Перелом (СИ)

Глава 21

Близ Ободовки. Подольская губерния. Операция «Festung». 10 июня 2007 г. День первый.

— Солдаты, унтер-офицеры и офицеры! Братья! По данным разведки, сегодня в районе четырех утра ожидается начало большого наступления германцев. Это битва, будет носить максимально жестокий и решительный характер и несомненно — закончится нашей победой. У нас лучшее вооружение, лучшие командиры, храбрые и исполнительные солдаты. Мы защищаем свою землю, свою Родину, своих родных и близких. Наше дело, правое, враг — будет разбит! Победа будет за нами!

Командир, недавно сформированной из 34 пехотной дивизии — 2 Украинской стрелецкой дивизии полковник Залесский, чем то похожий на солдата Швейка, умел хорошо и емко говорить, на прекрасном русском языке. Решение сформировать этнические части из жителей Малороссии по примеру латышских, финляндских и польских формирований было ответом на попытки прогерманского «социалистического правительства» пана Винницкого, засевшего в Львове начать формировать некую Украинскую народную армию и русских военнопленных и перебежчиков малороссийского происхождения. Это могло быть опасно с политической точки зрения ведь почти каждый четвертый нижний чин и каждый третий унтер офицер или фельдфебель, в Действующей армии — были малороссами. Это более миллиона человек с оружием в руках. Поэтому на базе отличившихся пехотных дивизий — 12 и 34 стали формировать Украинские стрелецкие дивизии, именно «стрелецкие», а не стрелковые, по национальной традиции, что вызвало яростные споры в Главном штабе, между военными новаторами и консерваторами. Украинские дивизии, тут же были причислены к «гренадерскому штату» и стали усиленно оснащаться и вооружаться. И если обстрелянных солдат и унтеров — для них хватало с лихвой, то с офицерами были сложности. Их не хватало…

— Господин майор! Сергей Федорович! Окликнул Филиппова, его заместитель, капитан Загряжский, переведенный в переформированную дивизию как и сам Филиппов из 3 отдельного штурмового полка. Тем более, что сам Загряжский был родом из под города Черкассы, вполне себе — малоросс.

— Да, слушаю тебя, Анатоль…

— Сергей Федорович…можно мне в роту? Ну какой из меня штабной? К черту эту писанину, господин майор…

— Успеешь в роту. Ты адъютант батальона — или где, капитан? Твое дело — связь прежде всего. С полком и с артиллерией, Загряжский. Без постоянной поддержки, нас сомнут ко всем чертям…

— Сергей Федорович…

— Все Анатоль, закончили…Махнул рукой Сергей. Хватит. И так, голова кругом…

После того, как Филиппова чуть не «пришили», нанятые кем то каторжане на орловской гарнизонной гауптвахте, и тянулась следственная тягомотина, его, по просьбе генерала Громова и собственному желанию, временно закрепили за лихими конными партизанами генерала Ионова, для обучения «штурмовому пехотному бою» в ходе неожиданного рейда в тыл немцам в глухом Полесье, в районе Овруча.

Вернувшись из рейда, Филиппов неожиданно был отправлен в запасной офицерский полк резерва Юго-Западного фронта, где многоопытных офицеров выдвигали на «кадровое усиление» дивизий первой линии 29 армейского корпуса 8 армии.

Украинская стрелецкая дивизия, под командованием полковника Залесского, одного из героев киевской обороны, была вооружена весьма серьезно и основательно- девять стрелецких батальонов, шесть танковых плюс дивизион штурмовых самоходок, батальоны пластунов и саперов. Для полного гренадерского комплекта, не хватало только дивизионной артиллерийской бригады.

Командир их Елисаветградского стрелецкого полка, полковник Вадим Александрович Амельченко, на счастье был опытным и деловым офицером, более года провоевавший в пехоте и имел два «георгия» за храбрость в бою. Да, военным гением, Амельченко не был, но дело свое знал туго и старался излишне не давить на офицеров тактического звена, так как сам войну встретил в должности комбата.

— Наше спасение, господа офицеры, в минных полях и пристрелянных позициях. Тевтон — он порядок любит и действует по шаблону. Удержимся за минными полями — значит и позиции не сдадим. Да и боги войны, подвести не должны. Как говорится, Бог не выдаст-свинья не съест. Закончил короткую речь полковник и размашисто, истово перекрестился.

— Германцы, силами 48 танкового корпуса врезались в расположение 15 армейского корпуса при поддержке так называемых, отдельных штурмовых батальонов фузилеров и продвинулись на четыре километра сломив сопротивление,22 пехотной дивизии генерала Шишкина. Есть предложение выдвинуть для укрепления линии 8 Сибирскую дивизию генерала Редько…

Начальник штаба фронта, генерал — лейтенант Головин указал световой указкой на место прорыва.

Командующий Юго-Западным фронтом, самым мощным фронтом Действующей армии на сегодняшний день, генерал Михаил Иванович Риттер, покачал головой и извлек из портсигара очередную турецкую сигариллу, к которым пристрастился во время своей службы в Закавказье.

— Рано, Николай Николаевич…слишком рано. Идет первый день германского наступления и мы уже будем задействовать армейский резерв…

— Но если оборона 22 дивизии рухнет окончательно, то германские танки рассекут позиции 15 корпуса Федора фон Торклуса. Вряд ли у Федора Игоревича, достаточно резервов, что бы остановить противника…

— Вряд ли…Но нужно, держаться…В конце концов, у нас мощные минные заграждения, целые километры сплошных минных полей. Обилие тяжелой артиллерии, способной вести контрбатарейную борьбу…

Вдруг генерал армии, поднял вверх палец.

— Ориентируйте нашу фронтовую авиацию — штурмовую, бомбардировочную и армейскую на концентрированные удары по атакующей бронетехнике противника. А вот беспилотную….Пусть атакует мелкие цели. В первую очередь, артиллерийские и минометные расчеты противника. И главное, Николай Николаевич. Всю полевую артиллерию, полкового и батальонного уровня, ориентируйте на работу по вражеским саперам. Не дайте им спокойно снимать мины.

— Так точно, Михаил Иванович, так точно.

Выпроводив генерала Головина, отличного, дисциплинированного и невозмутимого штабиста, Риттер, вновь вернулся к карте.

Да, все было именно так, как они и ожидали, на северном направлении. Танковый колун 48 панцер-корпуса, врезался в 22 дивизию, серьезно потеснив её, но оборону, так и не прорвали. Генерал Шишкин, уже дважды контратаковал германскую 10 панцер- дивизию, вверенным танковым полком, но остановить расширение вбитого в оборону 15 корпуса — клина, ему пока не удалось. Введение в бой 8 Сибирской стрелковой дивизии, поможет приостановить наступление, но немцы рано или поздно опрокинут введённые в бой резервы.

«И останемся мы, с голым задом. Нет…Так дело не пойдет»

Риттер окинул взглядом карту, разложенную перед ним. В полосе его, Юго-Западного фронта развернуты помимо 5, 6,8,11 армий в тылу разворачивалась еще переброшенная через Днепр и скрытая в лесах Резервная армия с её шестью механизированными корпусами, включая 53 отдельный мехкорпус, неожиданно, перед самым наступлением, отведенный в тыл, из района Монастырище.

«Немцы ждут, что мы будем контратаковать танковыми соединениями, видя развал фронта…Нет…пусть лезут вперед, по оставленным для них коридорам…»

Резкий стук, в массивную дверь, оторвал генерала Риттера от размышлений.

— Да! Раздраженно рявкнул он и через мгновение пороге появился бледный адъютант, майор Салюков, которого Риттер с трудом переваривал из-за его тупой, коровьей физиономии.

— Господин генерал армии, к вам начальник штаба генерал-лейтенант…

— Зови! Какого рожна кота за… тянешь!

Салюкова, словно ветром сдуло, и его место в дверном проеме заняла массивная фигура Головина…

— Беда, Михаил Иванович. Обманули нас, германцы…

Риттер хмыкнул.

«Уж не думал ли ты Миша, что все пройдет так просто и Фриснер, не подкинет тебе сюрпризец?»

— Слушаю, Николай Николаевич…

— Германские атаки, из Тульчина в направлении Ладыжина — это демонстрация, не более того. Основной удар будет южнее, Михаил Иванович…

Риттер вскочив, подошел к карте…

— Вздор! Извините Николай Николаевич, но данные разведки и аналитиков, говорят о другом. Путь для рассечения нашей армии и самый короткий путь с западного направления- через Ладыжин.

Головин пожал плечами и бросил на стол несколько фотографий, еще мокрых, только-что напечатанных.

— Смотрите, Михаил Иванович. Это колонны 3 панцер-корпуса генерала Брайта. Они уходят строго на юг. От места предполагаемого главного удара.

— Данные авиаразведки? С БПЛА?

— Так точно. Затребовал подтверждения на вылет разведчиков — пилотируемых. Все-таки глаза человека, никакая оптика и электроника не заменит.

Риттер посмотрел на карту.

— Черт, если это подтвердится и вместо удара по 18 армейскому корпусу, германцы ударят по 29 корпусу…

— Со стороны Тростянца, Михаил Иванович. В открытый фланг, пройдя мимо минных заграждений.

— Если это так — то первую линию, 3 корпус Брайта, наверняка прорвет. Ближайшая цель для них — Ободовка. Здесь важный узел дорог, что резко повысить их мобильность и позволит выйти из сковывающего маневр танковых соединений — дефиле между сетью оросительных каналов и рек Недотека и Берладинка с одноименными озерами и водохранилищами…

— Мы стоили оборону исходя из преимуществ укреплений и заграждений созданных на пересеченной местности…если немцы их обойдут…

— То они смогут вырваться на оперативный простор…Закончил мысль Риттера Головин и полез за портсигаром. Причем в самые короткие сроки…

— Когда, думаете, Николай Николаевич, когда они нанесут основной удар на направлении Тростянца? Когда они закончат полностью переброску сил из-под Тульчина?

— Нет, Михаил Иванович, не думаю. Три танковых и одна броне-гренадерская дивизия, слишком огромная масса техники, что бы перебросить её за сутки хотя бы на тридцать верст южнее.

— Значит, германцам придется дробить ударный кулак и пробиваться узким клином, вводя в бой, силы по мере расширения прорыва…

— У нас, есть шанс, Михаил Иванович…Мы будем постепенно усиливать резервами атакуемое крыло 8 армии, сводя на нет, тактические успехи германцев.

Грандиозная операция «Festung», должная по словам комиссара полка геноссе Адлера, перевернуть несчастливый ход войны на Восточном фронте, в пользу ГДР — не задалась с самого начала. Когда командование, в последний момент, отменило атаку на Ладыжин и перебросила весь 3 танковый корпус Брайта, на юг, по забитым узким прифронтовым дорогам в разгар уже начавшегося наступления.

Лейтенант панцерваффе, Лотар Бирхофф, командир взвода в 16 танковом полку 8 панцер-дивизии «Альвенслебен» сидел на крыше, «леопарда-2, медленно ползущего, в сплошной бронированной пробке от Тульчина до Тростянца и запрокинув голову неотрывно смотрел на небо, высматривая вражеские 'воздушные мопеды». Под рукой у него был бинокль и зенитный пулемет, но говоря честно, надежда на верный MG-55 в этом случае, была слабая. После того, как год назад в ходе операции «Шлиффен», фольксвер, на редкость удачно применил беспилотные корректировщики «Мул» — в русских, словно вселился дьявол. Они бросили все силы на производство беспилотных самолетов и вскоре с помощью американцев стали выпускать БПЛА в несколько раз больше, чем могло себе позволить Министерство авиации ГДР. И это сразу стало чувствоваться солдатами на передовой.

Разогретая летним солнцем броня уже обжигала и густая русская пыль, осаждалась на приборах наблюдения и тепловизоре, когда Лотар обратил внимание, на нескольких кружащих птиц, необычайно крупных, для российских просторов…

Он резко вскинул бинокль и навел резкость и едва успел схватить микрофон на длинном проводе.

— Воздух! Воздух…

Атакующих БПЛА, было четыре штуки, все с электрическими, неслышными двигателями. Русские их изначально использовали как разведчик-корректировщик, но сейчас, стали называть — «барражирующими снарядами». Мерзостная штуковина. С ней, Бирхоффу впервые пришлось столкнутся еще ранней весной, в ходе тяжелых боев за Немиров, когда такие штуки с названием «румб», пикировали на одинокие, застрявшие в раскисшем черноземе панцеры, легко пробивая их в крыши башни или моторное отделение…

Сейчас же их было сразу четыре и они, один за другим, складывая короткие треугольные крылышки, клевали массивным, тускло блеснувшим на солнце, носом и отвесно устремлялись к земле. На ползущую колонну их танковой роты…

Залаяли установленные на древних полугусях, спаренные автоматы «эрликон», батальонного зенитного взвода и затрещали «косторезы» установленные на башнях «леопардов».

«Почему мы не ставим на башни крупнокалиберные пулемёты???» в тысячный раз, спрашивал себя Лотар, с ужасом глядя, на пикирующие БПЛА и нервно дергая на курок.

В этот раз ему повезло, два из четырех пикирующих «румбов», были сбиты плотным огнем, еще один промазал, взорвавшись в чахлой рощице справа, но четвертый, угодил точно в танк командира роты, гауптмана Гельмута Шмидта идущему во главе колонны.

Над «леопардом», взметнулся оранжевый столб пламени и вся колонна встала, но Бирхофф, не бросился на помощь горящему танку гауптмана, он воевал на Восточном фронте, с первого дня и знал, к чему приводит подобное ребячество. Есть ремонтный взвод, есть фельдшер на своем вездеходе, есть наконец, экипаж ближайшего танка. Покидать танк, бросая своих подчиненных, командиру взвода, во время движения, если это его напрямую не касается — нельзя категорически…

— Стоп. Командирам танков наблюдать за местностью! Машины- не покидать! Жестко бросил Лотар в микрофон, зная, что никто из взвода не посмеет его ослушаться

— Гауптман Шмидт, все…убит наповал. Вместе с наводчиком…Раздался в наушниках голос обер-лейтенанта Юргена Флотова, заместителя командира роты… Да нет, теперь уже командира роты…

— Ротой командует обер лейтенант Флотов! Повторил в микрофон для подчиненных Лотар, но времени порадоваться за своего приятеля и соперника по игре в покер, Бирхофф не успел.

Воздух вокруг, словно загустел и наполнился отвратительным, рвущим нервы любого фронтовика свистом…Звучащим, когда дальнобойные артиллерийские снаряды, буквально вкручиваются в атмосферу…

— Захлопнуть люки и держаться за скобы! Успел проорать Лотарь, ныряя в бронированное нутро «леопарда» и захлопывая за собой люк.

И тут земля вокруг вздыбилась, подбросив танк, словно его «леопард» не весил почти шестьдесят тонн, а был невесомее сухого листочка…

Батареи восьмидюймовых орудий «Лютик», созданных на удлиненной базе танкам БТ-80, метали свои чудовищные снаряды с реактивным ускорителем почти на полсотни верст, наводясь на только что полученные данные с беспилотных барражирующих аппаратов. Выпустив, за два залпа, шестнадцать снарядов по огромной пробке из германской техники на узкой проселочной дороге. Отстрелявшись, батарея «лютиков» оперативно свернулась и запылила на замаскированную, запасную позицию.

Из — за постоянных ударов барражирующих снарядов и обстрелов дальнобойной артиллерии пробиваясь через заторы из сгоревшей техники, передовой,8 панцер-регимент дивизии «Альвенслебен», вышел на указанный рубеж атаки с трехчасовым опозданием не раньше десяти часов вечера…

— Черт возьми, оберстлейтенант! Вы опоздали на три часа!!! На три, сорвав все наши планы! Командир дивизии, генерал-майор Готфрид Ферлих, не стесняясь штабных офицеров орал на командира полка Фридриха Зиберга, на что тот лишь разводил руками…

— Комендантская служба и фельжандармерия провалили обеспечение нашего марша! На дорогах настоящий хаос, геноссе генерал! Мы трижды попадали под удары русских «румбов», не считая артиллерийских обстрелов. За время марша я — потерял более шестидесяти человек! Включая командира танковой роты!

— Это вы, геноссе Зиберг, расскажите комиссару корпуса оберсту Янке! Немедленно прекратите пререкания и выдвигайте полк, на рубеж атаки.

— Но геноссе генерал-майор! Людям надо дать отдохнуть! Хотя бы пару часов, перед атакой…

Генерала Фёрлиха, открывшего снова рот, что бы заорать на подчиненного, мягко отодвинул в сторону оберстлейтенант Манн, уполномоченный МГБ, при штабе дивизии.

— Геноссе Зиберг…Если вверенный вам полк, не пойдет в атаку через двадцать минут, то вы — будете отстранены от должности и преданы полевому суду. С известными, для вас, последствиями, оберстлейтенант… Тихо сказал контрразведчик, сверля лицо Зиберга, своими неприятными глазами — буравчиками.

— Так точно! Выпятив грудь, рявкнул Фридрих. И обратился к стоящему генералу.

— Разрешите исполнять, геноссе генерал-майор

— Бегоооом! Снова сорвался на крик Фёрлих…

Честно говоря, в то, что немцы решаться на массированный танковый удар ближе к полуночи, в темноте и без предварительной артиллерийской и авиационной поддержки — не верил никто. Но они — ударили. Вопреки всему опыту войны, и собственным довоенным уставам…

Оба панцер-батальона 8 танкового полка, построенные в две линии, словно средневековые рыцари из древнего исторического фильма «Невский», атаковали на фронте шириной менее трех верст, прямо через сплошные минные поля, приторочив к передовым «леопардам», громоздкие минные тралы. Сзади в третьей линии, по пробитым тральщиками проходам, следовали гренадеры на похожих на гроб, гусеничных бронетранспортерах «Хеншель».

— Множество целей! Припав к резиновому наглазнику панорамы тепловизора «цейсс» заорал Бирхоффу наводчик, ефрейтор Вернер Цанн.

— Броня, артиллерия или пехота?

— Похоже бронебойщики и стрелки…Они просто кишат…Дистанция — тысяча двести…

— Шрапнель! Передал команду Бирхофф, танкам своего взвода…Ориентир, холм на двенадцать! Беглым, огонь…

Его «Леопард», с притороченным тралом, пер буром, не обращая внимания на лопающиеся под колесами трала мины и летящие навстречу смертельными светлячками, бронебойные снаряды…Один из танков его взвода, фельдфебеля Шварма, уже пылал. Ему, вырвало миной пару катков из шахматной подвески с правого борта и развернуло к русской позиции. Вся окружающая местность, была «иванами», давно пристреляна и несмотря на ночь, несколько бронебойных снарядов, быстро нашли подбитый танк, разворотив ему борт и башню…

Танковый клин 8 панцер — регимента, врезался в расположение 5 Черкасского стрелецкого полка,2 Украинской дивизии, уже после полуночи. Не взирая на потери от бескрайних минных полей и яростный заградительный огонь артиллерии, танкисты подполковника Зиберга, пользуясь мощью своих 120 миллиметровых орудий с новыми осколочными снарядами, мощной лобовой броне и главное великолепными ночными прицелами, отбросили стрельцов на второй рубеж обороны с ходу пробив первую линию траншей и эскарпов…

Но, полковник Тарковский, выходец из Пограничного корпуса, лично с резервом в составе отдельного танкового батальона(1) ротой пластунов и батареей бронебойщиков, бросился в контратаку у деревни Буды, со стороны, расположенной с востока густой дубравы…

— Панцеры на девять часов! На девять часов… Крик в наушниках, оторвал Бирхоффа, от созерцания в панораме тепловизора, бегущей русской пехоты…

Русские танки, явно видные в панораму как ярко мерцающие, белые овалы выкатывались из темного леса, круша подлесок и заходя во фланг роте Бирхоффа…

— Движения не останавливать! Преследовать пехоту! Не снижать темп преследования!

Это было правильное решение, но не для той несчастной роты, где служил Лотар Бирхофф. Из шестнадцати штатных машин, в роте, на рубеж атаки вышло тринадцать из них, в моменту прорыва обороны на ходу оставалось — десять. Именно в их борта и корму, полетели первые выпушенные из русских пятидюймовок, кумулятивные снаряды, когда выскочившего из леса С-75, отдельного танкового батальона, открыли огонь.

От полного истребления роту обер-лейтенанта Флотова, где служил Лотар, спасла вторая линия атакующих «леопардов». Батальон майора Зелле, наступая сзади уступом, сразу охватили фланг контратакующих русских и имея более совершенные телевизоры и оперенные подкалиберные «стрелы» — устроил натуральную бойню… Потеряв за несколько минут, целую танковую роту, русский командир не стал искушать судьбу, развернув уцелевшие машины в цепь, стал пятясь, отступать обратно в дубраву, прикрывая огнем свою пехоту и обходя Буду, по восточной окраине…

Трехцветный флаг с циркулем в середине, флаг социалистической Германии, взвился над брошенным опорным пунктом Буда, не позднее четырех утра, уже после рассвета закончившего кровавую и суматошную ночную атаку…

Русские, выбитые с позиции, бросили свой «шверпункт», грозивший превратится в ловушку и оттянулись на вторую линию обороны.

— Сейчас, начнут контратаковать, Лотар. Окапывайте машины… обер-лейтенант Флотов протянул Бирхоффу флягу с отвинченной крышкой.

— Шнапс. Хлебни. Потом — поешь. Дальше — времени уже не будет… «иваны», нам его не дадут…И новый ротный, подвинул к Лотару вскрытую банку с консервированными сосисками и кусок серого и ноздреватого армейского хлеба из отрубей.

Едва Лотар отхлебнул из фляги, как гулко заскрежетали реактивные «небельвеферы», расчертив утренние небеса черно-серыми дымами, следом гулко забухала тяжелая артиллерия. Судя по мощным и густым кустам разрывов на русских позициях. наши беспилотные наблюдатели тоже не теряли времени зря — вскрыв огневые средства противника.

Оглушительный свист, подтвердил мысли Бирхоффа, когда на бреющем полете, едва ли не цепляя крыльями верхушки деревьев и немногочисленные опоры ЛЭП над головой танкистов, саперов и гренадеров, пронеслась полная эскадрилья увешенных бомбами и ракетами штурмовиков «Мессершмидт G/91», что бы выгрузить тонны взрывчатки на терзаемых артиллерией позициях русских.

Флотов, радостно оскалился и хлопнул Бирхоффа по плечу.

— Первую линию, мы ночью с ходу прорвали, несмотря на потери. Теперь — подождем итоги работы люфтваффе и артиллерии! Спорю на литр шнапса, что к вечеру, мы возьмем узел дорог- Ободовку и замкнем кольцо вокруг пары русских дивизий!

Отдельный танковый батальон- имеется в составе каждого полка «тяжелой» (гренадерской или стрелковой) дивизии и подчиняться, непосредственно командиру полка. В отличии от отдельного танкового полка, подчиняющегося командиру дивизии