Парижский поцелуй

17

Ночь была тихой, но Иви спала мало. В полудреме она все время думала о Жан-Клоде и мадам Арду. Она встала в восемь и заказала завтрак, хотя есть после шикарного аристократического ужина ей не хотелось. Но девушка томилась ожиданием, и ей надо было чем-то занять время. Наслаждаясь французской едой, она с сожалением думала, что в Нью-Йорке не будет ни таких круассанов, ни такого замечательного кофе. Это был ее последний день в Париже, Ирма ни за что не даст ей еще одного.

Было уже девять, а Жан-Клод не звонил. Неужели после всех их поцелуев он спокойно вернулся домой и забыл ее? И почему с ней всегда случалось самое плохое? Иви посмотрела в зеркало. Под глазами были заметны круги, легко было догадаться, что она плакала. Нет, надо было выбираться на улицу, — если она будет сидеть целый день в номере, то просто сойдет с ума.

Иви не знала, куда пойти, она просто хотела оторваться от отеля и отвратительно молчащего телефона. Она прошла несколько кварталов, и остановилась, чтобы свериться с картой. Впереди высилась Эйфелева башня — единственная достопримечательность, которую она не осмотрела с Робом. Ее снова угораздило сделать неправильный выбор — она влюбилась в Жан-Клода, который был так погружен в дела, что едва замечал журналистку, вместо того чтобы думать о Робе, который был хотя бы ее соотечественником.

— Заблудились? — рядом стоял симпатичный молодой человек, судя по акценту американец.

— Нет. Просто выбираю дорогу.

— Я могу вам помочь?

Она опустила глаза на американскую газету, которую он держал в руке, и сразу заметила обручальное кольцо.

— Спасибо. Я справлюсь сама.

Иви быстро повернулась и пошла прочь. Она не собиралась заводить интрижку с женатым мужчиной только потому, что в ее жизни что-то не складывалось.

Через несколько кварталов она решила вернуться в отель и заняться статьей. Она и так задолжала «Здесь и сейчас» не один день хорошей работы. Портье сразу сообщил, что ей несколько раз звонил Жан-Клод. С громко бьющимся сердцем Иви села на кровать. Три звонка за два часа. Он скучал или узнал о записке, которую она оставила мадам Арду? Был ли он полон романтического чувства к Иви Форчун или готов выдворить из страны назойливую американскую журналистку? Что делать? Звонить самой или ждать его очередного звонка?..

Звонок телефона показался ей оглушительным. Сжав зубы, Иви сняла трубку.

— Мадемуазель Форчун? — Знакомый голос секретарши, и Иви теперь почти не сомневалась, что он в ярости. «Я не хочу разговаривать с этой женщиной! — кричало все у нее внутри. — Я хочу говорить только с ним. Я люблю его». — Соединяю вас с месье Шамо.

Иви затаила дыхание. У нее дрожали руки. Раздался щелчок, а потом она услышала нежный голос Жан-Клода:

— Иви, доброе утро. Ты, оказывается, рано встаешь.

— Наверное, это мой последний день в Париже, так что я решила немного погулять по городу.

— Когда ты уезжаешь? — спросил он после паузы.

— Я еще не говорила с редакций — она начинает работать в три по парижскому времени. Но, я думаю, мне прикажут немедленно возвращаться, ведь интервью закончено.

— Только не сегодня!

— Не знаю. Мне надо поговорить с Ирмой.

— Я хочу тебя видеть.

— Я тоже, — вздохнула Иви.

— Я могу пораньше уйти с работы. Встретимся в четыре?

— Я… Это так мило.

— Мне грустно без тебя.

— Жан-Клод… Я тоже скучаю.

— Куда бы ты хотела пойти?

— Подняться на Эйфелеву башню. — Ей даже не надо было думать над ответом.

— Да ты хорошая туристка! — рассмеялся он.

— Я там еще не была, а мне хотелось бы подняться и посмотреть на город сверху.

— Мы сделаем это, а потом пообедаем.

— К четырем я буду готова.

Она повесила трубку, дрожа от счастья. Он думал о ней, скучал. У нее еще оставалась надежда.

После легкого ланча Иви вернулась в номер и в очередной раз просмотрела свои записи. Она хотела хорошенько подготовиться к спору с Ирмой, спору, который она должна была выиграть, чтобы остаться еще на пару дней в Париже. Вдруг мадам Арду все-таки решится, а когда она позвонит, Иви уже будет в Нью-Йорке. «Здесь и сейчас» никогда не оплатит ей второй поездки. Она перечитала вырезки и интервью, отметила важные места, составила список вопросов, которые остались без ответа. Потом она закрыла глаза и представила Жан-Клода. Именно в это мгновение зазвонил телефон. Было ровно три. Билл сразу соединил ее с Ирмой.

— Ты взяла интервью? — немедленно захотела узнать та.

— И да и нет.

— Но ты виделась с этой Арду?

— Да. Я была у нее дома, хотя так и не узнала ее адреса. Они очень тщательно оберегают свои секреты. Мы целый день разговаривали. Это было очень интересно, хотя…

— Хотя что?

— Она что-то скрывает.

— Откуда ты знаешь?

— Я заметила кое-что на фотографиях. Когда ее похитили, она была одета в серебряное шелковое платье, расшитое жемчугом, а когда вернулась домой, то на ногах у нее были обычные туфли на низком каблуке.

— Хм. Звучит подозрительно. А что она говорит?

— Мне пришло это в голову уже после интервью. Я написала ей записку и надеюсь, что она позвонит мне.

— И она еще не позвонила?

— Нет.

— Думаю, тебе пора возвращаться домой.

— Но она была ужасно расстроена, когда мы прощались. Она плакала. Может быть, она плохо себя чувствует и ей еще не передали мою записку. Позвольте мне остаться еще на пару дней, и мы посмотрим, чем это кончится.

— Но ведь это может кончиться ничем. Твой номер немало стоит, а счета из ресторанов просто огромны.

— Ирма, но это может быть величайшей статьей, которая когда-либо публиковалась в «Здесь и сейчас».

— А может быть и ничем, милая. Очень дорогим ничем. Если ты так уверена, то почему бы тебе просто не позвонить ей?

— Потому что у меня нет ее номера. Я не знаю, где она живет. К ней можно попасть только через поверенного.

— Шарбе?

— Нет, нового — месье Шамо. — Иви надеялась, что голос не выдал ее чувств. — Он не хотел этого интервью, я с трудом добилась встречи. Я все объясню вам, когда вернусь.

— Думаю, тебе пора возвращаться домой, — произнесла Ирма после долгой паузы.

— Когда? — тихо спросила Иви.

— Завтра. Первым же утренним самолетом.

Она попрощалась и переключила линию на телефон Билла. Иви была в отчаянии, слезы текли у нее по щекам. Она никогда больше не увидит Жан-Клода, статья, возможно, не будет опубликована, а если мадам Арду все-таки позвонит, Иви уже будет лететь в Нью-Йорк. Что она могла сделать? Она работала у Ирмы, и Ирма вынесла приговор.

— Я слышал, что ты возвращаешься, — начал Билл, и тут Иви по-настоящему заплакала.

— Ой, Билл, мне так надо остаться. Возвращаться домой завтра — ошибка. Статья — ничто без ответа на вопросы, мне необходимо еще раз увидеть мадам Арду. Уверена, что я смогу ее убедить…

— Эй, Иви, а нет ли там мужчины…

— Ну…

— Я так и понял, а Ирма хочет все испортить.

— Но она ничего не знает, она просто считает, что задание выполнено, а мне кажется, что работа только начинается.

— Не уходи далеко.

— Что?

— Будь у телефона. Через несколько минут я перезвоню.

До встречи с Жан-Клодом оставалось всего сорок пять минут, и Иви хотела быть готовой вовремя. Она занималась туалетом, когда телефон снова зазвонил.

— Иви? Доброе утро. Это Клайтон, издатель «Здесь и сейчас».

— Доброе утро, мистер Клайтон. Как хорошо, что вы позвонили.

— Так что там происходит — ты возвращаешься домой или нет?

Иви глубоко вздохнула — Билл Морган сделал невозможное. Она быстро описала мистеру Клайтону ситуацию, рассказала о том, как прошло интервью и что она написала в записке.

— Будничные туфли и вечернее платье?.. Ха, думаю, что ты обнаружила кое-что интересное. Это надо раскопать.

— Вы имеете в виду, что я могу остаться?

— Но в Нью-Йорке ты уже ничего не сможешь сделать, правда? Как Ирма этого не понимает? С какой стати я должен всем объяснить, почему крутится Земля?

Иви поняла, что на эти вопросы лучше не отвечать, а сказала просто:

— Спасибо вам большое. Я сделаю все, чтобы статья получилась.

— Будничные туфли, да? Да… Молодец. Я знал, что ты умеешь работать. Этой Арду надо дать немного времени, и она откроется. Кстати, ты следишь за счетами?

— Да.

— Не трать много бумаги, особенно чековой — у нас с ней напряженка.

— Хорошо, мистер Клайтон.

— Приятно было поговорить. До встречи.

Иви повесила трубку, мечтая расцеловать мистера Клайтона, несмотря на его скупость. Впрочем времени на раздумья у нее уже не оставалось — надо было одеваться. Ровно в четыре в дверь постучали. Это был Жан-Клод.

— Ты такая красивая, — сказал он улыбаясь. — Можно я тебя поцелую?

Естественно, Иви не возражала — слишком давно (со вчерашнего вечера) она мечтала о его страстных губах.

— Мне совершенно не хочется никуда идти, — признался Жан-Клод, — но, конечно, я выполню свое обещание.

— Как это мило, — улыбнулась Иви. — Бабушка не звонила? С ней все в порядке?

— Вчера вечером она была очень расстроена, к ней даже позвали врача, и он дал успокоительное. Сегодня она отдыхает.

— Врача? Ей было плохо?

— Нет-нет. Просто нервы. Воспоминания расстроили ее. Я рад, что все кончилось, и она сможет забыть об этой истории навсегда.

Иви отвела глаза. Жан-Клод ничего не знал о записке, которую она оставила.

— Пойдем, дорогая. Эйфелева башня ждет.

Вид города, лежавшего перед ними как на ладони, действительно потрясал.

— Я теперь чувствую так, будто по-настоящему узнала Париж, — прошептала Иви. — Вот Триумфальная арка, площадь Согласия…

— А вон и Монмартр, куда я заставил тебя приезжать дважды, — рассмеялся Жан-Клод. — Как ты красива сейчас — в огнях Парижа.

— Спасибо, Жан-Клод, я так рада, что приехала сюда с тобой.

— Сколько дней ты еще будешь здесь? — спросил он, обнимая ее.

— Не знаю. Сегодня я говорила с боссом. Он дал мне еще несколько дней. Надо поработать над записями, добавить несколько штрихов местного колорита. — Ей было неприятно врать, но она не могла сказать Жан-Клоду правду.

— Пойдем. Аперитив перед обедом — чудесная вещь. Я знаю одно славное местечко.

Адвокат отвез ее в страшно модное и очень дорогое кафе на правом берегу, они заказали коктейли и продолжили разговор.

— Бабушка настояла, чтобы я учился в Америке, — рассказывал он. — Она хотела, чтобы я знал страну, где она родилась и выросла.

— Мне повезло, — отозвалась Иви. — Увы, мой французский ограничивается уроками в колледже, я никогда не говорила на нем до этой поездки.

— То немногое, что я слышал, звучало очень неплохо, — сделал он ей комплимент.

— Ты все еще занят делами Наннет? — спросила она.

— Да, — вздохнул Жан-Клод, — это непросто. Бедная женщина. Она пережила всю свою родню. Я рад, что она оставалась в моей семье до конца своих дней.

— Вы с ней были близки?

— Она заменила мне мать. Все, что у меня есть, я приобрел благодаря двум женщинам — ей и бабушке…

К обеду в роскошном ресторане, смотрящем на реку, они заказали шампанское, чтобы поднять тост за друг за друга. Иви знала, что влюбилась. Ледяной тон, пронизывающий взгляд — все это исчезло. Жан-Клод был сама теплота и нежность.

— Что я буду делать, когда ты уедешь в Штаты? — спросил он, когда они пили кофе. — Это обязательно?

— Да.

— Так что же нам делать?

— Не знаю, — прошептала она.

— Я отвезу тебя в отель.

Они взяли такси, и всю дорогу сидели держась за руки. Поднявшись в номер, Жан-Клод сразу сбросил свое пальто, снял пальто с нее, и страстно обнял ее. Рука, нежно ласкавшая ее тело, жгущие губы… Иви совсем потеряла голову. Отвечая на его поцелуи, она думала только об одном: как она может уехать? как?

— Я люблю тебя, Иви, — произнес наконец Жан-Клод. — Я не хочу, чтобы все кончилось, когда ты уедешь.

— Я тоже, Жан-Клод.

— Ты будешь здесь завтра?

— Да.

— Утром я позвоню.

— Спокойной ночи.

Он снова поцеловал ее, потом взял пальто и вышел.

Иви еще долго сидела на кровати, пытаясь разобраться в себе. Случилось невероятное: она влюбилась. Он был хорош собой, адвокат, внук мадам Арду, и он отвечал ей взаимностью. Увы, девушка знала, что несмотря на благословение мистера Клайтона, она не может оставаться в Париже вечно. Что-то надо было сделать, чтобы не потерять его. Даже сама эта мысль была ей невыносима.