Персональное дело

Дорожу званием честного человека Интервью, данное главному редактору «Новых Известий» Валерию Якову

Сегодня, когда писатель, публицист и художник Владимир Войнович прилетает из Германии в Москву, десятки журналистов уже не устремляются в Шереметьево, чтобы встретить известного диссидента и засыпать его вопросами. С одной стороны, вопросы теперь можно отправить и по Интернету. С другой – в стране постепенно наступают такие времена, что честные ответы писателя снова начинают казаться диссидентскими. О причинах столь странных перемен, о прогнозах на будущее и о многом из того, что остается за рамками нашей традиционной колонки «Взгляд», мы и решили побеседовать с Владимиром Войновичем, встретившись в его уютной квартире на Соколе.

– Последние наступления на олигархию, небывалая прокурорская активность, арест самого богатого россиянина породили в стране новую волну разговоров о реваншизме спецслужб, о ползучем перевороте, об атмосфере страха, который неумолимо возвращается в нашу жизнь. У вас есть прекрасная возможность оценивать эти события не только изнутри, но и из спокойного далека. Кроме того, кому уж, как не вам – шестидесятнику со стажем, судить о том, насколько обоснованы разговоры о страхе. Вы сами ощущаете хотя бы признаки такой атмосферы?

– Ощущаю. Более того, я сам ловлю себя на том, что в последние времена, прилетая в Москву, напрягаюсь, когда прохожу пограничный, таможенный контроль, любые барьеры, где стоит человек в форме. Совесть как будто чиста, ничего не украл, ничего, кроме собственной квартиры, не приватизировал, деньги в офшоре не отмывал, наркотики и оружие не везу, а на душе неуютно. Все время ожидаю какой-нибудь пакости. Я опять начинаю воспринимать служивых людей, как тех безликих граждан в штатском из советских времен. Но дело даже не в моих ощущениях. Важнее то, что в стране у многих людей снова нарастает желание – уехать. А сколько уже уехало! Мне, бывает, приходится ездить по Германии и Америке. Куда ни приедешь – в Гамбург, Берлин, Нью-Йорк, Бостон – везде слышна русская речь, везде, и особенно в университетах и научных центрах, столько наших соотечественников, иногда, кажется, даже больше, чем местного населения. Я как-то был в городе Пало Алто под Сан-Франциско, в так называемой Силиконовой долине. Это один из главных центров американской электронной промышленности. Так там тысячи ученых и инженеров – выходцы из СССР, в основном, естественно, из России. Так что эмиграция из России давно приобрела массовый характер. Но сегодня намечается новая волна. Пакуют чемоданы люди, которые уверяли всех, что из России никогда не уедут. Люди теряют надежду на то, что Россия может быть нормальным цивилизованным обществом, уважающим человеческую личность, умы и таланты. И это беда. К слову вспомнился Пушкин: «Беда стране, где раб и льстец одни приближены к престолу…»

– Значит, разговоры о ползучем перевороте – это не просто разговоры?

– Я не знаю, можно ли считать происходящее переворотом или чем-то еще. Беда, по-моему, в том, что наше общество до сих пор не осознало, что оно собой представляет и чего хочет. Я, как вы знаете, большевиков не люблю, но они в своих действиях были логичны. Захватив власть, они сломали старый государственный аппарат, осудили проклятое прошлое, приняли новые гимн, символы и атрибуты, провозгласили какие-то цели, стали воплощать в жизнь свою утопию. У них была идея, к которой они пытались приобщить сограждан с помощью кнута, пули и пряника.

Сегодняшняя власть, конечно, лучше советской (хуже советской не бывает), но у нее в голове нет никакой направляющей идеи, никакой концепции. К каким целям мы идем? С какими символами? Страна живет с триколором, двуглавым орлом, советским гимном и красным армейским знаменем. Да при такой каше у любого нормального человека сознание замутится.

– Тем не менее это не мешает так называемой партии власти собирать голоса на выборах и преследовать единственную цель – близость к Кремлю.

– КПСС собирала голосов намного больше. Впрочем, власть КПСС окончилась лишь формально. А на деле партия разбилась на всевозможные фракции, которые теперь называются «Единая Россия», «Народная партия», «Партия жизни», «КПРФ»… Но все они дуют в одну дуду. Их разногласия – лишь видимость. Главное для них для всех – оставаться при кормушке до конца дней. Разговоры о необходимости создания сильного государства или забота о бедных для них не больше, чем патриотическая болтовня, которая ни к чему не обязывает, но очень помогает захватить место получше, урвать побольше и сохранить все это подольше. Голоса облапошенных сограждан в этом деле не более чем средство. Благо, сограждане окончательно дезориентированы. Я по этому поводу даже свой вариант текста к гимну предлагал, и там есть такие строчки: «…спустившись с вершин коммунизма, народ под флагом трехцветным, с орлом двухголовым и гимном советским шагает вразброд». По-моему, я точно отразил реальное состояние нашего общества.

– Но какая, в таком случае, национальная идея объединяет граждан в благополучной Швейцарии или в процветающей Швеции?

– В демократических странах граждан объединяют в основном не национальные идеи, а общегуманистические. К примеру, американцы такую идею выразили в Декларации независимости. Она начинается с преамбулы, в которой говорится, что все люди равны перед Богом и каждый человек имеет право на жизнь, свободу и стремление к счастью…

– На жизнь, свободу и стремление к счастью у нас тоже имеет право каждый человек. Даже сидя в зоне. И особенно это проявлялось в сталинские времена при его самой гуманной в мире Конституции.

– Но в Америке эти слова оказались не пустыми. Даже при всех переменах к худшему, которые произошли в этой стране, демократические ценности в ней остались незыблемыми. Власти исполнительная и законодательная четко разделены, конгресс реально контролирует действия президента. Президент в Америке признается наиболее уважаемой личностью, высшим моральным авторитетом, но и требования к нему предъявляются, как ни к кому другому. Малейшее нарушение этих требований, и все уважение к нему катастрофически рушится. Он не имеет права даже жене изменить (видели, что было с Клинтоном?). Несчастный Никсон всего-навсего разрешил своим службам подслушать политических оппонентов. Ну, представьте себе, что наши службы в угоду президенту кого-то подслушивают (можно ли сомневаться, что они это делают?), ну даже попались, и что? Это никого не удивит, не возмутит и не взволнует. В Америке независимый прокурор вправе вызывать президента на допрос.

– У нас тоже вправе. Но одному, который о таком праве вспомнил, – устраивают телесеанс с девочками, а другому, который о праве забыл, – дарят квартиру и дачу на Рублевке.

– В Штатах, а я там тоже одно время после высылки из СССР жил, подобное просто немыслимо. Там все знают и о своих правах, и о своих обязанностях. От дворника до президента. Знают, что эти права можно отстоять в споре с кем бы то ни было. Взять хотя бы одно из сексуальных приключений Клинтона. Помните, еще до Моники Левински у него была история с Полой Джонс? Клинтон грубо ее домогался. Она возмутилась. Подняла скандал. И ни Клинтон, ни ФБР, ни ЦРУ – никто не смог заткнуть ей рот. Никому не известная девушка добилась правды, заставила главу государства оправдываться, юлить, извиняться и откупаться. А американское общество доказало, что слова о равенстве граждан перед Законом в Америке не пустой звук. Американцы верят в разумность и справедливость устройства своего общества и поэтому очень подвержены пропаганде. У нас ведь, если граждан очень активно к чему-то призывать, так они непременно будут именно от этого уклоняться. А в США призывают бегать трусцой – вся Америка бежит, объявляют борьбу с курением – вся Америка бросает курить…

– В результате получается какая-то казарменная демократия. Или, как у нас теперь модно говорить в верхах, – управляемая. Но для нашей страны подобная управляемость опасна тем, что, выстраивая вертикаль власти, с легкостью избавляется от самой демократии. И в таком случае до тоталитарного строя остается лишь шаг.

– А вы знаете, в этом виноваты не только высшая власть, но и само общество. Оно не научилось ответственно распоряжаться своей свободой. При Ельцине свобода переросла в полный беспредел. Президент издавал указы, менял чуть ли не еженедельно премьер-министров и вообще вел себя, мягко сказать, импульсивно. Дума со своей стороны ставила ему палки в колеса. Он своих врагов посадил в тюрьму. Дума их освободила и начала против него процедуру импичмента – больше им делать было нечего. Тем временем одни страну разворовывали, другие ворующих за взятки покрывали, а в тюрьму сажали только мелких воришек. А тут еще война в Чечне, террор по всей стране, бандитизм, заказные и никогда не раскрываемые убийства политиков и бизнесменов. В прессе было много замечательных журналистов, но в ней же оказалось немало людей, продажных и лживых. Телевидение показывало Скуратова голого снаружи и Примакова голого изнутри. Люди смотрели, ахали, но не понимали, где правда, а где черный пиар, грязная политика и сведение счетов. Люди теряли веру в демократию, уважение к власти, президента не ругал только ленивый, чиновники на местах его указания не исполняли, армия его не уважала, государство превратилось в полупарализованный организм.

– Получается, вы – убежденный сторонник традиционной демократии западного типа и противник не контролируемой обществом власти?

– Я уверен, что лучше иметь сменяемого дурака во главе демократического государства, чем самого умного диктатора. Но я с грустью убеждаюсь, что, наверное, правы те, кто утверждает, что Россия до демократии не доросла. Но демократию, как выясняется, нельзя ввести указом и даже конституцией. Ее или веками вынашивает все общество, лучшие его люди, включая правителей, воителей, мыслителей и поэтов, или она навязывается внешней силой, как это случилось в Германии и Японии.

Смотрите, как только президент стал выстраивать пресловутую вертикаль власти, так она тут же и выстроилась. Система немедленно приняла привычные с советских времен формы и заработала в знакомом режиме. Конечно, в нашем обществе есть свободолюбивые люди. Но их слишком мало, чтобы делать погоду. А большинство, посмотрите, довольно, что у нас опять все, как раньше. Опять есть начальник, который не спит, работает, думает о нас. Заботится о наших зарплатах, пенсиях, квартирах, электричестве и водопроводе. Посмотрите, как чиновники, генералы, прокуроры и судьи вернулись к своим бывшим привычкам и ждут указаний. Что делать, кого посадить, за что и на сколько. СМИ тоже постепенно усваивают новый порядок. НТВ и ТВ-6 разогнали, теперь никого разгонять не надо, и цензуры специальной не надо, теленачальники сами знают, что пропускать в эфир, а от чего лучше воздержаться. Вот на НТВ запретили говорить о книге Елены Трегубовой. (Кстати сказать, журналисты правильно сделали, что подали на запретителя в суд – посмотрим, насколько этот суд окажется независимым. Боюсь, не окажется ни насколько.) Ну, в газетах еще немного свободы есть, вот и мы с вами пока беседуем без протокола, но именно пока. Пока власть позволяет. Но как только она решит, что мы с вами слишком распустились, и перестанет позволять, мы свои мысли сможем излагать свободно опять не дальше собственной кухни. Если не камеры. То есть то, что мы видим сегодня, уже есть произвол. Пока относительно мягкий. И дело не в том, что президент у нас хороший или плохой, а в том, что судьба страны фактически зависит от его доброй воли. Захочет он стать полным диктатором – станет. В стране нет никакой силы, которая могла бы ему воспрепятствовать. Оппозиция у нас игрушечная, она действует в рамках, дозволенных властью. То же и все общество, похожее на ребенка в детском манежике, внутри которого можно бузить сколько хочешь, а перелезть не хватает силенок. А что такое наша творческая интеллигенция? Может ли она быть у нас оплотом демократии? Увы! Посмотрите на наших знаменитых художников, скульпторов, артистов, певцов, режиссеров, как они льнут к партии власти, группируются вокруг любимого градоначальника и как вдохновенно выплясывают на кремлевских концертах в восторге от того, что они туда позваны, и в надежде что-нибудь с этого поиметь.