Перепуганная компания

Глава 10

Роджеру оставалось только удивляться тому, как развивались события.

За три-четыре дня, прошедшие со времени смерти мистера Пиджина, жизнь на острове вновь вошла в нормальную колею. Со стороны можно было подумать, что здесь разбит лагерь бойскаутов, а не брошенных на произвол судьбы круизных туристов, находящихся на грани нервного срыва.

О мистере Пиджине не забыли, но внешне казалось, что обстоятельства его гибели преданы забвению.

Первым делом Роджер, посоветовавшись с Кристл, решил сделать все от него зависящее, чтобы успокоить взвинченные нервы. По его предложению, капитан Твифорд был назначен комендантом лагеря, ответственным за его охрану. Он тотчас ввел твердый распорядок дня. Инициатором этого на самом деле был Роджер, поскольку от Твифорда, несмотря на его высокий пост, трудно было ожидать чего-то большего, кроме ни к чему не обязывающих высказываний общего характера. Роджер, проклиная в душе инертность своего номинального начальника, назначил себя на пост заместителя коменданта и главного распорядителя, и в этой должности не только превратил расплывчатые предложения Твифорда в четкие инструкции, но и настоятельно следил за их неукоснительным исполнением. К его удивлению, вся эта деятельность не вызвала никакого неудовольствия, чего он втайне ожидал.

Было решено, что каждый день будет назначаться дневальный, что в лагере вводится утренняя побудка — в восемь часов тростью бьют по медному подносу; что завтрак будет накрываться кухонной бригадой ровно в девять в шатре; что бригада сервиса сразу после завтрака убирает и моет посуду. Кровати к завтраку должны быть заправлены, а в палатках прибрано, чем занимаются сами обитатели. В десять утра Твифорд совершает обход лагеря.

Роджер посчитал, что такой распорядок, включающий элементы военной дисциплины, пусть и в несколько нарочитой и курьезной форме, должен подействовать на всех успокаивающе и умиротворяюще.

Было очевидно, что строгая дисциплина всем пришлась по душе, и все без протестов включились в эту игру. Через день-два Роджер убедился в том, что, возможно, даже недооценил степень приспособляемости здравомыслящих цивилизованных людей. Похоже, никого больше не волновало, что среди них находится неведомый убийца. В общей беседе эта тема больше не всплывала так, как и было предложено сделать мистеру Пиджину. Ну а говорили ли об этом между собой — о том Роджер не мог судить. По крайней мере, с ним об этом никто не заговаривал.

Однако официальное прекращение расследования обстоятельств смерти мистера Пиджина не обошлось без протестов:

— Все же это более чем странно, — доброжелательно заметила Анджела Сент-Томас. — Вы поступайте как знаете, Роджер, но Рэгги и я — мы продолжим расследование. Все совершенно уверены, что Гая убили, что бы вы там ни говорили. И если какой-то мерзавец оказался на такое способен, мы должны его выследить.

— Вы можете обсудить это с Рэгги, — утешил ее Роджер.

Мистер Брэй тоже объявил с присущим ему гонором, что прекращение расследования — это выражение слабости.

— А что мне остается делать? — дружески попенял ему Роджер. — Я же не могу материализовать улики из воздуха!

— Но что-то делать надо! — прогудел мистер Брэй.

— Я правда не представляю что. Я знаю, вы считаете доказанным, что имело место убийство, но я не могу утверждать даже этого. Нет ни одной неоспоримой улики, и я не вижу оснований лишать людей душевного равновесия дальнейшими расспросами.

— Тогда я сам озабочусь этим. Как вы понимаете, Шерингэм, кое-кто из нас считает, что нельзя это так оставлять. В конце концов, мне даже не важно, какие именно шаги предпринимать. Лишь небо знает, что сейчас творится на рынках, — с горечью сказал мистер Брэй. — Я чувствую, что мои дела вышли из-под контроля, потому что я — вне игры. Я ведь разорен благодаря нашему приятелю, хотя извиняюсь, конечно, ведь он умер. Так что в случае, если я что-то обнаружу, то после моего финансового краха для миссис Брэй не будет большой потерей, если я вдруг получу камнем по башке.

— Лучше обсудите это с Твифордом. Ведь это его обязанности.

— Нет уж, спасибо! Обойдусь как-нибудь. У Твифорда есть свои обязанности, пусть он за них и отвечает. Нет нужды говорить с ним. Он и сам знает, что ему делать, — возразил задетый за живое мистер Брэй.

Тем не менее было похоже, что апатичный и вялый на язык Твифорд добился успеха там, где Роджер потерпел крах — ведь теперь и в самом деле никто не упоминал о случившемся. И если кто-то и предпринимал какие-то шаги для продвижения расследования, до Роджера это не доходило. Поэтому он полагал, что ничего такого не происходит.

Все дружно сошлись на том, что присутствие видного исследователя, искушенного в преодолении всевозможных трудностей и опасностей, было просто даром божьим. Роджер подозревал, что уже сама невозмутимость Твифорода действует на всех успокаивающе.

— Знаете, мистер Шерингэм, — доверительно, со вздохом сказала Энид, — я думаю, что само Провидение позаботилось о нас, приведя в нашу компанию капитана Твифорда. У него такой богатый жизненный опыт. Для нас, бедных слабых созданий, это просто подарок, — сказала миссис Фэйри, беспомощно улыбнувшись, — иметь человека, на которого можно положиться.

— Да, нам очень повезло, — сухо кивнул Роджер, безоговорочно приняв скрытый намек на ограниченность своего жизненного опыта и свою ненадежность. Ведь миссис Фэйри, как казалось, по-прежнему жаждущую возмездия негодяям, затесавшегося в их круг, трудно было урезонить, и тем не менее Твифорду это удалось. Идея жертвы своими интересами ради блага большинства для нее мало что значила.

— Мы все должны страдать — до тех пор, пока эта ужасная неопределенность не разрешится, — с подъемом сказала она, и Роджеру пришлось приложить немало усилий, чтобы свести к минимуму эти запланированные для всех страдания.

"Но все это теперь в прошлом", — с облегчением думал Роджер. Само слово "убийство", казалось, навсегда исключено из лексикона.

— Теперь об этом забыли, — с сарказмом сказал Роджер в разговоре с Кристл. Ей пришлось согласиться с ним, хоть это и шло вразрез с ее позицией.

Роджер также отметил про себя, что, похоже, об их с мисс Кросспатрик подозрениях относительно Вилли Фэйри никто не узнал. Состояние Вилли явно вызывало у всех лишь симпатию. Ни с чьей стороны не было ни малейших признаков холодности и отчужденности. Напротив, в отношениях царила полная гармония.

Остров был слишком мал, чтобы устраивать вылазки. Чтобы пересечь его от края до края, требовалось не больше пяти минут. Поэтому по необходимости люди проводили много времени в обществе друг друга. Уединиться можно было лишь на склоне между плато и берегом, но все склоны хорошо просматривались сверху. Молодежь проводила много времени на берегу, целыми днями купаясь и загорая, и пестрые цвета купальников, которыми расцвечивался пляж, не оставляли и намека на мрачные обстоятельства, которые сопутствовали их пребыванию здесь.

Более того, именно на берегу можно было отыскать более-менее укромное местечко, уединившись среди огромных валунов, разбросанных там и тут у подножия скал в бухте.

Роджер в первые день-два был как на иголках, подметив любопытную закономерность: если на яхте все предпочитали общаться, разбившись на небольшие группы или даже пары, то теперь все держались вместе. Без всякого принуждения коллективизм оказался более привлекательным. Роджер облегченно вздохнул. Он заметил, что когда все собираются вместе, то это действует раздражающе на нервы, а уединенность в свою очередь рождает подозрительность друг к другу. Поэтому его ничуть не обеспокоило, когда он увидел, как сначала одна пара отделилась от коллектива, за ней другая, и так далее. Теперь, когда вся компания собиралась за обеденным столом или по другим поводам, подозрительность друг к другу не проявляла себя явно. Распад единого коллектива на самом деле был знаком того, что все входит в норму.

Сам Роджер предпочитал общество Кристл. На четвертый день после чая они уселись, обняв колени, на небольшом бугре на дальней стороне острова, и спокойно обсудили все происходящее. За их спинами возвышался шест, водруженный сэром Джоном.

— Хорошо. Надеюсь, так оно и есть, — откликнулась Кристл на отчет Роджера с унынием, так не похожим на ее обычную жизнерадостность.

— А что, есть причины думать иначе? — поинтересовался Роджер.

— Вроде бы нет. Но знаешь, Роджер, малыш, как было бы здорово, если бы эти ужасные две недели были уже позади! — неожиданно взорвалась она.

— Да что с тобой, Кристл? Все идет отлично, и даже лучше, чем я ожидал.

— Ой ли? Хотя наверное. Пожалуй. Но... нет, не знаю.

— Тебе не по себе?

— Вот именно, — с вызовом сказала Кристл. — Я скрываю это от других и не думаю, что кто-то подозревает об этом. Но я сама — в полном раздрызге! Иногда, когда я одна в палатке, мне хочется выть, а ночами — боже мой! — я так давно не вспоминала о Линне, а теперь я только и думаю о том, чтобы все вернулось. Женщина, у которой есть муж, — это такое счастье! Мне кажется, я теперь не пропускаю ни малейшего шороха... шаги людей, проходящих мимо моей палатки... шепоты...

Роджер, видя ее подавленное состояние, счел своим долгом приободрить ее и сказал все, что говорится в таких случаях.

— Да, я знаю, — кротко отреагировала Кристл. — Я размазня.

— Я тоже пару дней назад опасался, что и сам разнервничаюсь, но моя тревога была следствием боязни за других, — сказал Роджер более мягко. — Теперь, когда все улеглось, больше нет оснований тревожиться.

— Да, мой дорогой.

— Но если даже кто-то один запаникует, паника охватит всех.

— Точно.

— Вот и славно, что ты согласна со мной.

Повисла пауза.

— Надеюсь, ты прав, Роджер, — сказала Кристл кротко, как ребенок, соглашающийся с учителем. — Теперь все пойдет как надо.

— Ну конечно, — откликнулся Роджер не без самодовольства. Ведь, кроме всего прочего, и он приложил немало усилий, чтобы все вошло в норму.

— Да, — уронила Кристл и опять замолчала. — Я нутром чую, что дело дрянь! — неожиданно взорвалась она. — Проклятый остров! Для нас он скоро станет адом, как пить дать. Это точно. Я же репортер, у меня чутье на такие вещи. Здесь воняет дерьмом, как из открытого коллектора!

— Уймись, Кристл, — беспечно сказал Роджер. — Что такое ты там учуяла?

Кристл немного помедлила и негодующе произнесла:

— Проследи за Энид.

Роджер засмеялся:

— Я очень признателен ей, — сказал он.

Роджер и в самом деле был очень признателен Энид. Она успешно занимала мысли семерых человек, считая и ее саму, что в их ситуации было большим благом. Это удавалось Энид без всяких усилий с ее стороны. Глупо ведь было упрекать ее в том, что она кружила головы шестерым мужчинам, в том числе и Роджеру, ведь он тоже был мужчиной. Правда, Роджеру, у которого и без нее хватало забот, было не до нее.

То, что ее муж без ума от нее, стало ясно Роджеру на пятый день, утром.

Роджер и Вилли Фэйри сидели на нагретом солнцем валуне, обсыхая после не слишком продолжительного купания. Фэйри все еще находился в подавленном состоянии духа, но, казалось, в последние дни стал понемногу оттаивать.

Роджер считал своим долгом проводить с ним как можно больше времени. На то было несколько причин. Во-первых, похоже, никто больше не искал его общества, в особенности его жена, хотя она всегда была готова добродушно поворковать с ним, когда им доводилось встречаться. Роджер боялся, что, оставшись один, Фэйри впадет в чрезмерную угрюмость, и в любом случае его подавленность повредит общему настрою. Кроме того, Роджера не оставляла надежда, что Фэйри рано или поздно проговорится и предоставит ему то подтверждение, которого так не доставало Роджеру, — либо, наоборот, заставит его отбросить всякие подозрения на свой счет. Ведь они были не так уж и серьезны. Роджер еще мог представить себе Фэйри в роли одинокого, отчаявшегося убийцы, но двойное убийство — это уж было слишком.

Похлопывая себя по мокрым бокам, Роджер окинул взглядом заливчик, расцвеченный яркими пятнами купальников и пледов, среди которых выделялась темно-красным пятном Юнити Винсент.

— А где Энид? — лениво спросил он. — Она же была здесь.

Вилли уставился на свои туфли.

— Она здесь.

— Я ее не вижу.

— Если заглянуть вон за тот валун, думаю, вы увидите ее, — безразлично протянул Вилли. — С Брэем.

— А, вот как, — подхватил Роджер. — Похоже, они нашли общий язык, а? Забавно. Никогда бы не подумал, что у такой женщины, как Энид, может быть что-то общее с человеком такого склада, как Брэй.

— Он богат.

— А, ну да, разумеется.

Вилли по-прежнему созерцал свои туфли.

— Все женщины с почтением относятся к деньгам, не так ли? — сказал он почти безразлично.

— Пожалуй, это слишком категорично сказано.

— Думаю, так оно и есть, — сказал Вилли, хотя было видно, что в общем-то ему наплевать, так это или не так. — Да и может ли быть иначе? Победа в финансовых баталиях в наше время — то же самое, что приключения странствующего рыцаря в Средние века. Женщины млеют от подобных вещей, и вполне справедливо. В мирное время, когда нет возможности отличиться на поле брани, победа в финансовых баталиях — наиболее впечатляющее достижение, доступное мужчине, — помимо спорта.

— Я бы не стал этого столь решительно утверждать, — возразил Роджер.

Вилли, однако, совершенно не тронули его слова.

— Нет? Может быть, вы и правы, — только и сказал он. — Но не думаю, что я ошибусь, если скажу, что женщины уважают деньги. Так оно и есть.

— Вы полагаете, именно это способствует сближению Энид и Брэя?

— Думаю, да. К тому же мы с Энид впервые оказались в обществе богатых людей. Мы всегда вели скромный образ жизни, знаете ли. Жили по средствам, достаточно обеспеченно — по масштабам провинциального городка типа Чичестера. Но, разумеется, не богато.

Роджер кивнул. Вилли был виноторговцем, он владел небольшим, но весьма респектабельным семейным бизнесом, перешедшим к нему по наследству от его предков, которые занимались им еще с тех времен, когда виноторговля считалась занятием, достойным джентльмена, и была уважаемой профессией, требующей обширных специальных знаний.

Когда дело перешло в руки Вилли, он и не подумал делать тайну из источника своих доходов, да это было бы вряд ли возможным. Но Энид (мистер Пиджин с присущим ему коварством не преминул сообщить об этом Роджеру) весьма стыдилась этого и как могла скрывала ужасную правду. Она даже склоняла мужа к тому, чтобы поменять фамилию на Фезерстон-Фэйри; Фезерстон была ее девичья фамилия. Но Вилли совершенно неожиданно уперся и ни в какую не соглашался на это. Во время круиза при каждом удобном случае, когда речь заходила о вине, мистер Пиджин злорадно обращался за консультацией к Вилли, громогласно апеллируя к его профессионализму.

Роджер, ощутив, что Вилли расположен к доверительной беседе, решил прощупать его.

— Вы беспокоитесь об Энид, не так ли? — осторожно спросил он.

Вилли удивленно взглянул на него:

— Беспокоюсь? Вовсе нет. С чего бы это?

— Ну, не знаю. Просто мне показалось, что в последние дни вы выглядите озабоченным.

— Да? — натянуто откликнулся Вилли. — Вот уж не знаю. К тому нет никаких причин.

— Вы уверены? А ощущение такое, что что-то теснит вам грудь, — настаивал на своем Роджер, мягко поправ требования хорошего тона.

— Нет, ничего, благодарю, — с чувством собственного достоинства ответил Вилли.

Роджер промолчал.

Повисла пауза.

— Вообще-то, конечно, есть причина для беспокойства, — пошел на попятный Вилли. — Но это не Энид, конечно. Беспокоиться о ней — нелепо. А вот что касается ответственности, которую я ощущаю перед Гаем...

— Ответственности?

— Разумеется. Пока существуют хоть какие-то сомнения касательно обстоятельств его гибели, я чувствую свою ответственность за то, чтобы прояснить их. Вы... э-э... полагаете, что во всем этом есть что-то сомнительное, Шерингэм?

— Безусловно, — сдержанно сказал Роджер. — Не одно, так другое.

— Да нет, я не об этом, а... Вас ведь не устраивает сложившаяся ситуация?

— Сначала, если честно, не устраивала. А теперь — не знаю. Во всяком случае, все устаканилось, все держатся молодцом, так что лучше всего оставить все как есть.

— Я тоже так думаю, — вздохнул Вилли. — И все же если мы упустим время сейчас, то тем более вряд ли что-то сумеем сделать потом.

— Мы ведь все это обсудили с вами и Энид, — мягко напомнил Роджер, при этом перед его глазами возникло вопросительное выражение лица Энид. — И вместе решили оставить все как есть.

— Да, знаю, но... ведь это не лучшее решение, я это чувствую. Но какие шаги надо предпринять — не представляю.

— Никаких, — кратко ответил Роджер. — Ни вам, ни кому-либо из нас.

— Боюсь, вы правы, — удрученно ответил Вилли и вновь вернулся к своим туфлям.

Роджер начал анализировать их разговор.

Разумеется, особо новой информации здесь не было, за исключением одного: Вилли в самом деле серьезно озабочен поведением своей жены.

Достаточно ли этого, чтобы его поведение так кардинально изменилось? Да, этого вполне достаточно.

Но Роджер подозревал, что Вилли знал о смерти своего кузена больше, чем хотел показать, хоть и не приложил к этому руку. Расскажет ли он об этом когда-нибудь? Роджер с сожалением признался себе, что надеяться на это не приходится.

И еще у него сложилось впечатление, что хотя сам Вилли не станет раскрывать то, что ему известно, но он не будет сильно сожалеть, если правда выплывет на свет каким-то иным путем.

Роджеру пришлось даже одернуть себя. Не было никакого смысла тешить себя фантазиями на этот счет. Кроме того, проблема гибели мистера Пиджина была отложена в долгий ящик, отложена сознательно — во имя блага всей компании, так что нечего было и думать об этом.

Миссис Фэйри, отдохнув после обеда, отправилась кутаться. Мистер Паркер, который вот уже полчаса сидел возле своей палатки, устремив свой взор на палатку миссис Фэйри, радостно вскочил. Миссис Фэйри, выйдя из своей палатки в бледно-желтом купальном халатике, остановилась с выражением беспомощности, держа зонтик в одной руке, подушку в другой и прижимая к себе легкий коврик. Она послала мистеру Паркеру ласковую улыбку, как бы заранее благодаря его.

— Позвольте мне, миссис Фэйри, — сказал мистер Паркер, беря у нее подушку и коврик.

Миссис Фэйри раскрыла зонтик и грациозно воздела его над своим плечом, окидывая взглядом опустевший лагерь.

— Как мне повезло, — сказала она небрежно. — А то все куда-то подевались.

— Это мне повезло, — галантно ответил мистер Паркер. — Я подумал, может быть, прихватить для вас плетеный стул?

— О, столько затруднений из-за меня.

— Вовсе нет, уверяю вас, — вдохновенно ответил мистер Паркер и прихватил два шезлонга, которые уже полчаса стояли наготове.

Они отправились к скалам, Паркер горделиво вышагивал рядом. В первый раз никто не опередил его, даже мистер Брэй или этот унылый мистер Комбе, и ему удалось поухаживать за миссис Фэйри. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы после ленча отделаться от Юнити. Но он ловко ускользнул от нее, и вот все получилось. Терпение и решительность принесли свои плоды.

— Какой прекрасный денек! — вздохнула миссис Фэйри.

— Как прекрасно, что вы решили прогуляться, — пробубнил мистер Паркер и, проявив столь безрассудную смелость, немедленно изменил цвет лица на розовато-лиловый.

Но миссис Фэйри вовсе не ощутила досады. Напротив, она улыбнулась.

— Я вижу, Юнити научила вас любезничать, мистер Паркер.

Мистер Паркер утратил дар речи.

К счастью, в этот момент начался спуск вниз, им пришлось двигаться друг за другом, и у мистера Паркера появился шанс восстановить внутреннее равновесие и нормальный цвет лица. Ступая словно по воздуху за своей богиней, он не снисходил до земных реалий типа неровностей почвы, устремив свой взгляд на богиню, чей купальник скорее подчеркивал ее прелести, чем скрывал их. Благодарение небу, что мистер Паркер был не чета Брэю или Комбе.

На берегу мистер Паркер хитроумно избрал дорогу подальше от других распростертых фигур, расположившихся на песке, мужественно влача шезлонги. От того, где он поставит их, зависели его дальнейшие шансы.

— Думаю, здесь совсем неплохо, миссис Фэйри.

— Я вам так благодарна. Это так мило.

Мистер Паркер тоже уселся и оглядел берег с чувством одержанной победы. Он сделал это!

— Вы не возражаете, если я закурю, миссис Фэйри?

— Конечно нет. Пожалуйста, курите. Мне нравится смотреть, как мужчины курят.

Мистер Паркер достал сигареты и спички из кармана своего купального костюма и закурил как настоящий мужчина.

— Как это вы тратите на меня впустую свое время вместо того, чтобы заботиться о Юнити? — лукаво спросила миссис Фэйри.

К своему смущению, мистер Паркер опять обрел розовато-лиловый цвет лица.

— И вовсе не впустую, — пробубнил он. — Для меня это большая честь.

— Вот как! Да вы, похоже, флиртуете со мной.

От мистера Паркера вновь потребовалось все его самообладание.

— О не г, миссис Фэйри, уверяю вас. Я и в мыслях этого не имел.

Улыбка миссис Фэйри сменилась вздохом.

— Как это любезно с вашей стороны. Мужчины часто так забавны, знаете ли. Они не дают женщине забыть, что она... словом, что она — женщина. И мне так спокойно, общаясь с такими людьми, как вы, потому что не приходится все время заниматься пикировкой.

— Это восхитительно, уверяю вас, — пробормотал очарованный мистер Паркер, сияя от удовольствия.

— Мне кажется таким нелепым — называть вас "мистер Паркер", — оживилась миссис Фэйри. — Я буду называть вас "Гарольд". Ведь мы уже довольно давно знакомы. И кроме того, по возрасту я почти гожусь вам в матери, не так ли?

— Нет-нет, — оскорбленно воскликнул мистер Паркер. — Вы... Вы выглядите так молодо, что можете быть любой.

— Но не настолько молодо, как Юнити? Ах, молодость, молодость, — вздохнула миссис Фэйри. — Мы не ценим того, что имеем, а потом уже оказывается слишком поздно.

— Вы выглядите как девушка, — с волнением произнес мистер Паркер. — А кроме того, — опрометчиво добавил он, — молоденькие девушки меня не волнуют. За ними бегают лишь пожилые мужчины. С Юнити иногда становится ужасно скучно.

— Ой ли, Гарольд? — ласково протянула миссис Фэйри с показным недоверием. — Вы к ней несправедливы. Юнити чудесная девушка.

— Она грубовата, — искренне признался мистер Паркер. — Да, грубовата, — с удовольствием повторил он. — Я имею в виду, по сравнению с вами.

— Не стоит льстить мне, Гарольд. Это не принято между друзьями.

— А я нисколько и не льщу вам. Честное слово. Мне трудно даже выразить, какая это честь для меня — общаться с такой леди, как вы. Я... Я это так ценю. Вы так прекрасны и... и так любезны. Я... никогда не забуду все это. Никогда. И... простите меня за мои слова.

— Мне очень приятно слышать это от вас, Гарольд, — нежно произнесла миссис Фэйри. — Очень приятно. — Она мечтательно обратила свой взор к морю, ничуть не заботясь о том, что под порывом ветерка ее купальный халат распахнулся.

Мистеру Паркеру стоило немалых усилий также обратить свой взгляд к морю, но он сделал это.

Миссис Фэйри, однако, не могла полностью игнорировать бесхитростное поведение своего халатика и неожиданно запахнула его, в то время как ее мечтательный взгляд сменился приглашающей улыбкой. Мистер Паркер, оглянувшись, с недовольством увидел фигуру мистера Комбе, неуклюже шагающего к ним по песку в своем блекло-голубом купальном костюме.

Миссис Фэйри подарила ему ослепительную улыбку.

— Гарольд, сделайте мне одолжение.

— Конечно, миссис Фэйри, — преданно ответил мистер Паркер. — Я весь к вашим услугам.

— Пожалуйста, оставьте нас вдвоем с мистером Комбе. Он ужасный зануда, но мне нужно сказать ему одну вещь, весьма, весьма приватную. Для меня это непросто, — добавила миссис Фэйри со вздохом. — Боюсь, что я недостаточно тактична. Я стараюсь сохранять такт, но когда люди совершают ошибки, я не могу не сказать им об этом напрямую. А ведь так поступают далеко не все, не правда ли? Вы ведь понимаете меня, Гарольд? — сказала миссис Фэйри, как бы извиняясь.

— Конечно, — поднимаясь, отважно ответил мистер Паркер, который ничегошеньки не понял. — Как я понимаю, это требует отваги. Если я еще что-то могу сделать, то, уверяю вас, для меня не составит труда...

— Очень любезно с вашей стороны, Гарольд. Мы еще поговорим об этом, — живо произнесла миссис Фэйри.

Мистер Паркер отошел, и каждый его шаг выражал готовность и преданность.

Мистер Комбе опустился на свободный шезлонг.

— Вы быстро отшили его, — пробурчал он.

— Ах, Валентин! — кокетливо возразила миссис Фэйри. — Как вы можете так обо мне думать?

Мистер Комбе мрачно взглянул на нее.

— Снимите ваш халат, Энид. Вы слишком красивы, чтобы носить его, когда в том нет необходимости.

— Думаю, вы знаете, что я люблю вас, — сказал мистер Комбе.

Энид взглянула на море.

— Стоит ли вам говорить мне об этом сейчас? — спросила она, понизив голос.

— Что значит сейчас?

— Сейчас, в той ситуации, в которой мы все оказались.

— Плевал я на ситуацию. Я говорю то, что думаю.

— Жизнь так трудна, — вздохнула миссис Фэйри.

— Вы правы, — тотчас подхватил мистер Комбе. — Проклятые сложности.

— Мой муж... ваша жена...

— О, я не говорю о браке. Брак с вами — вещь невозможная.

— В самом деле? Почему же?

— Вы Слишком прекрасны, — просто произнес мистер Комбе.

Миссис Фэйри дважды медленно кивнула.

— Я понимаю, — сказала она нежно.

— Вот и хорошо, раз так. Вы единственная, кто способен понять меня. Боже мой, Энид, я так мучился оттого, что никто не понимает меня.

— Я знаю. — Миссис Фэйри говорила нежным, низким голосом, исполненным понимания. — Меня жизнь тоже не слишком баловала. — Если миссис Фэйри имела в виду виноторговый бизнес, то впрямую она об этом не сказала.

— Вы расточаете себя на этого замухрышку, и вы сами знаете это.

— Пожалуйста, Валентин! Я с нежностью отношусь к Вилли. Кроме того...

— Что?

— Каждый из нас выполняет свой долг, разве нет? — вздохнула миссис Фэйри.

— Долг! — Мистер Комбе так яростно фыркнул, что его шезлонг затрясся. — Все здесь только и говорят, что о Долге. Долг! Вы, я вижу, заодно с Шерингэмом.

— Вы недолюбливаете мистера Шерингэма, Валентин?

— Вот именно. Из всех, кого я встречал, это самый противный и развязный кривляка. И он позорно завалил расследование обстоятельств гибели вашего кузена.

— О, я рада, что вы так считаете, Валентин. Вы же знаете, как ужасна для меня мысль о том, что среди моих гостей здесь, с нами — убийца. Я ни на мгновение не забываю об этом. Я в таком напряжении все время, но стараюсь никому этого не показывать. А мистер Шерингэм даже слушать не захотел, когда я сказала, что наша первейшая обязанность — отомстить за бедного, бедного Гая.

— Я это тоже ему припомню, — взвизгнул мистер Комбе. — Конечно, вы и я люди другого ранга, мы воспринимаем все иначе, гораздо более обостренно, чем все эти бесчувственные чурбаны. Боже мой, избавишь ли ты меня когда-нибудь от этой повышенной чуткости ко всему? Как тяжек наш удел — эта тонкая страдательная восприимчивость.

— Но в таком случае вы не сможете писать стихи, — нежно напомнила ему миссис Фэйри.

— Это не слишком большая потеря для всех, — с горечью заметил мистер Комбе.

— Валентин!

— Боже мой, Энид, как это чудесно — случайно встретить такого человека, как вы! Если бы вы знали, как тяжело приходится нам, поэтам, от недостатка понимания! Конечно, ты не надеешься на успех в этой невежественной стране. Но просто знать, что кто-то думает о тебе, что хотя бы одному читателю понятна твоя обнаженная душа, надорвавшаяся в своих трудах!... И тогда можно двигаться дальше, можно продолжать писать. А если речь идет о поэзии, то она изливается, рождаясь в муках. Такие вещи невозможно предугадать.

— Но Валентин, найдутся сотни читателей, которые по достоинству оценят вашу прекрасную поэзию. Тысячи!

— Где они? Вы просто не представляете себе тот уровень понимания, с которым сталкивается любой художник в нашей стране.

— А ваша жена?

— Моя жена! — На этот раз мистер Комбе фыркнул так яростно, что, казалось, ему ответили раскаты грома.

— Вы не простыли? — раздался томный заботливый голос прямо за ними. — А я вот простудился. То ли вода утром была слишком прохладной, то ли я долго плавал и перекупался. Во всяком случае, сегодня больше купаться не собираюсь.

— А, привет, Твифорд! — проворчал мистер Комбе.

— Ловко вы отделались от него, — с ленцой протянул капитан Твифорд, выказав понимание ситуации. Он удобно вытянулся на шезлонге, который только что занимал мистер Комбе.

— Ах, капитан Твифорд! Как вы можете так обо мне думать?

Капитан Твифорд взглянул на нее, прищурившись.

— Пришло время Рэгги и Энид, не так ли?

— Ну, если хотите... — сдержанно отозвалась миссис Фэйри.

Капитан Твифорд прикрыл глаза.

— Не думаю, что вам стоит понапрасну тратить на меня свое время, Рэгги, а? — закинула удочку миссис Фэйри. — А где Анджела?

— Не знаю. Что мне за дело.

— А мне показалось, она к вам неравнодушна.

— Мне тоже.

— Вас могут ко мне приревновать, — любезно предупредила миссис Фэйри.

— Это уж моя забота.

— И вы не боитесь осложнений?

— Могу я хоть немного отдохнуть от Анджелы? — с неожиданной живостью высказался капитан.

Миссис Фэйри понимающе кивнула.

— Да, иногда это необходимо. Даже тем, кто любит.

— Я не люблю Анджелу, — с подкупающей прямотой заявил капитан, и тут же добавил: — Вы изумительны в вашем купальном халате. Вы это знаете?

— Рэгги, вы смущаете меня. Мне даже начинает казаться, что вы пытаетесь флиртовать со мной.

— Что ж, попытаемся, — зевнул капитан Твифорд.

Мистер Брэй опустился в шезлонг, в котором до него сидел капитан Твифорд.

— Все прошло как надо, — удовлетворенно сказал он. — Я знал, что она отошьет его очень быстро, если кто-то будет ей больше по нраву.

— Какая пикантная история.

— Вам такие по душе?

— Не буду отрицать.

Мистер Брэй заворочался, поудобнее устраивая в шезлонге свое крупное тело.

— Так как наши дела?

— Все просто замечательно.

— Вы знаете, о чем я. О Вилли.

— У каждого из нас свои заморочки, не так ли?

— Бедная малышка! Во всем виновата наша ложная стыдливость.

Миссис Фэйри издала короткий озорной смешок.

— Такова жизнь, не так ли?

— Так он вас не поддержал?

— Он говорит, что утром опять беседовал с мистером Шерингэмом, но мистер Шерингэм отказался что-либо делать. Вилли говорит, что должен поддерживать его.

— Ха! Как-то сомнительно!

— О, пожалуйста...

— Я имею в виду, что Шерингэм просто прихлопнул это дело.

— Возможно, мистер Шерингэм и не слишком утруждал себя. Но не следует относиться к этому пристрастно, не так ли? Без сомнения, сам он полагает, что сделал все, что в его силах. Он просто не осознает, насколько это важно для нас.

— Знаете, я думаю, что это очень благородно с вашей стороны — так заботиться о вашем кузене. Ведь вы не поимеете с этого ни пенса.

Всем уже было известно, что мистеру и миссис Фэйри смерть их богатого родственника не принесет никаких материальных благ. Миссис Фэйри предусмотрительно сообщила всем об этом.

— А почему же, по-вашему, так получилось? — спросила она с невинным удивлением.

— Думаю, из ложной стыдливости. Я не хочу сказать ничего плохого о нашем приятеле, который теперь мертв, и все же, если у него среди родственников есть такая замечательная девчушка, как вы, которой можно завещать свое состояние, то какого черта вместо этого он оставляет деньги приюту для кошек или чему-то в этом духе? Вот это я и называю ложной стыдливостью.

Миссис Фэйри вздохнула и затем задумчиво улыбнулась.

— В конце концов, это ведь его деньги. Если он ставил интересы нации выше интересов своего кузена, то его решение вполне естественно. Я полагаю, что ему это отнюдь не представлялось чем-то экстраординарным, как это может показаться со стороны.

— Да, должен сказать, что вы очень лояльны по отношению к своему кузену. Как, впрочем, и ко всему остальному.

— Каждый стремится проявить себя с лучшей стороны. Надо быть достойным того мира, в котором мы живем. К счастью, иногда и другие вокруг тебя осознают это.

— Бедная малышка! Мне это так понятно!

— Я иногда спрашиваю себя: а понимаю ли я сама себя. Это, конечно, глупо, но я и в самом деле очень сдержанная, даже с самой собой.

— Готов побиться об заклад, что понимаете! Думаете, я этого не заметил? Знаете, говорят, в странствиях легче отыскать то, что тебе суждено.

— Я не это имела в виду.

— Ладно, будем надеяться, что Глэдис это не затронет.

— А, вашу жену. Ей ведь очень, очень повезло, не правда ли? Вряд ли она осознает это.

Мистер Брэй самодовольно улыбнулся.

— Да уж, думаю, ей не приходится на что-то особенно жаловаться.

— Конечно нет. Она замечательная. Но я думаю, вы тоже замечательный человек.

— Ну, насчет этого я не знаю. Может, в этом смысле мне повезло чуть больше, чем другим. Но об этом не было бы смысла говорить, если бы...

— Если бы что? — нежно переспросила миссис Фэйри.

— Если бы у меня была достойная жена. Я не хочу сказать ничего плохого о Глэдис, она по-своему хороша. Но...

— Да?

— Вот если бы у меня была жена такая, как вы!

Миссис Фэйри вздохнула:

— Жизнь — такая запутанная штука!

— А может, еще не поздно, даже теперь?

— То есть?

— Как вы посмотрите на такое предложение, — начал мистер Брэй слегка севшим голосом. — Что, если нам сойтись? Я уже все обдумал. Мы просто созданы друг для друга. Вы просто губите себя рядом с вашим мужем, с этим ничтожеством. И для Глэдис будет только лучше, если я прямо все скажу ей. И вы с Вилли тоже разойдетесь. Что вы об этом скажете? У вас будет все деньги, наряды, развлечения — все, что захотите. И вы прекрасно знаете, что вы способны дать мне взамен. Какое удивительное умение держаться! Именно такой я всегда представлял себе свою Жену. У Глэдис так никогда не получалось, между нами говоря. А? Что вы скажете?

— Мистер Брэй, — томно сказала Энид.

— Гарри.

— Гарри!

— Да?

— Это очень любезно с вашей стороны, но...

— Но что? Какие могут быть препятствия?

— Я чувствую, что сейчас не время говорить об этом.

— Почему это сейчас не время?

— В нашем положении...

— Что нам до этого?

— Из-за бедняжки Гая....

— Но это никак не затрагивает наших с вами отношений.

— Ах, Гарри, вы способны не думать обо всем этом? А я не могу. Не могу забыть, что один из нас — убийца. Может, это вы? А может, я? Я бы хотела выбросить это из головы — но не могу. И все бездействуют. Это ужасно, ужасно.

— Не горюйте, милая моя, не горюйте.

— Хочется казаться беззаботной, но внутри я ощущаю ужасную напряженность.

— Послушайте-ка, а если я сумею докопаться до истины, вы примете мое предложение?

— Ах, Гарри, я, право, не знаю...

— Разумеется, нет. Но почему?

— Я... Я...

— У них не будет никакого продвижения. А я все это улажу — ради вас. А после этого вы дадите мне свой ответ, договорились?

Мистер Брэй окинул взглядом обольстительную фигуру в шезлонге перед собой с таким видом, словно она уже была его собственностью.

— Гарри, я не могу ничего вам обещать, — мягко ушла от ответа миссис Фэйри. — В таком состоянии... И кроме того, чувство долга... Вилли...

— Будь он проклят! — в сердцах ругнулся мистер Брэй.

— И Глэдис.

— И она будь проклята!