Паутина жизни

ГЛАВА 3

КОН РАССКАЗЫВАЛ нашему боссу о происшествии, пока я валялся на собственном диване с пакетом льда на лице. Разговор шел по громкой связи. Я выслушал все и добавил от себя несколько комментариев. Кейдж никак не отреагировал на то, что Кокран считал его продажным, но был крайне возмущен, услышав, что тот напал на меня на пару с коллегой.

— Отправлю под следствие обоих.

Но и я не остался в стороне от перепалки.

— Я толкнул Кокрана.

— Это была самозащита, — возразил Кон. — Мы с Джером все видели. Только не заметили за спиной долбаного напарника.

— Да, драка вышла бы честной, — объяснил я, попытавшись сесть. Но Ковальски щелкнул пальцами, помотал головой и вернулся к переключению каналов на телевизоре. Он ненадолго приглушил звук, однако, как только закончится телефонный разговор, в доме снова заорет спортивный канал. Хотя едва ли кто-то задержится здесь после прихода моей подруги Аруны с годовалой дочкой и птенчиком Цыпой, собакой Яна. Фактически теперь он и мой пес.

— Джонс?

— Да-с-сэр, — ответил я.

— Ты же понимаешь, — рыкнул он так, что даже по голосу несомненно угадывался огромный и страшный мужчина, — что не нужно защищать мою честь, правда?

— Прошу прощения, сэр, — ответил я, переводя дыхание. В голову приходило все, что Кейдж для меня сделал. — Никому не позволено унижать вас в моем присутствии.

В гостиной повисло молчание.

— Верно, — подтвердил Кон. Его голос прозвучал в тишине слишком громко.

— Согласен, — вклинился Ковальски.

Спустя мгновение Кейдж отрывисто выдохнул.

— Им предъявят обвинения, Джонс. Твоему бывшему напарнику не позволено избивать тебя лишь потому, что он расстроен из-за пропавших улик.

— Вы говорите об избиении, будто мы дрались один на один, — защищаясь, уточнил я. Уверен, что с одним противником смог бы постоять за себя. — Но ведь было совсем не так.

— Обязательно внесу в рапорт.

— Если бы мы с Кокраном дрались вдвоем, я бы его прибил, — добавил я, желая отразить это в записи.

— Учту, — подтвердил Кейдж. Я узнал покровительственный тон. — И кстати, у них вообще имелись какие-то доказательства, что искомый пистолет у нас?

— Не знаю.

— Была ли подпись человека, принявшего оружие на наш склад улик?

— Кокран не сказал.

— Итак, — вздохнул Кейдж. — Согласно записям, за последний месяц в качестве улик из оружия сдавали только полицейские «Глоки». Баллистики проверяли их из-за поступивших на офицеров жалоб.

— Значит, пистолет, который ищет Кокран, даже не у нас.

— Насколько я могу судить.

— Что подтверждает его слова. Он говорит, что пистолет здесь, а мы говорим обратное.

— Кокрану стоит сообразить, если мы отрицаем, значит, пистолета нет.

— Конечно.

— Мне почти захотелось пустить их с напарником на наш склад, чтобы они убедились в отсутствии пистолета, — заявил Кон. — Почти.

— Ни в коем случае, — решительно отрезал Кейдж. — Джонс, мне нужен официальный рапорт с описанием случившегося от начала и до конца. Ничего не упусти. Жду на почте не позже чем через пару часов.

— Да-с-сэр.

— Готовься отдать его Отделу по межведомственному взаимодействию, полицейскому Отделу внутренних дел и Управлению внутренней безопасности.

Управление внутренней безопасности. Как же мне нравилось болтать с этими ребятами. Они будут изучать дело под микроскопом.

— Или мы могли бы просто промолчать.

— Прости, Джонс. Кокрану с напарником не следует считать, что нападение на тебя — в порядке вещей.

— Разве полиции Чикаго не хватает забот и без меня?

— Два часа, Джонс. Начинай писать.

Блядь.

— Да-с-сэр.

— Кон, Ковальски, и вы тоже. Обо всем увиденном.

— Займусь, — заверил Кон.

— Уже пишу, сэр, — вторил Ковальски.

— Хорошо, — ответил начальник. Я думал, что разговор закончен, и удивился, когда Кейдж не положил трубку.

— Сэр?

— Джонс, ты нормально спишь?

Черт.

— Теперь, когда я дома, буду, сэр.

— Уж постарайся, — скомандовал босс и отключился.

И как ему сходило с рук то, что он раздавал мне приказы в отношении личной жизни?

— Не так я себе представлял радостное возвращение домой, — проворчал я.

— Какое возвращение? — уточнил Кон, уходя на кухню за новой порцией льда. — Дойл же не дома, да?

Через секунду в ответ на его вопрос раздался стук в дверь и звон ключей. Одна из моих давних подруг, Аруна Даффи, вошла в дом с годовалой дочкой Саджани, мужем и моей собакой.

— О боже, Миро, кто тебя ударил? — вскрикнула она. Ко мне тут же помчался стопятидесятифунтовый оборотень.

Цыпа был невероятно рад меня видеть, он скулил и повизгивал, катался по мне и крайне болезненно вылизывал лицо.

— Аруна! — пожаловался я, пытаясь спихнуть собаку.

— Господи, он будто собирается тебя сожрать, — проговорил Ковальски, явно наслаждаясь зрелищем. — Больно, да?

Я рыкнул на него.

— Гадость, — с трудом произнес Кон. Его голос выдавал отвращение. — Собачьи слюни.

— Цып, съешь его, — велел я, указывая на Кона.

— Дружище, какого черта? — вмешался муж Аруны, большой, крепкий и светловолосый, мощный, как бык, Лиам Даффи. Он подошел к дивану, одной рукой сдвинул Цыпу и сел рядом, чтобы взглянуть на мое лицо. Лиам был пожарным, а не работником скорой, но многое знал об оказании первой помощи.

— Думаю, тебя нужно отвезти в больницу, — решил он, осматривая меня. Цыпа тем временем пристроил голову у меня на коленях. — На щеке и возле глаза много синяков, приятель. Возможно, сломаны какие-то кости.

Я чесал пса-переростка за ушами и под подбородком, гладил его снова и снова, повторяя, какой он хороший мальчик. Цыпа молотил по полу хвостом с такой скоростью, что звук напоминал лодочный мотор.

— Ничего не сломано, — заверил я. — Правда. Выглядит не слишком хорошо, потому что на моей коже быстро проявляются следы, но я в порядке.

— Миро Джонс! — выкрикнула Аруна. — Не смей утверждать, что ты в порядке. И не вини во всем свою прекрасную фарфоровую кожу с чудесным розоватым румянцем.

Тишина. И Кон, и Ковальски уставились на меня, будто я отрастил вторую голову.

— Она журналист, — пояснил Лиам. — Красивые слова — дело ее жизни.

— Ха, — отреагировал Кон.

— Я в норме, — повторил я, улыбаясь. Хотелось, чтобы Аруна перестала кусать нижнюю губу и смотреть на меня как на умирающего. — Обещаю. Нужно только побольше льда.

— У тебя разбита губа, вокруг правого глаза черно-синий фингал, и…

— Клянусь, со мной все в полном порядке.

Она перевела дух, отдала дочь мужу и бросилась меня обнимать. Через секунду мы оба захрипели: Цыпа забрался на нас сверху, а Саджани на руках у Лиама захлопала в ладоши.

Собака могла нас раздавить.

— Убери с меня эту чудовищную псину, — попросил я Лиама.

Передав Саджани Кону, тот стащил Цыпу и увел его на кухню за лакомством.

Я уже было собирался повторить, что чувствую себя хорошо, как вдруг зазвонил мой телефон.

— Гляди-ка, — обратился я к Аруне. — Это Дженет.

Она вырвала телефон из моей руки и развернулась, устроившись у меня на коленях, а потом ответила, включив громкую связь.

— Черт возьми, Дженет.

Как обычно, даже по прошествии стольких лет, Дженет приветствовали строчкой из песни. Виновата наша подруга Мин. Сто лет назад, в колледже, именно она затащила нас в кино на мюзикл «Шоу ужасов Рокки Хоррора».

— Почему вместо милашки отвечаешь ты? — поинтересовалась Дженет Пауэлл, хихикая.

— Ты грубая и вредная, — сообщил я одной из моих самых давних и любимых подруг. — Какого черта тебе нужно?

— Погоди, — велела Дженет. Мы услышали нажатие кнопок.

— Я только добралась до кровати, — проворчала Мин Квон на другом конце линии. — Ты вообще в курсе, сколько времени в Лос-Анджелесе? Почему ты звонишь мне так рано утром?

— Привет, Мин, — нараспев произнес я, посмеиваясь.

— Минни, милая, — проворковала Аруна. — Как ты?

— Миро? — В голосе Мин звучали одновременно раздражение и удивление. — Аруна?

— Почему ты только ложишься? — поинтересовался я. — Всю ночь зависала на траходроме с каким-нибудь парнем?

— Заткнись, — рявкнула Мин. — Я занималась расследованием по делу с…

— Дженет, какого хрена? — Кэтрин Бентон практически завопила, врываясь в разговор, превратившийся в групповой. — Как ты смеешь врать и вызывать меня из операционной, чтобы…

— У меня будет ребенок, — задохнувшись, выпалила Дженет.

Тишина.

— О Боже мой! — Мин заговорила первой, точнее, зарыдала: я различил в ее голосе дрожь, безошибочно выдававшую бьющее через край счастье.

— Ты так старалась, — проговорил я. Мой голос дрогнул по той же причине, что и у Мин. — Ох, милая, ты смогла. У тебя получилось залететь.

Плотину прорвало. Мы все заговорили одновременно, поздравляли Дженет, посылали приветы ее мужу. Кэтрин как врач хотела все разузнать и сыпала медицинскими вопросами.

Дженет с мужем безуспешно пытались зачать на протяжении нескольких лет. Мы поддразнивали и утверждали, что ее муж — сексуальный маньяк. Уж это получше сочувствия со стороны его родственников. Но, если честно, Дженет с мужем сделали все возможное ради мечты о ребенке и пережили многое, включая множество врачей и выкидыши. Я не представлял, как подруга поддерживает силу и оптимизм перед лицом подобной боли. Но теперь, наконец, пришло вознаграждение.

— Очень за тебя счастлива, — вздохнула Аруна. — Теперь ребенка нужно и Кэтрин.

Раздался кашель, будто Кэтрин проглотила жука или вроде того, а потом щелчок отключившейся линии.

Усталые и счастливые, мы не смогли удержаться от смеха.

АРУНА И ЛИАМ УШЛИ ЧЕРЕЗ ЧАС, сразу после того, как Аруна сказала, что забила мой холодильник готовой едой, и поведала очередную историю о доблести Цыпы. Она сидела в парке вместе с другими мамами, и к ним подошел попрошайка. С ним был еще какой-то мужчина, и они случайно встали между женщинами и детьми. Аруна напугалась и позвала Цыпу.

Всего лишь позвала, блин.

Пес лежал возле небольшой игровой горки, на которую карабкалась Саджани, и примчался на зов… Быстро. Парни смылись еще быстрее. Все порадовались, а Цыпа до вечера оставался звездой. Никто из женщин его не боялся, даже те, у кого были совсем маленькие дети.

— Цыпа — герой, — вздохнула Аруна, поцеловала и обняла монструозного пса, чьи лапы по размеру походили на медвежьи. Животное, способное проглотить Аруну, наслаждалось ее вниманием.

Ветеринар считал, что Цыпа был помесью маламута и мастифа, возможно, с помесью кавказской овчарки и хаски. А в прошлый раз он предположил, что там, вероятно, поучаствовал и волк. Но гибриды были запрещены в Чикаго, и ветеринар не смог бы ничего доказать. Поэтому он держал подозрение при себе и не указывал в официальных документах.

Кем бы Цыпа ни был, из-за него двое моих коллег-маршалов нервничали. Но как только собака легла рядом с диваном, устроившись головой у меня на ногах и радостно покряхтывая, даже они расслабились и по очереди чесали пса за ушами.

— Полагаю, вам никогда не придется беспокоиться насчет грабителей, — предположил Кон.

— Да, как и соседям с обеих сторон. — Я зевнул. — Этот грейстоун стоил чуть дороже не просто так. Тут квартал из четырех домов, все дворы вплотную друг к другу, и есть ворота.

— О, я думал, что у вас позади небольшой парк.

— Нет, четыре участка соединены, поэтому мы можем пройти от своей задней двери к соседям и выйти на следующую улицу.

— А я все гадал, почему у тебя такой большой платеж по ипотеке, — ответил Кон.

Мы с Ковальски глянули на него.

— Что? На прошлой неделе ты оставил включенным экран компьютера. Мне нужно было не смотреть?

— Ага, — упрекнул его Ковальски. — Не смотреть, скотина ты этакая. Какого хрена? Я знаком с твоей матерью и знаю, что вырастили тебя не в сарае.

Кон пренебрежительно фыркнул и кивнул головой в сторону Цыпы.

— Ты имеешь в виду, что соседям тоже не нужно бояться грабителей?

— Да, точно, — хохотнул я. — Какой-то парень зашел во двор по диагонали от нашего. Я услышал, как миссис Сасаки кричит «Это запрещено!», а затем примчался Цыпа, и парень развернулся и убежал.

— Я бы тоже смылся, — признал Ковальски.

— Да. После того, как парень выскочил за ворота, Цыпа бежал вдоль забора, рычал и лаял. Миссис Сасаки, клянусь, прежде не перекинулась со мной и парой слов, а тут улыбалась и махала рукой. Она села на ступеньки крыльца и принялась наглаживать Цыпу, приговаривая, что он хороший мальчик. — Я закатил глаза. — Теперь все трое соседей рады видеть собаку в любое время и кормят его лакомствами, когда он подходит к задним дверям.

— Он охраняет весь квартал. — Ковальски, казалось, очень заинтересовался.

— Да, он слегка чересчур бдителен. Поэтому Ян сделал на задней двери собачий выход, чтобы нам не приходилось вскакивать и выпускать Цыпу каждый раз, когда он слышит что-то подозрительное посреди ночи.

— Но ведь мы по-прежнему в Чикаго. Не волнуешься, что кто-то проберется в дом через огромную собачью дверцу? — в голосе Кона звучало беспокойство.

Я выгнул бровь.

— И рискнет лично встретиться с Цыпой?

— Нет, я имею в виду, днем, когда пса здесь нет.

Я фыркнул.

— Дверцу сделал Ян. Когда она закрыта, то похожа на Форт-Нокс. Никто не проберется.

— Кстати, когда он приедет? — вмешался Ковальски.

— Завтра около семи.

— Тогда я позвоню парням. Сегодня мы играем в покер у тебя.

— Что? Почему?

Единственное, чего мне хотелось — поспать. Разве я не выглядел устало?

— Может быть, ему хочется пойти спать? — предположил Кон.

Ковальски усмехнулся.

— К черту. Он должен нам за все деньги, которые выиграл в прошлый раз.

И правда.

— Все знают, что грешникам покоя не видать.

Я показал ему средний палец. А потом и засмеявшемуся Кону.