Первые шаги

2 апреля 617132 года от Стабилизации

В один из дней Иломор предупредил, что сегодня предстоит очередная встреча с представителем другого разумного вида. Мы пришли в пустое помещение, где иногда проходили занятия, и, попросив меня побыть здесь, куратор покинул комнату. Ждать пришлось довольно долго. Несколько раз пройдясь от стенки к стенке, я села на пол, благо он не холодил тело, а оставался, как и почти везде, в том числе и на улице, приятной комнатной температуры. За время, проведённое в Белокермане, привычки изменились, и теперь я не видела ничего зазорного в том, чтобы сесть не на стул, а просто на землю. Да и вообще, многие местные обычаи оказались гораздо проще и естественней, чем их аналоги на моей родине, хотя некоторые выглядели бы для Земного человека странными. В том числе, культурный местный не станет желать «доброго» утра, поскольку по обычаям многих видов такой тип обращения неприемлем, но и не отмолчится, а каким-либо образом даст понять возможному собеседнику, что его заметил. В Чёрной Дыре считается корректным сообщать в разговоре о своих чувствах и ощущениях, чтобы не заставлять других гадать, поскольку у одного вида эмоции отображаются мимикой, другие меняют запах, третьи — цвет, четвёртые показывают настроение интонацией… И нередко бывает, что попытка расшифровки чужих эмоций приводит к серьёзным заблуждениям, которые могут породить конфликты. Иломор много раз повторял, что важнее всего соблюдать эти правила с похожими на себя существами, потому что при общении с ними невольно начинаешь трактовать, например, их мимику подобно таковой для своего вида. Указания эмоций не обязательны при общении деловых партнёров, при официальных встречах, на работе, при разговоре с незнакомцем, да и в целом это не абсолютное правило, но его исполнение показывает уважение к собеседнику.

Задумавшись на эту тему, я пропустила момент, когда в комнату зашло, а если точнее, заползло существо, по внешнему виду напоминающее телесного цвета слизняка почти в три метра длиной.

— Утро, — поздоровалась я.

— Я тебя чувствую, — ответил он, используя галантное местное словосочетание и разглядывая меня белесыми влажными глазами на стебельках.

Не с ним ли назначена встреча? Если да, то где Иломор? Ещё ни разу мне не приходилось контактировать с представителем другого вида без присутствия куратора, и непривычность ситуации заставила занервничать.

— Я разочарован, — таким же ровным, безо всякого выражения и малейшего эмоционального оттенка, голосом поведал мне слизняк. — Мне сообщили, что познакомят с представителем нового вида людей. А ты выглядишь так же, как и белоруны, только пахнешь по-другому.

Я удивлённо на него посмотрела. Вот уж на кого, а на белорунов я совсем не похожа. Хотя, с другой стороны: одна голова, две руки, две ноги, прямоходячая, на голове волосы, глаза, рот и нос, пальцы на руках… Да, скорее всего, для собеседника все гуманоиды на одно лицо.

— Ты выглядишь иначе, — признала я неоспоримый факт. — Совсем другим, чужим. Твоя внешность вызывает у меня беспокойство и страх.

— Небольшое недоумение, но абстрактное понимание сказанного. Твой облик не вызывает страха, но запах отталкивает меня. Плохой, неприятный запах.

Слова моллюска вызвали обиду, тем более, что я не могла ответить тем же. Собеседник пах влажной землей, а её аромат нельзя назвать неприятным. На всякий случай принюхавшись к себе, не обнаружила ничего, выходящего за рамки. Впрочем нельзя требовать, чтобы у представителей разных видов были одинаковые предпочтения не только по запаху, но даже по внешнему виду. Что для одних — красота или норма, другие вполне могут посчитать за уродство. Так что моя обида ни что иное, как порождение глупых предрассудков.

Слизняк молчал, я тоже не спешила продолжать разговор. Мне вообще трудно представить общую тему для беседы с моллюском. О завтраке? Разве можно гарантировать, что наше меню не вызовет взаимного отторжения вплоть до рвотных позывов? О красоте или природе? А мы видим в одинаковых диапазонах? И главный, самый актуальный вопрос — куда подевались все белоруны? Если рядом со мной рендер, то его тоже должен сопровождать куратор. А их нет. С каждой минутой отсутствие белорунов вызывало всё большее беспокойство.

— Ты самка? — прервал затянувшуюся паузу собеседник.

— Да, — кивнула я. — Ты какого пола?

— Самец, — помолчав пару минут, слизняк добавил. — Мне жаль, что нам с тобой придётся заняться сексом.

— Угу, — не задумываясь поддакнула я. И только тут осознала смысл фразы. — Что ты сказал?!

— Мне жаль, что нам с тобой придётся заняться сексом, — послушно повторил моллюск.

Я с ужасом уставилась на большое, покрытое похожей на свежие сопли, густой, беловатой и блестящей слизью тело моллюска, а перед глазами встали картины, порождённые извращённой фантазией: каким образом это будет происходить. Едва удержавшись от того, чтобы сбежать, несколько раз глубоко вздохнула.

— Твой облик сексуально непривлекателен и неприятен, — осторожно подбирая слова, сказала я. — Я боюсь и не хочу заниматься с тобой сексом.

— Я тоже. Но придётся.

— Почему? — жалобно спросила я, от шока позабыв о правилах вежливости.

— Так велел куратор. Это обязательное условие для адаптации к жизни в Чёрной Дыре.

Вскочив, я быстрым шагом добралась до выхода, чтобы самой найти Иломора и потребовать объяснения сложившейся ситуации. Но дверь, приоткрытую на несколько сантиметров, заклинило. Несколько мгновений я пыталась открыть её пошире или хотя бы закрыть (в надежде, что потом дверь легче откроется), но быстро прекратила бесполезные усилия. В образовавшуюся щель виднелся пустой коридор, она была достаточно широка, чтобы просунуть руку или ногу, но не для того, чтобы вылезти. Прижавшись к стене рядом с дверью, я с опаской оглянулась: воображение рисовало приближающегося слизняка. К моему облегчению, собеседник не сдвинулся с места. Пару минут ситуация не менялась, а потом мне в голову закралась нехорошая мысль, что такое моё поведение может только приблизить половой акт, а приблизившись и обдав моллюска противным запахом (как же хорошо, что мой аромат ему неприятен), глядишь, вызову отвращение, и он сам не захочет продолжения. Как вариант, можно попробовать отвлечь нежеланного партнёра беседой.

— Ты уже занимался здесь сексом? — приблизившись на несколько шагов я опустилась на пол, в позу, из которой легко встать и броситься наутёк.

— Только с белорунами. Это очень неприятно, — слизняк помолчал, а потом признался, и в его голосе почудился отголосок эмоций, настолько хорошо он подобрал слова. — Мне плохо и тошно. Страшно и противно. Очень трудно привыкнуть к внешнему виду, размеру, запаху и звукам, издаваемым местными самками. Но я стараюсь приспособиться, хотя это дается с трудом.

— Неужели секс такой необходимый атрибут? Ведь можно просто не заниматься им, — невольно посочувствовала я моллюску.

Большое, покрытое слизью тело всколыхнулось.

— Возмущение и раздражение, — ровно сказал собеседник. — Оскорбление было нанесено намеренно?

— Нет, случайно, — быстро ответила я. — Недоумение. Непонимание, что могло вызвать обиду.

— То, что самка обладает отвратительной внешностью, плохим запахом, издает противные звуки и уродлива по своим размерам ещё не повод для культурного самца не заниматься с ней сексом. Я никогда не позволю себе закопаться в ил так глубоко, чтобы проигнорировать самку. Намёки, что самец по какой-то причине может не желать секса с представительницей противоположного пола — обиден, — слизняк сделал паузу. — Приношу извинения за некорректное поведение, — добавил он. — Обычаи моего вида очень сильны во мне. Трудно забыть о них и принять местные. Я не должен был считать твои слова оскорблением, — я облегчённо вздохнула, но следующая фраза вызвала новый приступ страха. — Предлагаю закончить с сексом побыстрее: мне очень сложно выносить твой запах.

На всякий случай отодвинувшись (ну не хотелось мне заканчивать с сексом побыстрее, мне и начинать-то его не хотелось) я решила попытаться отказаться другим путём.

— Наши виды могут быть взаимно ядовиты.

— Надежды нет. Куратор сказал, что мы не представляем опасности друг для друга, — моллюск слизнул и заглотнул один из слизистых тяжей. — Ты уже занималась здесь сексом?

— Нет, — на глаза навернулись слезы.

— Я сочувствую, — собеседник поёрзал на полу. — Хуже всего не представители противоположного пола, а однополые сексуальные контакты. К ним мне привыкнуть сложнее, а здесь есть немало самцов, склонных к такому поведению. Надеюсь, что самки реже занимаются сексом с себе подобными.

Сказанное сначала напугало, а потом заставило задуматься. Ну вот хоть тресни, не помню я хоть каких-то намёков на отношения ко мне как к женщине от белорунов.

— Тебе приходилось заниматься сексом с самцами? — уточнила я.

— Да. Это неприятно не только физически, но и эмоционально, — констатировал слизняк.

Так. Я посмотрела на разговор с другой стороны.

— Прошу консультации, как именно нам предстоит заниматься сексом. На словах и без демонстрации.

Собеседник долго молчал.

— Трудно подобрать слова. Приближение тел. Прикосновение покровов. Обмен продуктами на поверхности покровов.

Набрав в грудь воздуха, я задержала дыхание, и, быстро шагнув к моллюску, слегка коснулась ладонью его слизистой кожи, после чего сразу же отступила. А что, если я поняла неправильно?

— Благодарю за быстрый секс. — Облегчённо выдохнув, я улыбнулась. Страх отступил, его место заняло веселье, а на месте слизняка на мгновение представился неуверенный человеческий парень, стремящийся пожать всем руки. Вот наверное, по обычаям моллюска, истинный сексуальный маньяк! — Мне было не слишком неприятно.

— Мне тоже, — призналась я, украдкой обтирая ладонь об одежду, но не удержалась от ехидного комментария. — Надеюсь, что смогу привыкнуть к регулярному сексу.

— Я рад, что ты хорошо адаптируешься.

Буквально через минуту заклинившаяся дверь открылась и в комнату вошёл Иломор с незнакомой белорункой.

— Идём, — мы с куратором покинули комнату. Пока я раздумывала, стоит ли высказывать претензии за беседу, которая началась как кошмар, а закончилась как комедия, Иломор продолжил. — Поздравляю, ты прошла проверку на корректное поведение в необычной ситуации и завтра покинешь центр переподготовки.

— Так это был ваш сотрудник, — разочарованно потянула я. Вот ведь как провели!

— Нет, это рендер, проходящий переподготовку. — Я удивлённо посмотрела на куратора. — Их вид очень хорошо адаптируется, ещё ни разу не было случая, чтобы приходилось помещать в спецучреждение. Бывают трудности с языком, но это не самое главное.

— Они не агрессивны и ведут себя спокойно, да? — предположила возможные положительные стороны моллюсков.

— Нет. Они быстрее и легче большинства могут принять представителей других видов как разумных существ. И не просто разумных существ, а людей, ничем не хуже и не лучше себя. Равных, но от этого не менее отличающихся. А именно это часто создает самую серьёзную проблему при адаптации.

Разговор навел на серьёзные мысли и заставил заняться самоанализом. Прожив столько времени в Белокермане, я привыкла к внешности белорунов, и теперь, откровенно говоря, воспринимала их, в каком-то плане, как высших существ. А что насчёт остальных… Действительно, хотя бы самой себе стоит признаться, что почти ни к одному из представителей других видов я не отношусь, как к равному: одни кажутся стоящими выше по развитию, другие, что гораздо чаще, ниже.

Нет, сегодня у меня была не только проверка, а ещё и хороший жизненный урок. Все мы разумные существа, все мы разные, но это не повод смотреть на одних свысока и с презрением, а на других с немым обожанием. У каждого вида свои недостатки и свои достоинства. И нельзя по себе судить всех остальных. Чёрная Дыра, как мир множества разумных видов, диктует свои условия, которые надо или принимать, или сдаваться и отправляться в спецучреждение. Ведь неизвестно, сколько крови утекло прежде, чем установились нынешние порядки, на каком опыте они базируются. И что может случиться, если вдруг начнётся их несоблюдение.