Печальные звёзды, счастливые звёзды

Родилась в Москве. По образованию культуролог, по жизни — выпускающий редактор и журналист. Номинировалась на один из всероссийских конкурсов для СМИ. Худлит до тридцати пяти лет писала «в стол». Сейчас пишу фантастику, фэнтези, детективы и мистику, смешивая жанры. Предпочтение отдаю социальной фантастике и антиутопиям, как возможности смоделировать возможные варианты развития общества будущего.

«Созданная для нуара», рассказ, № 2 журнала «Искатель», 2016, третье место в конкурсе «LevelUP-2015», «Точка возврата», рассказ, № 2 журнала «Знание-сила — фантастика», 2016, «Бабочки», сказка, электронный сборник «Новые сказки VII», 2018, «Каледвулх», рассказ, шорт-лист конкурса «Огни Самайна-2014», «Незваный гость», рассказ, шорт-лист конкурса «Фаншико-2016», «Охотники», рассказ, третье место на конкурсе «LevelUP-2016», «Кто не спрятался…» шорт-лист конкурса «Кубок Брэдбери-2018» https://writercenter.ru/projects/Dora_Stramm/list/date/page1/

Точка возврата

Этот Новый год мог стать последним. Днём, когда московские улицы заливали жаркие солнечные лучи и люди спешили по своим предпраздничным делам, верилось в это меньше. И всё-таки Сашке было страшно. Идя в толпе среди ни о чем не подозревающих прохожих, он то и дело проверял, надёжно ли застёгнут костюм теплозащиты, хорошо ли закреплены носовые фильтры. И озирался, ожидая, что вот-вот случится то, о чём отец говорил ночью маме.

На самом деле, Сашка вовсе не собирался подслушивать, он просто дожидался, когда родители закончат возиться в спальне, и можно будет спокойно почитать под одеялом, а потом вдруг мама заплакала. Он поднялся и подкрался к двери. Сашка знал, что его накажут, если застукают, но, услышав, о чём говорят родители, уже не мог уйти. Его ведь это тоже касалось, ещё как.

Отец говорил тихо, но кое-что Сашка всё же расслышал, и это «кое-что» ему совершенно не понравилось. В свои двенадцать он уже неплохо разбирался в экологических проблемах, и в будущем собирался пойти по стопам отца, работающего в Международном научно-исследовательском центре по контролю над климатом… Вот только будущего у них могло и не быть.

Дойдя до Охотного ряда, Сашка остановился передохнуть. Дошагать сюда от Цветного бульвара в лёгком новеньком костюме с отличными носовыми фильтрами было плёвым делом — всего-то двадцать минут ходу, но сегодня дорога далась с трудом. Он уже жалел, что не взял самокат или не пошел по старым тоннелям метро. Поезда по ним давно не ездили, но сами тоннели поддерживали в рабочем состоянии, чтобы люди могли прятаться во время песчаных бурь и смерчей.

«Хорошо, что на ближайшие дни прогноз погоды благоприятный, не ожидается ни ураганов, ни суховеев», — подумал Сашка и тут же усмехнулся с горечью: не ожидается, как же! Очень даже ожидается, только кое-что похуже.

А люди спешили по своим делам, не обращая внимания на щуплого мальчишку в новеньком ярком костюме, застывшего в тени одного из домов. Никому и в голову не пришло поинтересоваться, всё ли с ним в порядке. Может, кого-то ждёт, а может, просто глазеет на рабочих в оранжевых комбинезонах городского муниципалитета, украшающих белоснежными гирляндами арки прозрачных куполов пешеходных переходов, накрывающих улицу. К празднику переходы снаружи очистили от толстого слоя пыли, и теперь гирлянды красиво искрились в солнечных лучах. В самом деле, есть на что посмотреть.

Мимо прошли мужчина и женщина с ребенком лет четырёх. Мальчик это или девочка — под костюмом не разобрать. Ребенок восторженно показывал пальчиком:

— Смотрите, смотрите!

— Верно, очень красиво! — подтвердила женщина. — Сегодня ведь Новый год.

Голоса из-под масок звучали приглушённо, но зато хорошо видны лица, сияющие радостью и предвкушением праздника.

«Они не знают. Им никто не сказал».

Постояв ещё немного, Сашка поплелся дальше. Выбежать бы на середину улицы, сорвать с лица маску, заорать так, чтобы все услышали, да что толку? Не успеет он ничего сказать: подбегут, схватят, наденут маску и отправят в больницу. Купола защищают от пыли, но не от опаляющего жара и вредных веществ, надышаться которыми можно очень быстро. Но даже если он успеет рассказать, разве кто-то ему поверит? А если поверит…

«Паника», — всплыло в голове слово, сказанное отцом ночью. Если люди узнают, кинутся вон из города, хотя толку от этого не будет никакого. От того, что должно случиться, не спастись ни за городом, ни на Урале, ни в Сибири, ни под землей, нигде. Вот так-то.

Сашка дошёл до Манежной площади и замер в растерянности. Возле входа в купол, накрывающий площадь, собралась толпа. Сашка прижался маской к прозрачному пластику, чтобы рассмотреть происходящее внутри.

В куполе по всему периметру площади были установлены огромные панели солнечных батарей и энергонакопители, от которых тянулись под землю толстые провода. Да что же там происходит?

Сашка начал пробираться сквозь толпу и остановился, только когда уперся грудью в заграждение, за которым трудились рабочие, сгружавшие с грави-платформ многочисленные контейнеры. На глазах у Сашки с одной из них сняли какой-то длинный и округлый предмет, заострённый на концах, закутанный в теплозащитную материю.

Обычно на Новый год здесь устанавливали огромную искусственную ёлку, а вокруг неё скульптуры — медведей, зайцев, волков, лисиц и других зверушек, которых теперь можно было увидеть разве что в книжке. В подземном комплексе под площадью, в полночь, после того как пробьют часы, начинался праздник. Представления длились до самого утра, Дед Мороз и Снегурочка раздавали детям подарки, мороженое и ледяные напитки.

Сашка поймал за рукав комбинезона рабочего, проходившего мимо.

— Что здесь происходит? Что это за длинная штука?

Тот обернулся и с улыбкой, от которой вокруг глаз собралось множество морщинок, ответил:

— Это настоящая ёлка, малой, живая! Говорят, с самого Северного полюса её привезли, там они ещё растут. — Он рассмеялся и заговорщицким тоном добавил, обращаясь не только к Сашке, но и тем, кто стоял рядом: — Власти расщедрилась в этом году. Будет и настоящая ёлка, и искусственный снег, здесь, под куполом, прямо как раньше, до потепления.

Тут его кто-то окликнул, и он хлопнул Сашку по плечу:

— Ну, бывай, малой, надо мне работать. Приходи вечером с друзьями.

— Да, конечно, приду, — соврал Сашка и начал пробираться обратно — вон из толпы.

В пять лет он оступился на улице, скатился с лестницы под проезжающую мимо машину. Несколько дней пролежал в коме, а когда очнулся, рядом сидела мама, осунувшаяся и заплаканная. Подоконники, тумбочка и кровать были завалены игрушками и открытками с пожеланиями выздоровления от родственников, друзей и одноклассников. Отец тогда взял отпуск и провел с ними целый месяц, пока Сашку не выписали из больницы. А бабушка, которая ещё была жива, просиживала целые ночи у его постели и читала сказки — старые зимние сказки: про Снежную королеву, Двенадцать месяцев, Снегурочку и Морозко. Ни до, ни после того случая с ним не возились так и не дарили столько подарков, как в тот раз, когда боялись, что он умрёт…

— Эй, привет!

Прямо перед ним стояла Иринка — соседка по двору, одноклассница, подружка. У неё были огромные синие глаза, белая кожа, длиннющие золотистые ресницы и такая улыбка, что у Сашки всякий раз ёкало сердце, когда он её видел. Вот и сегодня ёкнуло, только совсем по другой причине. Костюм у Иринки устаревшей модели, с изношенными фильтрами, доставшийся ей от старшей сестры. И, хотя умом Сашка понимал, что в случае новой катастрофы никакой костюм не спасёт, смотреть на Иринку всё равно было страшно.

— Ты чего так уставился? — удивлённо спросила она.

— Ты… э-э-э… — Сашка заметил коротенький ёжик золотистых волос, выглядывающих из-под края её капюшона, и показал на них пальцем, радуясь, что нашлось, чем объяснить свой странный взгляд: — Ты отрастила волосы?

— Я к празднику, — извиняющимся тоном произнесла Иринка. — Потом сбрею. И, вообще, не будь занудой, я уже дома наслушалась…

— Ладно, — покладисто согласился Сашка. Он вовсе и не собирался её укорять или ругать, ещё чего! Её волосы ему очень даже понравились. Было бы здорово, если бы девчонки могли отращивать волосы, как когда-то давно. Сейчас женщины носили парики, но чаще — по праздникам. А так не очень-то удобно в них, да и жарко.

— А что там? Почему все толпятся? — спросила Иринка.

— Там перекрыто, никого не пускают. Готовят к вечеру что-то этакое. Давай, пошли отсюда, — заявил Сашка, схватил её за локоть и решительно потащил прочь.

— Эй, ну ты чего, мне же посмотреть охота! — запротестовала она, пытаясь высвободить руку и оглядываясь назад, но Сашка был непреклонен.

— Вечером придёшь и всё увидишь. А если узнаешь всё заранее, будет неинтересно, — сказал он, и Иринка сдалась.

— Хочешь, пойдем вместе? — предложила она, не пытаясь больше высвободиться.

Сашка искоса взглянул на неё, прикидывая, как отказаться так, чтобы она ни о чём не догадалась.

— Я не пойду, — наконец, честно сказал он. — В этом году мы будем дома. Знаешь, отец вчера вернулся. Хочу провести праздник с ним.

— А, ну если отец… Кстати, а почему ты не зовешь его папой, как все?

Сашка пожал плечами.

— В лицо не зову. Только за глаза. Читал в какой-то книге, понравилось. Как-то солидно звучит, по-моему.

Он отпустил иринкин локоть и взял её за руку.

— Что это на тебя такое нашло? — строго спросила она. — Разве ты мой парень, чтобы мы ходили за ручку?

— Да, — ответил Сашка. В другой день он бы прикрикнул на неё, чтобы прекратила свои девчачьи штучки, но не сегодня. Главное сейчас — увести Иринку с улицы, и ради этого он готов был на всё, даже назваться её парнем.

— И ты не боишься, что нас будут дразнить женихом и невестой? — недоверчиво продолжала выпытывать она.

— Нет.

Сашка остановился, наклонился к ней, вплотную приблизив маску к её маске.

— Ты моя девушка. Всё. Точка. Я веду тебя домой. У тебя перед праздником наверняка куча дел.

— Вообще-то, конечно, да. Мама дала мне талоны на воду, а я ещё не сходила в водазин, — призналась Иринка, а Сашка вздрогнул.

Отец раньше говорил, что, может, Сашкины дети или внуки доживут до тех дней, когда питьевой воды снова будет хватать всем и не придётся больше получать её по талонам. А теперь выходило, такое время вряд ли когда-нибудь настанет…

«Нет, прекрати об этом думать!» — велел он себе, а вслух сказал:

— Значит, зайдём. Как раз помогу её дотащить, — пообещал Сашка. В голове у него появилась одна, пока смутная идея, которую нужно было обдумать.

К счастью, Иринка не стала больше болтать. Она шла рядом, гордо вскинув голову и загадочно улыбаясь чему-то, судя по всему, чрезвычайно довольная. Чему, интересно? Ох уж эти девчонки, не поймёшь их…

Они свернули на Неглинную, дошли до Бульварного кольца, а там и до Цветного было рукой подать.

В водазин стояла длинная очередь, но сегодня на выдаче дежурило вдвое больше работников чем обычно, так что всего через час они снова вышли на улицу. Сашка взялся нести обе пятилитровые бутыли и ни в какую не соглашался отдать одну Иринке: подумаешь, идти-то недалеко!

Семья Иринки жила в древнем-предревнем трёхэтажном доме, который находился возле самого выхода из метро. Сашкина — чуть дальше, на горке, в построенной лет на сто позже многоэтажке.

— Ну вот, — пропыхтел он, плюхнув на пол в кухне обе бутыли. Подъем на второй этаж по лестнице дался ему тяжело, и теперь по вискам и шее струился пот.

Расстегнув застежку костюма, Сашка снял капюшон и маску. Сразу стало легче. Кондиционеры в Иринкиной квартире хоть и были старые, но работали неплохо.

— Хочешь глоточек? — войдя вслед за ним на кухню, предложила Иринка, постучав пальцем по прозрачному пластиковому боку бутыли. Она уже успела раздеться, оставшись в прилегающем к телу комбинезоне.

— Да нет, спасибо, дома попью, — отказался Сашка. — Твоих никого нет?

— Мама с папой на работе, а сестра в институте.

Иринка подошла к нему близко-близко, посмотрела в упор ярко-синими глазищами. Свет из окна бил ей в спину, и голова с отросшим ёжиком светлых волос походила на одуванчик с коротенькими лепестками. Сашка не знал, как она отнесётся к такому сравнению, и решил промолчать.

— Слушай… — начал он, смущённый её пристальным взглядом. — Я тут подумал… Раз уж теперь я твой парень, я сделаю тебе подарок к Новому году.

— И?.. — подбодрила она.

— Я хочу одолжить тебе на праздник свой костюм, — выпалил он. — Я же всё равно останусь дома, а ты пойдёшь в центр и будешь там самая красивая!

Иринка отпрянула, глядя на него, как на ненормального, и даже пальцем у виска покрутила.

— Спятил, да? Родители тебе устроят!

— Не устроят, — заверил Сашка. — Они и не узнают, по крайней мере, сегодня. Мы одного роста, тебе мой подойдет, а мне — твой. В случае чего скажу, что дал тебе костюм на праздники, вот и всё.

— Ну, если только на праздники, — уже менее уверенно произнесла она, протянула руку, нерешительно коснулась блестящей материи.

Сашка по её лицу понял, что победил. Ещё бы нет, все-таки она девчонка, а костюм у него замечательный — яркий, нарядный. Он начал торопливо раздеваться.

— А взамен, что? — спросила она.

— Ничего, — радостно ответил он, присев на корточки, чтобы расстегнуть липучки ботинок. — То есть ты же согласилась быть моей девушкой? Ну и всё, считай, подарила себя.

Иринка небольно пнула его босой ногой в бок.

— Я тебе себя не дарила, не выдумывай! Это разные вещи, понял?

— Да ладно, как скажешь, — согласился Сашка, хотя на самом деле не понял ровным счётом, чем она недовольна.

Разувшись, он поднялся, снял костюм и протянул Иринке.

— Держи.

— Ладно уж, — ответила она и взяла его с таким видом, словно делала огромное одолжение. А потом вдруг неловко обхватила Сашку за шею и, зажмурившись, чмокнула прямо в губы. И оттолкнула, словно это он полез к ней целоваться.

— Вот, — покраснев, сказала она. — Это за костюм и потому что Новый год. В общем, тоже в подарок. А просто так и не думай, понял?

— Ага, — проглотив вертевшееся на языке «больно надо», согласился Сашка. — Все, давай свой, мне пора. У меня тоже ещё куча дел.

— Эй, я дома! — крикнул Сашка, войдя квартиру.

Ему никто не ответил. Маминых ботинок не было в коридоре, а вот отцовские — стояли. Может, работает или спит?

Сашка проскользнул к себе, снял Иринкин костюм, скомкав, сунул в угол шкафа. И только после этого пошёл в родительскую комнату.

Отец стоял на балконе, привалившись плечом к косяку, смотрел на город.

— Пап…

— Разве тебе не надо делать уроки, Александр?

Он всегда звал его полным именем. Наверное, тоже думал, что так звучит солиднее.

Сашка протиснулся на балкон, подтянувшись, запрыгнул на подоконник, сел лицом к отцу, внимательно посмотрел на него.

— Так ведь каникулы, пап.

Отец выглядел каким-то серым и будто постаревшим или больным. Плечи его были ссутулены, на лице появились глубокие морщины.

— Неужели ничего нельзя сделать? — тоскливо спросил Сашка. — Вы же учёные, вы всё знаете, вы можете, ты сам говорил: экология не прошла точку невозврата, получится всё исправить!

Отец покачал головой, по-прежнему глядя мимо сына на город. Он даже не спросил, откуда Сашка знает. Просто сказал сухо и отстраненно:

— Мы ошиблись. В новостях об этом не передают, но вчера произошли мощные извержения в Индонезии, Мексике и Новой Зеландии, вот-вот Йеллоустоун рванёт, а там и наши — на Камчатке….

— Будет вулканическая зима? Я знаю, ты рассказывал, я даже доклад писал об этом! — выпалил Сашка. — Пепел поднимется в атмосферу, закроет солнце и…

— Если бы речь шла только об одном вулкане, я бы сказал, что ты прав. Но они просыпаются по всему миру. И подводные тоже. Скоро планета превратится в раскалённый ад. Нас всех ждет судьба Помпеи.

— Значит, мы просто вымрем, как динозавры — и всё? — спросил Сашка. — Людей больше не будет? Никакой надежды?

Отец в ответ только рукой махнул, ушёл в комнату и лёг на кровать — лицом к стене.

Наступила новогодняя ночь, отгремел праздничный салют, съедено было угощение. Невесёлый в этом году вышел праздник. Отец старался шутить, но выходило не смешно и невпопад. А мама то и дело посматривала на Сашку так, что хотелось накричать на неё, а может быть, сдёрнуть со стола белоснежную скатерть, разбить вдребезги сияющий бабушкин хрусталь. Или швырнуть в стену новенькое считывающее устройство — дорогущее, самой последней модели, которое он давно просил.

Но делать ничего такого Сашка не стал. Поблагодарил родителей за подарки, похвалил мамино новое платье и парик с длинной, как у сказочной царевны косой. А папа, который к вечеру поднялся с постели и даже вроде бы повеселел, выпив водки, назвал маму красавицей. И не стал ворчать, что она наверняка потратила на покупки все их сбережения.

Сашка покорно отсидел за столом, сколько нужно, съел три огромных порции мороженого, выпил два стакана воды со льдом. Но как только родители включили радио, улизнул на балкон. Делать вид, что всё в порядке, больше не было сил.

К вечеру погода испортилась, небо потемнело. Сашка рассеянно думал: может, вот-вот грянет пыльная буря, а может, это принесло вулканический пепел, который на долгие годы окутает Землю. И, если они даже не умрут сразу, то уже не увидят больше ни неба, ни солнца, ни луны, ни звезд.

«Но ведь мы всё поняли, — в отчаянии думал Сашка, вглядываясь в темноту за окном так, что было больно глазам. — Мы же постарались всё исправить. Мы просто не успели. Нам не хватило времени. Вот если бы я вырос, стал экологом и обязательно что-нибудь придумал бы, что-то очень важное! Или, может, не я, а кто-то другой, но мы бы придумали!».

Он не знал, к кому обращается. К высшим силам? К вселенной? К Богу, в которого верила бабушка? Конечно, чудеса случаются только в сказках, нет на свете добрых волшебников, магов и фей, но кто-то ведь управляет всем миром? Может, сама планета и управляет? Она ведь живая! Была бы неживая, ей было бы всё равно, что творят с ней люди.

— Подари нам ещё один шанс, — прошептал Сашка в темноту. — Сегодня же такая ночь, желания должны сбываться, ну, пожалуйста!

Темнота безмолвствовала. И всё же это было лучше ослепительной вспышки, которая разольётся по небу, лучше гула, рвущегося из-под земли, лучше рушащихся в бездну домов или накатившей гигантской волны. Пускай мир погрузится в темноту и безмолвие, только бы все были живы. Они как-нибудь приспособятся, адаптируются. Они с Иринкой вырастут и поженятся, у них родятся дети… Иринка ведь и правда нравится ему, наверное, очень сильно нравится, раз ему захотелось её спасти.

Где-то там, под прозрачным куполом, накрывающим двор, светились окна иринкиной квартиры. И почему он не отговорил её идти ночью на площадь, почему не позвал её к ним? У них кондиционеры лучше, в конце-то концов…

Сашку колотил озноб, ноги стыли на полу. Хотелось жить — до ужаса, до отчаяния. Или хотя бы знать, что кто-то уцелеет, кто-то останется. Тогда он бы даже согласился умереть сам. Во имя чего-то, а не как таракан, которого вот-вот прихлопнут тапком или газетой. Кстати, тараканы, может, и выживут. Они, говорят, даже при ядерном взрыве ухитряются… Ох, как же холодно, как не хочется умирать! Если бы он мог, будто в сказке, выдохнуть весь тот холод, что скопился внутри, подуть на раскалившуюся планету и остудить её!

Сашка набрал в грудь побольше воздуха и с силой выдохнул. На стекле перед ним появился запотевший круг. Удивившись, Сашка прочертил по нему снизу вверх полоску, потом вторую, поперек. Испугался чего-то и поспешно дорисовал еще две — иксом. Подышал на стекло и добавил к рисунку несколько маленьких штришков. Получилась снежинка. Очень по-новогоднему.

— Сашенька, иди, посиди с нами! — позвала, подойдя к балкону, мама.

— Иду, — ответил он, не трогаясь с места.

Откуда-то из темноты появилась крошечная белая точка, подлетела к окну, прилипла к стеклу. За ней ещё одна. И ещё. Искусственный снег, вспомнил он. Должно быть, принесло ветром из центра или его по всему городу решили разбросать в честь праздника…

Белых точек становилось всё больше. А может, это не снег, а вулканический пепел? Сашка дернул вверх запор на раме, открыл створку, высунул наружу руку. Тьма дохнула в лицо холодом, словно решила вернуть то, что он пытался отдать ей.

— Александр, закрой окно немедленно! — рявкнул из комнаты отец и, судя по грохоту, вскочил, опрокинув стул.

Сашка не ответил.

На ладони таяли, превращаясь в капельки воды, крохотные снежинки.