Печальные звёзды, счастливые звёзды

Сетевой ник — Нерея, писатель и критик Синего сайта. Участник и призёр сетевых конкурсов. Рассказы опубликованы в сборнике «Синяя Книга» (2014, издательство «Дятловы горы»).

Пишу прозу, в основном повседневность, иногда с нотами мистики, горячо люблю фантастику и фэнтези.

Профиль на Синем сайте: https://ficwriter.info/component/comprofiler/userprofile/Нерея. html

Среди облаков

Система разноцветных удлинителей протянулась через всю комнату, словно распутанная радуга, и вышла через приоткрытую дверь на террасу. Въедливый жужжащий шум фена терялся на фоне звуков улицы: бесконечного гула машин, треньканья велосипедных звонков, шуршания крыльев и, конечно, сотен и сотен шагов прохожих.

«Тео, это бесполезно», — в стеклянной перегородке отражался невысокий щуплый мальчик лет шести-семи, который старательно водил феном над тонкой коркой льда, покрывающей перила: «Перестань заниматься ерундой».

— Я не сдамся. У него нет шансов, Лео, — Тео вздрогнул и выпрямил спину, но не обернулся на замечание, продолжая своё занятие. — Ненавижу лёд.

«Интересно, что ты будешь делать, когда придёт зима?» — мальчик, один в один как Тео, только с приглаженными, точно пёрышки голубей, прядями, сложил руки на груди: «Иди в дом, пожалуйста. Ты можешь простудиться».

Просьба, похожая на приспущенный гелиевый шар, который старательно тянет к земле, повисла в воздухе.

Фен растапливал лёд, вода растекалась по шершавому бетону юркими змейками, маленькие лужицы блестели под тёплым светом из комнаты.

«Тео… я прошу…»

Резко и как-то сердито щёлкнула кнопка, и шум исчез. Тео хмуро глянул на брата, буркнул под нос «не честно», сделал пару шагов и толкнул стеклянную перегородку в комнату. На прозрачной поверхности и ручке остались влажные отпечатки ладоней. Из-под козырька вспорхнул бело-серый голубь, планируя куда-то вниз, в бесконечный поток людей и машин. Шнур потихоньку начал заползать обратно — следы преступлений всегда нужно скрывать тщательно: некоторые вещи родителям лучше не знать.

Тучные облака над городом вот-вот опустятся на крыши и укроют всё, словно снежное покрывало. Потухнет блеск гирлянд, ярких ёлочных шаров и нарядных витрин, а вместе с тем уйдёт и хорошее настроение. Новый год — пора волшебных чудес, предвкушение праздника и щемящего тепла, и разве может быть иначе?

На широком подоконнике удобно сидеть хоть целой компанией. Тео утыкается носом в горячую кружку с лимонно-имбирным чаем, всё ещё хмурится, но уже не старается отодвинуться от Лео как можно дальше. Напротив, свободная ладонь лежит совсем рядом с ладонью брата и кажется, что между ними тепла больше, чем даже в солнце.

Где-то в коридоре туда и обратно звонко цокают каблуки мамы: вовсю идут сборы на ежегодный торжественный праздник в ресторане на первом этаже дома. Толпа наряженных взрослых, много поздравлений, высокая ёлка до потолка в центре и ощущение смертной скуки.

«Погоди, мама сейчас ещё про уроки спросит…»

— Я всё сделал, — задумчиво протянул Тео, перебирая в уме задания. — А проект можно сдать один на двоих, с нас всё равно никто больше не спрашивает.

«Взрослые вечно витают в облаках»

— Это не страшно?

Лео улыбнулся, забавно поморщился, словно подавляя желание чихнуть, поёжился и ответил: «Думаю, им немножко страшно. Ты взлетаешь медленно, почти незаметно, и всё думаешь… Если я упаду сейчас, то не страшно, это как со стула спрыгнуть. А если сейчас, то уже чуть-чуть не по себе, и ноги начинают болеть от призрачного удара о землю. Но если ещё выше, то там уже можно умереть или хуже — сломать ногу».

— Ой! — Тео поморщился, потерев коленку. — Кошмар!

«Да. И чем выше взлетаешь, тем вокруг больше облаков. Когда их становится очень-очень много — всё, ты потерялся…».

— Витать в облаках вовсе не весело. Кто это придумал? — Тео прислонился лбом к стеклу.

«Не знаю», — Лео зевнул и пожал плечами: «Кто-то смелый. Ты бы хотел так?».

— Нет! Ни за что так не буду!

«Как хочешь, не волнуйся», — Лео подвигается к брату как можно ближе: «Конечно, не будешь, и я всегда буду рядом».

Щёлкнул замок входной двери, прихожая погрузилась в полумрак. В высоком зеркале шкафа отражался целый незнакомый мир — Тео постарался проскользнуть мимо него побыстрее. Аромат розовых духов таял в воздухе, из ящика выглядывали язычки разноцветных галстуков — папа всегда долго выбирал между ними, — а две пары одинаковых башмачков аккуратно стояли возле полки.

«Что ты ищешь?» — Лео настороженно огляделся по сторонам, пытаясь заглянуть за плечо брату.

— Карточку. Ну, синюю, которая открывает дверь…

«Зачем? Что ты опять придумал?»

— Лео! Ну как ты не понимаешь? — мальчик топнул ногой и развернулся: — Они сейчас будут сидеть внизу и снова витать в облаках и грустить! Разве это праздник?

«На улице облачно… Но что тут можно сделать?»

— Да, облаков становится больше, а папа с мамой становятся более несчастными. Куда уж сильнее? А когда так происходит, что нужно делать? — Тео решительно ударил кулаком по ладошке: — Бороться.

«Есть идеи?»

— Что делает людей счастливыми?

Вопросы, прозвучав одновременно, словно столкнулись между собой и разбились на тысячу осколков. В тишине и полумраке можно было услышать, как они падают на тёмный кафель. Или это просто звон в ушах, от которого спасение — неодиночество.

«Игрушки. Собаки. Хлопушки. Огоньки. Мороженое», — Лео развёл руками, вспоминая, что делало его счастливым когда-либо.

— Хм. Мои игрушки подойдут? А собак можно найти…

Кроссовки скользили по мокрому снегу, приходилось лавировать между прохожими и при этом не падать. Первая часть плана с игрушками прошла блестяще: туго набитый рюкзачок стоял под одним из столов в ресторане и ждал своего часа. Хлопушек нашлось не много, всего две, однако это лучше, чем ничего. А вот собаки — проблема…

— Почему именно собаки? — Тео шипел и пытался согреть дыханием кончики пальцев. — Почему не еноты или игуаны?

«Думаешь, стало бы проще?»

— Теплее хотя бы.

«Я же просил одеться лучше!» — в голосе брата гнев переплетался с беспокойством.

— Я думал, мы быстро… О! Хорошенькая… — на другой стороне улицы возле мусорных баков крутилась чёрная дворняжка.

«Тео, стой!» — Лео попытался ухватить брата за рукав, но не успел — тот сломя голову ринулся к собаке. Гул машин разбавился резкими сигналами гудков, визгом шин и руганью водителей: «Да что за наказание!».

Тео осторожно подкрался к собаке, вынимая из кармана сосиску в пакете:

— Хорошая девочка… — Собака глухо рычала, настороженно следя за каждым движением. Резкий бросок вперед — и сосиска исчезла в пасти. Тео запоздало дёрнулся прочь. — Хо-хочешь ещё?

«Тише-тише», — Лео беспокойно вышагивал рядом: «Иди назад».

Шаг, другой… собака кинулась навстречу, сбивая Тео с ног и нависая сверху. Он пискнул и сжался в комок, сильно зажмурившись. Она тщательно его обнюхала, холодный мокрый нос заскользил по руке, ткнулся в карман — острые зубы впились в пакет и вытянули его наружу, разрывая в клочья и добираясь до еды.

— Мне кажется, нам лучше поискать другую собаку…

Коридоры между квартирами блестели чистотой и радовали уютом. Ничего лишнего, однако приятный глазу молочно-бежевый цвет стен, бордовый мягкий ковёр, высокие растения в напольных горшках и редкие картины смотрелись вместе правильно и гармонично.

— Да, конечно, всё будет хорошо, мы отлично погуляем! — Тео с обворожительной улыбкой схватил поводок, потрепал собаку по длинной пушистой шерсти и направился к лифтам. Там, по весьма скромным подсчётам, ожидал ещё десяток таких же ухоженных красивых соседских собак. — Все в сборе?

Чёрная дворняжка с повязанным на шее розовым папиным галстуком звонко тявкнула, кружась возле створок лифта.

— Да-да, ты главная, мы помним, — Тео для удобства разделил поводки в две связки.

«И почему мы сразу об этом не подумали?» — Лео чуть улыбнулся и покачал головой: «Как всё просто».

— Ну, тогда бы мы не нашли её… — от лифта раздалась мелодичная трель, и створки бесшумно разъехались в стороны: — Итак, вперёд.

Было дело в вибрации лифта или в волнении, но Тео слегка дрожал и переступал с ноги на ногу. Как всё пройдёт? Понравится ли это взрослым? Нет, конечно, не понравится, но… Может, это поможет им хоть чуть-чуть спуститься с облаков? И стать капельку счастливее?

В отражении зеркального покрытия кабины он встретил серьёзный взгляд брата: «Тео, ты молодец, правда».

Игрушки, сваленные в большую разноцветную кучу возле ёлки, оказались моментально растасканы собаками по залу, и то тут, то там раздавались сдавленные возгласы, когда кто-то случайно на них наступал. Ладно, если это плюшевая обезьяна, но металлических солдатиков со штыками — ой, почему они об этом не подумали? — нужно было оставить дома. Четвероногие друзья носились по помещению, запрыгивали на столы и звонко лаяли, музыка поддерживала хаос собачьим вальсом, гирлянды перемигивались и отражались в круглых боках ёлочных шаров.

— Что за безобразие?! Вы только посмотрите…

— Тоффи, душечка, откуда ты тут взялась?

— Мадам, прошу вас, сейчас всё исправим…

— Какой кошмар…

— Нет, вы только подумайте…

Тео выглянул из-за шторы, оглядывая царивший в зале беспорядок:

— Мне кажется, мы перестарались.

«Ну не знаю», — Лео фыркнул и вскинул голову: «Зато они разговаривают друг с другом, а не сидят, уткнувшись взглядом в тарелки».

— Посмотрим, как там мама с папой?

Тео пробрался к ёлке, подлезая под пушистые ветви и тихо хихикая от колючей мишуры, которая щекотно царапала шею. Рядом трусила чёрная дворняжка. В такой суете никто и не обратил внимания на ребёнка. Родители сидели за дальним столиком и, судя по весёлому разговору с соседями, чувствовали себя прекрасно и… счастливо.

«Тео, стой…»

Но мальчик уже и сам замер, наткнувшись взглядом на ледяную скульптуру. Она сверкала и переливалась в свете сотен огоньков. Красивая, точёная и… ужасная.

Тео сглотнул горький ком в горле, не в силах смотреть на неё и не в силах отвести взгляд. В ушах стоял безжалостный хруст, а в память врезались такие же, как у него, зелёные глаза за толстым слоем мутно-белого льда.

«Тео, давай уйдём…»

Он сжал кулаки, подбежал к столу и толкнул это чудовище, мечтая никогда не знать этого беспомощного ужаса. Скульптура с грохотом упала и раскололась, собака оттащила Тео подальше за край одежды, а зал моментально погрузился в тишину.

Даже под двумя одеялами Тео дрожал и не мог согреться. Обеспокоенные родители бегали туда и обратно, носили горячий чай, поили таблетками, укутывали плотнее, пытались читать сказки. Но какие сказки с дрожащим голосом и страхом во взгляде? Даже злой дракон не смог бы напугать их сильнее, чем напугал он.

— Всё хорошо, я хочу поспать.

Тео прикрыл глаза, сжимая в руке край одеяла и утыкаясь в подушку. В ногах умными глазами сверкала дворняжка: то ли родители забыли её выгнать, то ли решили оставить как бы между делом. Её тепло успокаивало.

«Как ты?» — в зеркале напротив кровати отражался невысокий щуплый мальчик, один в один как Тео.

— Миссия провалена, — он криво улыбнулся: — Хорошо.

«Тео…»

— Плохо, — он часто-часто заморгал, потерев глаза. — Я не справился. Расстроил маму с папой… всё испортил.

«Ты не должен справляться. Кто тебе вообще это сказал? Ты можешь чувствовать себя плохо. Это нормально», — он протянул руку, словно хотел погладить брата по голове, но она замерла где-то на полпути.

— Я хотел, чтобы ты вернулся. Больше всего на свете хотел, чтобы ты вернулся и остался со мной навсегда, — Тео поднялся, кутаясь в одеяло, и прислонил ладонь к зеркалу.

«Мёртвые не возвращаются»

— Ты вернулся.

«Иногда я думаю, что это тебе только кажется»

Тео придвинулся как можно ближе, тепло улыбнулся, оглядывая брата с ног до головы. Прошло так мало времени, всего год, в котором каждый день ощущается, как вечность. Хочется зажмурить глаза и никогда не открывать, даже если он просто кажется — не важно. Мир, в котором нет брата — это не настоящий мир.

— Лео, с Новым годом… не оставляй меня, пожалуйста, я очень тебя люблю.

«С Новым годом. Ложись спать. Я тебя тоже»

Заячьи следы

— Нет, Пух, нет! Нельзя! — Мось-нэ² подхватила неугомонного щенка под тёплый розовый живот и понесла к приоткрытой двери в дом. — Вот научишься летать, потом прыгай вниз, сколько захочется. А пока не умеешь — не берись.

Домик Мось-нэ стоял на самом краешке бледно-золотистой земли. Куда ни глянь, вокруг распахивало объятия тёмно-синее глубокое небо с огоньками близких и далёких звёзд. Время от времени их застилали тучные снежные облака; пушистые снежинки летели сплошной стеной, и тогда только и оставалось, что пить горячий чай у окна да вязать варежки, шарф или плед, ожидая, когда погода сменит направление.

В хорошие ясные дни Мось-нэ завязывала на себе платок крест-накрест, укладывала в него сотворённые вещи, усаживала Пуха и спускалась по бесконечно длинной лесенке к верхушкам растрёпанных изумрудных елей и ещё ниже, в чащу леса, из которой добиралась до поселений, чтобы обменять накопленный товар у местных жителей на мясо, шкуры или молоко.

Сильно ли удивлялись ей, маленькой девочке, вышедшей из чащи? Кто знает… Мало ли таких, как она, бродит по миру, если приглядеться?

Пух резво спрыгнул с рук, отряхнулся, сбрасывая уличный холод, точно надоевшую шубу, и свернулся у очага. Он — вечный щенок — не задавался такими сложными вопросами, как «можно» или «нельзя». Чуткий нос улавливал в потоках ветра другие запахи — это значило, что пришёл новый сезон, и совсем скоро пора будет отправляться ко второй сестре. Жёсткий хвост ритмично стучал по полу в нетерпении.

Так уж случилось, что целых полвечности назад Мось-нэ и Пор-нэ сильно повздорили, и уютный домик опустел ровно наполовину. Больше не булькала в кастрюле вкусная похлёбка, не шкворчало мясо, брызгаясь ароматными каплями сока, не варился густой сладко-кислый кисель… Прекратились шумные игры и растаяли добрые сказки по ночам. И хотя Мось-нэ постоянно что-то напевала под нос, да стук спиц друг о друга разгонял тишину, — это не шло ни в какое сравнение с теми днями, когда всё было хорошо.

Снаружи резко хлопнули ставни, заскрипел снег в монотонном свисте ветра.

— Ветер волком набрасывается! — Мось-нэ заскочила обратно в дом и, упёршись ногами в порог, потянула на себя дверь. Та норовисто дёргалась, но в конце концов сдалась. — Фух, — девочка съехала по стенке на пол, отряхивая мягкую шубку. — Варежку у меня утащил, — она растопырила пухленькие пальцы, показывая их щенку. — И на что она ему?

Над холмами выплывал серп луны. Пор-нэ слегка хмурилась, оглядываясь на него. Когда девочка уходила из общего с сестрой домика, то надеялась поселиться как можно дальше. На деле даже холмы не в силах были отгородить потускневший осколок небесного светила: если приглядеться, на краешке бледно-золотистой земли так и мелькал красным росчерком домик, а память нет-нет да играла злую шутку, и в тонких ветвях кустарников чудился конец покачивающейся длинной лестницы.

— Могла бы не подниматься так высоко, — Пор-нэ медленно пробиралась к своей землянке по высоким сугробам, помогая себе внушительной узловатой палкой с золотистым шариком на верхушке. — Что ей, места мало?

Где-то в глубине души Пор-нэ понимала, почему луна поднимается выше по небосклону: та всего лишь пыталась лучше осветить землю под собой — тем более, с тех пор, как девочка забрала её половинку. Тогда мысль показалась удачной. В отличие от сестры, Пор-нэ редко бывала внизу, ограничиваясь хорошим воображением и рассказами Мось-нэ, но всегда считала, что там ужасно темно и холодно. Каково будет животным и людям без половинки луны, она думать не хотела… В конце концов, они жили здесь так давно, что к суровым условиям должны быть привычны.

— Свети-свети! — Шарик послушно вспыхнул ярче, на краткий миг осветив дорожку шагов на десять вперёд. — Всё же по-честному… у неё половинка, и у меня. И Пух скоро прибежит… всё честно.

Отвлекаясь от грустных мыслей, темноволосая и кареглазая Пор-нэ, в которой так и бурлило творческое начало, стала выдумывать, что приготовит сегодня. Дальше задумок дело теперь редко продвигалось, готовить на двоих — это было удовольствием и счастьем, самой же Пор-нэ хватало вяленого мяса с пряными сухарями, ягод и травяного чая. Но она собиралась до круглых боков откормить щенка, стоит ему только появиться в землянке.

— Ещё немного…

Коварный ветер запорошил снегом все тропинки, овраги и поваленные деревья, идти становилось сложнее с каждым шагом. Полы шубки обледенели и путались в ногах. Пор-нэ хотела срезать путь, но зацепилась одеждой за колючие ветви кустарника и, продираясь сквозь них, только быстрее выбилась из сил:

— Ужасный день, ясно?!

Девочка сердилась и топала ногами, отряхивая с унт налипший снег, когда наконец добралась до дома. Тогда же она обнаружила, что шубка порвалась в паре мест, не выдержав натиска суровых колючек кустарника. Это значит, что на следующий день снова придётся отправляться по сугробам через лес — в ближайшее поселение за обновкой. В отличие от сестры, чинить одежду Пор-нэ не умела.

— Вот тебе и праздник!

С верхней полки с грохотом упала коробка. Пух подпрыгнул, выпустил из пасти яркую бумажную гирлянду, чей кончик так заманчиво свешивался с полки, прижал уши и спрятался за подушкой на лежанке. Вот надо было ей упасть… Почти сразу он выглянул из своего укрытия и пополз к коробке, быстро перебирая маленькими лапами; по полу в нетерпении скребли отросшие коготки.

Когда-то Новый год отмечался в этом доме с размахом. Сёстры приглашали друзей, можно было встретить на празднике не только животных, но и — виданное ли дело! — людей. Маленьких и взъерошенных, словно птицы по весне, или, напротив, сухоньких и сморщенных, как прутики. Стол ломился от еды, фантазия Пор-нэ привечала следующий год щедрыми дарами, а Мось-нэ украшала ели вокруг дома вязаными шарфами и узорчатыми снежинками, расшитыми бисером маленькими солнцами и лунами. Каждый гость забирал на память подарок в конце чудной ночи. Но…

Из коробки, сияя всё ещё яркими красками, хоть и немного поцарапанный с боков, выкатился жёлтый стеклянный шар.

Пух, жалобно скуля, ткнул его мокрым носом…

Главным гостем на празднике всегда был старый, невероятно огромный и мудрый олень — Лопаш. Он прожил в лесу долго, очень долго, видел, как на небосклоне когда-то сияло всего три звезды, а растущие ели тогда едва доходили до могучей груди. К его словам прислушивались все, хотя он редко говорил прямо, что нужно делать. Сила мудрости заключается в том, чтобы помочь понять это самому, верно?

Пух помнил жёсткий тёплый мех — щенок любил свернуться клубком у него под боком, — раскидистые рога, короной венчавшие голову, мягкие уши и большие глаза, в которых можно было увидеть своё отражение. Помнил мощь и упоительное ощущение безопасности. И помнил, как в один момент это всё исчезло…

Снова наступал Новый год, и Пух сильно-сильно желал, чтобы он вернул всё, как было прежде.

Ранним утром сугробы окрасились в розово-персиковые цвета под лучами солнца, а серп луны опустился к горизонту и был похож на прозрачный кусочек льда.

— Нет тропинок — проложим новые тропинки! — Пор-нэ упорно пыталась заставить себя ко всему относиться жизнеутверждающе. — В самом деле, сколько можно сидеть дома? Раз-два, раз-два… Скоро праздник, люди наверняка устроили что-то интересное… Починим шубку, поможем приготовить что-то вкусное, поиграем…

Вот игр Пор-нэ не хватало больше всего. Она любила сидеть дома, но при этом всегда находила, чем занять себя и сестру. Игры, сказки, готовка. Может, ей оттого и хотелось постоянно быть дома, что она любила это время, проведённое вместе?

— Это ещё что такое? — В сугробе темнело что-то маленькое и пушистое. — Неужели кто-то замёрз? — Девочка подбежала ближе, стряхнула верхний слой снега: — Варежка!

Серого цвета, с белыми оленями и ярким красным узором. Пор-нэ потёрлась об неё щекой — на диво мягкая! Интересно, кто потерял её в лесу? Необычная варежка, надо отдать людям, чтобы нашли хозяина или хозяйку, вещь не должна оставаться без присмотра.

— А ты что тут делаешь?! — окрик получился громким и каким-то сердитым.

Пор-нэ быстро спрятала варежку в карман и обернулась. В ноги ей тут же врезался маленький пушистый комок, а вот сестра, похоже, была не особо рада её видеть — стояла, насупившись, поодаль, и даже руки на груди скрестила.

— Что хочу, то и делаю! — огрызнулась Пор-нэ. Она наклонилась, потрепала Пуха по лохматой голове: — Хороший мальчик, хороший.

— Луну возвращать не надумала? — Мось-нэ сурово покосилась на палку с шаром, словно та сама была виновата, что её забрали.

По утрам и вообще в светлое время суток шар не светился, он словно покрывался изнутри толстым слоем жёлтого воска: луне тоже нужен отдых. Особенно её осколку.

— Тебе своей мало, что ли?

— Пор-нэ! Ты поступила нехорошо! Света по ночам не хватает — не только животным, но и людям, хотя у них есть огонь.

— Разведи на луне костёр! И отстань от меня!

Пор-нэ быстро и решительно продолжила путь, не оглядываясь. Всего пять минут с Мось-нэ — и она уже горит, как сухая кора от пары искр!

Почему она — Пор-нэ — должна думать о ком-то?! Никто из прежних друзей не навещал её в землянке, не помог освоиться в новом мире. У неё осталась лишь половинка луны, это же немного!

Наконец девочка вышла на хорошо протоптанные дорожки. Пух семенил рядом, иногда срывался с места и оббегал сугробы, принюхивался, пытаясь учуять других собак или лесных животных. Высоко на ветвях, словно слипшиеся комки снега, белели куропатки.

Пор-нэ сжимала в руке варежку, поглядывая на тусклый шар с кусочком луны: признаться, она и сама задумывалась о том, что он не нужен ей больше… Внизу оказалось не так страшно и темно, как представлялось когда-то. А совсем скоро на целый сезон с ней останется Пух. Может, она и отдала бы его сестре — по доброй воле, да только при каждой встрече первое, что они успевали, это как можно глубже задеть друг друга. Как они раньше жили вместе и не ссорились?

— Спорим, ты не победишь меня в заячьих следах? — Мось-нэ запыхалась, но догнала сестру, дёрнула за рукав. — Кто победит, тот и забирает шар!

Сразу две пары глаз смерили пухленькую девочку внимательным и, пожалуй, слегка недоверчивым взглядом.

— И что я получу, если выиграю?

— Я починю твою шубку… — Мось-нэ ответила насмешливым взглядом в сторону дыр.

— Идёт!

Игра была не сложной, однако требовала сноровки и выносливости. Пух запрыгал по нетронутому снегу, подражая зайцам и оставляя путаные следы. Мось-нэ положила свёрток с товарами для людей на тропинку, Пор-нэ там же воткнула в сугроб палку с шаром. Когда две цепочки следов были готовы, Пух подбежал к началу и звонко тявкнул: «Ну, вперёд!».

Девочки встали в первый след зайца и — понеслись! Нужно было оттолкнуться двумя ногами, а в следующий след приземлиться на одну, затем оттолкнуться одной ногой, а в следующий приземлиться на две… И так до тех пор, пока один из участников не упадёт или не сдастся! А цепочки следов закручивались и петляли, оборачивались вокруг елей и спускались к сверкающей глади замёрзшего озера, чтобы там резко вильнуть в сторону.

Лёгкая, гибкая Пор-нэ порхала по снегу, как ветер, едва ли задевая верхний слой снежинок. Она смеялась и старалась прыгать быстрее, её захватил азарт — было важно не победить сестру, а нестись вперёд, ловить новые впечатления. Лицо Мось-нэ покраснело, девочка тяжело дышала и утирала пот со лба, но упорно прыгала дальше, стараясь догнать сестру. Ей нравился искренний смех Пор-нэ, он придавал сил… Главное теперь — не запутаться.

— Ой! — зацепившись ногой за поваленный ствол дерева, скрытый под снегом, Мось-нэ всё же не удержалась на ногах и упала.

— Я выиграла, я выиграла! — Пор-нэ носилась по сугробам, не в силах остановиться — так хорошо и радостно ей было.

— Ладно… фух… твоя взяла, — Мось-нэ досадливо поморщилась: она всегда была сильнее сестры и думала, что справится с такой игрой лучше. — Но ты должна всем нам за Лопаша, так что могла бы и вернуть шар.

Вся радость от этих слов мигом покрылась коркой льда. Пор-нэ хотела что-то сказать в ответ, но только растерянно оглянулась, чувствуя, как не хватает воздуха. Ком встал в горле, а на глазах навернулись жгучие слёзы, стоило только вспомнить бедного Лопаша… Девочка осела в сугроб и горько заплакала.

— Эй! — Мось-нэ сердито дёрнула себя за пушистую челку. — Ну перестань, я не хотела!

В ту ночь, когда они поссорились, Пор-нэ убежала в лес, где уже потихоньку разыгрывалась метель. Никто на это не обратил внимания — ну, остынет немножко и вернётся. А вот Лопаш заволновался. Его чуткие уши ловили малейший шорох, свист от каждого порыва ветра за окном, ледяной перестук снежинок по стеклу. В конце концов, он сорвался с места вслед за девочкой. Следы уже начало заметать снегом, только ему и не было нужды что-то высматривать, он чувствовал всё сердцем. Наверное, в какой-то момент это большое сердце и не выдержало… Он успел найти Пор-нэ и довести её до порога, а потом просто тяжело опустился в снег и больше не встал.

С той поры девочки ссорились по каждому пустяку, пока однажды Мось-нэ не сказала, что это сестра виновата… И вот сейчас повторила свою ошибку! Она же прекрасно знала, что Пор-нэ молча корит себя за случившееся и переживает это в душе, как маленький конец света. Но язык, словно рассерженную змею, так сложно удержать!

— Это не так, слышишь? Я сказала сгоряча! — Она обхватила сестру руками, прижимая к себе. Сколько раз корила себя за эти слова, и надо же снова напороться на ту же корягу!

— Нет, я виновата… — Пор-нэ давно это чувствовала, но когда сестра проговорила вслух, то просто сильно испугалась: одно дело трусливо замалчивать свою вину, другое дело, видеть, что о ней все знают. — Он из-за меня пошёл в лес, там было так холодно, ветер кусал щеки, а варежки покрылись льдом. Я лежала в сугробе и думала, что у меня больше нет сил двигаться. Я смотрела на снежинки, на их танец — взглядом давно заблудилась… Меня больше нигде не было. Если бы не Лопаш… В той темноте я уже не знала, кто я и зачем куда-то идти.

— Пошёл из-за тебя, — Мось-нэ натянула ей капюшон глубже на голову: после подвижной игры легко застудиться. — Но ушёл к звёздам потому, что был очень стар. И сам душой стремился в небо. Так что отпусти это…

Пух маленьким тёплым языком облизывал лицо Пор-нэ, весь лес вокруг замер и затаился, боясь спугнуть момент. Да или нет? Кто сделает шаг навстречу… и сделает ли? Копить обиды можно долго, прятаться можно долго, но разве от этого станет легче?

Мось-нэ глубоко вдохнула, чувствуя, как отпускает напряжение и боль, потянула сестру за руку:

— Пойдём домой. Нужно уже ели наряжать. Праздник на дворе… Пойдём домой.

Ночью на небе взошла полная луна — сильная, яркая, как никогда. Ели щеголяли новыми нарядами, сверкал бисер в молочных лучах. То там, то здесь можно было разглядеть следы зайцев, лис, волков… Лес словно ожил, стряхнул оцепенение и холод. Из домика сестёр на краешке бледно-золотистой земли доносились восхитительные ароматы мяса и трав, чая и сладких пирогов. В этот праздник они решили никого не звать, им нужно было побыть вместе, отпустить все обиды и оставить прошлое в прошлом. В конце концов теперь уж точно никто не потеряется в темноте.

— А где ты нашла мою варежку?

— Ты не поверишь, дело было так…