Я когда-то голубем был метровым,
А в размахе крыльев и два имелось,
Очень сизым и что ни на есть почтовым,
До того хуястым пернатым, что вам
Никогда не снилось, таков был пенис.
Если кто был кошкой, разговор короткий,
Налетал, громадный, поминай как звали,
Был военный голубь, совсем не кроткий
Мог и рысь загрызть, и кита с селёдкой,
Не крылом захлопать, так пугнуть словами.
а потом приключилась какая-то жесть…
он спустился… хотя из земли, быть может,
появился, свидетелей нет, но идея есть
в голубиных умах, что спустился… окрест
ослепило всех… и меня тоже…
он стоял в тунике,
когда глаза
понемногу привыкли,
и он сказал,
что, чисто по математике,
так и сказал: «чисто, по математике»
вы все, дорогие мои,
так и сказал: «вы все, дорогие мои»
несмотря на то, что некоторые и метровые,
указав на меня при этом,
итак, вы все, он сказал, сёстры и братики…
у кого есть пенисы — братики, разумеется.
у кого есть пёзды — те сёстры
во отце и духе, далее он перечислил их весь отряд,
вы являетесь не единичным нечто,
но воспринимаемы приблизительно как вы все подряд,
хотя и число этих вас — конечно,
ограниченный, как бы вам объяснить, ряд,
по сути, я здесь, чтобы вас считать,
это не больно и неизбежно,
так он сказал и принялся нас считать.
Он когда нас считал, отвечаю, — я плакал.
Не поверишь, седины пошли по перьям,
Умножал на все числа до восьмого знака
И обратно делить обещал, однако,
Я бы не был в нём так уверен.
Почему до восьмого, нам было ясно,
Но теперь, понятно, никто не вспомнит,
Он, клянусь, довёл нас до тика, спазма
И вертел на всём, что и пусть заразно,
Мы не пикнул никто. До сих пор нас кроет.
Крытый голубь… над ним не шути. И бывший,
Он — почище поля, где врут, что мин нет,
Налетит, зависнет как над добычей!
Вообще без всяких, её, приличий,
Я добычу имею в виду, поимет.
Но шутить кому, где коснел до пяток,
Вместо формы жизни, её контрастом
Однозначно, с тем, что был голос сладок,
Не смотря, что чётким и безучастным,
Не звучал, но, пожалуй, исчезал, всеяко.
Почему, почему до восьмого знака?
4.06.17