Песня любви

Глава 19

Бьорн был прав. Двина оказалась уютной рекой. Они поплыли вверх по течению, сопровождаемые попутным ветром, наполнявшим маленький парус «Валькирии». Это сберегало силы Орнольфа, Торвальда, Йоранда и Бьорна, дальше придется идти на веслах.

Иногда Рика обращала внимание на небольшие группы плохо одетых, неопрятных, нечесаных местных жителей, стоявших на берегу. Однако при виде Бьорна и Йоранда, стоявших в качающейся лодке с луками наготове, они быстро растворялись в лесной чаще. Предыдущие стычки с норманнами, отстреливавшими их поодиночке, отпугивали разбойников даже от такого маленького отряда.

На ночь они вытаскивали «Валькирию» на сушу и разбивали лагерь на берегу. Сидя у костра, Рика учила Бьорна вырезать руны на гладких кусках дерева. Он оказался способным учеником и быстро осваивал эту науку, так что скоро она стала находить буквы на кусочках для растопки, перед тем как отправить их в огонь. Бьорн усиленно практиковался. Он вырезал имена всех своих спутников, даже освоил символы судовождения.

Его воспоминания о языке, который слышал в детстве в Миклагарде, оказались весьма туманными. Так что каждый вечер дядя Орнольф давал им азы арабского и более серьезно обучал греческому языку, которым владели образованные люди во всем мире.

– Не стоит сразу показывать людям, что вы умеете говорить на их языке. Хотя бы поначалу, – предупреждал он. – Можно многое узнать, держа рот на замке, а уши открытыми. Я совершил множество выгодных сделок, притворяясь невежественным.

– Хватит учебы на сегодня, – взмолился Йоранд. – У меня уже голова пухнет.

– У тебя и так столько ума, что не хватит даже на то, чтобы заполнить наперсток, – беззлобно поддразнил его Бьорн, давая шутливый подзатыльник.

– Наверное, ты прав, – добродушно ухмыльнулся Йоранд. – Рика, как насчет какой-нибудь истории? Думаю, после всех этих уроков мы ее заслужили.

– Ох, да, – вмешалась Хельга. – Это то, что нам всем необходимо.

– Ладно, – кивнула Рика, мысленно перебирая свой запас саг, чтобы выбрать подходящую. Она подняла глаза на небо, где звездная россыпь широкой полосой пересекала черное пространство. Да, это подходит.

– Поднимите глаза на эти сверкающие драгоценные камни в небе, – начала Рика, и ее голос постепенно набрал силу и глубину. – Я расскажу вам историю о Фрейе и сказочном ожерелье Бризингамен.

Бьорн прислонился спиной к упавшему дереву, вытянул ноги и заложил руки за голову, чтобы было удобнее смотреть в ночное небо. Рика не раз ловила себя на том, что исподтишка наблюдает за ним, любуясь его непринужденным, грациозным движением и сильным телом. Теперь, когда общее внимание было устремлено в небо, она могла открыто и откровенно смотреть на него.

– Богиня Фрейя – это Хозяйка Асгарда. Она прекраснее солнца и так привлекательна, что боги, великаны и люди неустанно стремились добиться ее благосклонности. Некоторые называют ее шалой и бесшабашной, потому что она получает наслаждение с кем ей вздумается. Именно она дарит любовь мужчинам и женщинам. Несчастливым любовникам именно к ней стоит обращать свои мольбы, потому что богиня сочувствует тем, кому не везет в любви. – Рассказ Рики лился, простой и безыскусный, рисуя обстановку грядущих событий.

Взгляд Бьорна переключился с черного неба на Рику, на ее лицо, – вопросительный, чуть растерянный. Она заставила себя отвернуться.

– Но больше всех своих любовников Фрейя любила Одура и была предана ему. Говорили, несмотря на то, что многие наслаждались ее прелестями, ее сердце принадлежало Одуру, – продолжала Рика.

Насмешливое хмыканье Бьорна свидетельствовало о том, что он не слишком высоко ценит подобную преданность.

– Со временем Фрейя с Одуром поженились. Она подарила ему двух дочерей, а Одур осыпал ее золотом, которое, как известно, эта богиня очень любит и копит. Ее жизнь в Асгарде была вполне благополучной, – продолжала свой рассказ Рика, глядя в небо, чтобы не встречаться глазами с Бьорном. – Но Одур любил путешествия, и однажды, когда он в очередной раз собрался в дорогу, Фрейя тоже решила постранствовать.

Тут Рика совершила ошибку, вновь посмотрев на Бьорна. Он сидел с другой стороны костра, и отблески пламени плясали на его грубоватом лице, подчеркивая его суровость. Она начинала хотеть его… жаждать с той тянущей пустотой внутри, которая известна только голодным. Усилием воли она заставила себя отвести взгляд.

– Как-то однажды Фрейя прогуливалась вдоль границы Свартальфхейма и заметила четверых карликов-бризингов. Они были замечательными мастерами и сделали поразительное тонкое ажурное ожерелье, которое в своем великолепии было прекрасней ночного неба.

Рика вновь бросила взгляд на Бьорна. Он, как и все остальные, опять уставился на черное небо, где можно было увидеть цепочку сияющих огней ожерелья Фрейи.

– Сердце Фрейи никак не могло успокоиться, так ей хотелось обладать ожерельем. Она предложила карликам золото, потому что у нее было его много но они никак не соглашались. Единственное сокровище, которое они хотели получить взамен, это сама богиня. Она должна будет провести ночь с каждым из них, и тогда ожерелье перейдет к ней. Эти карлики были чудовищно безобразны, но красота ожерелья Бризингамен была такой потрясающей, что Фрейя согласилась на их требование провести с каждым одну ночь.

Голос Рики завораживал сидевших вокруг костра. Они явственно представляли себе божественно прекрасную Фрейю, предающуюся сексуальным утехам с безобразными карликами. Только Бьорн оторвал взгляд от неба и уставился на Рику.

Казалось, душа светилась в его темных глазах, полных любви и муки. Когда он так на нее смотрел, Рике было трудно дышать. Все переворачивалось внутри, а между ног становилось тепло и влажно. Как такое возможно, чтобы мужчина… возбуждал женщину одним взглядом? Жарким и понимающим. Какая-то ее часть жаждала быть Фрейей, вольной и сумасбродной… перемахнуть через костер на колени к Бьорну, умолять его взять ее, и пусть Локи забирает весь остальной мир.

– Что же случилось дальше? – заинтересованно спросил Йоранд.

Рика встряхнулась и продолжила рассказ:

– После четырех ночей любви с карликами Фрейя с ожерельем возвратилась домой в Асгард и обнаружила, что Одур возвратился из путешествия. – Она заметила, как насупился Йоранд, ожидавший более подробного повествования. – Эти четыре ночи ничего не значили для богини, так что она не считала нужным посвящать Одура в то, как досталось ей это новое украшение. Они снова были счастливы, и Одур остался в неведении.

– Как это похоже на женщин! – цинично заметил дядя Орнольф.

– Скорее, на большинство мужчин, если хотите знать мое мнение, – выгнула бровь старая Хельга.

И Рика продолжила рассказ:

– Но обман Фрейи все-таки вскрылся. Локи, вечный насмешник, никогда не допускал, чтобы радость царила среди богов и людей. Локи поведал Одуру, какую цену заплатила Фрейя за роскошную новую безделушку, и сердце его воспылало гневом. Одур в ярости навсегда покинул Асгард, чтобы вечно странствовать по всем девяти мирам.

Любовь преданная – это любовь утраченная. Суть рассказа была достаточно убедительной, без всяких прикрас, и Рика замолчала, давая слушателям время проникнуться печалью происшедшего. Сама она уже испытала подобную боль.

Затем тихим голосом она продолжила рассказ:

– Фрейя по-прежнему носит ожерелье, так дорого ей доставшееся, потому что оно обладает могущественной силой. Но каждую ночь она ищет Одура, свою потерянную любовь. И, странствуя по Мидгарду, она тоскует по утраченной любви и оставляет за собой золотые слезы.

– Можно было бы с пониманием отнестись к этим слезам, если поверить в их искренность, – произнес Бьорн, искоса глядя на Рику. – Благосклонность, которую можно купить за побрякушки, какими бы красивыми они ни были… свидетельствует о душевной пустоте. Любовь без верности, без совместной жизни – это вовсе не любовь.

Губы Рики сжались в тонкую линию. Она не могла смотреть ему в глаза.

Глядя на Рику, Бьорн пытался понять, не намекает ли она на то, что Гуннар был прав. Что она выходит замуж за араба из-за его богатства. Если это так, он должен ее презирать. Но он увидел, как дрожит ее подбородок, и понял, что всегда будет любить Рику, каким бы мукам ни подвергла она его сердце.

Рика поднесла руку к шее, на которой когда-то висел янтарный молоточек.

– Тот, кто находит золотые слезы Фрейи, ценит их очень высоко. – Тут ее голос дрогнул. – Ведь они превращаются в светящееся вещество, такое драгоценное, что даже мы везем его в далекий Миклагард. Слезы фрейи и есть то, что мы называем янтарем.

Она замолчала надолго, и слушатели беспокойно задвигались.

– Когда в следующий раз вы возьмете в руки янтарь, вспомните о женщине, которая заключила плохую сделку и из-за этого потеряла свою любовь, – мягко произнесла наконец Рика.

Бьорн обратил внимание на то, что она сказала «женщина», а не «богиня».

– Рика, пришла пора тебе тоже надеть янтарь, – вдруг сказал Торвальд. Из кисета на поясе он вынул янтарный молоточек и помахал им перед ней. – Я слышал, что ты его утратила и хочешь получить обратно.

Удивление отразилось на ее лице, и она растерянно потянулась к амулету.

– Откуда?.. Как ты… – Она потрясенно смотрела на молоточек. В отблесках костра искрой сверкнула крохотная орхидея, заключенная в янтаре. Да, это, несомненно, был ее амулет!..

– Я рад угодить тебе, – сказал Торвальд и протянул руки к ее стройной шее, чтобы завязать кожаный шнурок. – Он должен украшать шею красивой женщины. Так было всегда.

Бьорн зло прищурился на старика. В какую игру тот играет? Сначала Торвальд хотел купить ей свободу, даже чуть не подрался из-за этого с Бьорном, мужчиной вдвое моложе его и в самом расцвете сил. Теперь Торвальд, как явный поклонник, делает ей подарок.

– О, спасибо! Как я могу отблагодарить вас? – бурно воскликнула Рика.

Когда она обняла Торвальда, Бьорн мысленно дал себе пинка за то, что не подумал отобрать ее амулет у Астрид. Тогда она сейчас обнимала бы его, а не этого дряхлого старика.

– Мне казалось, что твоя вера в Тора пошатнулась, – сухо заметил Бьорн.

– Дело вовсе не в вере, – объяснила она. – Этот амулет – моя единственная связь с прошлым, память о моем отце.

– Твоем отце? – растерянно заморгал Торвальд.

– Да, Магнусе Сереброголосом, – кивнула Рика. – Может быть, вы когда-нибудь слышали о нем. Магнус всегда повторял мне, что я ношу этот знак с самого младенчества.

Бьорн заметил, как на лицо Торвальда набежала тень, но огорченное выражение исчезло так же быстро, как появилось, так что было похоже, что он не ошибся. Его недоверие и неприязнь к старику росли с каждым днём. Бьорн до сих пор не мог понять, зачем Торвальд пустился с ними в это долгое и тяжелое путешествие. Он прожил более пятидесяти зим, даже почти шестьдесят. Иногда его мучили сильные приступы боли в воспалявшейся ноге. Не было у него никакого важного дела в Миклагарде, и они еще не достигли самого опасного участка пути. Зачем было старику так себя истязать?

Но тут Бьорн заметил, с каким теплом смотрит Торвальд на Рику, и, кажется, стал догадываться, в чем тут дело… И это ему очень не понравилось.