Пантанал и Тектонический Разлом

7. День не в счет

Когда она встала из-за офисного стола, ее юбка оказалась выше края. Полные белые ноги предполагались для подробного изучения. Сделав милосердную паузу Ксюша взяла скоросшиватель с упрятанной моей судьбой и уселась обратно. Должно быть, кожаное кресло пыхнуло жаром, приняв в объятия выдающийся женский зад.

— Адольф Бекк,32 года, место постоянной прописки поселок «Елки», безработный. Не хило для безработного! — она подняла на меня взгляд. — Значит, хулиганим, гражданин.

— Наговаривают на нашу семью! — сразу встрял я, но был остановлен мановением барской руки.

— Вам знакомы граждане Нездылов, Пакостин и Блямблин?

Я сделал мозговое усилие.

— Похоже на клички.

— Дуркуете? — удовлетворенно произнесла она. — Это не клички, как вы изволите выражаться, гражданин Бекк, а фамилии добропорядочных граждан. Они имеют местную прописку, оформлены как самозанятые.

— Откуда у таких честных новая иномарка, разрешенная к покупке исключительно депутатам и чиновникам высшего уровня?

— Ага, значит, вспомнили указанных граждан!

— Век бы их не видеть!

Ведь нормально начинался денек. С яичницы и кофе с булочкой. «Веста» летела по Московскому шоссе, по радио звучал Патриот ФМ. Откуда эти уроды вылезли на «Шкоде»? Откуда-то со второстепенной, я даже не стал запоминать с какой. Хотя если дело переквалифицируют в уголовное, то стоило бы.

Стали мигать и сигналить, суя тупое рыло «чеха» поперек батьки. Я рефлекторно не пустил, задумавшись о превратностях судьбы. Чехии давно нет, а машина выпускается. Сборка в Млада-Болеславе естественно накрылась медным тазом (в совокупности с ракетами средней дальности «Мазандаранский тигр»), но в Сараево уцелела.

«Чех» устремился за мной. Насторожило, что иномарочка новая, значит, хозяева или депутаты, или бандиты. Я прибавил ходу, но без фанатизма. Однажды, я ушел в центре Кельна сразу от трех «БМВ», а «чех» против «немца» полное гавно, об этом не знают лишь в рекламе.

Кругом были люди, я не стал рисковать, но сейчас сидя перед дознавателем, задним числом понимаешь, что риск самым позорным образом не оценил.

Они нагнали меня напротив дома 53 по Московскому шоссе. «Шкода» самым наглым образом сунула нос передо мной и встала. В оперативной обстановке я бы и тормозить не стал, но родная сторона продолжала действовать убаюкивающе.

Из «Шкоды» вылезла воинствующая троица, здоровые парни, как и положено честным бандитам, спортсмены. Нездылов и Блямблин борцы, Пакостин боксер и судя по дальнейшему неплохой. Нездылов, не желая бороться по-честному, вооружился бейсбольной битой.

Корча зверские рожи, от которых портилось настроение, троица стала приближаться, а сблизившись, распахнула дверцу и, выволакивая меня на асфальт, стала избивать.

— Вот показания Нездылова, Пакостина и Блямблина, где они обвиняют вас в избиении! — дознаватель потрясла протоколами, она уже не казалась мне такой привлекательной, уж лучше бы она была страшной, но была официанткой и принесла мне люля-кебаб.

Я до последнего думал, что это проверка «гестапо»-службы собственной безопасности. Когда повалился на грязный асфальт, сомнения улетучились. Это тоже была проверка-проверка на прочность моих костей, а они и так после Парижа требовали бережного к себе отношения. Пинание ногами и биение дубиной в перечень необходимых процедур не входили.

Я вошел в боевой режим, включающий в себя защиту в самых немыслимых положениях-лежа, сидя, вниз головой, против одного соперника, против десятерых или вообще неважно скольких. В случае увеличения числа противников повышался уровень опасности применяемых приемов. В случае особой необходимости-до летальных.

В данной ситуации особой необходимости не было. Дело обошлось бы сломанными носами и лопнутыми перепонками от ударов по ушам, ну Нездылову я бы палку в жопу засунул, если бы не Пакостин. Оправдывая знаменательную фамилию, он выкинул фортель-кинулся к машине, распахнул дверь и крикнул «фас!».

Из машины выкинулся настоящий монстр. Пятнистый американский бульдог, полцентнера сплошных мускулов без грамма жира, пасть как розовая разверзшаяся рана, полная клыков. Против собак лучший прием-пистолет, но свой я в городе не носил. Кто же знал, каких милых зверей придется встретить в родном городе.

Бульдог метнулся ко мне, раздирая когтями асфальт до земли, кто-то из негодяев нехорошо засмеялся, предчувствуя развязку.

— Дастин! — крикнул я.

Тотчас что-то взорвалось. Как выяснилось, пес выпрыгнул сквозь лобовое стекло. Черная молния врезалась в бок бульдогу, с визгом и рычанием связка из двух собачьих монстров покатилась по дороге, и ни один здравомыслящий человек не попытался бы их разнять.

— Убери собаку! — истерично закричал Пакостин. — Пусть он Гамлета отпустит!

— Дастин, фу! — приказал я, сильно сомневаясь, что кто-то меня послушает.

А что ему не слушать? Дело было сделано-голова «принца датского» лежала отдельно от туловища.

— Какая собака? — удивился я.

— Не дуркуйте, гражданин Бекк! — сделала внушение Дубинина. — Вот показания свидетелей!

— При чем здесь я? — моему неподдельному удивлению не было границ. — Там был добрый самаритянин. Должно быть, проезжал мимо, увидел, как инвалида пинают, не смог проехать. За что ему огромное человеческое спасибо. У него на самом деле была собака, иначе он бы из машины не вылез. Пострадавшие, они же уголовники, увидев собачку, сразу ретировались.

— Сразу да не сразу! Только башку Гамлета позабыли! — и младший лейтенант закричала. — Что ты мне тут дурку валяешь? Ты знаешь, чья эта собака? Она принадлежала уважаемому человеку! Сергей Боярников, слыхал?

— Это который? — уточнил я.

Девушка вздохнула устало, для 20-ти летней девахи вышло натужно.

— Ты совсем дурак, Бекк? — спросила она. — Уж явно не старший, который мушкетера играл! Тот уже давно ссытся под себя в доме презрения. А Боярников-младший депутат Думы, лидер «Мировой России» и возможно наш будущий президент. Его собака участвовала в собачьих чемпионатах, поддерживая престиж страны. А где сейчас этот престиж? В морге, в разных холодильниках!

Она доверительно посмотрела на меня красиво вычерченными глазищами и проникновенно попросила, как друг друга:

— Признайтесь, ваша собака была?

— Признаю, — согласился я.

— Ну вот и ладно! — довольно произнесла она.

— Собака не моя! — продолжил я. — И отродясь у меня собаки не было. У меня аллергия на собак!

— Откуда же ты знаешь, козья морда, что у тебя аллергия, если собаки никогда не было? — не сдержалась девушка.

— Мне пирки делали, — смиренно пояснил я. — Это такой надрез на коже.

— Я знаю, что такое пирки, — устало произнесла она.

— Откуда? Их уже полвека не делают! — удивился я.

— Заткнись, Бекк, пожалуйста! — попросила она.

— Ну вот, просите говорить, а потом сразу рот затыкаете! — обиделся я.

Дубинина смотрела со злостью.

— Ну ты и козел, Бекк!

— Это вообще то оскорбление. Я даже не обвиняемый, мой статус еще свидетель! — тактично заметил я.

Она нехорошо усмехнулась.

— Это не оскорбление. Вот сейчас пойдешь в пресс-хату, как насуют тебе и спереди, и сзади, вот это будет оскорбление. А чтоб ты не сопротивлялся, дам команду наручники не снимать.

— У вас давно парня не было! — понял я.

— Конвой! — возмущенно крикнула она.

В коридоре раздался неясный шум, и вместо ражего сержанта появился розовощекий Зюзин.

— Вы еще кто такой? — возмутилась девица.

Зюзин невозмутимо сунул ей под нос удостоверение МГБ.

— Сбрызни отсюда, падаль! — сказал он.

Дубинина только пастью захлопала.

— Этого я забираю! — кивнул Зюзин на меня, потом сгреб со стола протокол. — Это тоже! О происшествии никому ничего не говорить! За каждое лишнее слово год каторги! Это понятно?

Ей было понятно.

Я не сразу понял, где прокололся.

Наружку засечь практически невозможно. Действуют несколько бригад, они могут двигаться где угодно-и сзади, и спереди, и сбоку. Маячок могу подвесить, вообще параллельно ехать. Но нет. Машину я сканером прошел-маячка не было. Дело швах. Походу взялись всерьез.

Что такое случилось, что «гестапо» взялось всерьез? За ДТП я отписался в Главке, к психологу сходил, анализы на алкоголь и наркотики сдал. С этой стороны претензий быть не могло.

Собака! Ни начальник, ни психолог ни словом не обмолвились про собаку! А должны были, это их прокол, только мне легче. Дастин обязательно упоминался в показаниях нападавших, они даже кличку могли указать, если расслышали. Меня же никто про собаку даже не спросил. Ясно как день, в Главке все сопоставили как дважды два и свели к пропавшей собаке из сгоревшей лаборатории.

Должно быть, сейчас голову ломают, в чем тут связь. Что может быть общего между чудо-псом из Пантанала и агентом-подранком.

В доме «жучков» я тоже не нашел, но скрытые термодатчики изменили цветность-дом просвечивали инфракрасными сканерами. Поздно. С этой стороны я подстраховался-вывез Дастина в ущелье, рядом с поселком. Мешок корма, канистру воды оставил. Очень хотелось посмотреть, как он будет ее открывать, но время не позволило.

Когда я объяснял ситуацию, Дастин внимательно слушал. Я оставил ему телефон с чистой симкой. Да, да, сказал, что буду ждать звонка! Шутка. Объяснил, что сделаю дозвон, когда можно будет вернуться.

С машиной тоже нехорошо получилось. По-хорошему бы сжечь ее и новую купить, но это вызовет дополнительные вопросы. Хотя куда уж хуже.

— Странная дырка! Как оплавленная! — заметил парень на СТО.

Я представил, что он то же самое скажет спецам МГБ, которые приедут тотчас, как я отъеду.

Сам знаю, что странная. Лобовуху тяжело разбить. Один раз я снес бедолагу из боевого отряда Фаланги на скорости в 100 километров в час. Добрый человек влетел в салон вместе с выбитой лобовухой, но и тогда стекло не разлетелось на куски, а покрылось сетью трещин.

Сейчас же в «Весте» зияла дыра, будто прожжённая огромной сигаретой. Кстати, при самом тщательном осмотре на самом Дастине не обнаружилось ни царапины.

Но это были не все странности на сегодня. Другие оказались вовсе поразительными и по-настоящему страшными.

Ночная тварь стала страшной легендой областного города.

Маньяк проникал сквозь запертые двери и окна, убивал целыми семьями-женщин, детей. После убийства насиловал мертвых женщин. За период 1969–1970 года убил 9 человек, более 10-ти ранил.

Первое, тройное убийство Ночная тварь совершил 27 апреля 1969 года в поселке Зубчаниновка. В общежитии-бараке он убил мужчину, его 5-ти летнего сына и жену. Жену, уже мертвую, изнасиловал.

В ночь на 9 мая того же года в том же поселке Зубчаниновка Ночная тварь влез в окно и зарубил топором 80-ти летнюю старуху и 30-ти летнюю квартирантку, после чего старуху изнасиловал.

Несмотря на отсутствие каких-либо официальных сообщений о похождениях маньяка, слухи о жутких убийствах распространялись по Куйбышеву с невероятной скоростью. Как раз в это время началась агитационная кампания по выборам в Верховный Совет СССР 8-го созыва, назначенным на 14 июня. И тогда, к ужасу областного руководства, с избирательных участков стали приходить сообщения о том, что целые кварталы частного сектора собираются отказаться от голосования за власть, которая не может защитить их от душегуба. Люди, которые жили в частных домах, по ночам боялись спать. Женщины боялись работать во вторую смену. Между тем правоохранители пришли к выводу, что у неизвестного должно быть какое-то транспортное средство. На месте многих преступлений были обнаружены следы — тянущиеся, непрерывающиеся. Так же был найден гаечный ключ, который шел в комплекте к велосипеду, в сумочке. Клеймо на нем не пришлось долго расшифровывать: «ХВЗ», Харьковский Велосипедный Завод. Власти обратились к населению докладывать обо всех подозрительных велосипедистах. По распоряжению обкома КПСС с конца мая 1970 года в частном секторе по ночам стали дежурить отряды дружинников, сформированные из числа молодых рабочих и служащих промышленных предприятий. Дружинники организовывали до 700 засад еженощно!

В ночь на 5 июня 1970 года Ночная тварь совершил новое злодеяние. Влез в окно и зарубил хозяина, его 10-ти летнего сына и 5-ти летнюю дочь. 30-ти летнюю жену хозяина оглушил, после чего изнасиловал. Удовлетворив похоть, женщину зарубил.

Его поймали 3 дня спустя, случайно.

Дружинники из молодых рабочих патрулировали безлюдное Аэропортовское шоссе.

Как потом рассказывали, около 4 часов утра из небольшого переулка вдруг вырулил одинокий велосипедист. Увидев дружинников, Ночная тварь тут же отбросил в сторону велосипед, плащ с каким-то свертком и бросился бежать в сторону железной дороги. Именно в этот момент по стальной магистрали шел грузовой состав с мазутом. Рослый и жилистый убийца сумел догнать одну из цистерн и забраться наверх. Преследовавшие маньяка дружинники такой трюк повторить не смогли.

Так или иначе, пока вся группа преследователей беспомощно смотрела вслед уходящему составу, Ночная тварь спрыгнул с площадки и скрылся за высоким забором завода «Прогресс», тем самым совершив роковую ошибку. Уже через несколько минут после проникновения на режимный объект преступник был задержан нарядом ВОХР и доставлен в дежурную часть. Отсюда его отвезли в райотдел милиции, где вскоре и опознали.

Злодей был расстрелян в 1971 году в Сызранской тюрьме. Ему было 30 лет.

Нас, сотрудников силовых структур, часто ругают за чрезмерную на посторонний взгляд жесткость. Ну собачку доктор без наркоза резал, злодея в допросной до смерти запытали. Все эти упреки справедливы. Я бы сам себе кидал праведные обвинения во всех смертных грехах.

Все верно, правильно, если не учитывать, что в своей работе мы оказываемся на переднем крае и нам приходится сталкиваться с чистым незамутненным злом, которому нет оправданий, только шок и ужас, и тут уже становится не до закона, просто хочется отбросить в сторону все, что имеет хоть малейшее отношение к гуманизму, самому стать зверем, чтобы не просто убить злодея, а рвать его зубами в клочья.

Оперативного дежурного трясло, женщин-дознавателей отпаивали валерианой.

— Двойное убийство в Зубчаниновке! — пояснил Зюзин. — Две девочки-10-ти и 12-ти лет. То, что с ними сделал Ночная тварь, не поддается описанию. Я многое повидал, но лучше бы я те фотографии не смотрел, они теперь мне до смерти мерещиться будут.

Родители детей работали в ночную смену. Утром пришли-дверь настежь открыта, убийца будто изгалялся, добро пожаловать. А внутри… У отца инфаркт, не откачали. Мать в реанимации.

— Ты не задействован, только первый уровень! — сказал Зюзин. — Так что ступай домой, без тебя злодея найдем!

— Тут лишняя пара глаз не помешает! — возразил я. — Думаешь, в такой момент я спокойно домой отдыхать поеду?

Зюзин отвел меня в сторону.

— Насчет тебя было персональное предупреждение! — пояснил он. — К поискам тебя не привлекать. Не знаю, что ты там натворил, брат, но говорю, как есть. Указание от самого генерала Мельника. Там на тебя Боярников целую петицию накатал. Так что ступай, Додик, домой.

— Что за ерунда? Какая петиция? Какое это имеет значение? Дети погибли! И могут погибнуть еще! При чем здесь «мушкетерский сынок»?

— Он между прочим депутат Государственной думы! Еще неизвестно, чем все кончится. Может, ты со злодеем еще в одном поезде на каторгу поедешь.

Я одарил его таким взглядом, что он сразу взял слова обратно.

А я покатил…Нет, не в Елки.

В Зубчаниновку.

С незапамятных времен первой Ночной Твари поселок сильно изменился. Появилось множество трехэтажных дорогих коттеджей. Хотя и старые халупы имели место. Между домиками был уложен добротный асфальт. Оставив машину на окраине, я углубился среди бархатных садов и кирпичных заборов. Оружия не было.

Не успел сделать и пары шагов, как дорогу преградила пассажирская иномарка с надписью во весь бок «Род. Ювенальная юстиция». Из нее выбрался долговязый субъект в очках и с папкой. За ним два шкафообразных человекоподобных.

— В чем дело? — миролюбиво поинтересовался я, прикидывая, как бы поломать всех троих.

Тот, что в очках, оказался адвокатом. Потряс бумагой, производил впечатление, адвокаты это любят. Они вообще не люди. Кичатся тем, что умеют читать.

— Гражданин Бекк, по решению суда вы не имеете права здесь находиться! — в нос сказал очкастый.

— А ты кто? Моя мама? — спросил я. — И на суде вашем я не был.

— Заседание проходило без вашего участия!

— Это, как его…нелегитимно!

— Напротив! — возразил адвокат. — Суд учел, что вы после ДТП пострадали и не можете принимать участие в заседании по состоянию здоровья!

У них травматы, понял я. Но еще имелась мизерная возможность договориться.

— Дайте поговорить с вашим хозяином! С Боярниковым! — потребовал я.

С тем же успехом я мог потребовать аудиенции с Папой римским (еще до того, как его Святой Лука грохнул).

— Господин Боярников на заседании Государственной Думы! Но это не значит, что он забыл о том, что вы виновны в гибели его любимой собаки!

— Тут вообще то маньяка ловят! — встрял я.

Они смотрели на меня как на вошь.

— Гражданин Бекк, вернитесь в адрес по месту проживания! — потребовал адвокат.

— А то что? — поинтересовался я, прикидывая, как бы нанести им не летальный урон.

В ответ шкафы вынули пистолеты. Не фуфло, настоящий 38-й калибр.

— Не хило вы за права ребенка боретесь! — почесал я репу.

— Не дурите, Бекк! Садитесь в тачку и дуйте домой! Лучше подумайте, как за собачку будете рассчитываться. На международном рынке она 10 миллионов рублей стоит!

— По нашим законам цены должны быть внутреннего рынка! — завопил я, делая микроскопический шажок для последующего броска.

Один из шкафов поднял револьвер и уставил мне промеж глаз.

— А так? — миролюбиво поинтересовался он.

— Приходилось убивать! — понял я.

— А как же?

— Все для блага детей?

— Именно!

Неизвестно, чем бы кончилось, если бы не проявились дружинники.

Их было четверо. Белобрысый смешной парень по имени Евграф, молоденькая девчушка Лариса, и два молчаливых парня, по виду типичные работяги, Генка и Фима.

— Что за шум, а драки нету? — спросил Евграф.

— Хочу участвовать, а мне не дают! — с ходу пожаловался я, почуяв, что это мой единственный шанс.

— Своей властью включаю вас… Как вас? Бекк? Включаю вас, товарищ Бекк, в состав добровольной народной дружины, если кратко-ДНД!

— Это совершенно против правил! — проблеял очкастый, который даже не подозревал, насколько близки были его окуляры, чтобы оказаться у него в жопе.

— Можете жаловаться! — серьезно произнес Евграф. — Штаб ДНД в 8 кварталах отсюда! Вход со двора!

Шкафообразные предприняли попытку сближения, но девчушка подняла мобилу словно это был гранатомет.

— Запись идет прямиком в Роснет и дублируется в «подпол»! — проинформировала она. — Кто хочет в Гаагский суд?

В Гаагский суд никто не захотел, дружки сына мушкетера дружно позалезали в свою брюхастую иномарку.

— Ты сам себе срок намотал! — пригрозил адвокат.

— Сам мотай отсюда! — сплюнул Евграф. — Лоер херов!

С группой я связался заранее. Была интересная задумка, заключавшаяся не в командире группы Евграфе, а милой девушке Ларисе. В каждую группу добровольцев был включен либо действующий сотрудник МГБ, либо кандидат. Лариса Ивлева состояла кандидатом 1-го уровня из-за своих сенсорных способностей. Чуйка у девушки была аховая. Если б у меня была такая, меня бы не подстрелили в Париже как куропатку.

Посему я позвонил Евграфу, представился БС (бывшим сотрудником), ментом на пансионе. Дальше дело техники.

Так как в городе был объявлен красный уровень опасности, то на территории действовала конституция?2. Мы имели право на обыск домов. Жильцы отнеслись с пониманием. Тех, кто не понял, набивали в автозаки и семьями отправляли в СИЗО. Чтоб не путались под ногами.

— Вас где подстрелили? — спросила Ивлева, кивнув на мою ногу.

— Это на учебных стрельбах. Стреляли из ШАКа (штурмового автомата), не учел рикошет.

— Вам, наверное, тяжело за нами поспевать?

Дело в том, что в обыскиваемые дома я входил последним. Ствола не было, и, если бы Ночная Тварь положил меня первым, у пацанов не было бы ни единого шанса. Я вообще был удивлён, что нам не придали «пэпса» с автоматом.

Евграф обмолвился, что в случае опасности не лезть на рожон, а нажать тревожную кнопку на приданной рации и ждать группу, курсирующей на территории. Время прибытия меньше 2-х минут.

Сказанное уверенным тоном уверенности не внушало. Отчаянно хотелось нажать другую кнопку и вызвонить Дастина, но это сразу раскроет меня.

Лариса, будущий профессиональный сенс, почувствовала мандраж и поспешила успокоить. Генка и Фима мастера спорта по борьбе, Евграф вообще вооружённого бандита задержал.

Мы проверили домов пять, часто видя другие группы ДНД, выходящие из соседних домов. Разглядев и там знакомые рожи, стало понятно, Главк ведет по Зубчаниновке Сеть — крупномасштабную операцию с отзывов сотрудников из выходных и отпусков. Я что-то не припомню такого ажиотажа в своем богатом опыте. Слишком все тщательно даже для поимки маньяка.

Узнав нескольких сотрудников из отдела П, я уверился окончательно, что все произошедшие события как-то связаны с Пантаналом. У меня было плохое предчувствие. Все, так или иначе связанное с проектом, заканчивались одинаково плохо. Гибли люди, часто невинные, а выжившие завидовали мертвым.

В ловушку нас завела Ивлева. Допускаю, было бы лучше для всех, чтобы этот дом обыскала более подготовленная группа.

Дом в 2 этажа из кроваво-красного кирпича возвышался сразу за незастроенным пустырем. Ивлева безошибочно указала на него. Евграф вызвал инфу на планшет, кивнул удовлетворённо.

— По прописке числится семья из 4-х человек. Двое взрослых и двое мальчиков-5 и 10 лет.

Пока мы шли по пустырю, заходили в калитку, из окна на втором этаже пялилась бледная плоская физиономия. Должно быть хозяин давно наблюдал за проверками близлежащих домов. Уже потом, когда все произошло, я отметил одну деталь, на которую должен был обратить внимание, если хотел еще помучиться на этом свете. За все время нашего приближения человек в окне не пошевелился, а ведь должен был хотя бы спуститься, чтобы впустить гостей. Но все это я понял слишком поздно.

Дверь открыла очень худая женщина. Евграф затараторил дежурную фразу. По постановлению…мы должны…вы обязаны. Все как положено. Только его слова ложились в вязкую тишину внутри дома, тонули в ней, вымазанные в неподъемной патоке.

Ведь там двое детей, вязко шевельнулась мысль. Почему так тихо? Здесь не должно быть так тихо!

Как у любого действующего сотрудника МГБ у меня стоит ментальная блокада. Не из самых мощных, как у наших «слонов» из Лямбды, но средней руки гипнотизеру она не по зубам. Мало того, в результате легкой коррекции я могу безошибочно классифицировать момент, когда чужак попытается влезть мне в мозги.

Я еще мог спастись, когда, почуяв неладное, отшатнулся назад. Из открытой двери несло смрадом сырого мяса, а сама дверь оказалась уже и не дверью даже, а всасывающей воронкой.

Но тут вмешались борцы Генка с Фимкой, подхватили меня под белы ручки и буквально вбросили внутрь. Голову даю на отсечение, я не шевелился, но коридор поднырнул под ноги и понес в комнату с наглухо зашторенными окнами.

Лариса была уже здесь, раздетая до гола. Одежду на ней разорвали или разрезали, на белой коже остались царапины и порезы. Она застыла как статуя, расфокусирование глаза смотрели под разными углами.

Генка с Фимой застыли в такой позе, будто боролись друг с другом. Генка поднял Фимку за шею, ноги того были на полметра над полом. Было видно, что Фимка не дышит, лицо синело на глазах, но он не вырывался-просто висел и умирал.

В какой-то момент должно быть сработала ментальная блокада и я вырвался из охватившего меня морока. Потряс Ларису за голое плечо. Одного прикосновения хватило понять, что девушка мертвая. Кожа была холодная и промялась под пальцами, как бывает у трупа.

Вообще в этом доме я оставался единственным из живых. «Боровшиеся» Генка с Фимой тоже погибли. Глаза остекленели, из ушей текла зеленая слизь, мозг распадался, как если бы они были мертвы уже несколько дней.

Вполне возможно, что так и было. Я потерял всякое представление о времени. В голове словно копались чужие холодные пальцы. Я был уверен, что некто подкрался сзади и пилой вскрыл черепную коробку.

Само по себе предположение было ужасным, но действительно была еще страшнее. Ночная Тварь оказалась настолько могучей, что ему не было никакой необходимости показываться раньше времени.

Я должен был сделать все сам, подготовить свое тело, чтобы его можно было беспрепятственно мучить и уродовать, а уж потом, когда все будет готово, явится сам господин.

Я не знал, как в ней оказался, и какая в ней налита вода. Временами сознание окутывал непроницаемый морок, это накатывали ментальные атаки. Непонятно, как мозг окончательно не вышел из строя, как перегоревшая лампочка. Судя по всему, вся нервная система испытывала чудовищное давление. Я был на грани сумасшествия.

Ванна была старая и ржавая. В несвежей воде плавали кусочки кала, похожие на запятые. Судя по размеру, детские экскременты. Мрачные стены в потеках непонятного происхождения. Разбитая раковина висит на паре болтов. Из крана громко капала вода.

Я был голый, синий от холода, и весь в непонятных пятнах. То ли синяки, то ли грязь. Одежды нигде не было видно, а ведь мне надо было позвонить!

Именно эта мысль вытащила сознание из окутавшего его морока. Я не помнил, кому я должен звонить, и кто я вообще, но мысль о телефоне гнала меня из жуткой ванны.

Опираясь руками в края, я поднялся. Тело подчинялось с трудом, но даже эта боль вызывала оптимизм, я возвращался.

За время моего отсутствия машина смерти продолжала работать, Ночная Тварь еще кого-то убил. В зале на крюке от люстры висел удавленник, язык высунут на пол-лица.

Полицейский в форме. Должно быть, пришёл проверить, почему группа не выходит на связь. Даже ствол не успел вынуть. А вот это хорошо.

Я забрал оружие, но запасную обойму не успел. Повешенный раскачивался, да и внутри дома послышались шаги.

Прятаться я не желал. Подобие бесшабашного безумия охватило с головы до ног. Шансов уцелеть не было никаких. Еще одна ментальная атака, и я превращусь в растение. Но Ночной Твари придется потрудиться. На мне много мяса.

Выяснив, откуда доносится шум, я открыл неприметную дверь, за которой оказалась крутая лестница в подвал.

И мы встали с Ночной Тварью лицом к лицу.

Даже на беглый взгляд с мужиком было что-то сильно ненормально. Был он громоздкий, с выпирающими покатыми плечами, могучие руки. Создавалось гнетущее впечатление, что он чуть больше нормальных размеров, а рост хоть немного, но превышает самый высокий человеческий.

Но самый мерзкий эффект имела голова. Широкая тазообразная, глаза навыкате, губы лепешками. Лицо ярко-выраженного дегенерата. Чтобы понять, что он конченный псих, и по нему дурка платит, становилось ясно без психиатра.

Я представил, как эта глыба мяса с дурашливым выражением мучает детей, и меня охватил гнев.

— Руки! — крикнул я. — Руки вверх, падаль!

Он не испугался. Тупое выражение навеки пристыло к убогому лицу. Он послушно задрал огромные клешни.

— Не вздумай лезть мне в мозги! — предупредил я. — Я не промахнусь! Где Евграф?

Он кивнул себе за спину, где висел рюкзак.

— Давай сюда! — приказал я.

Тварь снял рюкзак и перебросил мне. Легкость, с какой он это сделал, ввела меня в заблуждение, и я не стал уклоняться.

Ощущение было такое, словно в меня на полном ходу въехал трамвай. Повезло, что сам оказался относительно легким, не принял всю мощь удара на себя, не погасил своим телом, меня отшвырнуло в сторону, а рюкзак вылетел в зал и покатился по полу. Внутри гремело железо, звякали многочисленные инструменты.

Тварь в один прыжок настиг меня, на недоразвитом лице застыло жадное ожидание. И во мне оно все переломило.

Я выпростал руку из-под навалившегося тела и спустил курок. Ухо Твари исчезло. Из башки ударила кровавая комета, это вместе с ухом выстрел снес часть черепа.

Тварь не закричал, не свалился-он продолжил атаку. Я отступал вглубь комнаты, беспрерывно паля, пока затвор беспомощно не замер в крайнем заднем положении. Патроны кончились.

Безголовый продолжал держаться на ногах. От головы уцелел только рот. И именно он произнес:

— Тяжелый! Это не твои разборки!

Мимо меня тяжело клацая когтями прошествовал Дастин. Мускулы бугрились под черной шелковой кожей. Стало понятно, что Тварь и пес непримиримые враги, что они и подтвердили, одновременно кинувшись друг на друга.

Не теряя времени, я бросился к удавленнику, выуживая запасную обойму. Чтобы перезарядиться, хватило пару секунд.

Но Дастину, чтобы вырвать черное сердце злодея, хватило еще меньше.

Я не герой, и мне понадобилось бы больше времени, чтобы прийти в себя, но Дастин своей умной мордой стал подталкивать меня к двери. Я хотел найти штаны, но вдали выли быстро, приближаясь сирены, и я схватил накидку с кресла.

Так что во всех видеороликах, в этот вечер появившихся в «подполе», я предстал не голый, но с собакой.

Я не знаю, что нашел Дастин в исторических передачах, но то, что он на них запал, было ясно без очков. Дома в «Елках» я его накормил, напоил. Потом предложил любимую серию про Семенова. Там он приехал в загородный дом мочить Байкала и достал из багажника «Калашников», хотя по мне, лучше бы ШАК. Хоть я не знаю, выпускались ли тогда штурмовые автоматы, я не историк, это по части пса.

Пес Семенова облаял и не успокоился, пока я не открыл «подпол» и стал листать разные сайты, относящиеся к временам Конфликта. Когда я долистал до страниц, связанными с военными действиями в Европе, пёс радостно завыл.

— Не навоюешься никак! — неодобрительно заметил я. — Ну и что тебя конкретно интересует из войнушки?

Опять я щелкал пультом, пока не дощелкал до «брюссельской бойни».

— Дурновкусие! — попенял я. — К тому же историки до сих пор не решили, был ли захват штаб-квартиры НАТО решающим фактором в войне!

Но как говорится, хозяин барин. Заслужил. Я бросил пульт на диван рядом с умным псом, прошёл через мансарду и вышел на подъездную дорожку.

По обе стороны от нее на корточках замерли спецназовцы в полной готовности к стрельбе на поражение. Дорогу перегораживали десятка полтора патрульных машин с пульсирующими «люстрами».

Навстречу в составе небольшой до зубов вооруженной делегации выступил Зюзин.

— Ничего личного, Додик! — сказал он, протягивая наручники.