экстренных служб, вызвал эвакуатор из ближайшего городка и связался с автосервисом, это оказался «Автоцентр Фриске» в Зальцкоттене.

Пока ждали транспорт, Францич с невозмутимым лицом, которого я больше не мог выносить, крутил настройки радио. Я вынужден был выйти, но насладиться тишиной не успел, Францич поплелся следом.

— Не стало хороших песен! Все параша! — пожаловался он. — Вот раньше была певица Анна Вески! Слышал? Вот она нормально пела! — подумал и добавил. — Но Вески тоже параша!

Потом он перешел к охаиванию новостей. Все новости тоже оказались парашей!

Неожиданно я услышал знакомое название.

— Что передали насчет Падеборна?

— На пересечение дорого из Зальцкоттена и Борхена какая-то перестрелка! Албанцы, наверное! — он пожал плечами.

Я оттолкнул его и вернулся в кабину. Срочные новости передавали по всем радиостанциям.

«На автобане Е-331 в 8 километрах от Падеборна сегодня утром неизвестные открыли огонь из автоматического оружия по проезжавшим автомобилям. Сильнее всех пострадали автомобиль «Мерседес GLE» и автофургон «Ивеко». Ответственность за теракт никто на себя не взял».

Я снова набрал Мельника.

— Слышал уже! — сказал генерал, сжав зубы. — План меняем! Из Зальцкоттена двигай на Кассель, далее через Нордхаузен на Потсдам и Берлин!

Я отключился и заметил:

— Он не удивился.

— Начальству виднее! — с готовностью откликнулся Францич, хоть его никто и не просил. — У меня был шеф. Умнейший человек, у него была своя фирма, они только этикетки переклеивали на товаре и перепродавали дороже. Правда, его посадили потом. Так что он тоже был козел!

— Выключи шарманку, Францич, и без тебя тошно! — сказал я.

Францич гулял по Залькоттену.

Улочки, вымытые с применением экологически безвредных растворов «Meiko», не имели разделения по высоте с тротуарами, исключительно приятная глазу разметка. И тротуар, и проезжая часть были одинаково чисты.

Так что Францич испытал некий дискомфорт, когда прямиком у белоснежного входа в «коктейль-бар» увидел срущего человека. Это был мигрант с севера Африки, которого Францич принял почему-то за албанца.

Как культурный человек Францич поначалу сделал вид, что не замечает фекалирующего гражданина. С сосредоточенным видом он прошел мимо и стал усиленно изучать витрину бара.

— Там внутри должен быть бесплатный нужник! — деликатно сообщил Францич, вроде ни к кому не обращаясь.

Товарищ так не считал. Услышав, как добропорядочный бюргер заговорил с ним, он испытал сильное воодушевление. Натянув штаны, даже не потрудившись подтереться, он кинулся к Францичу и стал горячо приветствовать. При этом хлопал по плечам и пытался залезть в карманы.

Францич не дурак-деньги спрятал во внутренние карманы. Но свой пиджак он за долгие годы безупречной эксплуатации он научился ценить. Он стал деликатно отстраняться, пытаясь изъясняться на смеси языков, что по его разумению, сделало бы его речь более понятной албанцу.

— Лапсердак гуд! — повторял он.

Через некоторое время имел место феномен. Албанец непостижимым образом размножился. Францич не заметил, что кто-то подошел, но албанцев стало пятеро. Причем один был женщина в хинжабе, черная, но с губами, накрашенными белым. Остальные четверо мужчины-черноглазые небритые, обвешанные рюкзаками и сумками, сильно озабоченные неизвестными проблемами.

Они хватали дергали Францича со всех сторон, словно хотели его купить. Его эксклюзивные часы «Победа» советского производства вызвали у албанцев пренебрежение и плевки.

Францич уже сам не знал, как от них избавиться. Хотел было позвонить Дольфу, который остался в автоцентре сторожить машину, но албанцы с ловкостью обезьян выхватили у него аппарат, а женщина сразу спрятала его под необъятные просторы бордового цвета юбищи.

Как по мановению волшебной палочки в руках албанцев возникла недопитая бутыль чачи, и они настойчиво стали предлагать ее выпить Францичу. Как выпью, они отстанут, решил тот. Его не насторожило, что бутылка открыта, а сами албанцы не пьют.

— За дружбу между народами! — провозгласил он тост. — Все люди братья!

Чача имела неприятный вкус.

— Что это за моча? — хотел спросить Францич, но язык отказал ему уже в конце фразы.

Дело вел младший комиссар Эйнике, большего Францич не заслуживал.

— Он жив? — спросил я.

— Жив, но пьян в стельку! — успокоил шутцполицай. — Согласно протоколу герр Кусто обнаружен на железнодорожной станции Зальтцкоттен, в перевернутом мусорном баке. Он был пьян, избит и ограблен. Одежда его пришла в полную негодность, мы выдали ему кое-что из списанного обмундирования, но он остался недоволен. Все время требует вернуть ему…вас ист даст…лаб-цер-даг!

— Будет ему лапсердак! Сегодня же! — пообещал я.

— Что вы собираетесь делать?

— Я бы с удовольствием оставил это чудо в вашей чудесной камере на пару лет, но к сожалению, он мой соотечественник и я отвечаю за него.

— Мы не можем его просто так выпустить. Герр Кусто иностранный гражданин, посему мы связались с консульским отделом, и они обещали кого-то прислать завтра утром.

— Тогда разрешите откланяться! — поднялся я, испытывая сильно облегчение, что-то «херр Кусто» стал меня напрягать в последнее время.

— К сожалению, вы не можете просто так уехать! — возразил шутцполицай.

— Почему же? — с интересом спросил я.

Младший комиссар в кабинете, пара случайных полицаев в коридоре, один на выходе-одной обоймы с лихвой хватит на всех.

— Герр Кусто назвал вас своим патроном и указал автоцентр, где мы вас и нашли. Так что теперь вы не посторонний человек, который может идти и ехать, куда заблагорассудиться, а свидетель!

— Твою ж дивизию! — вырвалось у меня.

Все пошло наперекосяк из-за Францича.

Оставив страдальца отсыпаться в шутц-полиции, сам уехал в мотель, где, приняв душ, спустился в бар на первом этаже. Темнело. Зажигались фонари. Ещё один никчемный день в Германии.

Я пил вторую кружку Weihenstephaner, когда рядом за стойку взгромоздилось грузное тело.

— В номере нет русского канала, — пожаловался я. — А когда я пытался заказать в доставке в номера новую серию про Семенова, оказалось, что они не знают такого!

— Сочувствую! — сказал Мельник. — Что ты скажешь про своего напарника?

— Францича? У него траур. Он потерял свой эксклюзивный пиджак.

— Тебе не кажется, что он чертовски везучий сукин сын? Если б он не перепутал дороги, вас бы там и закопали на трассе Е-337. Стоило сломаться машине, как точно такой же фургон расстреляли на въезде в город. Кто он?

— В торгпредстве подвизался рядовым инженером. А что?

— Его не могли «подложить»?

Я вспомнил, как впервые увидел в фургоне, он там точно с неба свалился.

— Не похоже, — покачал я головой. — Если бы его нам на самом деле подставили, то он давно должен был привести нас в ловушку, а не наоборот. Благодаря ему вся наша операция на плаву, — сказал и осекся.

Действительно операция ненормальная получается. Мы как будто специально фалангистам «новичка» подставляем. Если бы Францич не дурковал…

— О чем задумался? — поинтересовался Мельник.

Был он непривычно задумчив. Обычно он всю эту служебную лабуду поверху пропускал, у него имелся прибыльный бизнес, где он и имел основной доход.

Какого черта он вообще приперся? В моей практике впервые такое самопожертвование.

— Как ваш курорт? — спрашиваю.

— К-какой курорт? О чем ты? — в глазах искреннее недоумение.

Походу в этом ответвлении не только Москву не разбомбили, но и бизнеса у генерала не имеется.

— Чудные дела творятся! — пробормотал я.

— Ты не представляешь насколько! — подтвердил Мельник и попросил бармена включить новости на стенной телевизор.

Приученный отечественными федкалами, что первой строкой всегда идет Зимбабве, я был сильно удивлен. Немцы говорили про Польшу. Показывали карты в развернутом виде Подкарпатского и Люблинского воеводств.

— Они граничат с Украиной! — пояснил Мельник.

Потом пошли онлайн-кадры. Горящие машины на улицах. Армейские блокпосты. Беженцы.

— Война что ли? — вырвалось у меня.

Не знаю почему так сказал. 80 лет как мы завоевали Европу, а война внутри меня на генетическом уровне.

— Слава Богу, нет! — успокоил Мельник. — «Ночные» прорвались, а это стало для шляхтичей полной неожиданностью. Хотя мы их об этом предупреждали. Как, впрочем, и хохлов. Но те как-то приноровились, договор с «тяжелыми» заключили.

Я не бы в курсе, кто такие «ночные» и «тяжелые», но показывать неосведомлённость не стал.

— Это как-то связано с «Новичком»? — спрашиваю.

Генерал глянул искоса.

— Возможно! — сказал.

— Какая нам выгода от всего этого кавардака?

— А ты подумай!

На самом деле, думаю. Как мы «у себя» Европу «освобождали». С помощью темпоральных скачков будущее прощупали и десант выбросили на модулях Пантанала, да с пантаналовским оружием. Штабы НАТО перемололи, правительства в сортирах замочили. Святого Луку оживили, чтоб Папу скинуть, а голову людям задурить. Добавить в четкую военную операцию толику религиозного фанатизма.

Здесь, в этом ответвлении, все сделают «ночные» и «тяжелые». Посеют смуту и панику, докажут полную беспомощность НАТО и развалят. Вернее, оно само развалится, безо всяких атак Пантанала. А потом как избавители российские войска в Париже, казаки в Барселоне.

Пантанал он разный, уважительно подумал я. Не мытьем так катаньем, но своего достигает везде.

— Каков наш дальнейший план? — спросил я у генерала. — Что будет с Францичем? Неужели?

Перед мысленным взором возникла сладостная картина удавленника.

— Боже упаси! — выпалил Мельник. — Продолжай движение. Твой напарник приносит нам удачу, знать, быть посему!

Генерал расплатился, встал и вышел в ночь.

Интересно, где он ночует?

Францич сидел в «обезьяннике».

Точнее, стоял, оперевшись руками в продольные прутья решетки. Рукава ведомственной сорочки свисали как у Арлекино, в брюки можно было вставить еще одного.

В участок я прибыл в 6 утра, теперь коротал время с младшим комиссаром Эйнике, который, впрочем, не мешал разговаривать русским и часто убегал по своим делам.

— У нас в торгпредстве у одного коллеги день рождения скоро. Что бы такое купить ему? — делился Францич. — Я вот хочу кувшин или графин купить. Цветы будет в него ставить.

— Коллега кто: мужчина или женщина? — лениво уточнил я.

— Мужик. Кувшин ему будет самое то! — уверенно заявил Францич.

— На фига мужику кувшин? Купи ему часы настенные! И красиво и память!

— Ну, а я что говорю! — с еще большей уверенностью заявил Францич. — Конечно, часы!

— Нет, ты только что говорил-кувшин!

— Я говорил? — горячился напарник.

Удостоверившись с помощью браслета, что нас никто не прослушивает, я поинтересовался:

— Францич, зачем ты связался с этой поездкой? Сидел бы сейчас в офисе, чай с тортом пил, да байки травил.

— Я не мог доверить тебе казённую машину! Я видел, как ты водишь, Дольф! — не моргнув глазом выпалил напарник.

Дуркует, удовлетворенно констатировал я.

— Зря! — говорю. — За «Новичка» тебе бюргеры впаяют лет 10. В тюрьме с евреями поступают круто. Если до тюрьмы ты пердишь «Пр-р!», то после, когда выйдешь, будешь «Пф-ф!».

— Это почему это? — глазки Францича предательски забегали.

— Что тебе обещали? — прямо спросил я.

— Никто мне ничего не обещал! — выкрикнул тот. — Грешно обижать старого человека! Я и так на пенсию на 5 лет позже иду! Я и там ИМИ обижен!

— Не употребляй слова типа «обиженный», все-таки в тюрьму собираешься! — по-доброму посоветовал я. — И кто это ОНИ?

— Правительство! — с пафосом воскликнул Францич. — А я для них стараюсь!

— Откуда ты знаешь, что стараешься для правительства? — с подозрением спросил я.

— От Аркадия Сергеевича!

— А ты ведь, Францич, врешь! Аркадий сам удивился, когда увидел тебя в кабине. Тем более, грешно на мертвого кивать!

— Кто мертвый? — севшим голосом проговорил Францич.

Он не врал. Перед разговором я незаметно подсадил ему «горошину» на тыльную сторону руки. Потоотделение, температура, пульс, давление-все выведенные на браслет параметры утверждали, что собеседник не врет. Мало того, они были идеальны.

Однако, уже минуло 8, но никто их дипмиссии так и не появился, хоть Мельник обещал, что они будут как штык с самого утра. Да и Эйнике куда-то запропастился. Шнырял туда-сюда, а и сгинул. Участок за стеной подозрительно затих.

Предупредив Францича, чтобы не уходил, вышел из кабинета Эйнике в общее помещение участка. Надо сказать, что тот ничем не отличался от рядового офиса. Столы с мониторами, отделенные пластиковыми стенами. С утра народу было мало, сейчас вообще никого.

У меня возникло и быстро окрепло подозрение, что из консульства никто не приедет.

Она была красива. Белоснежная фарфоровая кожа. Точеная фигурка, затянутая в черную шёлковую кофточку с торчащими грудками, и брючки с блесками. Глаз почти не видно, но это изюминка всех азиатов. Они так считают.

Пока я осматривал главный вход, бандиты должно быть, зашли с пожарного выхода. Меня не было минуту, но за это время они уже успели покуролесить.

В «обезьяннике» Францича не было. Решетка была отперта. Дверь в кабинет Эйнике распахнута. Ствол пистолета ткнулся мне под лопатки. Здоровенный бородач втолкнул меня внутрь.

— Гутен таг! — поздоровалась Джин-Хо.

— Можно в морду, можно так! — ответил я, удостоившись болезненного тычка.

Сотрудник МГБ и боевик Фаланги непримиримые смертельные враги. Никто не слышал, чтобы кто-то из нас брал друг друга в плен. И впервые я видел врага так близко, а не в прорезь прицела.

— Свяжи ему руки, Азиз! — приказала азиатка.

Лиц не скрывают, называют имена-мне капец! Понял я.

Здоровяк затянул мне руки капроновым шнурком за спиной, потом обыскал, нашел пистолет и нож, передал кореянке.

Джин-Хо потрогала острое лезвие и плотоядно осклабилась.

— Осторожно, не порежься! — обеспокоился я.

Азиз дал мне раза, очнулся я на полу. Без сознания был всего мгновение, но это меня оскорбило.

Араб еще замахнулся, но Джин-Хо окриком остановила его.

— Где «Новичок»? — спросила она. — Только не говори, что не знаешь. Твой дружок Арчибальд тоже так говорил, пока я ему лично яйца не отрезала!

Увидев мой гнев, Джин-Хо довольно рассмеялась.

— Азиаты все косые как ты? — поинтересовался я. — Это разве не лечится?

За невинный вопрос, заданный с чисто познавательной целью, нарвался на еще один удар борова. Сильный, гад, оказался. Кулаки как кирпичи.

На этот раз я поднялся с трудом, опираясь спиной о стену.

— Русским нравится, когда их избивают! — осклабилась Пэк. — У нас мало времени, а то мы подарили бы тебе удовольствие. Повторяю, вопрос: где «новичок»? Куда ты дел машину?

— Она в автоцентре!

— Врешь, русский! Автоцентр мы уже проверили, ты успел забрать машину! Куда ты ее поставил? Не надо упорствовать, у тебя не было времени отогнать ее далеко. Она где-то поблизости. Мы так и так ее найдем.

— Бог в помощь!

Пэк снова улыбнулась. Улыбка не казалась милой, проскользнуло что-то от вампирши. Сходство подчеркивала ярко красная помада, которая частично осталась даже на зубах.

— Мы заплатили очень большие деньги, чтобы участок на 1 час стал нашим. Сколько можно вырезать из человека, пока он не умрет? Пока ты не умрешь! Нам никто не помешает!

— Вы больные на всю голову! — понял я.

— Натюрлих! — легко согласилась она. — Так ты расскажешь, где «Новичок»? Умрешь быстро!

— У меня одно условие! Отпустите Францича! Он здесь не при делах!

— Старый еврей жив. Пока жив. Мы же не звери.

Зато я зверь, подумал я.

Я сказал, что фургон поставил в гараж, адреса не запоминал, но могу показать.

— Русские хитрые как евреи! — сказал Азиз. — Им нельзя верить! Давай вырежем ему мошонку, он сразу вспомнит адрес!

— Я скажу адрес, потом вы меня убьете, а по адресу ничего не найдете! — заявил я. — Залькоттен город большой. Год будете «Новичок» искать. А там и кавалерия подоспеет!

— Он поедет с нами! — отрезала Джин-Хо.

Машину вел Азиз, мне связали руки за спиной, азиатка села рядом со мной сзади, играла ножом в опасной близости от живота.

— Убери, он холодный, я могу простудиться! — сказал я.

Она ухмыльнулась, смежив и так узкие глаза так, что они едва не исчезли совсем.

— Когда я начну резать, лезвие будет жечь огнем!

— Смотри, не обмани мои ожидания!

Она, сука, ткнула острием мне в бок, и на белой сорочке расплылась темная клякса.

У меня будет единственный шанс убить их обоих!

Гараж представлял собой прямоугольный ангар, крытый профильным листом. Вышедший на звонок охранник был немедленно отправлен Азизом в нокаут. Здоровенный черт! Я с восхищением смотрел, как он берет охранника словно куклу за шкирняк и швыряет обратно в дверь.

В гараже в два яруса хранилось десятка 3 самых разнообразных автомобилей. На верхний ярус они были подняты с помощью подъемника.

Фургон стоял на нижнем ярусе.

— Открывай! — приказала Джин-Хо.

Я кивнул на скованные руки.

— Этого еврея нельзя развязывать! — возразил Азиз.

Первый раз вижу, чтобы араб хорошо отзывался о евреях!

— Он мог растяжку поставить! Тогда сам открывай! — сказала Пэк.

— И открою! Аллах мне поможет! — согласился Азиз.

Азиатка отошла, но мне он велел стоять рядом.

— Один боишься помирать? — понял я.

— Я не боюсь смерти, неверный!

Сейчас проверим, согласился я.

Фургон был заперт, ключа у меня естественно не было. Азиз поднял железяку и стал отгибать заднюю дверку.

Я слегка отклонился, чтоб было удобнее, и сбил ногой стопор на так называемом гаражном лифте. Верхний ярус наклонился, и тяжелая как беременный таракан «Шкода» рухнула вниз с высоты трех метров. Азиз успел только поднять голову-и исчез под грудой железа. Удар оказался настолько сокрушительным и стремительным, что мне показалось, его борода осыпалась, как иголки с новогодней елки, которую рачительный хозяин вынес поздней весной.

Как Джин-Хо не убила меня в первую секунду-одному Богу известно. Испепеляющая ненависть позволила ей практически мгновенно преодолеть разделяющее нас расстояние. Только что она стояла в нескольких метрах, и вот уже визжащая фурия со всей яростью обрушила на меня первые удары.

Я увернулся на одном наитии (и на опыте). Отпиленный рукав отвалился, хорошо, что не вместе с рукой. Из рассечения брызнула кровь. Порез оказался довольно глубокий и болезненный.

Я ушел в сторону, а обозленная кошка скакнула следом. На клинке ножа алела свежая кровь-моя кровь. Я ударил по соседнему стопору, и покрытый парафином для сохранения лакового покрытия новенький «мерседес» сверзился вниз, отсекая преследователя.

Я присел, подхватил разбитое стекло и сумел наконец освободить руки. Пэк обежала машину и выстрелила. Но я уже отбежал за соседнюю.

— Стопоры ты испортил? Немецкие лифты не должны так работать! — громко сказала Пэк. — Знаешь, я даже рада, что нам никто не мешает. Я буду убивать тебя медленно.

— А уж как я рад! — сказавши, едва не словил, эта тварь стреляла на голос.

Я сделал это специально, уводил дуру от груза. Потом забежал за ряд и одним рывком преодолел расстояние до фургона, влетел в кабину, достал из-за щеки ключ от зажигания-и в висок уперлось холодное дуло.

— Какой же ты глупый, русский! — ухмыльнулась Пэк, спуская курок.

Враки, что в такие моменты перед глазами пролетает вся жизнь. Мысль, что сейчас у меня отвалится половина головы, оказалась настолько огромной, что ничего более в перегруженный мозг уже поместится не могло физически.

Проиграл я.

Но не «Новичок»!

В кузове словно гранта взорвалась. Мощный толчок швырнул фургон вперед. Джин-Хо зацепило боковиной и отбросило словно куклу. Запоздало ударил выстрел, но пуля, рождённая чтобы побывать на экскурсии в моем мозгу, улетела в молоко.

Фургон ударился бампером в вертикальный швеллер. Ветровое разлетелось. Подушки надулись. Радиатор пробило. Бензопровод тоже. Потянуло дымком и, если не выберусь, то и будущим шашлыком.

Выплевывая остатки подушки, выбил погнутую дверцу и выпрыгнул.

— Помогите! — услышал.

Джин-Хо лежала перед передним колесом. Я еще недоумевал, как ее туда угораздило, удар был боковой, я сам видел, как она отлетала в сторону. Но в экстремальной ситуации мы сначала действуем, потом думаем.

Я нагнулся и протянул руку, за которую Джин-Хо с готовностью ухватилась. А другой рукой всадила мне нож в живот. Хотела еще провернуть. Мне навсегда запомнилось ее сосредоточенное лицо и упорство, с каким она убивала человека. Меня.

Одной рукой я схватил рукоятку ножа поверх женской ручки, не давая погрузить глубже. Второй зафиксировал шею. А коленом в грудь стал выдавливать из нее агрессию и воздух.

Справедливости ради надо заметить, что она билась до последнего. Изворачивалась, шипела, царапалась чисто по-женски, забывая, что в мужских играх женские штучки не канают. Уже синея, просипела:

— Пощади женщину! Ты же…мужчина!

Я думаю, азиаты не сильно переживали, их и так до хрена, подумаешь одним меньше!

Фалангистов звали Махи, Ваджих, Раки и Абдуззакир. Никогда еще Францич не был знаком со столькими арабами сразу, и не сказать, что это сделало его счастливее. Все здоровые, бородатые и вонючие.

Официантка в придорожном кафе сильно удивилась, увидев столь разношерстную компанию. Ей показалось, что здоровяки не случайно посадили старичка между собой, но врожденная европейская толерантность не позволила ей ни задать вопросы, ни позвонить в полицию.

Компания заказала зеленый чай и ничего кроме зеленого чая.

— Зеленый чай полезный! — скромно заметил Францич.

— Заткнись, жид! — оборвал Ваджих, потом обратился к Махи, который остался за старшего в отсутствие Азиза. — Можно я его потом зарежу?

Глазки Францича забегали от мозгового усилия.

— Я старик, скоро сам умру! — сделал он попытку. — Я вам не враг! Я даже в армии не служил!

— Настоящие мужчины должны служить! — нравоучительно произнес Ваджих, и Францич с готовностью с ним согласился.

Ваджих посмотрел на него почти с любовью.

— Жду не дождусь, когда отрежу тебе голову! — сообщил он. — Меня знакомый научил снимать кожу с уже отрезанной головы и сушить особым способом!

— У меня псориаз! — проблеял Францич.

— Хитрый жид и глупый! — презрительно заметил Ваджих. — Жить хочешь, сын ишака?

— Будто ты не хочешь? — с вызовом, страшась собственной храбрости, спросил Францич.

Ваджих больно ткнул его под столом в ногу. Францич громко ойкнул.

— Зер гуд? — улыбка официантки казалась фарфоровой.

Не дожидаясь ответа, равнодушно отвернулась и увидела странного человека, идущего по проходу. Он был чумазый как мигрант, но не мигрант. На плечах куртка с чужого плеча. Под мышкой продолговатый ящик, напоминающий пенал. А в руке…В руке был пистолет.

Бюргерша завизжала. Арабы вскочили, будто ждали команды.

Вальжан сунул пенал визжащей официантке, толкнул ее на сиденья и не делая паузы, открыл огонь. Фалангисты находились в паре шагов, на лице Вальжана возникло удовлетворение-он понял, что захваченный им пистолет заряжен все-таки бронебойными пулями.

Фалангисты стали рассаживаться обратно-безголовые, с оторванными руками, с дырами в груди. Францич оказался среди четырех безголовых трупов, не успев даже пошевелиться.

— Уходим! Очень быстро! — выпалил Вальжан, теряя сознание и валясь на пол.

Меня привел в чувство плеск льющейся воды.

Я открыл глаза и увидел Францича. Он сидел босой на ровном песчаном берегу. Рядом неспешно текла равнинная река. Над рекой нависали ивы.

— Нам надо в Берлин! — сказал я.

Голос показался мне чужим. У меня было странное чувство, что я находился без сознания очень долго. Горло высохло, тело повиновалось с трудом. Кстати, тело.

— Я тебя подрихтовал малость! — пояснил напарник, не оглядываясь и расслаблено щурясь на сонно перекатывающиеся волны.

На мне была чистая рубаха, я ее задрал и сделал беглую ревизию пуза. Вместо свежей ножевой раны бугрился рубец.

— Швов не вижу! — признался я.

— Ниток не было! — пожал дедок узкими плечами.

— Ты разве врач? — недоуменно спросил я.

— Понятие имею.

Я кое-как сгруппировался, встал и доковылял до речки. Умылся. Обзор ограничивали крутые берега, густо поросшие ивняком и кустарником.

— Не знал, что в Германии есть такие места! — сказал я. — Вон там можно неплохую закладку сделать.

— Я тоже люблю это место, — признался дед. — Я тут душой отдыхаю.

— Отдыхать конечно хорошо, но нам надо поспешить! Где фургон?

— Ты же сам его угробил в гараже! — недоуменно произнес старик.

— Ах, да! — я хлопнул себя по лбу и приказал себе собраться.

Ведь Францич не мог знать, что там было в гараже. Да и про гараж я никому не рассказывал. Сделал один маленький шажок назад.

— Твои вещи я под кустиком сложил, — сообщил дед. — Они в полной негодности. Пистолет тоже там, но патронов нет. Ты все 15 использовал, хотя особой необходимости не было.

— Ну да! А то арабы сами бы сдались! — издевательски протянул я.

— Все проще! Уже после первых выстрелов они были мертвы.

— И что?

— Ты не мог остановиться. Это плохо.

— Что-то ты больной умный, дед!

— Ты тоже не дурак! Ты ведь догадался, что твой начальник тебя предал? Кстати, когда это произошло?

— Когда он сказал про Украину! Ну что они договорились с «тяжелыми». Погуглил подробности, там та еще бойня. Хохлам намертво закрыли границы и позволили убивать друг друга и постепенно вырождаться. Это устроило и Европу, и Россию. Я понял, что у Мельника свой план. Передать «Новичок» Фаланге, они устроят в Европе Армагеддон, а уже тогда российские войска войдут как спасители и установят новый порядок.

Дед хихикнул.

— Я сказал что-то смешное? — спросил я с угрозой.

— Боже упаси! — он посерьезнел. — Все дело в том, что твои начальники и не думали спасать Европу. Наоборот, они имели планы ее полностью угробить. Знаешь, что такое сингулярная энергия? Это энергия «черной дыры». Только никому не говори так, физики тебя на куски порвут за вольную трактовку. «Новичок» не использует сингулярную энергию, он сам «черная дыра» и есть!

— Запаковать «черную дыру» в этот пенал? Это невозможно.

— Нашлись такие умельцы. Догадываешься, где?

Я понял, что он говорит о Пантанале.

— Но зачем им это?

— При разгерметизации «новичка» вся наша солнечная система окажется в катастрофическом гравитационном поле, которое сожмет планеты и само солнце в размер спичечного коробка. Естественно, это принесет гибель всему живому. Что будет с остальной Галактикой мне неведомо, но это ответвление реальности перестанет существовать.

— Но Мельник со своими высокопоставленными друзьями тоже сгинут!

— Играл и не угадал ни одной буквы! Они уже договорились с хозяевами «Новичка», что правительство и «наиболее ценных менеджеров» из банковских и нефтяных структур эвакуируют в более подходящее место! — дед встал, сладостно потянулся. — А этот мир признан бесперспективным! Ату его долой!

— А ты откуда все знаешь?

— Считай, что меня завербовали.

— Кто?

— Третья сила. Они тоже работают там же, где хозяева «Новичка», но являются конструктивной силой. Я им поверил. Во всяком случае они предотвратили гибель 7-ми миллиардов человек.

Я тяжело вздохнул.

— Ты уже отдал им «Новичок»? И сделать уже ничего нельзя?

— Ага.

Ручкин. И он просто так ушел?

Я. Напоследок сказал, хочу ли что-нибудь спросить? Про себя, про жизнь и свое будущее.

Р.А ты? Неужели так и не догадался, кто он есть на самом деле?

Я.Послал его подальше. Сказал, что он предатель! По-хорошему, шлепнуть бы, но по большому счету, если бы не дедок…

Р. Дедок? (смеется).

Я.Ходячее недоразумение. Подожди, что ты имел в виду, когда сказал, что я не догадался? Он что работает на Центр? Не может быть! Да и любая другая сила, в чьи руки попал «Новичок» давно бы распаковали его и устроила Армагеддон!

Р. Вот именно. «Новичок» попал в единственные руки, которые не навредили. Тебе не показалась странной точность попадания? Какой-то дед. Случайно вытащил на горбу всю операцию. Тебя между прочим спас. (Кстати, зачем? Все равно расстреляют!). Передал «Новичка» Пантаналу. Кстати, как он с ними связался? Дал объявление в «Зю дойче цайнтуг»?

Я.Возможно он сотрудничал с Пантаналом с самого начала?

Р.И с лету провернул охринительную операцию? Кстати, почему он сразу «Новичок» не передал. Огрел тебя монтировкой и передал бы! Нет, он тебя дурака исподволь подводил к разгадке, что Мельник ведет свою игру.

Я. Ну тогда он шпион с полувековым стажем!

Р. Гораздо больше, чем думаешь! Был один такой странник 80 лет назад. Босой любил ходить. Оружия не признавал, но возглавил и штурм Берлина, и «брюссельскую капусту» шинковал.

Я. Я в религию не верю!

Р. При чем здесь религия? Возможно, те кто стоял у истоков, и не предполагали, что Пантанал не исчезнет после Победы и намертво срастётся с нашим миром. Но они решили подстраховаться. Великий Лука такой же резидент Пантанала, как и все остальные пилоты.

Я. Ты владеешь какой-то информацией! При мыслеобмене обман не возможен! Но что же тогда получается? Сейчас вспомнил, как Францич сидел на бережке, болтал босыми ногами в воде…Нет, не может быть! Я решил, что мой напарник хорошо шифровался и все. В конце концов, святые они другие!

Р. Много ты знаешь о святых! Но не расстраивайся, согласно Новейшей библии, те, кого лечил Великий Лука бессмертны!

Я.Не пойму, как я при моем опыте даже не подумал? Ну ладно, в начале, но при самом нашем последнем разговоре, когда он стал сыпать про сингулярность и Пантанал. Про будущее, наконец. Я был убежден, что он всего лишь мелкий агент!

Р. Не казни себя, Великие на то и Великие, что при прямом общении ты никогда это и не заподозришь. Не ты один! Знавал я много таких, но рассказать не могу, тайна!

Я выбрался на крутой бережок. В метрах ста пролегала дорога, по которой ехала машина. Я замахал руками и побежал. Машина остановилась. Из нее вышел бюргер и сделав ладошку ковшиком стал вглядываться.

— Bitte fahren Sie nach Düsseldorf! — выпалил я, приближаясь.

— Говори по-русски, нерусь! — проговорил водитель.

Господа, мы в России! Понял я.