Персональное дело

Уважаемая бесполезность

Известно, что наша милиция самая культурная в мире. Особенно ГИБДД, которая только что, по западным меркам, достигла пенсионного возраста. Работники этой службы 65 лет культуру свою повышали и дошли до того, что, остановивши вас на дороге, честь отдадут, по имени-отчеству обратятся, а за взятку скажут спасибо. Должно быть, сказалось культурное влияние нашей творческой интеллигенции, которая всегда в тесном контакте с МВД работала. Помните, например, концерты ко Дню милиции ежегодные с песнями, шутками и специальным блюдом от студента кулинарного техникума? Художники кисти, пера и слова дружили с МВД, МВД дружило с ними. Я думал, что эта дружба, фальшивая и корыстная, уже в прошлом. Ан, нет. Недавно министр ВД Борис Грызлов встречался с некоторыми творческими интеллигентами, чем последние остались весьма довольны. Скульптор Зураб Церетели сообщил 26 июня слушателям «Эха Москвы», что творческие интеллигенты, имея «обостренные чувства, острые глаза», могут помочь МВД, и не критикой, а наоборот. И выразил твердую уверенность, что эта деятельность не будет подвергаться цензуре. Ясно, не будет! Заверяю скульпторов, живописцев, прозаиков и поэтов, что они могут смело критиковать наоборот милицию, пожарных, вохру, но особенно их генералов и их министра. И не обязательно иметь острые глаза и обостренные чувства. Имея мягкий язык, можно шуровать им вслепую, тупо, и чем тупее, тем доходчивей. У МВД для таких критиков наоборот есть и наказание наоборот в виде разных специальных поблажек. Я знаю художников кисти, пера и слова, особо угодивших милиции и за то отличенных спецномерами на своих авто и «корочками», удостоверяющими, что предъявитель сего является важным сотрудником внутренних дел. Что помогает при превышении скорости на дороге и нормы алкоголя в крови.

У меня, кстати, с нормой тоже как-то была накладка. Выпил я бокал вина и поехал. Вдруг сзади свист, вой, машина за мной гонится с синей мигалкой и буквы на крыше переливаются: «СТОП!» Признаюсь, я испугался. Вино пил, депутатской и судейской неприкосновенности нет, и заслуг перед ВД не имею. Остановился. Подходят двое служителей порядка, злые, как черти. Документы проверили, меня обнюхали, любопытствуют: сколько пил и чего? Говорю, как есть. Спрашивают: в трубку дышать будете? Я согласился, ругая при этом не их, а себя. Правильно, говорю себе, лишат прав, будет тебе наука. Дыхнул. Они с прибором ушли за машину и по сотовому телефону: алё, алё. Я понял: звонят туда, где компьютер с базой данных. Возвращаются, словно их подменили, улыбаются, вы, говорят, человек хороший. Я пожал плечами: с чего бы мне быть плохим? И выпили, говорят, вы немного, так что езжайте дальше, но осторожно. Когда я рассказываю эту историю, мои слушатели удивляются и строят догадки, почему меня отпустили. За взятку? Или у меня тоже номер особенный? Или поняли, что я тот, который колонки пишет в «Известиях», и сильно спужались? Нет, друзья мои, дело совсем в другом. В том, что ехал я по городу Мюнхену, был остановлен немецкой полицией, алкоголя во мне было всего лишь 0,3 промилли (черт знает, что это значит) при разрешенной границе – 0,5. А хорошим сочли меня потому, что главный полицейский компьютер не держал на меня зла и за последние 20 лет не отметил за мной ни одного нарушения. А взятку если б я предложил, то вел бы сей репортаж аккурат из немецкой тюрьмы. Потому что германские полицейские взяток не берут. И это мнение о них создается не панегириками творческих интеллигентов, а ими самими и именно тем, что взяток они не берут. А творческим интеллигентам за ваяние полицейских чинов и эстрадные шутки, окромя гонорара с аплодисментами, никаких поблажек не делают, поскольку это считалось бы чем-то вроде коррупции. И будь ты хоть народным артистом, хоть с министром лично знаком, хоть колонки для «Зюддойче Цайтунг» пиши, но скорость превысишь – оштрафуют, а промилли переберешь – потеряешь права. Их здесь, как и везде (такая профессия), не очень-то любят, и я воспевать их не собираюсь. Тем более что бесполезно. И вот эту бесполезность я уважаю. Прощаясь с полицейскими, я спросил, за что они меня все-таки остановили. Оказывается, я часто перестраивался из ряда в ряд, применял свои московские навыки, а они к такой езде не привыкли, вот и решили, что пьяный.

№ 120, 7 июля 2001