Папа для юного дракона

Глава 13

Вечер у Гольденброука выдался богатым на размышления. Новые факты, открывшиеся перед ним внезапно, заставляли посмотреть на ситуацию под другим углом.

Верес Родвэй не был отцом ребенка. К герою войны Алан относился спокойно. Да, он был в жизни Марьяны. Но она никоим образом его не вспоминала, если только он, герцог Гольденброук, ее не вынуждал. Не рассказывала о совместно проведенных минутах, не тосковала. И как с этим жить дальше? Получается, что в жизни графини был другой мужчина, никому неизвестный, к которому она воспылала страстью и отдалась, как бы банально это не звучало. И судя по слезам, до сих пор любила? В то, что эта чистая душой, трепетная женщина переспала с мужиком вследствие похоти или за деньги (что при ее бедственном положении было весьма вероятно), он бы не поверил никогда. Нет и точка.

Хотя о чем сейчас рассуждать? Он уже любил этого юного проказника истинной, чистой, почти отцовской любовью. Ирония судьбы заключалась в том, что Гольденброук всегда был ловеласом и бабником.

По молодости он доказывал себе и другим, что чего-то стоит в этом мире. И эта его самовлюбленность привела к той трагедии, которая произошла. Именно из-за него погибли две юные чистые души. Он поклялся, что никогда себе такого не простит.

А потом женщины мелькали в его жизни от безысходности. Кому нужен муж-инвалид? Разве что чужой грех прикрыть. Пытались пару раз. Но он жестко осаживал обманщиц и прерывал с ними всякие отношения.

И вот этот кудрявый рыжеволосый мальчик что-то всколыхнул в мрачной душе герцога. Его любимое:

– Папа, да? – вызывало такие эмоции, что нельзя было описать. И как бы это смешно ни звучало, Алан вначале полюбил Вереса Розенталя, а лишь следом его мать.

И сейчас эта дорогая для него пара творила настоящие чудеса: проклятье отступало. Бабуля оказалась права, немного не так, как она себе представляла, но все же.

Шрам начал рассасываться. Следовательно, начинала работать знаменитая драконья регенерация. И волосы… Уже много лет он носил седую шевелюру, торчащую острыми пиками в разные стороны, которую невозможно было подстричь, уложить, завязать в хвост так, чтобы он не лохматился и не выбивался из-под ремешка. И нате, пожалуйста: волосы начали завиваться и рыжеть.

Этот темно-рыжий цвет мог принадлежать лишь огненному магу. Потомку золотых драконов.

Алан начал перебирать родственников, живущих в Тарингоффе. Большинство из них умерло еще до зачатия ребенка. Род золотых драконов практически был вымирающим по его вине, и мужчин осталось совсем мало.

Племянник Родерик? Ему только-только стукнуло 18. Три года назад он вряд ли бы позарился на Марьяну. Хотя нет. Она и три года назад, он в этом не сомневался, была желанной и соблазнительной леди. А вот она вряд ли посмотрела бы на юного сопляка.

Крис Ройзенборг? Он слишком любил свою жену и вряд ли пошел бы налево. Алан всегда ему тайно завидовал, мечтая найти в жизни такую же любовь.

Неужели двоюродный братец Христиан? Этот мог. И волосы у него такие же. Правда, не кудрявятся. Но кудри могут быть и в мать. У графини от природы волосы были волнистыми. Решено. Они с Марьяной едут к нему в гости. А там он уже решит, отец ребенка Христиан или нет. И если надо, он душу из него вытрясет, заставит жениться… Нет, женится он все-таки сам. Было бы глупо оказываться от столь привлекательной и дорогой его сердцу женщины. Но вытребовать содержание для малыша вполне можно. Драконы всегда были очень богаты, но до неприличия скупы и экономны.

Ему самому деньги не нужны. Он мог купаться в золоте в своей сокровищнице, если бы появилось такое желание. Но куда заведет малыша долгая жизнь? Один бог знает.

И да, теперь понятно, почему графиня не обратилась к родне Родвэя, и почему те не задумывались над его происхождением. Но почему женщина утверждала, что была за Родвэем замужем? Или обманывала? Но зачем?

Наутро, измученный бессонной ночью, проклиная, что согласился с ней лечь в раздельных спальнях, объяснив бабуле такой поворот беспокойным сном малыша в чужом месте, Алан спозаранку ввалился в покои гостей и с порога спросил:

– Марьяна, ты не возражаешь, если мы еще заглянем по дороге к моему двоюродному брату Христиану?

– К Христиану? – переспросила она. – Ты мне про него ничего не рассказывал. Но если нужно, то, конечно, заглянем!

И так солнечно улыбнулась в ответ, что герцогу стало на секунду стыдно за все его подозрения.

Алан внимательно следил за реакцией женщины, стараясь не пропустить ни малейшей перемены в ее настроении. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, ни один нервный жест не проявил себя. Или она отличная актриса, или Христиан действительно ни при чем.

А может, она на самом деле не знает или не помнит, кто является отцом ее ребенка? Конечно, непонятно, как такое вообще может быть. Но пока она его не разу не обманывала. А ведь могла сказать, что отец Родвэй. И никто ничего не заподозрил бы и уточнять не стал.

Марьяна почувствовала, что атмосфера как-то сгустилась и растерянно посмотрела по сторонам, не понимая испортившего настроения Гольденброука.

А испортится было от чего. И виной был не двоюродный братец. Герцог же зашел к ней в спальню. И сейчас она лежала перед ним в одном неглиже. И подумаешь, что все тело было спрятано под одеялом. На воле были лишь руки и плечи с розовыми лямочками от ночной рубашки. А он ее видел всю! Непонятно как, каким-то десятым чувством, но видел. Как взволнованно вздымается пышная грудь, как вальяжно раскинулись аппетитные бедра, как… Лучше не продолжать, иначе его светлость Алан Гольденброук Тарингоффский просто сойдет с ума.

Обстановку неожиданно и очень вовремя разрядил Верес. Малыш непонятно где умудрился стащить солнечные очки Алана, в которых он ездил в магобиле. И теперь с гордым видом прошествовал, шлепая босыми ногами по паркету, с очками в пол-лица на носу. Остановился возле мамы, посмотрел на герцога и спросил:

– Папа, Вера касавчик?

Папа… Словно бальзам на душу! Да кто бы там ни был биологическим родителем этого славного мальчишки, отцом будет только он! Неужели он не заслужил такую малость за все те страдания, что испытывали его в жизни?

– Красавчик, мой лучик, красавчик! – подхватил ребенка на руки и звонко чмокнул в пахнущую молоком щечку.

– Ой, а я этого проказника по всему замку ищу! – с невинным видом в спальню к Марьяне вплыла старая герцогиня. Ее цепкий взгляд выхватил сразу все: и плотоядно глядящего внука на лежащую перед ним на кровати женщину, и ее вальяжную, призывную позу… Старуха довольно улыбнулась. Нет, все-таки ее не разыграли, чего она очень опасалась. Между этими двумя действительно искрит!

– Я вот тут подумала и решила, что вам нужно пройти обряд в нашем храме. Ваши писульки в ратуше, может, и играют какую-то роль при дележе наследства, но помощи высших сил не дают. А боги золотых драконов своих подопечных никогда не оставляют. Уж ежели поженили, помогают до конца дней! – с довольным видом сообщила она свое решение.

– Но этот брак нельзя расторгнуть! – непроизвольно брякнул Алан.

– И мы собрались к его двоюродному брату съездить! – поддержала мужчину графиня.

Лицо герцогине тут же изменилось, превратившись в голову хищной птицы. Нет, не буквально, но уж очень похоже.

– А не рано ли ты, внук, о разводе заговорил, еще даже не женившись! – грозно прищурилась она.

– Бабуля, ты неправильно поняла, – тут же начал отнекиваться герцог. – Я и не думал разводиться. Но вдруг у меня больше так и не будет детей? А Марьяна еще захочет. Жизнь, она длинная.

– Будут! – отрезала она жестко. – Я же вижу, что будут. А перед поездкой к Христиану, вы точно должны быть женатыми. А то бог весть что у него на уме может быть.

Марьяна встревоженно переводила взгляд с одной на другого. Появилось нехорошее предчувствие. И она решила взять все в свои руки. За столько лет одиночества и не такому научишься.

– Амалия, прошу прощения! – встряла в диалог между бабушкой и внуком. – Я не против ритуала, но не понимаю, что там к чему. Позвольте, Алан мне все разъяснит. А мы потом вам сообщим итог.

– Ах, ты, проказник! Даже таких элементарных вещей не сообщил! – она погрозила им узловатым пальцем. – Хорошо, обсуждайте. Но знайте, что отрицательного ответа я не приму.

С этими словами она гордо вздернула голову, подхватила малыша на руки:

– Пойдем, Верес, не будем маме с папой мешать! – и выплыла из спальни. Они же остались вдвоем, отлично понимая, что в ближайший час им точно никто мешать не будет. Лошадка в образе ее светлости Вере очень нравилась.

– Алан, я вроде бы как согласилась выйти за тебя замуж, – начала нелегкий разговор Марьяна. Что греха таить, ей действительно нравился этот мужчина. И вспышка ревности в его глазах, когда она сказала, что не знакома с отцом ребенка, убедило ее в том, что она ему тоже небезразлична. – Потому прошу, по мере возможностей все-таки введи меня в курс дела. Почему всё, что говорит твоя бабушка, кажется мне неразрешимой загадкой? И почему я обязана выйти за тебя замуж перед поездкой к твоему двоюродному брату?

Он молчал несколько минут, заставляя женщину нервничать. Она уже прыгнула мысленно в его объятия со словами: «И я тебя люблю!» и упала на дно самого глубокого колодца. Хотя нет, в колодец ей нельзя. Маленький сын крепко держал мать в этом мире.

– Ты никогда не задумывалась, почему Тарингофф – такое закрытое государство? – все же начал он.

– Честно говоря, нет. На учебе нам говорили, что раньше здесь водились самые настоящие драконы. Но в настоящий момент все вымерли. И почему нас не пускают? – она пожала плечами. – Возможно из-за того, что мы можем растоптать какие-либо особо ценные кости.

– Направление твоих мыслей верное, – криво улыбнулся Алан, словно шрам снова стягивал его лицо. – А вот вывод – нет. Мы не вымерли, мы просто потеряли способность к обороту.

– Мы??? – она растерянно смотрела на него и хлопала глазами, не понимая, к чему он клонит. – Как такое возможно? Ты всего лишь слабый воздушник. А у драконов был огонь.

– Был, – согласно кивнул он. – У каждого дракона обязательно присутствовали две магии. Огонь и вторая по его разновидности: воздушная у летающих, водная у плавающих, земли у ползающих.

– И ты по неизвестной причине потерял огненную магию. У тебя осталась лишь вторая – воздушная, – рискнула обобщить женщина.

– Почему же по неизвестной, – снова эта кривая ухмылка. – Причина очень даже известна. Я потерял свою истинную пару с ребенком. Причем, виноват в их гибели был я. Как известно, после смерти истинной пары драконы погибают. Но не сразу, а постепенно растрачивая магию и жизненные силы. И только с ними могут размножаться.

Марьяна представила, что с Вересом что-то произошло. Ее тут же спеленал холод и ужас. Она отчаянно затрясла головой, старясь отогнать непрошенные мысли прочь. А ведь это только предположение. А Алану пришлось пережить весь ужас в реальности. И кто сказал, что отцы переживают меньше? По его бледному, потерянному лицу она поняла, что боль не утихла до сих пор.

– Нет, – остановила она его, прикоснувшись ладошкой к вздымающейся груди и почувствовав бешеный стук сердца, – если тебе так больно, не рассказывай. Я все поняла!

– Спасибо! – хрипло ответил герцог, взял ее ладонь в руки и медленно, тягуче поцеловал. – Я тебе обязательно все расскажу. Но не сейчас. Иначе просто не смогу объяснить остальное.

Она просто кивнула, соглашаясь с ним.

– Как ты думаешь, почему бабуля оставила нас наедине, уведя малыша с собой? Я даю голову на отсечение, они здесь в комнате раньше, чем часа через три, не появятся.

– Ты знаешь, у меня рождаются очень неприличные предположения, – коротко усмехнулась она. – Но я даже боюсь представить, зачем это старой герцогине нужно: творить разврат в собственном доме.

– О, в понятии драконов это совсем не разврат, – неожиданно звонко рассмеялся мужчина. – Как ты поняла, рождение детей у нас очень редкий и сложный процесс. Обычный секс приравнивается к поцелуям и позорным не считается. А если женщина вдруг забеременеет, то ни один здравомыслящий мужчина-дракон не откажется от ребенка и его матери, даже если в это время женат на другой.

Графиня набрала в рот воздуха, собираясь что-то сказать. Но Алан закрыл ей рот кратким поцелуем:

– Не бойся, тебе это не грозит. Свою истинную пару я уже потерял.

– Ты ее любил? – все же не выдержала она.

– Она родила мне сына.

Про любовь не сказал ни слова. И Марьяна испытала непонятное облегчение, словно в те далекие времена он мог ее предать, но не предал.

– Как понимаешь, детей у меня больше не будет. И я отдам всю любовь вам с Вересом. Сможешь ты с этим жить?

Она задумалась. Выбор, несмотря на свою очевидность, простым не был. И все же решила рискнуть.

– Думаю, что смогу! Но при чем здесь разврат в доме?

– Все очень просто, – с каким-то облегчением выдохнул мужчина. – У нас девственницы не ценятся. Драконий обряд необходимо проходить не позже, чем через три часа после секса.

Марьяна застыла, придавленная странным фактом: «Девственницы не ценятся. Не позже, чем через три часа…»

Получается, герцогиня, забрав с собой Вереса, действительно обеспечила им время для того самого. И что делать? Женщина с мольбой посмотрела на мужчину, возвышавшемуся над ней. Чего он ждет? Что они сейчас пойдут заниматься этим самым? Но как ему сказать?

Мысль глухим эхом билась в мозгу и не хотела затухать, распаляя волнение и страх все сильнее и сильнее. Алан каким-то седьмым чувством, понял, что происходит нечто странное: его женщина его боялась, словно юная девственница перед молодым мужем.

– Милая, что происходит? – он ласково убрал вырвавшийся на волю смоляной женский локон за розовое ушко. – Ты меня боишься? Но я, по-моему, не сделал ничего плохого ни тебе, не ребенку. Я успел чем-то тебя обидеть?

Она стояла бледная, словно луна на небосклоне. Но после этих слов кровь залила ее нежные щеки. Гольденброук был готов убить каждого, кто обидит его женщину и его ребенка. Но в этот раз бить пришлось бы самого себя. Графиня молча покачала головой:

– Нет, я тебя не боюсь. Я знаю… чувствую, что ты нас с Верой не обидишь.

Он взял ее за плечи и слегка тряхнул:

– Так в чем дела? В чем причина твоего волнения и твоего страха?

– Я. Боюсь. Секса, – раздельно, по слогам припечатала она.

– Эта сволочь, отец Вереса сделал тебе больно? Он напугал тебя?

– Нет, – она опускает голову еще ниже, так, что волосы падают на него и прячут от взора Алана. – Я же говорила, что не знаю, кто отец ребенка.

– Подожди, тебя изнасиловали? – драконья крови закипает и волнуется, готовая поджечь того, кто сотворил это непотребство.

– Нет, я пошла на это добровольно, – она легко качнулась в его сторону, он тут же обхватил тонкий стан руками и прижал к себе, целуя в макушку.

– Тише, милая, успокойся, никто тебя не обидит!

– Я знаю, – прошептала она куда-то в район его подмышки.

Тут он не выдержал и взорвался:

– Тогда объясни мне, ради Вседержителя, почему тебя трясет, как маленького зайчонка перед пастью волка? – охватил женское лицо ладонями, стараясь прочитать ответ. – Что?

Она очень глубоко вздохнула, протяжно, с каким-то жалобным стоном выдохнула, вцепилась в его рубашку руками, словно боясь потерять, и шепотом, еле слышно произнесла:

– У меня никогда в жизни не было секса.

– Ты девственница? Но как? – рыжие брови удивленно взлетели вверх. – Или просто Верес не твой ребенок?

– Мой! – она до побеления сжимает губы.

– Да твой, твой! – он криво усмехается. – Я неправильно выразился. Просто родила его не ты!

– Как не я? – она искренне возмущена. – Я его рожала в первой городской больнице. Там и запись есть на магическом кристалле. Я сама попросила. Мало ли что может произойти в моей неоднозначной ситуации.

– Тогда я вообще ничего не понимаю! – он выпустил ее из объятий, взлохматил свою рыжую шевелюру и отошел к окну, разглядывая пейзаж за окном. День начался совсем недавно, и по мощеному двору куда-то быстро шли слуги. Им было не до переживаний хозяев. Вот двое толкают тележку с дровами. Если бы он не потерял свою магию, можно было бы обойтись без дров. Щелчок пальцами, и горячий воздух долго мог бы циркулировать по тайным закоулкам калориферной системы. А вот бегут ребятишки… Интересно, они тоже без секса получились? Последняя мысль неприятно скручивается змеей недоверия в мозгу. Даже когда он думал, что отец ребенка Христиан, это воспринималось проще.

В этот самый миг, словно почувствовав неладное, Марьяна подошла, встала с ним рядом и легонько тронула за рукав:

– Я все объясню, только выслушай и, пожалуйста, не смейся над моей глупостью.

– Хорошо, я слушаю тебя, – кивнул он.

– Давай сядем. Я не могу рассказывать такие вещи, когда не вижу глаз собеседника.

Алан молча повернулся, подошел к одному из кресел, словно демонстрируя, что не готов сидеть с ней рядом. Марьяна поежилась и села напротив.