Парижский поцелуй

11

В среду утром Иви проснулась в девять утра, отдохнувшая и свежая. Она как раз собиралась пить кофе, когда зазвонил телефон.

— Мадемуазель Форчун? — это был уже знакомый женский голос, — У меня для вас сообщение от месье Шамо.

— Снова сообщение? — она была разочарована.

— Месье Шамо просил передать, что встретится с вами в семь часов вечера, — продолжала женщина, игнорируя тон Иви.

— Минутку, — не выдержала Иви. — Сколько это еще будет продолжаться? Позвольте мне поговорить с месье Шамо.

— Простите, но это невозможно. Если вы возьмете ручку…

— Я не хочу брать ручку! Месье Шамо обещал позвонить мне. Могу я поговорить с ним?

— Его нет на месте, мадемуазель.

— Хорошо, — вздохнула Иви, — диктуйте адрес.

— Он будет ждать вас на Монмартре в семь при тех же обстоятельствах, что и накануне вечером. Оставайтесь в машине.

— Спасибо. Я буду, — ответила Иви устало.

— Вот это мудро, — заметила женщина и повесила трубку.

Теперь у Иви был еще один пустой день, который надо было чем-то заполнить. «Убивать время в Париже» — звучит дико, но, честно говоря, ей не хотелось в одиночестве осматривать достопримечательности в такой холод. И вообще Иви мечтала поскорее покончить с этим делом. Что скажет Ирма, когда она возвратится в Нью-Йорк с огромными счетами и без статьи? И что было на уме у этого месье Шамо? Неужели он хотел, чтобы она потеряла работу в отместку за то, что она пыталась связаться с мадам Арду?

Иви оделась. День за окном был серым, и на душе тоже было серо. Нужно чем-нибудь поднять настроение. Девушка взглянула в зеркало. Надо подстричься — вот идея. Она найдет какой-нибудь дорогой салон и отдаст себя в руки настоящим мастерам. Вдохновленная этой идеей, Иви стала искать в справочнике имена модных парикмахеров, о которых читала в Нью-Йорке. Судя по карте, до одного из них можно было добраться пешком, и Иви быстро собралась, стараясь не терять времени.

«Как глупо грустить в Париже, когда кругом столько интересного, и каждая витрина магазина сулит радости и веселье,» — думала она. В салоне ей повезло — ее сразу пригласили в зал. Сам владелец парикмахерской внимательно посмотрел Иви в лицо, повернул ее голову направо и налево, потом на французском объяснил мастеру, как ее надо подстричь и причесать. Это было замечательно — за ней никогда в жизни так не ухаживали, а когда прическа была закончена, Иви поняла, что никогда не выглядела так хорошо и элегантно. Она пожалела, что Роб уже уехал и не сможет оценить ее новый вид.

Стрижка стоила тех денег, которые она за нее заплатила. Иви вышла на улицу, чувствуя себя на миллион долларов — или хотя бы на миллион франков! Едва она заходила в магазин, к ней бросались продавщицы, мужчины пристально смотрели в след. И все это благодаря хорошему парикмахеру.

Вернувшись в отель, она написала письмо Филу, честно рассказав, что думает о нем, когда ей одиноко, и жалеет, что они не простились перед ее отъездом. Он был славным парнем. И что она делает тут — в трех тысячах миль от дома — пытаясь взять интервью, которое так и не сдвинулось с мертвой точки? Потом Иви освежила косметику (для кого?) и пошла искать такси. Водитель прекрасно говорил по-английски, и, когда она сообщила ему, что должна попасть на Монмартр к семи, он пожал плечами:

— Не знаю, мадемуазель, в Париже сейчас час пик, много пробок.

Иви умоляла его попытаться успеть вовремя, но как он ни старался, все было напрасно. Они затормозили у назначенного места в семь-пятнадцать.

— Пожалуйста, подождите, — попросила она шофера. — Мой друг подойдет с минуты на минуту.

Она с тревогой смотрела в окно. Среди прохожих было много высоких мужчин в шляпах и без, но никто не обращал внимания на такси. Волнение и обида девушки росли. Шамо наказывал ее за то, что она опоздала. Наверняка, он был где-то рядом, наблюдал за ней и смеялся. Она злилась, а счетчик тикал и тикал. Семь тридцать, без двадцати восемь. Спустя пять минут Иви потеряла надежду и попросила отвезти ее назад отель.

В номере девушка разочарованно посмотрела в зеркало — она так прекрасно выглядела, а этот мужчина не удосужился подождать четверть часа. Когда она снимала пальто, зазвонил телефон.

— Это Жан-Клод Шамо.

— Месье Шамо? Где вы? Я ждала вас полчаса.

— В семь вас не было на месте.

— О Господи! Но я не виновата — это пробки.

— Это ваши проблемы, мадемуазель.

Иви глубоко вздохнула, он был прав. Это она нуждалась в нем, так что лучше было придержать язык.

— Простите, что я опоздала, — произнесла она наконец.

— Спуститесь вниз, возьмите такси и приезжайте на то же место, — проинструктировал он. — Я буду ждать вас.

Иви схватила сумку и пальто и бросилась вниз, кусая губы от нетерпения. В девять она снова была на Монмартре.

— Подождите, — попросила она водителя. — У меня назначена встреча.

Кругом было почти пустынно. Время шло. Вдруг из темноты появилась фигура в шляпе. Шофер такси, на котором приехала Иви, понимал по-английски, и, узнав об этом, адвокат немедленно расплатился и отпустил машину. Они перешли улицу, прошли немного и оказались на самом холме над Парижем. Всего несколько дней назад Иви была тут с Робом. Тогда светило солнце, и она была почти счастлива. На город уже спустилась ночь, и девушка жалела, что Роб далеко, — как было бы романтично целоваться с ним здесь над вечерним Парижем.

— Вы беседовали с мадам Арду? — спросила Иви.

— Вас не касается, что я делаю или не делаю, мисс Форчун. Я веду дела моих клиентов, и они довольны. Мадам Арду еще ни разу не оспаривала моих действий.

Он помолчал, а Иви еще раз пожалела, что не может увидеть его лица: злился ли он или скучал?

— Все погружено во мрак, — произнес он вдруг.

— Пожалуйста, — перебила Иви, — я хороший журналист. Мне нравится моя работа, и я хорошо с ней справляюсь. Дайте мне шанс повидаться с ней.

— Позвольте мне объяснить вам, почему я не хочу этого делать. Я был слишком рассержен вчера вечером, а сегодня постараюсь говорить спокойно, чтобы вы поняли меня. Моя клиентка пожилая женщина. Вы, наверное, не знаете — как и большинство, ведь она никого не принимает, — что она уже несколько лет как ослепла. Впрочем, ее мозг не утратил своей остроты, и память не подводит. Я достаточно давно являюсь ее адвокатом и точно знаю, что даже сейчас — спустя пятьдесят лет — она прекрасно помнит каждую деталь похищения.

— Понимаю, — кивнула Иви. — Поверьте, я все понимаю, но есть причины, по которым я продолжаю верить, что она не откажет мне во встрече. Я американка, как и она. Мне столько же лет, сколько ей было тогда. И я не хочу оскорбить ее или причинить страдания — это не праздное любопытство. Вы хороший адвокат, месье Шамо, вы защищаете вашего клиента. Но ведь вы не спросили, захочет ли мадам Арду меня принять или нет. Почему вы с такой уверенностью говорите от ее имени?

Шамо, который несколько раз пытался перебить пылкую речь Иви, пробормотал что-то себе под нос по-французски, потом повернулся к девушке. Иви пыталась рассмотреть его лицо, но было слишком темно.

— Вы просите о невозможном, — отрезал он. — Мадемуазель, — теперь в его голосе звучал гнев. — Я пытался объяснить вам, но вы не хотите понять. Я не желаю огорчать старую женщину, которая достаточно страдала из-за прессы!

— Пресса, пресса, — возразила Иви. — Вы говорите о ней так, будто это один отвратительный человек. Но это неверно. Среди журналистов есть и очень милые люди. Я не причиню ей боли.

— Убирайтесь из Парижа, мадемуазель, — бросил он вдруг. — Убирайтесь, пока вы не пожалели, что приехали.

Шамо повернулся и пошел прочь, а Иви от неожиданности застыла на месте. Высокая фигура быстро удалялась по темной улице. Девушка оглянулась. Из мрака вынырнула обнимающаяся парочка. У Иви заныло сердце. Она была в Париже. Одна. Работа не ладилась. Она прекрасно выглядела, но некому было восхищаться ею. И хуже всего — ей не удавалось выполнить задание, чего прежде никогда не случалось.