Паутина жизни

ГЛАВА 7

ВЫ МОЖЕТЕ СКАЗАТЬ НАВЕРНЯКА, когда сломали кому-то нос. Даже сомневаться не приходится. Звук влажного хруста, будто ступаешь по снежному насту, ни с чем не спутать. И, конечно же, хлынувшая кровь и пронзительный звериный вой, который издает большинство людей, за исключением боксеров или наемных убийц. В фильмах все принимают это как настоящие мужики, даже женщины, но в реальной жизни колени подгибаются, и они падают на землю.

Оделл впечатлял. Он опустился на одно колено, но не более.

Бейтс оттолкнул меня, и я все прекрасно понимал. Они с Оделлом были приятелями, братьями по оружию, так что он сделает все возможное, чтобы оттащить меня от него.

— Оставь его, — приказал Оделл, поднимаясь с колен и глядя на меня. — Я разберусь.

Я повернулся, когда он снова замахнулся, так что удар пришелся мне в плечо, а не по лицу, как накануне с Кокраном. Придется написать моему инструктору по борьбе из полицейской академии: приемы, которым она меня научила, сослужили хорошую службу в бою. Сержант Гарза обожала швырять всех нас, кандидатов, куда попало. Она твердила, что это ее святая обязанность.

— Я надеру тебе задницу за это, Джонс, — поклялся Оделл, сплевывая кровь. — Можешь распрощаться со своей карьерой.

— Я просто защищаюсь, придурок, — поддразнил его я. — Тебе нельзя меня касаться.

Оделл прищурился, а я сделал шаг назад, когда он направился ко мне, двигаясь так, что смог бы покалечить или вырубить, если бы его движения были как следует скоординированы. Но когда Оделл вдруг остановился, я заметил, как его слегка качнуло в сторону, и наконец понял, почему я до сих пор жив — в конце концов парень был рейнджером — и почему он разрешал своему приятелю ездить за рулем весь день, несмотря на многочисленные советы о том, как надо вести машину.

— Да он в хлам, — объявил я Бейтсу.

В этот момент все сошлось воедино.

Оделл остановился на полпути, кровь хлынула из обеих ноздрей, и он тупо уставился на меня, явно не понимая, что происходит.

— Какого хрена, Ми? — Ян, должно быть, бежал, потому что тут же оказался рядом со мной.

— Твой напарник — покойник, Дойл!

— Ты в порядке? — поспешно спросил Ян, не обращая внимания на буйствующего Оделла и осматривая меня. Его руки скользнули по предплечьям, плечам, пока, наконец, не замерли мягко и благоговейно у меня на шее. Ян приподнял мой подбородок и внимательно заглянул в глаза. — Он причинил тебе боль?

— Причинил ли я ему боль?! — Оделл был возмущен и кипел от злости, когда Бейтс оттащил его на несколько футов. — Да пошел ты, Дойл!

— Не смей его трогать, мать твою! — Ян повернулся к нему, и мне пришлось крепко схватить его, прежде чем он бросится на Оделла.

— Он назвал мою жену шлюхой!

Волна тел окружила нас, мужчины ринулись к нам отовсюду. Обступившая толпа быстро оттеснила нас с Яном назад, а Оделла и Бейтса скрыла из виду. Я отпустил Яна и шел рядом с ним, так что смог написать сообщение Райану, который ждал моего звонка.

Без мигалок.

Для тех, кто не работал с нами, сообщение не имело никакого смысла. «Без мигалок» являлось изобретением нашего босса, кейджизмом, означающим, что «опасность пока не грозит, но поторапливайся, мать твою, найди меня и приезжай туда, где я нахожусь».

— О чем, черт возьми, ты только думал? — потребовал Ян объяснения, переключая мое внимание. Я выключил телефон, когда он развернул меня лицом к себе.

Я не мог говорить, было слишком больно за него. Вместо этого немного отступил, а потом быстро повернулся, желая убраться подальше от остальных. Я знал, что Ян последует за мной, даже просить не придется.

— Куда ты, черт возьми, собрался?

Увидев то, что искал, я проскользнул за нечто, напоминающее семейный склеп. Ян оказался рядом через несколько секунд, толкнул меня и прижал к мраморной стене.

— И с какой стати тебе понадобилось лезть к Оделлу? — рыкнул он.

Ответ ясно читался на моем лице, и хорошо, потому что я был не в состоянии разговаривать из-за огромного комка, застрявшего в горле.

Ян сделал глубокий вдох, и в его взгляде отразилось понимание того, что теперь мне все известно.

— Блядь, — простонал он, качая головой, злой и обиженный одновременно. — Я не хотел… твою ж мать!

Я сосредоточился на том, чтобы мой голос звучал ровно.

— Ты когда-нибудь собирался мне рассказать об этом?

— Нет, — пробормотал он, сжимая кулаки на лацканах моего пальто.

— Почему?

— Ты не… я не… — Ян замолчал. Резко вдохнул, секунду смотрел на мой подбородок, а потом поднял глаза и встретился со мной взглядом. — Я никогда не позволю тебе думать, что я слабый.

Понадобилось немного времени, чтобы осознать его слова, потому что они были такими чужими.

— Что? — В этом не было никакого смысла. — Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю! — закричал я. Как ему вообще в голову могло прийти что-то настолько нелепое, не говоря уже о том, чтобы думать, что я могу так считать? — Господи, Ян, неужели ты совсем меня не знаешь?

У меня перехватило дыхание, а сердце разрывалось от этих слов.

— Я знаю тебя!

— Тогда какого хрена?

Он отпустил меня, но не двинулся с места.

— Да, но теперь ты считаешь, что я сделал что-то плохое, и…

— Кто я такой, чтобы критиковать тебя за то, с кем ты спал до того, как мы встретились?

— Я не был хорошим парнем.

— Я спал с кем попало, и ты никогда не осуждал меня, ни разу.

— Меня это бесит, — признался он. — И когда мы сталкиваемся с парнями, с которыми ты спал… мне это совсем не нравится.

— Но ты же не думаешь обо мне плохо.

— Нет.

— Тогда как же я могу поступить так с тобой?

Он кивнул.

— Ты очень хороший человек, Ян Дойл.

Я наблюдал, как эмоции сменяют друг друга на его лице: страх, облегчение, гнев, боль, счастье, — он стиснул челюсти, нахмурил брови, судорожно сглотнул, дыша глубоко, через нос.

— Речь не только о тебе и замужней женщине.

— Да, — согласился он, отодвигаясь от меня и останавливаясь в нескольких футах.

— Вопреки распространенному мнению, я не умею читать чужие мысли.

Ян усмехнулся.

— Брось, никто и никогда не обвинял тебя в том, что ты…

— Ян! — рявкнул я.

— Ладно! Я не хочу, чтобы ты жалел меня из-за того, что случилось в пустыне!

— Ничего не могу с этим поделать.

— Но если ты подумаешь, что я слабый или…

— Мы это уже проходили, — сказал я, сокращая расстояние между нами и придвигаясь ближе к нему. Взяв его за локоть, чтобы он не смог отстраниться, привлек к себе. — Я знаю, что ты сильный.

Ян закрыл глаза.

— Просто расскажи мне, как все было.

Он издал какой-то звук, не совсем кашель, но что-то похожее.

— Ты так по-особенному на меня смотришь… причем только на меня и… Я не смогу, если ты перестанешь испытывать это чувство и посмотришь на меня иначе из-за всего, — его голос дрогнул. — Я не смогу… Боюсь, ты перестанешь…

— Что перестану?

— Любить меня.

Ах.

Правда. Наконец-то. Хорошо, когда она выясняется.

— Нет уж, — заверил я, вздыхая и улыбаясь, потираясь своей гладко выбритой щекой о его щетинистую. Этот звук и ощущение были возбуждающими и утешающими одновременно. — Этому не бывать.

Ян задрожал, прижимаясь ко мне.

— Мы ссоримся, мы миримся, но я знаю, что ты никогда этого не сделаешь. Ты никогда не скажешь «хватит» и не уйдешь. Мы оба несем всякую чушь, будто это возможно, но это не так.

— Верно, это не так, — согласился Ян, обнимая меня за шею и крепко прижимая к себе. — Я боялся, что все изменится, если ты узнаешь.

— Не изменится, — поклялся я. — Но мне нужно знать.

Ян медленно отпустил меня, и, когда между нами образовалось свободное пространство, я увидел блеск в глубине его глаз, бушующее пламя посреди голубого цвета.

— Это не сделает тебя хуже, идиот. Как ты вообще мог такое подумать?

— Иногда я думаю всякую ерунду.

— Да уж.

— Они бросили меня, и я не хотел, чтобы ты знал. Потому что думал, тебя будет волновать, почему они так поступили.

— Не будет.

— Хорошо.

— И нам в самом деле пора прекращать, — вздохнул я, уставший и лишенный сил, поскольку иногда требовалось приложить немало усилий, чтобы Ян меня услышал. Оно того стоило, всегда, но это не означало, что было легко.

— Прекращать что? — спросил Ян с легкой тревогой в голосе.

— Прекращать говорить, что любой из нас волен уйти. Похоже на то, как люди все время говорят о разводе, когда женаты. И однажды так и произойдет.

— Да, хорошо.

— В смысле, это же глупо, правда? Я не могу представить себя без тебя.

Он тепло улыбнулся.

— Я тоже.

— Значит…

— Вот почему я так разозлился вчера вечером.

— Мы оба взбесились.

Ян покачал головой, снова приближаясь ко мне.

— Нет, я имею в виду, когда спустился и увидел, как адвокат, разговаривая с тобой, касается тебя и гладит Цыпу.

Это было неожиданно.

— Что? — угрюмо буркнул он.

— Ты же не приревновал меня к Барретту.

— Черта с два не приревновал! — вспыхнул Ян.

— Ты серьезно? Ты сейчас серьезно говоришь? — Я поверить не мог. Ян Дойл ни к кому не ревновал. Но в этом случае я мог все исправить мгновенно и без всяких вопросов. Нормальность происходящего заставила меня улыбнуться. Именно так всегда и было между мной и Яном. Грандиозные откровения, которые становились частью нашей общей истории. Именно это я обожал в наших отношениях, и знал без тени сомнения, что Ян был для меня единственным.

— Да, — прорычал Ян, из его великолепных голубых глаз исчезли неуверенность, боль и самобичевание, сменившись раздражением.

— Какого черта ты ревнуешь?

— О, ну не знаю, богатый красивый адвокат, который без ума от тебя, селится по соседству, любит Цыпу и уже познакомился с твоими друзьями без меня… Думаю, если обобщить все это, то да, я ревную.

— Да ладно тебе.

— Если бы мы поменялись местами, ты бы не волновался?

Я на секунду задумался.

— Нет.

— И почему же нет, черт возьми? — Теперь он казался возмущенным, и мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы не улыбнуться тому, как это было восхитительно.

— Ну, во-первых, ты не такой обаятельный, как я, — ответил я, радуясь тому, что, хоть ему и не о чем беспокоиться, он все равно взволнован. Была в этом какая-то ранимость, которая глубоко тронула меня. Испугавшийся Ян Дойл, обеспокоенный тем, что кто-то может вскружить мне голову, казался ужасно милым. — И мы оба знаем, что ты не так легко заводишь друзей, и…

— Иди к черту, Ми, — проворчал он, шлепнув меня по животу. — Я охренеть как обаятелен.

— … я знаю, что ты никогда мне не изменишь.

Он замер.

— Погоди, я не говорил, что у тебя с ним что-то было.

— Разве?

— Блядь, нет! — закричал он, с каждой секундой все больше заводясь. — Ты никогда этого не сделаешь.

— Совершенно верно, никогда.

— Тем не менее ревную я ничуть не меньше, — прошептал он, наклоняясь и целуя меня в щеку. — Но это уже моя вина. Это я оставляю тебя в полном одиночестве.

Я не собирался вновь поднимать тему его службы, когда он исполнял военные обязанности во время похорон погибшего товарища.

— Ну, я всегда буду ждать тебя здесь.

— Хорошо, — произнес он, глубоко вздохнув и снова крепко обняв меня. — Это все, что мне нужно.

Я обнял его в ответ, чтобы он знал наверняка, что я чувствую то же самое.

— Хорошо, тогда нам лучше вернуться, — произнес Ян, и я услышал нерешительность в его голосе. Даже когда он поцеловал меня в щеку, прежде чем медленно отстраниться. Мы двигались не спеша, наслаждаясь связью, не решаясь разорвать ее, но зная, что наш тихий момент передышки закончился.

Обойдя склеп, мы вышли на кладбищенскую аллею, которая тянулась вдоль всего участка, и направились обратно к остальным.

— Твою мать, Дойл!

Там были Оделл, Бейтс и еще два незнакомых мне парня, и, честно говоря, я планировал вести себя хорошо. Собирался просто молчать, пока не придет время уходить, но тут я разглядел человека, которого ударил, и не смог сдержать смех.

— Да пошел ты, Джонс!

Трудно выглядеть угрожающе с тампонами, засунутыми в нос, рейнджер ты или нет. Оделл, весь опухший и возмущенный, представлял собой ту еще уморительную картину. Даже когда я попытался перестать смеяться, с ухмылкой ничего поделать не мог.

— Гордишься этим дерьмом? — вспыхнул один из незнакомых мне парней, в его голосе звучала неприязнь, а руки были сжаты в кулаки.

Я пожал плечами.

— Он напал на меня первым, приятель.

— Это же похороны, ублюдок!

— Да, я знаю, — ответил я, указывая на Оделла. — Расскажи своему другу.

К ним присоединились еще двое мужчин, и я заметил, как Ян глянул по сторонам. Мы стояли вдалеке от других и были в меньшинстве, так что драка пройдет с переменным успехом, а рисковать не хотелось. Все эти мужчины являлись обученными солдатами, которые могли навредить мне, не беря в расчет пьяного в хлам Оделла, и я не собирался позволить кому-либо из них снова причинить вред Яну. Одного раза было более чем достаточно.

— Эй, что происходит?

Все обернулись и увидели улыбающегося заместителя маршала США Криса Беккера. Ростом в шесть футов три дюйма, сложенный как полузащитник — кем он и являлся в колледже, — Беккер казался одним из приятнейших парней, которого только можно мечтать встретить, только вот это было совсем не так.

— Как дела, дамы? — спросил он нас с Яном, фыркнув от смеха.

— Извините, что беспокоим вас на похоронах и все такое, — вмешался его напарник и лучший друг Уэс Чинг, пробираясь сквозь толпу мужчин, окружавших нас, и подходя ко мне. — Но если мы едем страдать в «Долбанутую Сову», то должны быть уверены, что и вы с Дойлом тоже.

Будучи самым низким в нашей команде — при росте в пять футов десять дюймов, — Чинг не производил на людей впечатление самого пугающего среди нас, и зря. Все было совсем наоборот. Я видел, как Чинг с тремя пулями в теле арестовывал преступника, видел, как он несся по середине скоростной автострады Эйзенхауэра, уворачиваясь от легковых и грузовых автомобилей, и как он бежал по лесам двенадцатого этажа на строительной площадке. Его яйца были настолько большими, что удивительно, как он мог ходить, поэтому, когда Чинг шел через толпу, люди убирались с дороги. Даже собравшаяся военная элита. Они освобождали для него путь. Он, как и наш босс, являлся бывшим морским пехотинцем. Очевидно, даже когда покидаешь службу, выправка остается.

— Смирно! — раздался крик из-за спины собравшихся.

Все замерли на месте и отдали честь мужчине, который тоже легко пробирался сквозь толпу. Ян выказал такое же уважение, отдавая честь, и стоял смирно, когда мужчина подошел прямо к нему. Черная нашивка формы гласила: «ДЕЛАНИ».

— Вольно, — сказал он Яну, но все остальные тоже расслабились. — Дойл.

— Сэр, — ответил Ян, и я уловил насколько холодно прозвучал его голос.

— Мне нужно, чтобы ты присоединился ко всем в доме Лэрда, тогда мы сможем обсудить вопрос очень деликатного характера, который затрагивает всех нас.

— Простите за вопрос, сэр, но я уже довольно давно не являюсь частью этого подразделения.

— Но ты был его частью, когда в нем служил Лохлин, и в этом вся проблема.

— Сэр?

— Думаю, он пытается убить некоторых из нас.