Песчаная Буря

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Кефас уже видел огромных виверн, летающих в ночном небе над Джазирией, слышал их визг и однажды даже сражался с одной такой на Парусной Арене.

Но никогда прежде он не летал на них.

Спустя пару мгновений после начала падения, генази упал на спину огромной виверны, которая унесла его прочь от Острова Свободных.

Кефас обернулся и увидел, что каменный гигант тоже сидел на спине виверны. Он держался за широкое кожаное седло и что-то кричал, но не Кефасу.

— Трилл! — выкрикнул он, — Ты как раз вовремя! Матиас будет гордиться тобой!

Генази хотел посмотреть вниз, но из-за широкой спины и огромных крыльев он не смог увидеть земли.

— Возможно, это к лучшему, — пробормотал Кефас себе под нос.

Великан положил руку гладиатору на плечо и развернул того к себе.

— Эй, Кефас, видал, как вовремя виверна поймала нас. Да, её шоу ничем не уступает тому, которое мы показали с тобой на арене!

Генази попытался вспомнить последние моменты своего боя на арене: сначала парусина ушла из-под ног, потом он полетел вниз, навстречу тьме, как внезапно перед ним появилась спина виверны, которая обеспечила ему мягкую посадку.

Кефас немного подумал, после чего ответил:

— Да, я рад, что мы не разбились и … не остались на Джазирии. Хотя, было бы лучше, если бы ты дал мне хоть намек на то, что должно будет произойти, друг…

— Тобин! — радостно сказал великан, — Моё имя Тобин Ток Тор. Я являюсь членом Цирка Чудес Чернопёрого, хотя родом я с Гор Драконьего Меча, что во многих милях отсюда, в Мулхоранде. Я рад познакомиться с тобой, Кефас, и я бы предупредил тебя о нашем плане, если бы сам был в нём уверен.

Кефас видел горы, проносящиеся под ними, но из-за вечерней темноты не было видно ничего, кроме вершин. Из-за высоты полёта генази мог разглядеть не только звёзды, но и угасающее далеко на западе солнце.

— Ты знал, на какой высоте находится Джазирия, и что полотно упадёт? — спросил Кефас, но постоянно повторял себе, что ему нельзя смотреть вниз, — Какой был изначальный план?

— Да я и не знаю, — ответил великан, почёсывая затылок, — Разве Шан и Синда не рассказали его тебе? Ну, точнее, показали.

Шан, Синда, Тобин, Трилл. Кефас запомнит эти имена.

— Они приходили ко мне, но показали мне лишь нашу с тобой битву и то, что она закончится моим побегом.

— Именно! — ответил великан, — То же они показали и мне.

— Ты вышел на Парусную Арену, чтобы сражаться со мной перед толпой вольноотпущенников, но не знал полного плана?

Великан хлопнул Кефаса по плечу. В его глазах читалась радость, будто генази высказал какую-то великую тайну.

— Да! Но, скажу тебе, так оно всегда и бывает. Матиас, Шар и Синда разрабатывают план, а Корвус доводит его до ума.

— Я не понимаю, — смущенно ответил генази.

— Ну, — начал Тобин, — впервые я поучаствовал в этом ещё в Нафлехе, когда мы заучивали стихи из «Уединенной Охоты».

И с этими словами Шан достала из ножен свой меч, сжала лезвия ладонями и пошла по канату, натянутому высоко над землей. Синда сделала то же самое и пошла навстречу своей сестре.

После этих слов Корвус, ремесло которого, без сомнения, убийство и обман, тем не менее, использовал заклинание и создал магическое облако в небе.

И после этого Матиас запускает в воздух огненную стрелу в воздух, которая зажгла магическое облако, что привлекло внимание стражников. Видишь, я помню каждое слово, хотя и не принимал участия в этом представлении. Понимаешь, пока поэт читал стихи, наша команда показывала своё выступление, ориентируясь на слова. Все дело во времени. Но все это не мой подход.

Кефасу казалось, что вскоре он встретится с сестрами, Матиасом, который каким-то образом был связан с виверной, и Корвусом, который, судя по словам великана, был отъявленным убийцей. Хотя все остальное… генази казалось, что даже если бы немые сестры показали сценку, то Кефас понял бы эту историю куда лучше.

— Прости, — начал Кефас, — но какой тогда твой подход? Если это не планирование, не соблюдение времени и не, судя по нашей дуэли, бои, то что?

— О, не проси прощения, Кефас. Я знаю, что я никудышный воин. Отчасти, из-за этого я и ушёл с родных гор. Что касается планирования — хоть я и не особо умею это делать, зато все мои друзья знают, что что я мастер импровизации.

Импровизация. Шанира всегда говорила, что её нужно избегать.

— И какое же твоё ремесло, Тобин?

Великан выпрямился и с явной гордостью ответил:

— Я — клоун.

Они покинули стоянку последними, но благодаря магии кенку Матиас и Корвус вернулись в лагерь первыми.

Кенку не удивился, когда увидел, что фасад его личной повозки превратился в широкую платформу с порталом посередине. Если бы рабочие не исполнили его приказ, то Корвус и Матиас все ещё были бы на Острове Свободных лицом к лицу с женой повелителя летающего острова.

— Неплохое вышло приключение, — сказал кенку, после чего спрыгнул с платформы и протянул руку своему напарнику, — А ведь ты бы мог убить её.

Рейнджер отказался и спрыгнул с платформы сам. Колдовство кенку заставило его мышцы затечь.

— Лучше я оставлю свидетеля живым, чем стану беспринципным убийцей, — ответил Матиас, — По возвращению в лагерь Трилл захочет поесть, особенно если притащит на своей спине Тобина и этого генази.

Корвус дождался, пока старик удалится в свою повозку, после чего проверил магический круг, начерченный по центру платформы. Он часто использовал этот портал, ведь кенку мог вернуться к нему из любой точки мира. Корвус обладал большим набором знаний о порталах и мог путешествовать от одного такого портала к другому, а однажды даже нашёл книгу, в которой рассказывается о путешествиях между мирами с помощью все того же портала. Однако лишь амбиций было в избытке у Корвуса Чернопёрого, а для путешествий между мирами нужны были ещё знания и навыки.

Но он стремился к этому. Однако сейчас кенку больше заботила сохранность портала. Он тщательно осмотрел круг, а особенно вставки из оникса, черного жемчуга и серебра. Да, в его Цирке Чудес каждый вагон обладал своим набором секретов, однако ничто не могло сравниться с этим порталом.

Корвус зашел в свой дом и посмотрел на верстак с инструментами. Несмотря на их маленький размер, они содержали в себе великую силу. На столе лежало несколько горшков с магическим клеем, три острых ножа, кусок воска и семь игл. В ящичках стола лежало одиннадцать пергаментов, на которых Корвус отмечал результаты своих исследований и экспериментов.

Другие члены его организации считали, что перевод книг на разные языки — лишь хобби их лидера, однако кенку считал, что это нечто большее. Хобби, это непрофессиональное убийство времени, а Корвус не привык убивать что-либо непрофессионально.

Шан и Синда двигались максимально быстро и тихо по огромным пустынным полям. Сёстры сбежали с Острова Свободных в тот же момент, как Парусная Арена провалилась вниз. Они не сомневались, что после побега чемпиона арены вольноотпущенники не будут долго бездействовать. Крики Хозяина Арены, которые были бессвязной смесью ярости и злобы, говорили о том, что его разведчики в скорейшем времени отправятся прочёсывать пустыню. Но хафлинги не боялись их — Матиас Фарсир научил сестёр вести бой на открытой местности, так что если вольноотпущенники встретили бы их, то женщины были бы готовы к бою.

Синда обладала более острым слухом, так что длинноволосая женщина остановилась перед своей сестрой и подняла руку вверх, что говорило о том, что хафлингам нужно остановиться и притаиться. Синда повернулась к своей сестре и слегка улыбнулась. Шан терпеливо ждала, так как была уверена в том, что её сестра объяснит причину остановки.

Потом Синда подняла палец в небо и указала на ухо, предлагая сестре прислушаться. Спустя пару мгновений Шан услышала далёкий визг.

Сёстры присмотрелись и увидели знакомую тень — Трилл летела низко, так что они смогли разглядеть пассажиров, расположившихся на спине виверны.

Синда улыбнулась, а Шан лишь покачала головой. Она знала о привязанности сестры к каменному гиганту, но сама Шан не была готова так быстро простить Тобину ошибки, допущенные им при исполнении плана.

Пока сестра смотрела вслед удаляющейся виверне, Шан достала из сумки книгу и слегка улыбнулась, посмотрев на неё. Да, Корвус будет доволен.

С высоты птичьего полёта внезапно возникшая среди равнин стоянка Цирка Чудес Чернопёрого напоминала созвездие в форме огромного оранжевого глаза. Дюжина костров расположились в форме овала вокруг центрального большого костра.

Когда они начали спускаться, среди костров Кефас разглядел множество вагонов, напомнивших генази о торговых караванах, которые иногда появлялись на Джазирии, но в отличие от вагонов торговцев, не имеющих крыш или покрытых сверху льняной тканью, эти имели высокие стены и толстые крыши и, судя по всему, были домом для тех, кто в них передвигался. Это напомнило Кефасу о его клетке.

— Смотри! — сказал Тобин, указывая пальцем на крайний костёр, — Матиас уже в лагере и, судя по всему, готовит тебе ужин, Трилл!

Крик виверны не был пугающим, а, скорее, радостным или счастливым.

Чем ближе они были к лагерю, тем больше Кефас слышал радостных приветствий. Судя по всему, обитатели этого лагеря любили виверну и каменного гиганта.

Один человек, стоявший у края лагеря, не высказал никаких приветствий, но виверна явно была рада видеть этого мужчину, что Кефас понял по её радостному крику, когда она опустила крыло, чтобы генази и гигант могли слезть с её спины. Трилл подняла крыло и в два шага преодолела расстояние между собой и стариком, позволив ему погладить чешуйчатые ободки у её глаз. Кефас услышал лишь три слова, сказанные стариком:

— Здравствуй, девочка моя.

У костра Кефас увидел двух горных козлов, с которых была снята кожа и насаженных на большие колья. Как только старик поднял руку, виверна радостно визгнула и отдёрнула шею, раскрывая пасть.

Внезапно, в глазах у Кефаса помутнело — перед ним начали мерцать оранжевые огни, а по краям всё заполнилось тьмой, после чего генази услышал пение.

Оно напомнило ему тот момент, когда он висел на краю провисшей парусины, когда его уши наполнились звуком крови, бегущей по венам. Это было пение земли, песка и камня под его ногами.

Когда он вновь открыл глаза, все звуки вокруг него пропали. Воздух был не таким, как ночью, а потолок, который он увидел над головой, заставил Кефаса думать, что он снова оказался в своей камере.

Но в его клетке никогда не было масляной лампы, и лежал он на полу, а не в одноместной кровати, как сейчас. Кефас попытался сесть, но в его глазах помутилось, и он откинулся назад.

— Я так и знал, что ты не заболел. В конце концов, ты же гладиатор, — генази был не знаком этот ровный тембр. Так же он не знал, что за звуки его сопровождают. Они были похоже на скрежет металла о металл и плеск воды.

— Но я должен признать, что те меры, на которые пошёл Азад, дабы отделить тебя от твоего наследия, жестоки даже по меркам вашего народа.

Фигура сделала шаг из темноты и вышла к Кефасу. Генази помнил, как Гринта рассказывала ему о людях-воронах, которые назывались кенку. Так же она сказала, что при встрече с ними в бою лучше всего будет бежать.

- Я полагаю, что ты провёл достаточно времени с Тобином, чтобы узнать о нас и наших делах, но все же я предпочитаю соблюдать формальности. Я Корвус Чернопёрый и сейчас ты лежишь на моей кровати в моём фургоне, который является частью Цирка Чудес Чернопёрого. Добро пожаловать, Кефас.

Генази впервые в жизни услышал эти слова, но из рассказов Гринты и Историй Основания он знал, что это слова приветствия, хотя иногда они могут скрывать угрозу. Тем не менее, Кефас ответил дружелюбно:

— Да благословят боги твой дом, Корвус.

Кенку рассмеялся и раскрыл для Кефаса загадку слышимых ранее им звуков — в своих когтистых руках Корвус держал металлическую кружку с водой.

— Превосходно. Матиас сказал, что Азад читал перед всеми Истории Основания. Я рад, что ты их слушал. Это очень и очень хорошо.

Он протянул полу-джину кружку, и тот принял её, осторожно осмотрев и обнюхав содержимое. Цвет и внешний вид этой жидкости отличался от всего, что Кефас когда-либо видел на Джазирии.

— Не переживай, это просто настойка из листьев. Думаю, ты уже заметил, что мы не хотим тебя убивать. Согласись, ты чувствуешь себя здесь спокойнее, чем на Острове Свободных. Это все потому, что в нашем караване более дружеская обстановка. Ну и ещё ты немного отдохнул после того, как потерял сознание у всех на виду.

— Музыка… — пробормотал Кефас, осознав, что все ещё слышит эти звуки, только теперь они казались глухими и сильно отдаленными.

— Музыка, да. Ты постоянно бормотал это слово, пока был без сознания. Ты слышишь землю, Кефас. Это то самое наследие, о котором я говорил минуту назад. Именно его скрывали от тебя твои хозяева.

— Наследие… это то же самое, что и происхождение? Как в рассказе о рыбаке и суровой женщине из моря?

Корвус снова рассмеялся.

— Суровой женщине из моря, — сказал он. Кефас заметил, что голос кенку идеально сымитировал голос генази, — Я уже и забыл историю о жизни старого Камара. Очень странно, что Азад не скрыл её от тебя. Но да, это именно тот рассказ, хотя во всем мире «суровая женщина с моря» зовётся Амберли. И не удивляйся, если однажды окажешься в порту и услышишь, как ей собственные жрецы зовут свою богиню «Королевой-сукой».

Кефас кивнул и вновь прильнул к кружке. Настойка из листьев оказалась самым вкусным из всего, что Кефас когда-либо пробовал.

— Происхождение, наследие. Да, эти понятия схожи, но происхождение это прямая родословная, как когда Амберли раскрыла Камару, что он сын паши. Наследие же, это более общее понятие, которое связывает существо с его предками и обусловлено его происхождением. Так например, огромная сила Тобина — его наследие каменного великана. Моё наследие, — Кефас поднял глаза от кружки и посмотрел на кенку, так как эти слова были произнесены голосом Тобина, — подражать голосам других, — после этих слов Корвус вернулся к своему голосу, — Музыка, которую ты слышишь, полосы на твоём теле — наследие генази. А именно, генази земли.

— Она лгала, — ответил Кефас, вспомнив что-то.

Корвус вопросительно повернул голову.

— Кто лгал, Кефас?

— Королева-сука, Амберли, сказала Камару, что он сын паши Маджона, но она солгала. Когда Камар пришёл в суд, чтобы потребовать часть имущества паши, визирь правителя приказал страже убить рыбака, который успел лишь убежать обратно в порт, где был убит, а его кровь обагрила воду. Это то, чего хотела суровая женщина с моря — кровь напугала рыб, и они ушли из вод паши Маджона.

— Я уверен, ты понимаешь, что реальность не всегда соответствует историям, — сказал Корвус. Внезапно раздавшиеся крики отвлекли генази и кенку:

— Близнецы! Они вернулись!

— Что ж, — начал Корвус, — пойдём к костру, Кефас, пока Тобин и рабочие не заняли все свободные места.

Кенку и генази вышли из вагона, и Кефас увидел широкую наспех сделанную платформу, которая напомнила полу-джину о комнате, в которой он тренировался, но в отличие от суровой обстановки тренировочного поля Острова Свободных, на этой деревянной платформе было разложено множество цветных подушек, на которых сидели люди. Несмотря на то, что большинство из них было вооружено, они дружелюбно встретили Кефаса словами «приятно познакомиться» и «добро пожаловать».

Как только генази хотел сойти с крыльца вагона Корвуса, перед ним, из ниоткуда, появился Тобин.

— Привет, Кефас, — заговорил великан, — Давай больше не будем падать в обморок, хорошо? Корвус говорит, что ты ещё не умеешь управлять своими силами, так что я буду помогать тебе какое-то время.

С этими словами великан поднял генази, пронёс его пару шагов и поставил к подушкам.

Пока Кефас был в руках великана, его сознание помутилось, а в глазах все поплыло. Оказавшись на земле, генази пришел в себя, но лёгкий эффект все ещё оставался.

— Кефас, — прошептал генази, — больше не пей ничего, что предложит этот кенку.

Полу-джин пошёл через толпу людей, рассевшихся на подушках и общающихся между собой, попутно осматривая их подсвеченные костром лица. Всю свою жизнь он дружил лишь с Гринтой, так что не знал, как реагировать на дружеские слова незнакомцев. Кефас лишь надеялся, что люди, чьи имена он уже запомнил, станут ему ближе.

Двое хафлингов появились рядом с генази. Они улыбнулись и пошли к нему.

— А вот и Шан с Синдой, — сказал Тобин, — Поверь мне, они не только хорошие бойцы. Они — воздушные акробаты.

Кефас вспомнил рассказы Тобина об их выступлении, после чего увидел на поясе у одной из сестер небольшие деревянные рукоятки, соединенные между собой прочной струной.

— Твоя боевая техника, — начал Кефас, — Ты пользуешься гарротой?

Сестра с короткими волосами смущенно посмотрела на генази, после чего быстро кивнула и пошла к Корвусу, все ещё стоящему в тени своего фургона, а сестра с длинными волосами широко улыбнулась, после чего повернулась к Тобину. Она начала дружески похлопывать гиганта по коленям и торсу, после чего начала что-то объяснять ему. Быстрые движения её рук показали Кефасу, что хоть девушка и была явно вымотана долгим путешествием от Джазирии, её умения воздушного акробата сохраняли её мышцы эластичными и упругими.

Тобин улыбнулся и отошёл в сторону. Вернувшись через пару мгновений, он показал генази длинную веревку и деревянный кол. Одним концом веревка была привязана к деревянному колу. Гигант отошёл и начал обвязывать веревку свободным концом вокруг деревянного столба, стоящего недалеко от костра.

— Синда хочет показать тебе кое-что, — начал великан, — Обычно веревка висит гораздо выше, но она считает, что сможет впечатлить тебя и этим. Циркачи, — сказал он, пожимая плечами, — любят не искушенную публику.

Как только Тобин закончил, Синда сняла свои ботинки и взобралась на деревянный столб. Женщина приготовилась и прыгнула вверх. Кефас потерял её из виду, так как Синда прыгнула настолько высоко, что свет костра уже не освещал её. Спустя мгновение девушка приземлилась прямо на канат, обхватывая тот руками и заставляя его дергаться. Генази испугался, после чего посмотрел на Тобина — великан держал кол в горизонтальном положении, положив его за шею и положив на него руки.

Девушка обхватила канат руками и ногами, крутясь вокруг него, а когда движение остановилось — подтянулась и встала на веревку двумя ногами.

Публика засмеялась и послышались звуки аплодисментов. Кефас понял, что это был первый раз, когда он слышал овацию, но не слышал призывов к бою и крови.

Синда поклонилась, не забывая сохранять равновесие, после чего обхватила канат руками и подняла ноги вверх. Кефас был поражен силой этой маленькой женщины, которая с такой лёгкостью встала на руки на канате, при этом элегантно изображая ножницы своими ногами.

Потом Синда убрала одну руку. Кефас испугался, что уж одна рука женщины не выдержит веса всего тела женщины-хафлинга, но рука не только выдержала, но и смогла согнуться по желанию длинноволосой женщины, которая приблизилась к канату, слегка поцеловала его, и снова разогнула руку, обхватывая канат второй рукой и позволяя своему телу упасть. Совершив несколько оборотов вокруг оси веревки, отпустила руки и приземлилась на деревянную платформу, глубоко кланяясь. Пятиминутное выступление вызвало громкие овации и сильное удивление генази.

Кефас присоединился к громовым аплодисментам, а Синда снова поклонилась и указала на Тобина, который усмехнулся и лишь ответил:

— А я то что? Я просто держал палку.

— Это было превосходное представление, — сказал Корвус, тихо подошедший к генази. Шан нигде не было видно, а рядом с кенку стоял какой-то старик, — Идеальное сочетание таланта и мастерства. Впрочем, как и всегда, — с этими словами Корвус повернулся к Кефасу.

— Тобин наш цирковой силач. Он умеет заставить публику думать, что лёгкие для него вещи сложны, или наоборот, что сложные легки. На самом деле, это описание подходит для каждого из нас.

Кефас уже успел оценить силу Тобина, когда встретился с ним на Парусной Арене, но один вопрос не давал ему покоя.

— Цирковой силач, это какая-то разновидность клоунов? — спросил полу-джин.

Тобин открыл рот и хотел уже начать говорить, но Корвус поднял вверх когтистый палец, тем самым остановив великана. Даже в расслабленной обстановке Кефас заметил, что все люди, сидящие на платформе, притихли, когда кенку поднял палец вверх.

- Да, на самом деле, есть слово, которое похоже на слово «клоун», но оно описывает нас всех. «Шут». Это древнее слово, древнее, чем те истории, которые рассказывал тебе Азад. Этим словом можно описать нас всех в той или иной степени, однако Тобин именно клоун — это более узкое слово. Он ещё не нашёл себя. Чтобы ты понял все то, что я только что сказал, Кефас, тебе нужно ещё пожить в открытом мире.

В этот же момент Тобин покраснел, и его глаза смотрели куда угодно, но только не на Кефаса.

— Да, — сказал какой-то тощий парень из толпы, обращаясь к кенку, — мы все слышали, как ты сказал Тобину, что ты взял его только в качестве помощника, и он может жонглировать мечами или смешить деревенщину, если найдёт себе достойную замену.

— Тихо, Уайти. Хорошо? — сказал каменный великан, пытаясь сделать это шепотом.

Глаза всех присутствующих обратились к генази. Старик, стоящий рядом с Корвусом спросил:

— Я полагаю, ты хочешь сказать, что ты не это имел в виду, да? — спросил он у кенку, хотя его взгляд был прикован к Кефасу.

Корвус посмотрел на Кефаса так же, как генази смотрел на своих противников на Парусной Арене, оценивая ширину их плеч, длину конечностей.

— Нет, — наконец ответил Чернопёрый, — Этот генази — просто ещё один член Цирка Чудес, способный удивить зрителей, дающих нам хлеб и вино.

Старик, казалось, не был убежден словами Корвуса, но его выражение лица увидел лишь Кефас, так как все остальные собрались вокруг великана, поздравляя того с повышением. Тобин даже расплакался от счастья — настолько ему была важна его роль.

Слёзы радости — еще одна новая вещь, увиденная Кефасом в этот день. Тобин попросил людей расступиться, после чего подошёл к Кефасу и дружески обнял его.

Даже в своём вагоне, укрытом от посторонних глаз не только закрытыми оконными ставнями, но и магией, Корвус сохранял бдительность. Он знал, что единственными людьми, что не спали в этот ранний час, были часовые, которые знали, что кенку лучше не беспокоить. Когда он уверился в том, что за ним не наблюдают, он выдернул перо со своей груди, немного дернувшись от боли. Кенку не раз проделывал этот фокус — он прилюдно подносил руку к груди, после чего призывал магическое перо, но кривился от боли, чтобы окружающие думали, будто Чернопёрый отрывает часть своего оперения.

Перо, хранившееся на складе Матиаса, который он называл гнездом, было маслянисто-черного цвета, и хоть оно не было частью оперения кенку, он признавал, что узнать об этом можно лишь от обладателя пера.

Корвус вспомнил о словах Тобина по поводу выступления Синды.

— Циркачи любят неискушенную публику, — тихо сказал кенку.

Изысканность и опыт — и того и другого не хватало у генази земли Кефаса. Впрочем, как и знаний о своём наследии и происхождении.

Думая об этом Корвус обмакнул перо в чернильницу. Бутылка с чернилами ничем не отличалась от других, стоящих на рабочем столе кенку. Не считая того, что ей было больше двух тысяч лет. Тёмно-синяя жидкость нравилась глазу Чернопёрого, но не это было главным — сами чернила стоили Корвусу небольшого состояния. Все то золото, потраченное на услуги колдунов, ритуалы друидов, не говоря уже о том, что некоторые из ингредиентов были запрещены к использованию во многих городах и королевствах.

Открыв свою книгу, Корвус прислонил перо к бумаге и начал писать. Чернила на бумаге исчезали через мгновения после того, как кенку их наносил.

«Великий паша» — начал писать Корвус — «Ваш скромный слуга составляет этот отчет о нашей совместной деятельности…»

Слова, написанные чернилами из крови, измолотых в порошок металлов и других более экзотичных ингредиентов, пропадали с бумаги. Их будто никогда и не было. Корвус отложил перо и начал читать заклинание. После произнесения последнего слова, вокруг свертка бумаги появилась слегка видная аура, которая подняла письмо в воздух, после чего оно вылетело из вагона Чернопёрого и отправилось к адресату.

Корвус вышел на крыльцо своего вагона и посмотрел вслед улетающему письму, после чего обвел взглядом полупрозрачный лагерь. В этом мире не было живых людей, и лишь магические создания поворачивали голову в сторону зачарованного письма. Стоянка Цирка Чудес располагалась у подножья Омларандинских гор, прячась в их тени. Хотя, в этом мире сами горы были тенями.

Письмо летело на юг, пролетая над Перевалом Ифала. Черные купола готических церквей, царапающих небосвод, выражали все уважение и весь страх, с которым обитатели монастыря относились к своему тёмному божеству — повелителю хаоса и раздора Бэйну. Но бэйниты не заметили зачарованное письмо, несущееся на юг.

Пролетая над остатками Леса Мира, зачарованное письмо привлекло внимание дракона с тремя рогами, но тот решил, что крепкий сон куда важнее погони за магической мелочью.

Как только письмо пролетело над острыми вершинами Марширующих Гор, оно начало снижаться, при этом набирая скорость.

Письмо оказалось в последнем городе, населенным людьми и бывшем некогда центром древнейшей человеческой нации. Адресат раскрыл свиток и поднёс его к магическому огню. Спустя мгновение буквы начали появляться, а воздух наполнился ароматом кедра и сандала.

Высокий, хорошо сложенный мужчина дождался, пока на бумаге появится текст, после чего встал со своего трона, стоящего в центре богато обставленного приёмного зала, и рукой указал троим присутствующим поступить так же.

Мужчины с золотистой кожей и огненным нимбом над головой встали с подушек, а женщина в серебряной мантии, сложив ноги крест-накрест, не встала, а спорхнула с дивана. Трое генази осторожно переглянулись и последовали за человеком.

Визирь Альмарайвена был не только лидером своего народа, но и Халифом Знаний — высшим волшебником в старейшей гильдии магов во всех Королевствах. Его комната была буквально наполнена магическими приспособлениями, декоративными растениями и предметами искусства. Мужчины с золотистой кожей и женщина, окруженная лёгкой аурой ветра, знали, что каждый из этих предметов смертельно опасен и лучше иди след в след за визирем.

Комната, в которую они вошли, не была такой впечатляющей. Старший из генази огня, чародей, принюхался и сказал:

— Ты прервал наше обсуждение, чтобы похвастаться своими игрушками, Ахам аль Жотос?

Если визирь и услышал обращение к нему по его имени, то не подал виду. Младший из генази огня лишь усмехнулся, но девушка, парящая в нескольких сантиметрах от пола, лишь покачала головой. Она знала, что визирь может наказать генази в любой момент.

— Я прервал нашу беседу и привел вас сюда, дабы прочесть письмо от нашего человека, — сказал визирь. Генази-чародей ощетинился, но ничего не сказал, так как знал ту силу, которой обладал человеческий правитель.

Волшебник поднял руку с пергаментом, и буквы, написанные на нём, начали расплываться, а поток чернил начал стекать в нефритовую миску, над которой визирь держал пергамент.

— Мой шпион нашёл похищенного наследника Калимпорта.

В своём вагоне Корвус наблюдал за последней исчезающей буквой. Текст в его книге отображал текст, написанный на пергаменте, так что кенку мог с легкостью вычислить, когда его письмо было прочитано и уничтожено.

Затем он достал другой лист пергамента и начал писать другое письмо для совершенно другого адресата.