Папа для юного дракона

Глава 8

– Волосы завивал? – удивление герцога был настолько искренним и не подвергалось сомнению, что графиня ему поверила.

Он же осторожно, словно это была не его голова, прикоснулся к собственным волосам. Затем испуганно отдернул руку и еще раз прошелся по ним пятерней, уже полностью погружая ладонь в седую копну.

– Странно, – пробормотал Гольденброук, разговаривая сам с собой. – И правда, мягче стали. Марьяна, – он перевел взгляд на графиню, – еще утром они были жесткими и колючими, словно шерсть дикого животного. Я долгие годы ничего не мог с ними сделать: ни завить, ни подстричь. Они даже в хвост не собирались, выскакивая из любой завязки. И вдруг кудри!

Женщина, поддавшись необдуманному порыву, тоже протянула руку и запустила ее в волосы герцога. Седые пряди на ощупь показались шелковыми. Она пропустила их сквозь пальцы и удовлетворенно улыбнулась, проявив на щеках очаровательные ямочки. Это сделало лицо Марьяны очень привлекательным и притягательным. Герцог непроизвольно потянулся к нему губами. Она охнула в ответ, прикрыв испуганно ладошкой рот. Это нехитрое действие вмиг отрезвило обоих. Они отпрянули друг от друга, словно были пойманы на запретном.

– Простите, я нечаянно! – попыталась оправдаться она, мило краснея.

– Ничего страшного! – кивнул герцог. Чего греха таить, ее прикосновения оказались очень приятны ему. И он бы не отказался полежать головой на мягких женских коленках, чтобы она перебирала волосы и напевала какую-нибудь нежную мелодию. Алан уже видел легкие облачка над головой и ромашковый венок в ее смоляных волосах. Именно эти простенькие цветы в полной мере оттенили бы неброскую красоту женщины. Но взял себя в руки и кашлянул:

– Действительно удивительные метаморфозы! К чему бы это? – и даже слегка покраснел, выдавая смущение.

– О, такие вещи может знать только хозяин головы! – весело рассмеялась в ответ Марьяна. Только их диалог прервал голос Михая:

– Простите, хозяин! – старого работника не провели расшаркивания и представление. Он сразу вычислил, что все здесь не так просто, как кажется на первый взгляд. – А вы что-нибудь про оливковые деревья слышали? Говорят, их однажды посадишь, а они потом две тысячи лет плодоносят!

Герцог на секунду завис. Все-таки такой резкий переход от кудрей в волосах к оливковым деревьям любому бы дался непросто. Но он быстро взял себя в руки и развернулся к мужичку:

– Как не слышал, слышал. А что ты хочешь предложить?

– Если у вас есть деньги, купить черенков оливы. Они, правда, быстро прибыли не принесут. Но лет через пять вы полностью окупите свои инвестиции, а затем будете получать лишь чистую прибыль. Две тысячи лет, – он с особым нажимом назвал столь долгий срок.

Герцог как-то неискренне рассмеялся и уточнил:

– А может ты и подскажешь, где эти черенки взять?

– Вообще, олива хорошо растет в Тарингоффе. Ее там зовут масляничным деревом. Но, говорят, что недалеко от Орбурга есть поместье, хозяин которого родом из той далекой страны. И прекрасно выращивает ее у нас, – Михай лукаво усмехнулся, явно что-то собираясь добавить к своим словам. Но в последний момент передумал.

– И где же находится это таинственное поместье? – растерянно спросила Марьяна. Сложилось впечатление, что двое мужчин что-то от нее скрывали.

– Да я откуда знаю? – доморощенный агроном развел руки в стороны, словно он вообще ни при чем. – Это вы аристократы. Вам и лучше знать, кто, где живет. Помню лишь, что фамилия владельца то ли на букву «Г», то ли на «К» начинается.

После этого содержательного диалога Михай откланялся. А Марьяна развернулась к Гольденброуку и, растянув губы в улыбке, уточнила:

– Я правильно понимаю, Алан Г-Г-Гольденброук, – первая буква фамилии герцога была нарочито выделена, – что владелец этого поместья именно вы?

– Я, честное слово, не знаю, кого Михай имел в виду. Пара моих соотечественников живут недалеко от Орбурга. Один носит фамилию Гранд, второй – Крог. Поэтому он мог иметь в виду любого из нас, – герцог покачал головой. И опережая ее вопрос, добавил:

– И почему он назвал меня хозяином, я тоже не понял. Здесь я всего лишь управляющий поместьем, не более того.

– Михай – слабенький, но все же маг, – Марьяна отвернулась и устремила свой взгляд в даль, обхватив себя при этом руками. – Я никогда не задумывалась над направленностью его магии. Возможно, он умеет считывать ауру. И вы не виноваты в том, что ваш ореол не дал его обмануть.

– Спасибо хотя бы на том, – скривился герцог.

– Алан, я чем-то вас обидела? – графиня подняла на него глаза. – Если сделала что-то непозволительное, то это, честное слово не со зла. А так, из-за бабьей глупости.

Это была реакция на его недовольный ответ. Она же имела в виду свой непонятный и неожиданный жест, когда запустила пальцы в его волосы. При этом, стараясь бессознательно показать значимость своих слов, прижала руки к груди, а затем развела их в стороны. И в это время Алан поймал ее ладошку и прижал к себе:

– Больше ни слова! Иначе вы действительно можете меня обидеть!

Она непонимающе на него посмотрела. А он не стал объяснять, что имел в виду ее слова про глупую бабу. Мужчина рискнул на какое-то мгновение поверить, что тот жест был проявлением мимолетной симпатии, а не отнюдь не глупости.

– А идея с оливковыми деревьями не так уж и плоха! – он перевел разговор в более безопасное русло. Обсуждать свои чувства оба были не готовы. Да и пока это было делать не за чем. Ничего серьезного там не намечалось. По крайней мере на данном этапе отношений. А чужая рука в волосах и его глупые мечты о мягких коленках… Так, блажь. – У меня действительно есть несколько деревьев, которые приносят свой доход на территории Орбурга. Я готов вам предоставить черенки. Причем безвозмездно. Мне не жалко. Но нужен человек, который займется деревьями. И вы должны пообещать, что ближайшие пять лет ничего от них ждать не будете.

– Естественно, я согласна! – горячо ответила она. Кто же отказывается от жидкого золота? – Думаю, Михай неплохо с этим должен справиться. Не зря он завел разговор. Мужик он очень продуманный. У меня же даже и выбора нет. Хотя есть, замуж за Вышлеса, – она обреченно поморщилась.

– Он вам нравится? – на всякий случай уточнил герцог. Снедаемый своими комплексами, он видел в каждом здоровом мужчине с более или менее нормальной внешностью соперника. И это его съедало изнутри.

– Алан, вы смеетесь что ли? Что в нем может нравиться? – она нервно дернула плечами.

– Деньги? Внешность? Характер? – предположил собеседник.

– О, тогда бы я давно была семейной матроной и не обсуждала с вами перспективы развития сельского хозяйства в моем поместье, а влилась бы в общество орбургских кумушек и регулярно ходила на посиделки в салон к Шмолович, – женщина махнула рукой, показывая всю бесперспективность предположения. – Я, честно говоря, не хотела бы такого отца, – немного подумав, исправилась, – отчима Вересу.

– А какого бы хотели? – заинтересовано уточнил герцог, беря ее под руку и бесцеремонно разворачивая в сторону конюшни. – Его, кстати, у Брина забирать пора.

– Вы меня считаете плохой матерью? – графиня тяжело вздохнула.

– Почему? – искренне удивился он. – Вы замечательная мать. А все что происходит вокруг, это всего лишь обстоятельства и не более того.

Она все же решила объясниться:

– Я его рожала для себя, зная, что отца у ребенка не будет никогда. Поэтому о кандидатурах никогда не задумывалась. Но если это когда-нибудь случится, главным критерием станет любовь мужчины к ребенку и любовь ребенка к мужчине. Я ответила на вопрос? – она внимательно посмотрела на герцога, понимая, что ее слова можно принять за намек. Мальчишка с удовольствием играл с Гольденброуком. А у малышей есть способность привязываться к партнерам по играм. И неожиданно поняла, что никогда не задумывалась, а как бы Верес Родвэй относился к ребенку. Не представляла его в своих мечтах. А кого тогда представляла? Ответ испугал даже ее саму.

Вообще, сможет ей кто-то ответить или нет: а любила ли она Вереса старшего? И отвечал ли он ей взаимностью? Ещё месяц назад она ответила бы на этот вопрос утвердительно. Графиня помнила ту трагедию, которая поселилась в ее душе после гибели возлюбленного. И то счастье, когда она рожала Вереса-младшего, считая его продолжением жениха, несмотря на жуткие условия городской бесплатной лечебницы.

Находясь рядом с герцогом Гольденброуком, Марьяна начала в этом сомневаться. Да, нужно честно признать, что поцелуи Родвэя ей нравились. Они всегда были скромными, нежными и не вызывали отторжения в ее душе. Но разве это описание страстных поцелуев двух любящих сердец?

В молодости Марьяна прочитала бесчисленное множество любовных романов. Тогда еще были живы родители, и она вполне могла себе позволить подобное удовольствие. Поэтому девушка себя считала чуть ли не экспертов в любовных отношениях. В их платонической части, разумеется.

Пресловутые бабочки в животе родились лишь однажды, когда Родвэй впервые пригласил ее на тур вальсура. А потом ее тело никак не отзывалось на его прикосновения. Но женщина отнеслась к этому с пониманием, решив, что так и должно быть. К чему насекомым трепыхать крылышками, когда он сделал предложение и стал ее женихом?

А вот Алан ей нравился, несмотря на свое уродство. Его словно и не портил жуткий шрам на щеке, задевавший глаз. Марьяна просто перестала его замечать. Мужская стать у герцога соответствовала всем канонам красоты. А соотношение широких плеч, узкой талии и длинных ног годились для того, чтобы студенты академии магии искусств рисовали с него портреты. И даже непослушная седая копна последние дни перестала торчать в разные стороны и стала слегка завиваться.

Но было одно большое «но». Гольденброук ничего, кроме как помощи в восстановлении поместья, ей не предлагал.

– Дядялан! – с таким криком, завидев подходящих к конюшне Алана с Марьяной, вырвавшись из рук Брина, бросился к герцогу Верес, подпрыгивая от нетерпения на месте и протягивая руки вверх. – Дядялан, пыг-пыг!

Алан ловко подхватил ребенка подмышки. Они уже знали, что эти «пыг-пыг» означали желание мальчика быть подкинутым высоко вверх. Он вообще любил все, связанное с высотой. Что периодически приводило в ужас мать. Особенно когда он пытался спрыгнуть с деревянной горки, вместо того чтобы скатиться как все нормальные детки. Горка была невысокой, и ничего бы страшного не случилось. Но под ропот детей вдовы Иберовой графиня Розенталь велела Брину горку разобрать. В руках Алана, когда он взлетал высоко и заливался счастливым смехом, опасности по большому счету не было. Мужчина ловко подкидывал малыша и не менее ловко его ловил. Поэтому Марьяна хоть и тряслась от страха за сына, но старалась скрыть свои негативные эмоции. Все-таки ребенку нужно мужское общение и воспитание.

Рядом с герцогом Верес стал словно взрослее и самостоятельнее, перестав цепляться за материнскую юбку. И когда Гольденброук ремонтировал поломки в доме, а их, увы, хватало, Верес садился рядом на корточки и пытался повторить действия герцога. На винты и гайки своим игрушечным ключом он не попадал, но пыхтел, высунув язык и имитируя действия старшего мужчины.

И вот сейчас Марьяна с удивлением наблюдала умилительную картинку, когда мальчуган, вдоволь налетавшись, обхватил герцога обеими ручонками за шею и доверчиво положил свою кудрявую голову ему на плечо. Затем, вспомнив о матери, поднялся, вытянул руку в сторону и позвал:

– Мама!

Она тут же подошла к Гольденброуку, намереваясь забрать Вереса к себе. Только маленький проказник и не думал отцепляться от дяди. Он просто притянул маму за шею, заставив ее встать вплотную к герцогу. Верес тем временем удовлетворенно вздохнул и шепотом сообщил:

– Мама, Дядялан!

Взрослые смущенно засмеялись. Марьяна была уверена, что отцом чужого сына Алан себя не видел. И просто промолчал, чтобы не напугать или не обидеть малыша. Они отпустили Вереса на землю, и графиня перевела его внимание на голубей, которые любили прилетать на конюшню воровать лошадиное зерно. Погонять птиц малышу нравилось не меньше, чем летать самому. И он унесся, поднимая за собой тучи пыли.

Закрыть дорогу брусчаткой только входило в планы графини. Но когда эти планы осуществятся, одному богу было известно.

Взрослые проводили взглядом малыша, так и оставшись стоять непозволительно близко. Марьяна вдруг почувствовала, как зашлось в трепыханиях ее сердце. А проказницы бабочки вторили ему. Чтобы скрыть свое смущение, женщина обхватила себя руками и осторожно отодвинулась на шаг. Ей почему-то было боязно обидеть этим шагом Алана. Хотя, обидеть герцога Гольденброука было очень затруднительно. Со стороны он выглядел высокомерным и непробиваемым типом. И лишь общение с маленьким Вересом заставляло усомниться в данном факте.

И все-таки откуда он научился так ловко обращаться с малышами? Эта загадка не давала Марьяне покоя. Но спросить напрямую она стеснялась, считая их отношения не настолько близкими.

Жизнь в поместье потихоньку налаживалась. С последней почтой хозяйка поместья и ее управляющий получили письмо от Вафли с россыпью благодарностей и клятвенным обещанием молиться за здоровье Марьяны, Алана и Вереса. Четверть полей засадили горохом. Благо Гольденброук поделился запасами из собственных амбаров. В его поместье чего только не водилось. И сейчас бесполезная с точки зрения матушки графини культура уже зеленела. И вся эта зеленая масса как минимум должна была улучшить структуры истощенной почвы, стать дополнительной витаминной прикормкой скотине и порадовать малышей сладкими стручками.

А в карманах графини начали появляться мелкие монетки, позволявшие съездить по магазинам. Как давно она была лишена подобного удовольствия, так необходимого всем женщинам! И она неожиданно для себя решила позвать с собой управляющего.

– Алан, мы завтра утром с Вересом хотели бы на ярмарку съездить. Ты к нам не присоединишься? – уточнила за ужином Марьяна.

– Нет, – словно отрезал он. – Я занят буду.

– Что ж, – она постаралась как можно беззаботнее пожать плечами. В конце концов он ей никто. И исполнять прихоти совершенно не обязан. И так вон сколько сделал для поместья и арендаторов. – Тогда мы одни съездим.

– Я же сказал нет! – Алан сверкнул глазами и сердито насупил брови.

– Что нет? – растерялась Розенталь. – Я поняла, что ты занят и съездить с нами не сможешь с одного раза.

– Вы не поедете на ярмарку! – глаза мужчины угрожающе сузились. – Или это будет последний день, когда я тебе помогаю.

– Но почему? – это окончательно выбило ее из колеи. Чего может быть запретного в деревенской ярмарке, до которой пятнадцать минут езды? И еще больше удивилась, когда поняла, что к глазам подступили слезы. Совсем так, как становятся влажными глаза маленького графа Розенталя, если ему не дают желаемую игрушку. Отвернулась, вытерла влагу тыльной стороной ладони, постаралась взять себя в руки. – Вы можете, ваша светлость, объяснить такое странное распоряжение?

Он рвано выдохнул, возвел на мгновение глаза к потолку, затем внимательно посмотрел на Марьяну.

– Я, вообще-то, не привык, когда мои приказы обсуждаются, а тем более не выполняются, – она криво усмехнулась. Закончилась сказка с управляющим. Появился жесткий и властный герцог. – Но для вас сделаю исключение. Женщине ездить по плохим дорогам орбургского пригорода небезопасно. Я чувствую себя ответственным за вас с Вересом. А так как сам поеду в поместье за черенками оливы, сопровождать вас не смогу. Но и перенести поездку тоже. Приживаемость черенков зависит от сроков. Они уже уходят, тянуть дольше некуда.

– Жаль, – Розенталь нервно дернула плечами. – Мы так давно никуда с малышом не выходили. Но если ваша светлость так желает…

Заканчивать мысль она не стала. Просто посчитала это излишним. О чем спорить с мужчиной, который не слышит никого, кроме себя?

– А, может, вы съездите со мной? – неожиданно предложил Алан. – Поместье мое недалеко. Это будет замечательное приключение для Вереса.

– Съездить в ваше поместье? – она несколько растерялась от подобного предложения. Многие хотели бы попасть в гости к герцогу Гольденброуку. Но он как истинный сын Тарингоффа практически никого к себе не приглашал, ведя закрытый образ жизни. А ведь работая на нее, Алан показал себя отменным хозяйственником. Да и сам он ранее утверждал, что в Гольденхолле все работает как часы. Это было бы по крайней мере интересно и поучительно. И Вересу должно понравиться. В итоге Марьяна согласилась.