Первые шаги

День — ранний вечер 19 июня 617132 года от Стабилизации

— Ещё укажи, что в случае, если раб проявит злостное повторяющееся непослушание, я имею право раньше времени отпустить его на свободу.

— Э, нет, так не пойдет, — бодро возразил посол. — Лучше сделаем так: в случае злостного непослушания ты имеешь право применять некалечащее физическое или моральное наказание или взимать денежный штраф по стандартной схеме номер три.

Шас задумался.

— В принципе меня такой вариант устраивает, но предлагаю в качестве четвёртой меры предусмотреть свободу. Хотя бы с согласия раба.

— Ни в коем случае. — Пальцы белоруна гневно дрогнули. — Я готов уступить и позволить комбинацию наказаний, а также допустить лёгкие, бесследно проходящие травмы, но без досрочного освобождения.

— А я согласна на свободу при непослушании, — влезла я в разговор.

По крайней мере, при такой формулировке у меня всегда будет шанс выйти на волю. Да, придётся потерпеть, но ведь недолго, а результат того стоит.

Мужчины оторвались от компьютера, на котором составляли договор, и посмотрели на меня. Причём, если будущий хозяин промолчал, хотя на его лице чётко отразилось нелестное мнение о моих умственных способностях, посол не постеснялся высказать мысли вслух:

— Ты что, дура? Хотя что взять с неполноценной…

Возмутившись, я потребовала объяснений и обоснований тем условиям, которые только что обсуждались. Но мужчины полностью проигнорировали мои слова и вернулись к разговору.

— Ну что, убедился, что ни о каком досрочном освобождении и речи быть не может? — как ни в чём не бывало поинтересовался белорун у Шаса. — Кстати, и вон тот пункт, о прерывании контракта по взаимному согласию, на мой взгляд, следует вычеркнуть.

И без того шокированная происходящим, от такого заявления я вообще потеряла дар речи. Посол на моей стороне или как?

— Хм… Я бы не стал вычёркивать его так однозначно, — не согласился тартарец. — Но, если ты так настаиваешь, то согласен дополнить его требованием справки о вменяемости и минимальной ответственности раба.

Белорун ненадолго задумался, похоже, перебирая варианты.

— Базовой ответственности, а не минимальной.

— Тогда этот пункт вообще не имеет смысла, — разозлился Шас. — Ты сам-то хоть понимаешь, что достичь базовой ответственности за такой срок нереально?

— Понимаю. Но настаиваю: или так, или вычёркиваем, — спокойно, но непреклонно заявил посол.

— Ладно, тогда убираем весь пункт, незачем плодить лишние сущности, — раздражённо махнул рукой потенциальный хозяин. — Но в виде компенсации настаиваю на увеличении силы возможных наказаний и взятия штрафов по схеме номер четыре.

— Увеличение силы наказаний до слабо-калечащих, без последствий, предусмотрим возможность их комбинации, но штрафы по схеме номер три, — не согласился белорун.

— Теперь вернёмся к двадцать седьмому пункту…

Мужчины продолжили оговаривать договор, а мне с каждой минутой всё больше хотелось побиться головой об стену. Причём не просто побиться, а посильнее, чтобы хоть какая-то ясность мысли вернулась. Происходящее напоминало бред или сценку в сумасшедшем доме. Я уже запуталась, кто блюдёт мои интересы (ага, предлагая увеличить наказания, но вычеркнуть свободу), а кто — свои. Две трети обсуждаемых вопросов вообще остались загадкой, а в той части, где хоть что-то удалось понять, больше половины пунктов вызывали если не прямое отторжение, то как минимум сомнения. Заглянув послу через плечо, вновь попыталась вникнуть в то, что сейчас обсуждают, и вновь потерпела неудачу.

— Знаешь, что? — не выдержал тартарец. — Иди погуляй, пока взрослые лю… мы согласуем договор. Потом вернешься и прочитаешь.

— Да, так будет удобнее, — с готовностью согласился посол.

Вот, значит, как. Иди, неразумное дитя, поиграй в песочнице, пока большие дяди решают твою судьбу. Насупившись, я не отреагировала на эту провокацию, но, постояв ещё немного и поняв, что, если так продолжится, то сумасшествие не за горами, решила всё-таки последовать совету.

Голова болела и как будто даже опухла от бесплодных попыток разобраться в происходящем. Если раньше казалось, что хотя бы в самых простых вопросах я уже ориентируюсь, то теперь даже это вызывало сомнения. Я понимаю только то, что ничего не понимаю! Насколько же легче и проще было жить в Белокермане: несмотря на все тайны и неприятные события, происходящее выглядело логичным и доступным для разума. Мысли о новой родине вызвали тёплое чувство. Сейчас даже снисходительное отношение и бессмысленная работа перестали казаться таким уж злом. Может, и правда рендеры не могут приспособиться жить в Чёрной Дыре, и лучший путь для нас — стать местными дурачками-умственными инвалидами? Хотя нет, какая-то возможность должна быть: ведь приспособился, например, тот же Шас. Другой вопрос — могут ли тут выжить люди с Земли. В любом случае, белокерманцы очень много делают для рендеров, попавших в их страну: они дают шанс не просто на существование, но и на жизнь — здоровую и достаточно свободную, пусть и в виде неполноценного члена общества. От таких размышлений захотелось уехать обратно в Белокерман. Подумав, честно призналась самой себе, что единственным удерживающим от возвращения фактором является сильное желание жить. Ну почему мне не подходит территория Белокермана? Нет, нельзя предаваться бессмысленным волнениям. Но попытавшись переключиться на окружающую природу, потерпела неудачу: слишком уж беспокоило близкое и отдалённое будущее.

Интересно, как эти двое вообще оценивают мои возможности устроиться и выжить в Тартаре? Что там говорил посол? «При стремлении самого раба вписаться в местное общество, а не переделать его под себя, шанс увеличивается». Ну, я не настолько самонадеянна, чтобы считать себя в силах переделать местные обычаи. Но не предполагаю, что даже просто понять и принять чуждый, настолько отличный от привычного, порядок будет так уж легко. И чем дальше — тем больше сомнений.

Прохаживаясь по аллее, я обратила внимание на группу людей, представителей Homo sapiens. Да, не думаю, что несколько юношей и девушек типичной китайской внешности, в чистой, но не новой, одежде с заплатками, могут принадлежать к какому-то другому виду. По крайней мере, они гораздо больше напоминали землян, чем ещё кто-либо из встреченных ранее.

Молодёжь радостно переговаривалась, смеялась, дружно отмахнулась от попытавшегося навязаться проводника (впрочем, тот не настаивал, судя по всему, понимая, что у них ловить нечего), а потом устроилась под деревом, чуть сбоку от дороги, на специальной площадке для отдыха. Между собой люди общались на странном наречии, в котором различались искажённые слова из русского, английского и общего местного языка, а ещё множество слов вообще не удалось опознать (китайские или ещё какие-то?). Заслушавшись и пытаясь понять, о чём идёт речь, я остановилась неподалёку. Нет, всё-таки очень интересно — они действительно люди или все совпадения случайны? Лучше спросить, чем гадать самой. Но не успела заговорить, как меня заметили.

— Видимая, ты Homo sapiens? — легко перейдя на общее наречие, с улыбкой поинтересовался один из китайцев.

— Да, — кивнула я, решив не заморачиваться длинными объяснениями. — А вы?

— Тоже. Если едешь учиться, то давай с нами, — предложил молодой человек. — Вместе и легче, и безопаснее. Да и дешевле, если скооперироваться — и мелкооптовые скидки брать можно, и закупаться удобнее.

Меня передёрнуло. Как, по их словам, всё просто получается. Но нет, после того, как несколько раз попалась из-за собственной глупости, первому встречному доверять не стану. Впрочем, поговорить можно. Хотя бы для того, чтобы отвлечься, да и новый опыт не помешает.

Присев рядом с людьми, на всякий случай сжала кулон-паспорт в кулак — так всё-таки меньше шансов, что его украдут или попытаются перевести деньги.

— Вы откуда и куда?

— Из Агора в Тартар, конечно, — слегка удивившись, сказала одна из девушек.

Надеюсь, мне удалось сохранить выражение вежливого любопытства, по крайней мере, усилий приложила много. Опять агорцы! Нет, встречи и «общения» с одним вполне хватило, чтобы опасаться вороватых представителей этой страны. Больше пересекаться с подобными совсем не хочется.

— А ты разве не в Тартар? — искренне удивилась она, заметив, что я собираюсь уходить.

— Туда, — нерадостно кивнула я. — А вам-то какая разница?

— Билет уже есть? — поинтересовался парень. — Если нет, я могу позвонить тем, кто сейчас на кассе для нас покупает — и тебе возьмут. Главное — время не упустить, а то льготные сезонные билеты вот-вот кончатся и придётся втридорога платить.

— Без компании или знакомых в Тартаре тяжело устроиться, — добавила девушка. — А так мы всегда друг другу поможем. Мы, люди, должны держаться вместе. Особенно в таких странах, как Тартар.

Какую рекламу развели. Или всё-таки часть сказанного — правда? Ведь нельзя судить о целой стране по отдельному её представителю. Или можно? Подумав, я решила, что верить молодёжи на слово не стоит, но и сбегать нет необходимости. Хотя бы потому, что вечная изоляция к добру не приведёт, и если я хочу выжить, то надо использовать любую возможность, чтобы узнать как можно больше о местных.

— И что, вы вот так просто возьмёте в группу первого встречного? — с глубоким скептицизмом уточнила я.

— Не первого встречного, а человека, — поправил парень. — Если вдруг ты покажешь, что не хочешь быть с нами, или подведёшь группу — всегда можно расстаться.

— Тебе не стоит даже думать об этом варианте, — прервал разговор незаметно подошедший тартарец. — Идём, мы закончили.

Я встала и, попрощавшись с примолкшей молодёжью, отправилась следом за ним. Глухое раздражение неуклонно нарастало. Похоже, меня тут считают не просто за не знакомого с обычаями чужака, а за полного дауна. Очень обидно. Если так, то о какой вообще акклиматизации может идти речь? Ещё немного помолчав, всё-таки высказала претензию вслух:

— Почему ты сразу так? Я и сама понимаю, что они, мягко говоря, лукавят. И поверь, не попалась бы на такую примитивную наживку.

Шас насмешливо хмыкнул.

— Ты ошибаешься. Агорцы, между прочим, часто ездят учиться группами и очень хорошо поддерживают друг друга. И в материальном, и в моральном плане. Такие союзы не редкость, и обычно они очень надёжные.

— Тогда, тем более, не понимаю, что тебе не понравилось? — сердито буркнула я и, не сдержавшись, добавила: — Или такое большое желание стать хозяином?

Тартарец резко остановился и обернулся. В его взгляде не промелькнуло даже намёка на презрение, зато явственно проступало сочувствие. От такого несоответствия между реальным и ожидаемым я замерла, пытаясь понять, в чём всё-таки ошиблась.

— Вспомни, что они говорили, и повтори.

Своими словами передав разговор, выжидающе замолчала. Шас тяжело вздохнул:

— Ты не услышала. Или не поняла. Или не захотела понять. Как именно они называли людей?

— Людьми, — пожала плечами я. — Ну, допустим, не самым распространённым термином, но тоже обозначающим людей одного вида. Или я неправильно его понимаю?

— Как раз правильно. Людей одного вида, а именно — Homo sapiens. Но ты к нему не относишься.

— Да какая разница, кроме посаженного здоровья?! — вспылила я. — Я — такая же, как и они. Ну, почти такая же!

— Нет, ты — химера, — жёстко отрезал Шас. — Никогда об этом не забывай. Тебе не удалось бы долго их обманывать, а после того, как люди узнают, что ты не принадлежишь к их виду — выгонят из группы без малейшего зазрения совести.

Я застыла. До сих пор не замечала, что здесь, в Чёрной Дыре, тоже встречается расизм (или видизм?). Но если он действительно есть…

— Выделение или даже возвышение своего вида среди прочих разумных часто встречается в мелких странах, — уже спокойнее продолжил тартарец. — Впрочем, и в гигантских представители одного вида нередко собираются в группы. Но у тебя теперь нет такой возможности. Ты не принадлежишь ни к одному виду, из которых соединилась. И ни тот, ни другой никогда не примет тебя как свою.

— Понимаю, — я опустила голову, не желая продолжать горькую тему.

— Чем дольше ты будешь надеяться на то, что найдешь своих, чем ближе сойдёшься с теми, сородичем кого раньше была — тем больнее будет удар. Поэтому лучше сразу отбросить пустые мечты. Ты можешь стать им другом, коллегой, но не своей, не одной из них, — Шас задумался, а потом добавил: — Да и вообще, я бы посоветовал предпочитать коллективы, в которых уже есть представители разных видов. Они легче принимают отличных от себя.

В голосе собеседника прозвучали лёгкие, едва заметные нотки горечи. Может, ему самому пришлось когда-то пройти через нечто подобное? По себе знаю, что Шас прав — чем ближе с кем-то сойдёшься, тем больнее потом разочаровываться. Или — быть отвергнутой. И пусть сейчас мне ничего подобного не грозило, но позже такое вполне могло произойти.

— Спасибо, что предупредил, — тихо поблагодарила я.

Почти весь остальной путь мы проделали молча, только перед входом в здание я поинтересовалась, почему Шас не позвонил, а пришёл сам.

— Всё равно послу надо было ненадолго отлучиться, — пояснил тартарец. — Я тоже решил прогуляться. А выследить тебя не составляло никакого труда.

Когда мы вернулись, белорун ещё отсутствовал. Тяжело вздохнув, я попыталась вникнуть в подготовленный текст договора. В конце концов, надо же понимать, что подписываю? Большинство пунктов ссылались на какие-то неизвестные схемы. Попросила расшифровку у тартарца, он заулыбался, но скинул мне несколько файлов, которые в целом, по объёму текста, по самым скромным оценкам чуть ли не в полсотни раз превышали «Войну и мир». Пролистав один из них, с тихим ужасом поняла, что читать придётся хотя и не всё, но добрую десятую часть — точно. Сколько же времени это займёт? Нерадостные мысли прервал вернувшийся посол.

— Итак, ознакомилась с договором? Что не устраивает? У меня мало времени осталось, так что давай поскорее закончим, — поторопил он.

— Я не понимаю, что тут написано, — жалобно посмотрела я на белоруна. — Может, хотя бы кратко скажешь, что и как?

— Кратко — договор о рабстве третьего типа, — недоуменно повёл рукой посол.

«Очень понятно», особенно учитывая, что я ничего не знаю о разных типах рабства. И, похоже, помогать разобраться никто не собирается. Отказаться от договора? Глупо как-то получается. Хотя ведь можно не сразу подписывать, а сначала проконсультироваться с юристом. Ещё раз просмотрев пункты, поняла, что одного точно не хватает (если, разумеется, он не включён в какую-то загадочную схему). Но лучше показаться смешной, чем упустить такой важный для меня вопрос.

— Я настаиваю на том, чтобы в договор включили пункт о том, что против раба, то есть меня, не совершат действий сексуального характера.

Шас окинул меня скептическим взглядом и фыркнул, демонстрируя своё сомнение в необходимости предложенного пункта. А вот посол не стал отмахиваться:

— Почему? Пережитки прошлой жизни во Вне?

— Да, — без колебаний подтвердила я. — Пережитки, от которых я не собираюсь отказываться.

Белорун согласно повел пальцами и огорошил меня требованием конкретно перечислить всё то, что подразумевается под действиями сексуального характера. Понаблюдав, как я мнусь, неуверенно пытаясь объяснить, что именно имела в виду, Шас рассмеялся и посоветовал говорить прямо.

— Для того условия, которое ты хочешь добавить, нет стандартных схем, — пояснил он. — А значит, надо прописать всё, что к нему относится — все действия, случаи и варианты.

К концу обсуждения я пропотела, как мышь под метлой, и успела тысячу раз пожалеть, что вообще подняла этот вопрос. В результате договор пополнился схематически изображённым телом, на котором отметили интимные места. А уж как мужчины веселились, когда я попыталась защититься и от нетрадиционных видов секса… Уточнения были вплоть до:

— Является ли потребление чего-либо через рот действием сексуального характера? Например, питание?

А после долгих попыток объяснить, что имею в виду:

— То есть введение чего-то живого или чего-то, часть которого как заходит, так и выходит через ротовое отверстие — это секс?

Сначала я хотела согласиться, но потом решила уточнить, и выяснилось, что при такой формулировке, по их мнению, сексом является выплёвывание кожуры от семечек, косточки от фрукта, поедание яблока или обгладывание куриной ноги. И даже дыхание через рот — ведь вместе с воздухом внутрь попадают живые бактерии. В конце концов я сдалась и отказалась от общей формулировки, и в договоре прописали только самые очевидные варианты.

— Вот и хорошо, — убедившись, что больше возражений нет, закончил разговор белорун. — А теперь мне пора.

Проводив посла взглядом, я обернулась к тартарцу, чтобы сообщить, что не подпишу договор до того, как проконсультируюсь с юристом. Но Шас опередил:

— Значит, так. В Белокермане по закону не существует рабства, а значит, ты не имеешь права заключать подобный контракт. Чтобы получить такое право, ты должна сменить гражданство, причём логично и желательно — на тартарское. В твоих интересах уложиться в сутки-полтора — послезавтра я уезжаю и задерживаться ради тебя не собираюсь. Посольство Тартара, где можно оформить документы, находится вон там, — указал Шас. — Пойдешь по дороге и увидишь — его трудно не заметить. Потом не забудь проконсультироваться со специалистами, — мужчина усмехнулся. — Я бы посоветовал, как минимум, нашего, из посольства, и пару из местных.

— Зачем? — искренне удивилась я.

— Как «зачем»? — окончательно развеселился потенциальный хозяин. — Неужели ты забыла, что нам, тартарцам, веры нет? Вдруг я спелся с послом, и мы такого понаписали в договоре…

Покраснев, едва смогла сдержать обидные слова. Неужели всё вот так прямо на лице написано? В конце концов, не такая уж это и глупость — проверить ещё раз, прежде, чем отправляться в кабалу.

— И проконсультируюсь! — упрямо сжав кулаки, взглянула в лицо насмешнику.

— А вот это правильно, — совершенно спокойно, будто бы и не смеялся только что, сказал он. — Такие длительные договора, пока сама в них не разбираешься, без проверки лучше не заключать. И да, ещё один совет. Когда будешь в посольстве, обращай внимание на надписи. В том числе — и на малозаметные. И даже — особенно на малозаметные или скрытые.

Шас задумался, а потом кивнул своим мыслям.

— Да, пожалуй, пока всё. Когда закончишь проверку и станешь тартарцем, позвони вот по этому телефону — встретимся и завершим сделку. Если, разумеется, не передумаешь. Разума и удачи.

Этими словами мужчина попрощался и удалился. Оставшись одна, я ещё несколько минут пыталась разобраться хотя бы в одном пункте, но, пролистав схему и прикинув, что на изучение только одного пункта уйдёт несколько часов, поняла, что сама точно не уложусь в срок. Поэтому отказалась от попыток понять, что именно заключаю, сбросила договор на телефон и отправилась в сторону тартарского посольства.

А на душе скребли сомнения. Слабо верилось, что получить гражданство можно всего за один день. Чувствую, он будет ещё более насыщенным, чем ожидалось…