Перелом (СИ)

Глава 25

Близ Бершади. Операция «Festung». День седьмой. 17 июля 2007 года.

— Третий танковый корпус ННА, генерала танковых войск Херманна Брайта в составе трех танковых и при поддержке 16 гренадерской дивизии проломил на исходе шестого дня наступления вторую линию обороны 29 армейского корпуса на стыке 54 и 20 пехотных дивизий. Надо сказать, что полевая оборона 29 корпуса вместе с полосой обеспечения составляла глубину более 10 верст, но это противника не задержало. Хуже всего, что если 20 пехотная дивизия отступила в полном порядке на резервную линию обороны, то 54 дивизия генерала Артамонова- разбита на голову и фактически с ночи, беспорядочно отходит на восток. Вдоль реки Дохна… Противник силами 17 панцер-дивизии генерала Шеллинга и 8 панцер-дивизии охватил Бершадский укрепрайон и расположенные там соединения 2 Украинской дивизии, вынуждены были его оставить и отойти в резервную линию оборону Поташня- Малая Киреевка…

— Это последняя, линия обороны?

— Так точно, господин генерал. Далее — германцы выходят на оперативный простор…к Южному Бугу… Начальник штаба 8 армии, генерал-майор Николай Иванович Захаров снял очки и стал протирать их…

— Так что с 54 дивизией Артамонова…Неорганизованно отступает, говорите, Николай Иванович?

Начштаба снова кивнул, как школьник, не выучивший урок и краснеющий у доски.

— Бежит, вы хотите сказать, Николай Иванович? Генерал-полковнику Улагаю, были чужды сглаженные прилизанные формы докладов штабных офицеров.

— Так точно, бежит. Пряча глаза, согласился Захаров. Самое плохое в этой ситуации, что они открыли брешь между 2 Украинской и 20 пехотной дивизией…Если противник ударит туда, наша оборона — рухнет, словно гнилой забор…Все чудовищные жертвы предыдущей недели — будут напрасны…

— Связь со штабом Артамонова есть?

— Никак нет. Связи с дивизией нет, с вчерашнего дня с 20 часов одиннадцати минут….

Улагай покачал головой.

— Это как понимать, что мы в двадцать первом веке потеряли целую пехотную дивизию в пятнадцать тысяч штыков на важнейшем оперативном направлении и никому, кроме командующего армией — это вообще не интересно?

— Ладно, что у вас еще?

— Прорыв германцев попытается сдержать 7 Сибирская дивизия генерал-майора Братанова, прибывшая из резерва армии и усиленная 4 туркестанской стрелковой бригадой полковника Рыбинского и 10 бронебойной артиллерийской бригадой полковника Обручева. Это опытные обстрелянные части, с солидным боевым опытом.

— Итого, Николай Иванович вы хотите остановить три германских панцер- дивизии и еще гренадерскую вводом в бой одной пехотной дивизии и двух отдельных бригад? Скажите честно, вы сами верите в подобный расклад?

Начальник штаба вздохнул.

— Там еще 20 пехотная. Остатки дивизии Артамонова. Позиции на резервной линии, укреплялись три месяца. Бронебойной и полевой артиллерией пристрелян каждый сантиметр.

— То же было и с первой и второй линией обороны, генерал-майор. Её немцы прорвали за шесть суток. Почему их должна остановить резервная линия?

— Они тоже несут потери. Причем не малые. Возможности ударной группировки генерала Брайта падают…

— Это лирика, генерал-майор. Нужно задействовать для отражения удара механизированные корпуса, которые разворачиваются в тылу соседней армии…

Генерал Захаров, чуть отступил

— Это фронтовые соединения. Он подчинятся исключительно генералу армии Риттеру, командующему фронтом.

— Я слышал, Николай Иванович, что начштаба фронта, генерал-лейтенант Головин, ваш однокашник по юнкерскому училищу и близкий товарищ по учебе в Академии Генштаба. Это правда?

— Так точно, господин генерал-полковник.

— А если это так, вспомните свои лучшие годы, Николай Иванович и добудьте для нашей армии фронтовой мехкорпус…А лучше — два…Или наша оборона лопнет, как гнилой орех и с кого тогда спросит господин Верховный?

Приказ генерал-майору Громову из штаба фронта пришел ближе к полудню. Шифрограмма, подписанная командующим фронтом Риттером и начальником штаба Головиным, недвусмысленно приказывала совершив короткий марш атаковать с утра 17 июня фланг 6 панцер-дивизии с дальнейшем продвижением в тыл всему «корпусу Брайта» с целью сорвать наступление противника в общем направлении на Гайворон до которого оставалось рукой подать.

— Что за ерунда⁉ Тут же вспылил Некрасов. По предыдущему плану, мы должны действовать совместно с 61 отдельным мехкорпусом по сходящимся направлениям…

— Вы шифрограмму, читали? Где там про 61 корпус⁉ Приказ однозначно предписывает нам, выдвинутся вперед и контратаковать 3 танковый корпус ННА.

— Но планы, отработанные на КШУ???

— Они остаются планами, Константин Герасимович! Вижу две проблемы в исполнении приказа. Первое- выдвижение корпуса не удастся скрыть от разведки противника. Второе — нехватка авиационной поддержки. Как теперь координировать действия с 10 авиадивизии генерала Беллена? Вот это меня, чрезвычайно беспокоит. Постучал кулаком по откидному столу КШМ,Громов.

— Но, надо исполнять приказ.

65 отдельный механизированный корпус, теперь состоял из трех отдельных танковых бригад, второй, восьмой гвардейских и пятнадцатой бригады полковника Ламберта, плюс две моторизованные стрелковые бригады, на колесных бронемашинах, первая Кавказская генерала Дубельта и четвертая Финляндская полковника Михаила Деева. Помимо перечисленного в корпус входила артиллерийская бригада полковника Лисовского и зенитно-ракетный полк, подполковника Протопопова.

— Имеет смысл двинуть немедленно зенитно-ракетный полк при поддержке батальона стрелков. Пусть прикроют с воздуха район развертывания корпуса. Подумав, сказал Некрасов.

— И немедленно установить связь с авиадивизией Беллена, затребовать сюда корректировщиков и офицеров связи.

— Беллен, нас пошлет и будет прав. Предыдущий план действий согласован со штабом командования ВВС. Для его изменения, нужен приказ командующего фронтом. Но…мне нужен вертолет, причем срочно. Рекогносцировку нового района развёртывания — я еще не проводил…

— Это опасно Дмитрий Иванович! Истребители немцев, так и шныряют.

Громов усмехнулся.

— Война вообще, дело опасное. А переть всем корпусом вперед, ориентируясь только на карту — это глупость. Без рекогносцировки- войны не бывает.

Верный «Сикорский» С-60, прошедший всю Месопотамскую и Вторую зимнюю компанию, уже раскручивал винты, экипаж подполковника, командира отдельной вертолетной эскадрильи при штабе корпуса занял свои места по боевому расписанию. Бортовой стрелок, с погонами старшего унтера приложил ладонь к шлему приветствуя внезапно появившегося командира корпуса.

— Давай, взлетай Сергеич! Показал большой палец Громов, пристегиваясь к креслу сзади пилотов.

Подполковник кивнул и через несколько секунд, вертолет стремительно оторвался от земли подняв пылевые вихри.

— Полетим низко, Дмитрий Иванович. Так что трясти будет сильно!!! Заорал, перекрикивая рев турбин, второй пилот в чине капитана.

— Плевать! Надо быстрее облететь район развертывания.

Чуть клюнув носом, вертолет пошел на запад, стелясь как можно ниже и едва не цепляя брюхом макушки деревьев и опоры электропередач.

Первое что увидел Громов, в районе, Лесничье, большой деревни, это гряду невысоких холмов цепью протянувшихся с севера на юг и как бы прикрывающих фронт, еще не прибывшего механизированного корпуса. Второе что увидел Громов, это бегущую русскую пехоту. Колонны увешанных людьми грузовиков и бронемашин ползли по узким пыльным шляхам поднимая тучи пыли, причем без всякого порядка.

— Наши драпают! Вот и вся 54 дивизия — нашлась…Зло сказал адъютант Громова, Никита, только прибывший с офицерских курсов, временно взятый Громовым в штаб. Никита, уже успел повоевать, имел свой счет к тевтонам и тяготился должностью генеральского адъютанта. Но как говорится, приказ есть приказ…

— Садись Сергеич! Прокричал Громов, одновременно расстегивая клапан кобуры. Сейчас просветительную работу, проводить будем! В полевых условиях!!!

Адъютант, тоже расстегнул кобуру и воинственно поправил висящий на плече АКС. Отдельный механизированный корпус- соединение подвижное и вооружены должны быть все, даже штабные, этого всегда требовал Громов.

Поднимая винтами пыльные вихри, вертолет завис над шоссе и бортстрелок, дал короткую очередь по курсу идущей первой армейской четырехосной «Татры». Стрелять в ответ никто не решился и вертолет камнем упал на дорогу, перегородив её. Прежде чем колеса вертолета коснулись остатков асфальта из С-60 выпрыгнул Громов и его адъютант с грозно направленным вперед АКС-57.

Вид выпрыгнувшего из вертолета, как черт из табакерки, генерал-майора, да еще с гвардейским значком на отвороте кожаной куртки, произвел на беглецов шокирующее впечатление. Колонна встала длинной змеей…

— Кто старший⁉ Спросил Громов, подходя к «Татре». Кто мать вашу, старший, я спрашиваю!!! Гаркнул он во всю мощь своих легких.

— Вот тут это….Старший у нас…Полковника Ракитина, царствие ему небесное, ночью убило…Загалдели пехотинцы в грязных и пыльных пятнистых мундирах, с такими же темными от грязи и загара лицами.

— Молчать! Офицера сюда, немедленно! Дезертиры, сукины дети, шкуры! Заорал Громов перекрикивая толпу. Вспомнил фразу полковника жандармерии, Жени Небогатова о том что «с народом надо говорить на понятном ему языке» и ввернул, еще пару — тройку крепких выражений.

— Не материтесь, господин генерал-майор…люди в панике не виноваты…

— Гвардии генерал-майор. Поправил Громов протиснувшегося через толпу офицера с погонами подполковника и с кровавой ссадиной на лбу. И представьтесь старшему по званию!

— Начальник артиллерии 215 пехотного полка, подполковник Нечаев. Старший офицер полка исполняющий обязанность командира полка….Путано и многословно объяснял подполковник.

Окинув фигуру в мешковато сидящем мундире, Громов чуть сбавил тон и спросил.

— Где ваш головной убор, подполковник. Приведите себя в порядок и доложите по форме.

— Фуражку подполковнику! Завопил кто то из толпы и Нечаев трясущими руками начал искать пуговицы мундира и крутить головой…

— Он контужен, Дмитрий Иванович. Подошедший майор-сапер с рукой на перевязи и знакомым лицом подошел бросив руку в армейскому кепи.

Громов повернулся.

— Мы же знакомы, майор…?

— Так точно, господин гвардии генерал-майор. Начальник инженерной службы 215 пехотного полка, майор Гречашный…

Громов вспомнил.

Багдад, взорванный мост через Евфрат, дикий огонь британцев с высотных зданий и невозмутимый капитан — сапер тянущий понтоны, перед «восьмидесятыми», Громова.

— Станислав Сергеевич! Как не помнить! Лично вам «георгия» на грудь вешал. Взяв майора за локоть, Громов вытащил его из толпы и спросил в упор.

— Что у вас случилось, майор? Почему бежите? Где дисциплина?

— Удар слишком сильным был, Дмитрий Иванович. У нас в дивизии рекрутов — почти половина. Когда на тебя новые «леопарды» лезут, которых не бронебойные орудия, ни динамо-реактивные пушки, ни БРУСы не берут… Тут мы и не сдюжили. Германец по нам катком прокатился, по степи размазали.

— Ладно, к черту! Штаб дивизии — уничтожен? Что с полковыми офицерами?

— Дивизии нет, Дмитрий Иванович. Есть три пехотных полка, бегущих куда глаза глядят….

— Где танковый полк? Где артиллерия?

— Танковый полк я не видел, Дмитрий Иванович. Как и огня дивизионной артиллерии….Вот немецкую артиллерию слышал и слышу регулярно…

— Все ясно, майор. Но вы же не трус, один из самых лихих офицеров, что мне приходилось видеть в бою…

— Полковая саперная рота, ушла последней, взорвав дистанционное минное поле, Дмитрий Иванович. Со мной менее полусотни людей. Почти всех вывел….

— Что из себя представляет, Нечаев? Как командир…?

— Ноль. Он хороший теоретик, преподавал на военной кафедре университета. Но как боевой командир- не тянет. Растерялся, это его первый бой…Добила его- контузия. Думали пришибло, ан нет, вроде очухался.

— Короче «все побежали — и он побежал»

— Да, именно так. Но это проблема всей дивизии…Мало строевых офицеров, много мобилизованных резервистов

Нашедший где то фуражку Нечаев, подошел и вытянулся во фрунт и стараясь переорать свою временную глухоту после контузии.

— Вы контужены подполковник. Я отстраняю вас, от командования полком….

— Воздух! Воздух! Раздались вопли со всех сторон Громов, задрав голову увидел три, заходящих на пологое пикирование реактивных штурмовика «Messerschmitt G/91»

Громов только успел открыть рот, что бы крикнуть «Взлетай!!!» командиру вертолета, как «Сикорский» взорвался ослепительно оранжевым шаром. Взрывная волна подхватила Громова и швырнула его, как тряпичную куклу в сухую степную траву.

— Господин генерал! Дмитрий Иванович! Громова, трясли со всех сторон и пытались поставить на ноги. Больше всех тряс его, собственный адъютант.

— Руки убери лейтенант. Заорал Громов.

«Все, это катастрофа! Рекогносцировка называется. Рация сгорела вместе с вертолетом, а корпус уже выдвигается к месту развёртывания! Вот я идиот, растяпа…!!!»

— Афонин! Бери машину и немедленно выдвигайся в район сосредоточения корпуса! Жми из-за всех сил. Сообщи, что передовой край здесь у Лесничьего! Пусть двигают сюда.

Отправив адъютанта и заодно и контуженного подполковника Нечаева в расположение выдвигающегося на юго-запад корпуса, Громов — подозвал Гречашного.

— Рация нужна. Полкового диапазона! Прямо сейчас.

— Найдем. Рота связи где то в середине колонны тикает….

— И второе. Занимаем эту гряду высот и окапываемся. Чем глубже зароемся, тем больше шансов, что первую атаку немцев, хоть кто то переживет.

— Слышали все! Окапываться там, шанцевый инструмент приготовить. Связь между ротами установить. Все бронебойные средства, окапываем в первую очередь! Надрывался Гречашный, почувствовав крепкую руку командования и мгновенно превратившийся в деятельного и решительного офицера.

Да, наша многострадальная пехота, тот еще род войск. Понабрали мужичья, но как говорится, лучших солдат у нас для вас, нет. Стойкость таких полков не высока ни в наступлении, ни в обороне. Единственный плюс- таких полков, много. Маховик мобилизации работал исправно и такие пехотные полки десятками вставали на пути у германцев, десятками погибали и десятками возрождались вновь.

Привыкший к отборному личному составу гвардейских танковых бригад, Громов был несколько удивлен потрепанным внешним видом не только солдат и унтеров, но и пехотных офицеров.

— Послушайте, майор. А сколько у вас нестроевых офицеров, из резерва?

— Да где то процентов шестьдесят.

Громов покачал головой.

«Похоже, я совершил большую глупость, что остановил бегущий пехотный полк и потерял связь с корпусом! И полк весь здесь ляжет и я вместе с ними — самонадеянный дурак в генеральских погонах!»

— Что со связью?

— Рота связи капитана Чубарова, не отступила, пропала как и не было. Или сбежала раньше. Короче, обнаружить признаки трех полковых штатных радиостанций Р-370 —не удалось. Мы без связи, Дмитрий Иванович.

По мере, как толпа солдат, бывшая 215 пехотным полком зарывалась в землю, подходили все новые и новые разбитые отступающие подразделения 54 дивизии…

В одном из фургонов, обнаружилась наконец радиостанция нормального диапазона, но ни одного офицера пропавшей роты связи. В фургоне машины, было пятеро потных солдат и зауряд-прапорщик, в очках с треснутым стеклом.

— Связь! Ищите передатчик с позывными «Фазан»! Немедленно! Приказал Громов перепуганному прапорщику

— Так точно….но немцы глушат связь! Практически невозможно работать…

— Связь мне нужна через полчаса. Действуйте. Иначе — трибунал… Это всех касается, господа радисты.

Икнув и побледнев, прапорщик мелко закивал и стал напяливать на голову массивные наушники.

— Что с бронебойной и полевой артиллерией? Управляемые РС есть?

— Нет. Вся полковая артиллерий и бронебойный дивизион сгинули там! Майор махнул рукой на запад. Есть только динамо — орудия и минометы в батальонных батареях…Гречашный, развел руками.

— Отлично майор. Просто отлично….

Связь с «Фазаном» дали через двадцать пять минут, когда потного запуганного прапорщика отогнал от радиостанции один из солдатиков.

— На связи «фазан», господин генерал!

Схватив наушник Громов проорал в микрофон одну фразу, пробиваясь сквозь вихрь помех наплевав на все меры безопасности связи

— Это Громов. Вертолет в квадрат 30!! Срочно!!!

Как и ожидал Громов, его переданное сообщение, было перехвачено немцами и вызвало в штабе 3 танкового корпуса ННА, легкий переполох.

Начальник разведки корпуса, оберст Альфред Штайгер, перечитав текст, покачал головой.

— Неужели речь идет о том Громове, который брал Багдад у англичан год назад?

— Что за Громов? Оторвавшись от карты спросил сам генерал танковых войск Херманн Брайт

— Русский генерал — майор. В Десятидневной войне командовал отдельной танковой бригадой. Именно его бригада ушла в рейд и захватила Радехов, разрушив тылы корпуса генерал Зюле и здорово потрепав 4 панцер — дивизию Функа. В следствии этого бригада стала второй гвардейской танковой, Громов же обратил на себя внимание самого Бородина. За полгода до войны получил погоны генерал-майора. Его вторая танковая принимала участие в успешном контрударе русских у Дубно против корпуса Хансена.

— Это когда погиб генерал Вестхофен из третьей дивизии?

— Да, именно это. В Киевской наступательной операции проявил себя с лучшей стороны, его гвардейская бригада нанесла тяжелейшие потери 6 панцер-дивизии и обеспечила окружение армии Билера. Позже, в ходе Зимнего наступления вся 2 гвардейская танковая бригада погибла при неудачном для русских штурме Житомира. Сам Громов был ранен и после госпиталя занимался восстановлением своей разбитой бригады. В ходе русской операции «Варан» по вторжению в Британский Ирак, уже командовал так называемым отдельным армейским корпусом по сути бронетанковым, из пяти отдельных бригад. Разбив во встречном бою бронетанковую дивизию генерала Корбетта, его механизированное соединение обошло британские укрепления и первым ворвалось в Багдад.

— Что он делал этой осенью? Спросил Брайт, окончательно оставив в покое карту и уставившись на Штайгера.

— Уже командовал 49 отдельным механизированным корпусом. Действовал против 40 танкового корпуса генерала Кюхветтера.

— Корпус Кюхветтера, был разбит и не пробился к окруженному Смоленску. Оборвал разведчика Брайт. Смотрю этот Громов, настоящая проблема и возникла она у нас перед носом. Верны ли координаты его нахождения? Или это очередная русская уловка?

Альфред задумался. Русские хорошо поднаторели в тайной войне и пользуются совершенно драконовскими методами при поддержании дисциплины связи, что радиосообщение открытым текстом, это нонсенс. Похоже на мышеловку в центре которой как кусочек сыра находится сам генерал-майор гвардии, Дмитрий Иванович Громов. Значит где то поблизости, находится его бронетанковый корпус, это почти пятьсот быстроходных танков с пятидюймовыми орудиями и модульной броней. Черт возьми, разведка знала о мощных механизированных соединениях русских которые обязательно будут использованы для контрударов, но толком не могла понять, где они точно находятся. Теперь понятно, что корпус Громова скорее всего у Гайворона. А может быть и нет. И если это тот самый Громов, то какого черта, он шпарит в эфир открытым тексом наплевав на условности⁉ Ведь ни разу перед этим, нашей разведке не удалось вскрыть месторасположение корпуса Громова? Он строго соблюдал все меры маскировки! И тут такое⁉ Может разрыв русского фронта вызвал панику в штабах и они мечутся не зная что предпринять?

— Думаю геноссе генерал, это не уловка! Скорее всего, русское командование поразила паника и они вводят в бой подвижные соединения, дабы спасти от полного разгрома отступающие части восьмой армии, выиграть время на восстановление обороны.

Брайт покосился на своего начальника штаба, генерал-майора Юргена Унрейна.

Тот согласно кивнул головой, подтверждая слова начальника разведки.

— Послушайте, оберст. Потребуйте от штаба люфтваффе усилить воздушную разведку в районе Лесничьего…и передайте авиаторам, вам известные координаты Громова. Пусть подготовят лучшее звено бомбардировщиков. В конце концов, если удастся убить этого Громова, на одну проблему станет меньше.

Многострадальный 215 Сухаревский пехотный полк, под временным командованием майора Гречашного был сбит с высот у Лесничьего и раздавлен катком германского наступления уже через два часа. Из двух тысяч его бойцов, в живых осталось менее четырехсот. Но эти два часа решили очень многое, если не все. Этих двух часов, Громову хватило, что бы наплевав на вышестоящие штабы и субординацию самому связаться с генералом Василием Беллином, командиром 10 смешанной авиационной дивизии и хорошо ему знакомым по зимним боям на линии «Арминий». На согласование ушло менее получаса и скоро два штурмовых и три бомбардировочных полка взмыли в воздух, прикрытые двумя полками И-350.

Забравшись на башню командирского «Ящера», Громов в бинокль наблюдал, что вытворяют новейшие штурмовики БШ-10, уважительно называемые пехотой, «Громобой». Угловатые машины, похожие на летящий крест и пикирующие с характерным, надрывным воем, от которого замирало сердце и цепенел разум, даже у самых храбрых. В носовой части у «Громобоя» была приспособленная для нужд ВВС, морская автоматическая шестиствольная пушка в 30 миллиметров и еще, помимо брони штурмовик, тащил шесть тонн бомбовой нагрузки. Такое не каждый бомбардировщик сможет. И два десятка «Громобоев», промчавшись над развернутым танковым полком фольксвера, устроили натуральную бойню на высотах у Полосухино. Бронебойные снаряды с вольфрамовым сердечником и новенькие кассетные бомбы КР-20, прошлись по строю германских «Леопардов», натуральной косой смерти.

— Да они целый эскадрон выбили, за один заход! Восторженно завопил Громов увидев взметнувшиеся к небу дымы от горящей бронетехники.

Следом, на ошеломленных немецких танкистов, налетела волна легких ленд-лизовских штурмовиков, загруженных под завязку как обычными так и корректируемыми авиабомбами. Два звена самолетов — целеуказателей подсвечивали цели лазером и промахов почти не было. Германские истребители, появились чуть позже и тут же были перехвачены эскадрильями И-350. В воздухе начала крутится адская карусель воздушного боя, но Громов этого уже не видел… Все его внимание было приковано к земле, где стальной клин шестой панцер-дивизии, приостановил свое неуклонное движение вперед.

— Если фрицы сейчас подтянут свой зенитный дивизион, нам придется туго. Подполковник — корректировщик из ВВС, приданный штабу корпуса, Лукьянов, выразительно посмотрел на Громова.

— Это решаемо, Лукьянов. Пусть фронтовая авиация весит над полем боя, с остальным мы вам поможем.

План контрудара, как обычно, был прост и коварен. Пользуясь тем, что танковая дивизия фольксвера, сейчас приостановила наступление, подвергшись мощным воздушным ударам. Громов хотел атаковать её с открытого фланга, сразу двумя своими танковыми бригадами. Немцы своих не бросают, это аксиома войны на Восточном фронте, поэтому генерал Брайт, будет вынужден снять часть сил ударной группировки на помощь атакованным и тем самым потеряет темп наступление и драгоценное время. Так они делали в первое лето войны, постоянно ударяя во фланг и тыл, рвущимся на восток панцер-дивизиям.

— Извини Дмитрий Иванович, но такой план сейчас не сработает. Мрачно сказал Некрасов.

— Это почему?

— Местность открытая, такую массу техники не скрыть. Нас будут ждать. Кинжального удара во фланг не получится.

Громов посмотрел на своего начштаба и снова подошел к расстеленной на раскладном столе карте.

Некрасов прав. Чертовски прав и после бойни на узких улицах Житомира, Громов понимал, что тупое исполнение приказа, приведет к тупым и бессмысленным потерям. В Месопотамии, было проще, они просто опережали англичан в скорости движения и принятия решений. Здесь наоборот, начав операцию «Фестунг», германцы перехватили стратегическую инициативу на южном фланге Восточного фронта и пытались нам навязать свою волю.

— Константин Герасимович. Давай предложение, раз мой план, тебе не нравится. Только быстрее. Нас время поджимает…

Некрасов, дернул веком.

— Есть вариант, Дмитрий Иванович. Не ввязываться в бой сейчас, ударить южнее клина 3 панцер-корпуса. Передвижение все равно не скрыть, так пусть ждут нас у Лесничье, мы проведем демонстрацию и атакуем, отставшую 16 панцер-гренадерскую дивизию генерала Герхарда Шверина. Они уперлись в нашу оборону у Поташни. Это самая слабая дивизия из корпуса Брайта. Проведем демонстрацию против 6 панцер-дивизии и обрушимся всеми силам на дивизию Шверина. Отбросив её, прорываемся дальше, на запад, ставя под удар Ободовку.

— Ободовка…?

— Так точно, Дмитрий Иванович. Это узел коммуникаций, и ближайший тыл, третьего корпуса Брайта. Захваченная вчера, бершадь, под огнем нашей артиллерии, там нет смысла размещать интендантов и ремонтников. Германцы атакуют плотными боевыми порядками, с севера их фланг упирается в реку Дохна. Глубокий прорыв к Ободовке, сводит на нет весь их тактический успех последних дней.

— Повернуть семь сотен танков и пятьдесят тысяч человек назад в считанные часы не удастся…в этом Константин Герасимович, ты несомненно прав…Но у нас приказ атаковать именно 6 панцер-дивизию…

— Так проведем демонстрацию…15 бригады полковника Ламберта, выделим отряд, предположим из одного танкового эскадрона, батальона гренадер и эскадрона разведчиков с приказом атаковать противником.

Громов, еще раз посмотрел на карту.

— Если корпус, будет прорываться на запад, помочь демонстрационному отряду мы не сможем.

— Так точно, господин генерал-майор. Но иного варианта, выполнить приказ командования — у нас нет.

— Да, согласен, господин полковник. Необходимо лично посетить бригаду Ламберта и поставить задачу людям.

Некрасов, понимающе хмыкнул.

— Займусь составлением боевого расписания частей корпуса, если позволите.

Полковник Ламберт, воевал с первого дня, встретил германцев на Западном Фронте и быть бы ему генералом, если бы не трагический контрудар в белорусских дебрях, генерала Усачева, погубивший две отдельных танковых бригады, жизнь самого Усачева и карьеру его начальника штаба, полковника Ламберта. После гибели Усачева и прорыва немцами нашего фронта у Барановичей, приведших к поспешному оставлению Минска, крайним в этой истории оказался Николай Васильевич Ламберт, москвич в непонятно каком поколении, чей предок перебрался на Русь еще во времена знаменитого Якова Брюса. После разгрома под Барановичами, Ламберта отозвали с фронта и отправили командовать сформированной Саратовской унтер-офицерской Автобронетанковой школой, натаскивать, будущих командиров танков. Ламберт постоянно бомбил начальство рапортами с просьбой перевести его в действующую армию, но вплоть до этого февраля они были безответны. И только в феврале, Ламберту доверили самостоятельное командование танковой бригады, которую еще предстояло сформировать в Оренбургских лагерях из казачьего призывного контингента. Из за тяжелых потерь на фронте, техника и снаряжение для вновь формируемой 15 отдельной Оренбургской казачьей танковой бригады поступало с перебоями и формирование бригады затянулось на пару месяцев, что тоже не пошло полковнику на пользу. Ожидаемых генеральских погон, Ламберт так и не получил. В остальном же, Николай Васильевич, был тактически грамотный и опытный офицер, могущий дать фору многим нынешним выскочкам с генеральскими погонами.

— Приветствую Николай Васильевич. Громов пожал руку, статному полковнику со светлыми волосами и бледным лицом.

— Добрый день, Дмитрий Иванович. Прошу отобедать по возможности, чем Бог послал.

— Некогда, полковник, увы, некогда. Я сразу к делу. Вам надо выделить из состава бригады, полковую тактическую группу для выполнения особого задания. Состав группы, танковый и разведывательной эскадрон, гренадерский батальон и средства усиления. Возглавить группу — должен ваш лучший офицер. Опытный, с боевыми наградами и решительный. Такой у вас есть, Николай Васильевич?

Ламберт задумался на секунду, не более.

— Командир первого танкового эскадрона, подполковник Сергей Панютин. Воюет с осени 2005, дважды ранен. К нам в бригаду прибыл, после госпиталя. Его эскадрон — лучший в бригаде. Имеет два «георгия» и серебряный знак танкиста.

— Вызовите его. В разговоре кроме него и нас с вами никто не должен участвовать. Даже начальник штаба.

Подполковник Панютин, выглядел именно так, как и должен выглядеть командир танкового эскадрона. Среднего роста, широк в плечах, бритый на лысо и оценивающим, словно через инфракрасный прицел, взглядом.

Увидев генерала, Панютин вытянулся во фрунт и собирался было гаркнуть, но Громов жестом его остановил.

— Сейчас не до субординации, Сергей Федорович. Вы, с этой минуты, командуете полковой тактической группой которая атакует противника в направлении Лесничье. Ваша задача — атаковать настойчиво и агрессивно, не взирая на потери, пока основные силы бригады, не нанесут удар в другом месте.

— Так точно. Какая огневая поддержка?

— Отдельный гаубичный полк и реактивный дивизион. Это все, что могу. И воздушная поддержка по возможности.

Панютин посмотрел на Ламберта и поиграв желваками, прямо спросил.

— Мы, демонстрационный отряд? Реальной подмоги не будет? Бригада будет переброшена на другое направление?

— Все правильно, полковник. Вы — демонстрационный отряд, который любой ценой, подчеркиваю Сергей Федорович, любой ценой, должен прорваться к Полосухино и создать у противника впечатление, что там наносится основной удар. Скажу сразу, шансов на благополучный исход боя, у вас немного.

На лице Панютина, не дрогнул ни один мускул

— Я понял приказ, господин гвардии генерал-майор. Разрешите исполнять⁉

— Исполняйте, полковник. И…удачи вам, Сергей Федорович. От ваших действий, зависит очень многое, если не все в предстоящей операции.

Только сейчас, Панютин улыбнулся.

— До полковника, господин генерал, мне еще дожить надо. И развернувшись, вышел из командирской палатки.

— Извините, Дмитрий Иванович. Но вы только что лишили мою бригаду трети сил и лучших офицеров. Отчего же такая немилость? Неожиданно зло, высказал Ламберт.

— От того, что ваша бригада, еще необстрелянная. Поэтому демонстрационный отряд был выделен из нее. Вторая и восьмая танковые бригады, как гвардейские соединения, пойдут в первом эшелоне, изымать оттуда подразделения в угоду чей то личной прихоти, я не собираюсь. Ответил Громов, еле сдерживаясь.

Ламберт сразу как то поник, но еще пытался что то сказать…

— Не стоит вступать в дискуссию, полковник, в разгар подготовки операции которая может принести честь, славу и долгожданный перелом в этой войне. Просто исполняйте приказы командира корпуса.

Заместитель командира 2 танкового батальона 116 панцер-регимента, гауптман Пауль Крюгер, только за полчаса до атаки, успел объехать на мотоцикле расположение рот батальона и принял устные рапорты от их командиров и командиров взводов о готовности к атаке. По мнению командира полка, оберста Норберта Хольма, письменный рапорт это ничто, если не видел состояние роты или взвода собственными глазами. Отчасти, Крюгер был с ним согласен. Многие офицеры сознательно искажали данные о собственных потерях, преследуя свои личные цели. Ведь за большие потери — могут и погоны снять. У русских с этим легче, он по моему вообще потерь не считают.

Через час, после короткой артиллерийской подготовки и ударов люфтваффе,16 гренадерская дивизия генерала Герхарда Шверина, постарается с третьей попытки овладеть «шверпунктом» с варварским названием Поташня. Здесь у русских, держала оборону 2 Украинская стрелецкая дивизия генерала полковника Залесского. В отличии, от командира соседней 54 дивизии, сметенной первым же ударом, полковник Залесский организовал оборону и главное систему артиллерийского огня правильно, две предыдущие попытки панцер-гренадер овладеть Поташней, закончились ничем. Прижатая ураганным огнем к земле пехота не делала решающего броска вперед, а танки становились жертвой управляемых снарядов и понатыканных везде мин.

Генерал Брайт уже явно нервничал, бомбил штаб дивизии шифрограммами и требовал наконец выбить русских из многострадальной Поташни и прикрыть фланги вырвавшейся вперед танковой группировки из трех дивизий. Сегодня до полудня, Поташня должна быть захвачена или генералу Шверину придётся предстать перед «судом чести» с последующим военным трибуналом. Все это создавало крайне нервозную обстановку.

Командир полка, оберст Хольм, провел короткое собрание офицеров в небольшой балке, укрытой маскировочной сеткой.

— Итак, геноссе! По приказу командира дивизии наш танковый полк, делится на две кампфгруппы под командованием Дюринга и Бунцеля. Кампфгруппа «Дюринг» придается 156 гренадерскому полку, кампфгруппа «Бунцель» −60 гренадерскому полку. Удар, наносим по сходящимся направлениям, ближайшая цель — элеватор, фольварк и высота Плоская. Овладев этими узлами сопротивления, мы рассечем оборону русских и овладеем «шверпунктом».

Крюгер, покачал головой и покосился на своего командира, майора Ганса Бунцеля. Тот был собран и угрюм. Понятное дело, кому понравится что танковый полк дробят, батальоны включают в разные кампфгруппы? Да и зачем это? Попытка вызвать у русских панику, атаковав с разных сторон?

Едва Хольм, закончил говорить как к нему подскочил фельдфебель — радист и передал бланк шифрограммы. Стоящий недалеко от командира, Пауль увидел, как у того взлетели вверх брови.

— Геноссе. Воздушная и техническая разведка засекла мощное бронетанковое соединение русских которое сейчас быстро выдвигается в направлении Малая Киреевка-Поташня. Понятно, что основной удар противника придется в стык между нашей 16 гренадерской дивизией и 6 панцер — дивизией генерала Хюнерсдорфа, где из за нашей нерешительности, образовался почти десятикилометровый разрыв. В план атаки изменений вносить не будем, но требую проведения её с еще большей энергией. Мы должны поддержать камрадов из 6 панцер-дивизии.

Как и ожидал, Пауль Крюгер, атака напоролась сразу на настоящую стену огня, видимо русское командование сумело ночью подтянуть дополнительные силы и удачно замаскировать их.

«Леопарды», штурмовые орудия и наступающие следом за ними в шахматном порядке новинки летнего наступления, созданные на базе легких танков- бронетранспортеры HS-20, заменившая полугусеничные БТР вгрызались в русский передний край, оставляя за собой, чадно горящие костры сгоревшей бронетехники, прорываясь через траншеи, разбитые блиндажи и дзоты. Первая линия обороны русских рухнула, несмотря на отчаянное сопротивление 4 Полтавского полка — впереди замаячила серая громада бетонного элеватора, но дальше, во дворе стоящего рядом фольварка и небольшой рощицы, со стороны высоты Плоской сквозь дым, можно было распознать похожих на огромных пятнистых жуков — русские самоходки.

— Ахтунг! Северо-восток Langarmig!!! (1) Не меньше дивизиона!

И тут русские тяжелые самоходки, оснащенные мощными полевыми орудиями 122 миллиметра и двумя чудовищным пулеметами ХВТ(2) — открыли огонь.

То ли наводчики у русских, были совсем молодые, то ли мешало задымление, но эффекта от первого залпа самоходок было не много.

— Сосредоточенный огонь по штурмовой артиллерии русских! Надрывался в микрофон Крюгер, чувствуя, как с каждой секундой тает время до повторного залпа русских и на этот раз он будет точнее.

Но они — успели. Рота обер-лейтенанта Генриха Шульца, открыла огонь первой и сразу добилась нескольких попаданий. Крюгер со злобной радостью наблюдал как вспыхнули, несколько русских «длинноруких»… Позже к роте Шульца присоединились другие подразделения кампфгруппы и русские дрогнули, потеряв с десяток своих уродливых, но опасных самоходок, начали поспешно отходить назад, под прикрытие стен фольварка.

Добила русских, комбинированная воздушная атака. Все таки Германия превосходила все армии мира в вопросах тактического взаимодействия на поле боя. Восемь штурмовиков G/91, пронеслись над контратакующим русским полком, двумя заходами освобождаясь от управляемых ракет и следом от бомб на подвеске. Следом четверка «Арадо», удачно положили свои бомбы в серую махину элеватора начисто снеся верхние этажи вместе с русскими корректировщиками и возможными снайперами.

— Форвартс!!! Раздалось в наушниках и стальной клин кампфгруппы снова пришел в движение. Русские бронебойные орудия и возможно расчеты ПТУР, прятались между зданиями и внутри самого фольварка. Первый натиск был отбит русской артиллерией и минометами, накрывшими «штурмтруппен» гренадер, на линии последнего броска. Вторую атаку на фольварк, сорвали русские хюбшрауберы, словно черти из табакерки выскочившие из за ближайшего холма и пройдясь с помощью 23 миллиметровых автоматов и НУРС по нашим многострадальным гренадерам и снова прижав их к земле.

Тем более неожиданно, что «иваны», яростно дравшиеся с самого утра на своих разбитых и заваленных трупами позициях — стали отводить свои силы из разбитого фольварка, прикрыв отход дымовой завесой.

— Что происходит, Пауль, черт побери⁉ Почему они отходят? Скорее возмущенно, чем удивленно спросил Бунцель, опустив бинокль.

— Похоже на ловушку, геноссе майор. Русские большие мастера на подобные шутки.

— Думаете контратака?

— Похоже. В русской дивизии танковый полк про штату не считая батальона штурмовых орудий. В бою участвовало не больше батальона. Значит сейчас, они готовят контрудар.

— Проклятье. Только что пришел новый приказ из штаба корпуса. У нас забирают последний резерв, противотанковой батальон майора Гофмана.

— Зачем, геноссе майор? Впереди ближний бой и нам потребуется наращивать огневую поддержку штурмовых групп.

— Русские, ударил во фланг панцер-дивизии Хюнерсдорфа. Надо прикрыть разрыв между нашими флангами немедленно.

Пауль прикинул в голове шансы — их дивизия наступала выстроившись в одну линию, не имея не второго эшелона ни даже пары резервных батальонов. Если русские чуть надавят — то остановить их мы не сможем…

— Они отступают, отступают…Фольварк оставлен!

— Крюгер, выдвигайтесь вперед с разведкой. Я не хочу попасть в засаду…

Взяв с собой два «Леопарда» из полковой штабной роты, пару штурмовых орудий и спешенный взвод гренадер, Крюгер, приблизился к фольварку, на деле оказавшимся маслобойным производством. Просто по прихоти хозяина, архитектура фабрики была один в один позаимствована у прусских юнкерских поместий. В России еще и не такое увидишь. Несмотря на полный разгром внутри, несколько брошенных искалеченных орудий и горы пустых снарядных ящиков и окровавленных бинтов — никаких признаков засады обнаружено не было. Артиллерийский обстрел угас, стороны явно взяли короткую передышку. Заняв «шверпункт» и расположив пехоту и танки за строениями, Крюгер радировал в штаб, что можно выдвигаться вперед.

Вдруг один из гренадер, длинный и тощий ефрейтор, подошел к нему и сказал.

— Геноссе гауптман. Почва вибрирует…

Крюгер, посмотрел на солдата и стоящего рядом фельдфебеля.

— Что он говорит, Шолль?

— Говори яснее, Панцигер!!! Заорал фельдфебель. Геноссе гауптман, тебя не понимает.

Ефрейтор вздохнул и поправив весящий на шее штурмгевер повторил.

— Весь двор фольварка, засыпан песком. Я по молодости в карьере работал. Так вот когда самосвал «Либхерр» идет по дороге с грузом — почва, особенно песчаная вибрирует. Геноссе гауптман, сюда движется что то очень тяжелое.

Фельдфебель открыл было рот, что бы снова заорать, на подчиненного, но Крюгер, жестом остановил его.

— Покажите мне, ефрейтор, где это.

— Вот там, геноссе гауптман. Возле гаража. Смотрите…

Пауль присмотрелся к песчинкам, которые чуть подрагивали и для верности даже запустил в мелкий рыжий песок пальцы. Так и есть, вибрация. Что это может быть? Колонна танков….ну нет, если бы с пары километров, то да, но рева танковых дизелей не слышно…Если идет танковый полк в сотню машин, то рев слышно издалека без всякой вибрации. Неужели…

— Фельдфебель Шолль! Мне нужно подняться на возвышенность.

Шолль огляделся.

— Если только на элеватор, но я бы не советовал…Русские наверняка начнут стрелять, если вас засекут.

— Достаньте веревки и дайте мне пару солдат покрепче и посообразительнее.

Залезть на стену полуразрушенного воздушными торпедами элеватора, было сложно но все же Пауль справился. Оседлав кусок бетонной стены и взявшись за торчащую арматуру, Крюгер стал обшаривать биноклем, открывшуюся перед ним панораму.

— Бог ты мой! Вскрикнул Пауль когда наконец навел резкость.

Южнее дымящегося и побитого поселка Поташня, в степи, насколько хватало глаз, разворачивались в боевой порядок русские танки. Не батальон и не полк, явно больше. Проклятые газотурбинные «пфайферы»(3), мрачный ужас зимних боев под Киевом и Брянском, где Паулю, чудом удалось выжить. Ругая на себя, что не взял с собой радиостанцию и обдирая руки о торчащую арматуру гауптман Крюгер стал спускаться вниз, моля Бога, что бы успеть сообщить….

1. Langarmig- (нем.) Длиннорукий — штурмовая самоходка СО-122/65 «Тур» на шасси устаревшего танка СТ-65.

2. ХВТ- Холека — Владимирова Танковый Крупнокалиберный пулемет 15 мм. Самый мощный пулемет Второй Мировой

3. «Свистун», он же «Самовар» жарг. прозвище танка БТ-80 среди солдат Фольксвера за характерный звук работы газотурбинного двигателя.