Пикантное пари

Глава 2

Глядя на Софию, Энтони нахмурил брови. Она сильно изменилась. Ее потрясающие белые локоны были неаккуратно обстрижены. Высокая, с царственным телом, она лежала, раскинувшись, на грязной земле. Вместо изысканного наряда на ней сейчас был перепачканный рваный балахон. Она обратила свое спокойное милое лицо к нему с таким видом, словно сумасшедшим здесь был он. И все же он узнал ее.

– Боже мой, леди София, что с вами случилось?

Она прищурилась и, неспешно сев, пристально уставилась ему в глаза. Факелы давали достаточно света, чтобы она могла хорошо его разглядеть. Вне всякого сомнения, сейчас он выглядел иначе, чем она его помнила: отощавшим, с измученным лицом. Теперь он не такой, каким был в госпитале, его тело уже не измождено лихорадкой.

– Майор? Вы живы!

Ее шепот подтвердил его самые мрачные мысли. Это несчастное существо перед ним действительно являлось его ангелом милосердия, его суженой, Софией. Он видел, как ее взгляд блуждает по его телу, вдруг переместившись на раненую ногу.

– Болит, – сказал он прежде, чем она успела спросить. – Но нога цела. Надеюсь, со временем окончательно восстановится. И то сказать, я уже могу ездить верхом.

Он обернулся туда, где на краю поляны его послушно ожидал Демон.

– Слава Богу, – сказала она. – Ах, слава Богу.

Ее голос дрожал от волнения, когда она повторяла эти слова. Она протянула свою тонкую руку, но задержала ее в воздухе, так и не прикоснувшись к его ноге.

Улыбнувшись, он взял ее ладонь и нежно прижал к раненой ноге. Сколько ночей он мечтал именно об этом… Мечтал о ее прикосновении – теплом и успокаивающем боль.

– Она уже почти здорова, – сказал он, – хотя я должен оберегать ее, а не выкарабкиваться из ям.

Она, видимо, не уловила его мягкий упрек и продолжала глядеть на него в изумлении во все глаза.

– Мне сказали, что вы умерли. Мне дали это понять достаточно недвусмысленно.

Это недоразумение. Со мной все в порядке.

Она покачала головой.

– Мне об этом сказали совершенно однозначно.

– Это недоразумение, – повторил он и улыбнулся. – Я выздоровел. Благодаря вашему обещанию.

Прошло еще время, пока она смотрела ему в лицо, затем на его ногу, потом обвела взглядом все его тело, и в конце концов она, кажется, поверила в то, что это действительно он. Что он жив. И тогда она разрыдалась.

Нежность заполнила его сердце. Он ласково привлек Софию к себе, поглаживая ее вздрагивающие плечи.

– Тш-ш, миледи, – прошептал он. – Этот кошмар уже позади. Я выздоровел.

Она обхватила его руками, теснее к нему прижимаясь, как будто желая удостовериться в его реальности. Он безмолвно ее обнимал, широкими движениями поглаживая ее руку и наслаждаясь каждой секундой их воссоединения.

– Я бы сам не справился, – проворковал он, касаясь губами ее волос. – Ваше обещание удержало меня на этом свете. Вы дали мне надежду, когда все остальное уже не имело значения.

Ее всхлипы начали затихать, а тело вздрагивало меньше по мере того, как она брала себя в руки.

– Ах, София, – прошептал он, запечатлев на ее лбу нежный поцелуй. – Я ждал вас целую вечность.

Подняв голову, она потянулась к нему, и он помог ей сесть так, чтобы их губы могли соприкоснуться. Для поцелуя. Но прежде чем он прильнул к ее устам, она заговорила:

– Обещание? Какое обещание?

Ему вдруг стало трудно дышать. Вот она, жестокая действительность: София не помнит об их помолвке. Это ранило его сильнее, чем меч, изувечивший его ногу. Сильнее лихорадки истощившей его тело. И даже сильнее, чем осознание того, что все его будущее теперь повисло на волоске.

Но как это могло стать для него неожиданностью? Глядя на это грязное существо в его объятиях, он понимал, что она не в себе. Ее рассудок повредился, вероятно, еще от того события, которое разлучило ее с ним.

Разумеется, он мог это понять. Из-за ложной вести о смерти суженого нежная психика Софии вышла из равновесия. Она была раздавлена настолько, что покинула роскошный водоворот светской жизни, чтобы навсегда остаться в Стаффордшире и оплакивать его. А теперь его выздоровление стало для ее чувствительной натуры слишком сильным потрясением.

Все, что от него сейчас требовалось, это деликатно напомнить ей о том, что между ними произошло. О ее обещании выйти за него замуж. И тогда ее сознание вернется в свое естественное взвешенное состояние.

Улыбаясь, он погладил ее щеку.

– Ваше обещание выйти за меня замуж.

Она решительно высвободилась из его объятий.

– Несомненно, я такого обещания не давала!

Энтони сжал кулаки, он начинал терять терпение.

– В госпитале. Когда я был болен. Вы пообещали выйти за меня.

– Но вы были при смерти, – сказала она, блуждая по его телу взглядом.

Он молчал, давая ей время осмотреть себя и убедиться в том, что он здоров.

– Как видите, я выздоровел.

– Что ж, значит, выздоровели, – резко ответила она. Затем она неожиданно вскочила и, выпрямившись, обратилась к нему, глядя сверху вниз: – Так или иначе, что вы делаете здесь? И как вы посмели помешать моему ритуалу?

Он опешил от того, как внезапно изменился ее тон, но все же сумел с собой совладать. Потрясение иногда вызывает у восприимчивых натур странные перемены настроения. Он махнул рукой в сторону ямы, зиявшей у их ног.

– И что это за ритуал?

Обернувшись, она бросила взгляд на яму, и он заметил отблеск факельного огня в ее глазах.

– Я приносила в жертву… ну, и вас тоже, среди прочего.

– Меня?

– Да! За то, что вы пытаетесь решать за меня, как мне жить, подобно всем прочим, с тех пор, как я достигла совершеннолетия! – Господи, даже когда вы были в бреду, вы приказывали мне выйти за вас замуж. Я была вынуждена согласиться только затем, чтобы успокоить вас. – Она вдруг уперлась руками в бока. – Честное слово, мне следовало бы снова бросить вас яму вместе со всем остальным, что меня сковывало и обременяла Как вы посмели испортить минуту ритуального освобождения от всего, что связано с Лондоном?

– Освобождения от всего, что связано с Лондоном. Что за чушь?

Он поднялся и, не обращая внимания на острую боль в колене, выпрямился, взглянув ей прямо в глаза.

– И вы сказали, что я стал превосходным завершением вашего ритуала.

– Это было до того, когда я узнала, что вы – это вы, – резко возразила она. – Теперь мне придется совершить весь ритуал заново, с новыми корсетами. А китовым ус, знаете ли, ужасно дорого стоит.

Он в ярости уставился на нее, а затем у него лопнуло терпение.

– Это же безумие! – взревел он.

– Нет, не безумие! – завопила она в ответ. – Это символический ритуал, и я полагаю, что вы должны купить корсеты.

– Что? – спросил он, отпрянув.

– Вы испортили все действо. Либо мне придется провести ритуал заново, либо вы снова спуститесь в яму. Выбор за вами.

Она скрестила руки на груди, словно бросая ему вызов.

– Я не полезу в вашу яму…

– Тогда нужно бросить туда ваше чучело.

– Еще чего! И я не стану покупать вам корсеты. Пока, по крайней мере. А вот что я собираюсь сделать, так это женить на вас, а уж затем купить вам новые корсеты. Потом я заберу вас в Лондон, а после мы уедем в Индию!

Слова вырвались прежде, чем он успел сдержать их, но, произнеся это, он уже не жалел о сказанном. Возможно, не следует таким образом сообщать леди, что они поженятся, однако, с другой стороны, леди не хоронят ни в чем не повинные предметы мебели среди ночи!

Впрочем, по мере того как затягивалась пауза, он начал понимать, что, возможно, это не лучший момент для воссоединения с Софией. Теперь, когда проявилось ее упрямство, это стало особенно ясным. Не исключено, что ее упрямство подтолкнет ее к тому, чтобы разорвать помолвку – только чтобы досадить ему.

И действительно, чем дольше она пристально на него глядела, потрясенно приоткрыв рот, тем больше ему казалось, что он, вероятно, заблуждается. Наконец она сделала шаг назад, разглаживая свое перепачканное платье, как будто это был невероятно дорогой вечерний наряд.

Эти ее движения вселили в него уверенность. В первый раз за время всего этого нелепого спектакля он увидел ту Софию, которую знавал ранее, невзирая на ее внешний вид. Она была спокойной, собранной и почти величественной, когда взглянула на него и улыбнулась.

– Мне не нужны новые корсеты.

Сказав это, она пошла прочь, гордо подняв голову и решительно ступая по земле босыми ногами. Он смотрел ей в спину, ничего не предпринимая для того, чтобы ее остановить. Его настроение было слишком скверным, чтобы продолжать разговор. И она тоже явно была не в том состоянии.

Тогда он принялся засыпать яму. Это не заняло много времени. Нужно было позаботиться о том, чтобы случайный прохожий не угодил в приготовленную ею ловушку, и он быстро справился с задачей. Затем, усевшись в седло, направился к дому Ратбернов.

До него было недалеко, и вскоре он ее заметил, но останавливать не стал. Единственное, чего он хотел, – удостовериться, что она благополучно добралась до своего жилища. И видя, как луна серебрит ее силуэт своим сиянием, он не смог удержать улыбки.

Высокая и стройная, с изящной осанкой, она была великолепна. Истинная аристократка, с почти такой же голубой кровью в жилах, как и у регента. Даже сейчас, когда она босиком ступала в направлении дома, ее походка была горделивой – результат благородного воспитания в течение нескольких поколении.

События этого вечера он счел кратковременным женским капризом. В конце концов, только что закончился ее пятый лондонский сезон. Она думала, что ее суженый погиб и ей теперь предстоит умереть старой девой. Для женщины такое, несомненно, чревато огромным душевным потрясением. То, что она сегодня делала, – лишь проявление охвативших ее страхов.

Наверное, она только сейчас начинает понимать, что ее тревоги позади. Несмотря на сегодняшние проявления ее неуравновешенности, он по-прежнему намеревается на ней жениться.

А оставшиеся годы жизни он планирует посвятить заботе о ней.

На следующее утро, глядя в содержимое ящика с бельем, София нахмурила лоб. Не осталось ничего: ни ее жестких корсетов, ни стесняющего нижнего белья, ни даже ботинок. Все было похоронено.

Именно к этому она и стремилась. Само собой, до того, как появился майор и все испортил. Теперь она желала повторить вчерашний ритуал, только теперь у нее не было ничего такого, что можно закопать. Все, что у нее осталось, ей действительно нравилось.

Вздохнув, она закрыла гардероб и уселась на кровать. «Это не имеет значения», – сказала она себе. Мышцы рук болели после вчерашней работы лопатой, и начинать ее сначала совсем не хотелось.

Что же, в таком случае, ей делать сегодня?

Повернув голову, она взглянула на неподвижные стрелки стоящих на комоде золотых часов. Было еще далеко даже до чая.

Господи боже, время в Стаффордшире тянется мучительно медленно! В Лондоне она уже наверняка побывала бы на одном или двух приемах, транжиря время в бессодержательных разговорах и скучных сплетнях. Слава богу, эта часть ее жизни уж позади.

Безусловно, теперь, оказавшись в Стаффордшире, она транжирит свое время, не делая вообще ничего. Единственное, что она сейчас ощущала, – это скука. Она задумалась. На что же тратят свое время свободные, ничем не стесненные старые девы?

Утренняя почта немного развлекла ее. Она взяла послание своего давнего приятеля Реджинальда, лорда Кайла, и перечитала письмо. Начиналось оно перечислением обычных лондонских слухов, тем, что ее более не интересовало и не волновало, хотя она и перечитала каждое слово не менее двух раз. Лишь в конце письма повествование обрело довольно странный характер.

Стаффордшир, похоже, подвергнется набегу безумцев. Боюсь, одного из них в лице недавно выписанного из госпиталя майора я направил к вашему крыльцу. Другой – человек, которого я называю дядей Латимером. Вы его, должно быть, знаете как лорда Блейксли-старшего (младший мало того что бахвалится своим титулом, так вдобавок еще и идиот). Вы что-нибудь о нем слышали?

Заканчивалось письмо обычными словами прощания вперемежку со сдержанными жалобами на своего капризного портного. Софии ничего не было известно о старшем лорде Блейксли, но с характеристикой младшего она была совершенно согласна. А за то, что именно Реджинальд виноват в появлении майора здесь, у нее, она твердо решила отчитать его при следующей встрече. Она бы написала ему прямо сейчас, высказав свое мнение, но ее секретер в настоящее время был закопан во дворе.

Что ее особенно поразило, так это то, что Реджинальд считал майора безумным. Правда, лорд Кайл всех военных держал за сумасшедших. Фехтование и стрельба чреваты порчей наряда, а это, по мнению Реджинальда, достаточное доказательство слабоумия тех, кто этим занимается. Однако не исключено, что он прав.

Майор едва оправился после тяжелой болезни. Возможно, она ослабила его умственные способности.

«Но вчера он не производил впечатления сумасшедшего» – подумала она со вздохом. Наоборот, он выглядел великолепно верхом на своем огромном коне. Сперва она приняла его за потусторонний призрак, темный и грозный, как король Артур перед боем. В свете факельного огня его каштановые локоны обретали золотисто-рыжий цвет, подобно волшебному шлему: А когда он закричал на нее, ее единственным желанием было, чтобы чары не рассеивались и он остался с нею.

Конечно, никакого волшебства в этом не было. Был лишь майор такой же привлекательный и властный, как и раньше, несмотря на свой недуг. Но даже сейчас ей трудно было поверить в то, что это он. Живой и, по всей видимости, здоровый. «Со мной все в порядке», – так он ей сказал.

С ним все в порядке, но она все еще хорошо помнила часы проведенные у его постели. Помнила ту боль, которая терзала его тело. Помнила, как мучительно было наблюдать за угасанием его сил И тот ужасный миг, когда ей сказали о его смерти… Даже сейчас она не смогла сдержать слезы, хотя уже знала, что он жив.

Но майор, напомнила она себе, не является каким-то мифическим существом. Он человек. Человек, получивши, тяжелейшее ранение, и даже теперь с ним может случиться лихорадка. Что если из-за вчерашних событий его рана откроется вновь? Что, если он вернулся лишь для того, чтобы снова умереть? Что бы еще раз оставить ее одну? Она не хотела нуждаться в ком бы то ни было, желать кого бы то ни было, кого снова можно легко лишиться. Она не хотела повторения этих страданий. Все ее тело судорожно напряглось от ужаса, который охватил ее от таких размышлений. Но в то же время она не забывала, каким великолепным он был вчера вечером. Каким сильным.

И при этом таким властным и самоуверенным! Он был ничем не лучше самых отвратительных в своем высокомерии франтов из Лондонских бальных залов. Нет, он, конечно, жил не ради своего портного и свежих сплетен, как Реджинальд, но, как и прочие, требовал безусловного подчинения. Он буквально распоряжался всем и всеми, кто его окружал. Да что там, само его вмешательство в ее ритуал было совершенно для него характерным, и все потому, что он решил, будто она занимается глупостями.

«О боже!» – простонала она в подушку. Ее мысли вертелись по кругу. Она думала о том, каким мужественным он выглядел. Вовсе не больным. Вспоминая свой отъезд из Лондона, она понимала, что должна была лично поговорить с доктором. Но санитарка твердо заявила, что майор умер, а София тогда был в отчаянии. В конце концов, она сама видела все признаки. Майор умирал. И умер. Точнее, она думала, что он умер. И боль о этого была слишком тяжелой, чтобы ее вынести.

Погруженная в эти обескураживающие раздумья, Софи вздрогнула от осторожного стука в дверь.

– Прошу прощения, мисс, – сказала Мэри, ее горничная в поместье тетки, входя в комнату. – Ваша тетя спрашивает, явитесь ли вы к чаю.

София, поморгав, бросила взгляд на часы.

– Ах да, конечно. Я совершенно забыла.

Она вскочила с кровати, стараясь так же решительно выбросить из головы мысли о майоре.

– Передайте тете Агате, что я сейчас приду.

София не стала тратить время на то, чтобы привести в порядок свой внешний вид. Будут только она и ее любимая тетушка. Единственное, что она сделала, это прихватила томик скандальных стихов, который тайно приобрела в Лондоне. Обе они получали несказанное удовольствие, читая их за чаем с плюшками.

И вообще, это были для нее самые приятные минуты в течение дня. Вприпрыжку она сбежала по лестнице маленького дома тети. Отсюда оставался один шаг до двери.

– Тетя, я только что читала это стихотворение о блуднице из Перу… – начала она, вбегая в комнату.

– София! У тебя гости.

Она замерла, так и не переступив через порог. Перед ней, тяжело поднявшись на ноги, стоял тот, кто весь день занимал ее воображение. И всю ночь тоже.

Майор Вайклифф.

И если она вчера вечером сочла его привлекательным, то сегодня он был по-настоящему великолепен. На нем был парадный мундир с золотым галуном и медалями. Высокий, он стоял, выпрямившись и расправив плечи, само воплощение гордости и славы всей Англии. Он был прекрасен, от болезни не осталось и следа.

– Ах! – только и смогла произнести она.

– Боже мой! – всплеснула руками тетя Агата. – Ты забыла о своем приглашении? Право же, моя дорогая…

– О приглашении? – ошеломленно переспросила София, не в силах отвести взгляд от мужественного лица гостя. Она отметила болезненные морщинки вокруг его глаз и еще заметную худобу. – Каком приглашении?

– Приглашении на чай, – ответил он, отвесив поклон, достойный королевского двора.

– Чай? – сдавленно повторила она, наконец-то вновь обретая способность дышать. – Только не наш с тетей Агатой чай! Боже мой, майор, сначала мой ритуал, теперь наш чай. Почему вы все время появляетесь в самых неподходящих местах?

– Но, но… – запинаясь, заговорила тетушка, и ленты на лавандового цвета платье задрожали. – Он говорит, что ты его сама пригласила.

– Разумеется, я…

– Пригласили, – ввернул майор, прежде чем она успела закончить – Вы, помнится, сказали, что я превосходное завершение вашего ритуала, и просили прийти к вам на чай.

София задумалась, запоздало припоминая: что-то подобное она действительно сказала.

– Но это было до того, как я поняла, что вы – это вы.

– Ерунда, – возразил он. – Я не сомневаюсь в том, что такая благородная леди, как вы, никогда не пригласила бы незнакомца в дом своей тетушки.

После этих слов, усугубляя ее унижение, он лениво окинул взглядом с головы до ног, несомненно, отмечая для себя ее не уложенные волосы, мятое платье без корсета, и, конечно же, скандальную книжку в ее руке. Она быстро спрятала книгу за спину.

Вы ошибаетесь, – язвительно сказала она, прежде чем успела обдумать свои слова.

Насчет вашего благородства или насчет незнакомца? Говоря это, он улыбнулся, и она поняла, что он ее дразнит, но не нашлась, что ответить. Сейчас, когда он, такой ослепительный, стоял перед ней в своем парадном мундире, а она. Господи боже, даже ее подол был испачкан!

Но ничего не поделаешь. Она не могла дальше так стоять, препираясь с этим мужчиной. Со всей доступной ей грацией она уселась на канапе, подложив под себя неприличную книжку. Тетя подала ей чашку чая, и София вежливо улыбнулась кое-как ей удалось пережить это кошмарное происшествие, сохранив хоть какое-то подобие достоинства.

– Ну, расскажите же мне о блуднице из Перу, – сказал майор с грозным выражением лица.

София почувствовала, как щеки ее запылали. Она вспомнила неосторожные слова, слетевшие с ее языка на пороге комнаты. Она уже была готова все отрицать, когда заметила одну особенность. Несмотря на внешнюю строгость, глаза майора светились весельем. Он буквально подталкивал ее отказаться от своих слов.

«Ладно», – подумала она самодовольно. Она насладится тем, что он сейчас получит намного больше, чем рассчитывает.

– Ах да, – сказала она, неловко извлекая из-под себя книгу. Рядом тетя Агата со стуком уронила свою чашку на блюдце, но майор лишь с любопытством приподнял брови.

– Оказывается, – продолжила она, раскрывая томик на нужной странице, – что у нее было не две груди, а четыре. – София взглянула майору прямо в глаза. – Удивительно, не правда ли?

Он задумчиво кивнул.

– Бесспорно. И они не причиняли ей неудобств?

София слышала, как закашлялась тетушка, но смело продолжила, желая довести свою затею до конца.

– Нет, – ответила она, не сводя с майора глаз. – Наоборот, это делало ее еще более популярной среди членов экипажа корабля.

Он даже не моргнул, и в его глазах блеснули веселые искорки. А затем он громко и добродушно расхохотался, и София вместе с тетушкой уставились на него, словно у него случился припадок. Для подчеркнуто соблюдающего рамки приличии офицера столь громогласный смех был необычен.

– Майор? – спросила тетя Агата напряженным от беспокойства голосом.

– Вы, София, исключительно талантливы, – сказал он, отсмеявшись – Из вас получится превосходная супруга дипломата – Потом, посерьезнев, он наклонился вперед, уперев руки в колени и пристально глядя на нее, – Я очень рад, что встретил вас, пока вы еще свободны. Не могу выразить словами, каким счастливчиком чувствую себя.

София изумленно открыла рот. Ни в малейшей степени не оскорбленный неприличным разговором, он, похоже, действительно веселился. А что касается только что сказанного им… Она глубоко вдохнула. Это вообще бессмысленно. Он не мог этого иметь в виду.

– Ну так что, София? – спросил он, неуклюже вставая со стула.

Она не сразу поняла, что он намеревается сделать. Он стал опускаться перед ней на одно колено.

– Майор! – взвизгнула она. – Ваша нога.

Но он продолжал так, словно ничего не услышал:

– Когда вы окажете мне честь, став моей женой.

София слышала, как тетушка радостно хлопнула в ладоши, но сама она могла лишь ошеломленно смотреть на него, совершенно сбитая с толку.

– Я рассказала о перуанской блуднице, а вы продолжаете твердить об этой ерунде с нашей женитьбой?

– Я бы предпочел, чтобы у моей жены было традиционное женское строение организма, – ответил он с затаенным смехом. Затем, глядя на нее, он посерьезнел. – Полагаю, мое предложение не стало для вас неожиданностью. Вчера вечером я уже говорил об этом.

– Вчера вечером я хотела вас закопать.

– Вчера вечером вы закапывали корсеты и мебель. Кто-то, конечно, мог бы сказать, что моя внешность имеет некоторое сходство…

– Не говорите глупостей! – резко оборвала его София. Вы сами знаете, что чертовски привлекательны. Вы, по-моему это однажды сами мне сказали.

– Я тогда был в лихорадке.

– А вы уверены, что она уже прошла?

Она воздела руки и снова уронила их себе на колени.

– Ах, прошу вас, встаньте, не мучайте свою ногу – сказал она взволнованно.

– Пока не скажите число нашего бракосочетания не встану.

– Вы навредите своей ране.

– Я получил специальное разрешение…

– И ваша лихорадка возобновится.

– Мы можем незамедлительно обвенчаться.

– Нет!

Она не собиралась говорить это так решительно, но слово будто вырвалось само, слегка обескуражив всех присутствующих. В следующую минуту она вскочила и принялась быстро расхаживать по комнате, шурша юбкой.

– Послушайте Майор! Впервые в жизни я стала свободной. Мое поведение более не подчиняется никаким предписаниям, за мной не тянется шлейф сплетен, впереди меня ожидает вольная жизнь старой девы. Я даже свою долю имущества передала брату, дабы ни у кого не возникло соблазна предлагать мне…

– Вы недооцениваете свою прелесть.

– Ерунда!

Она резко развернулась к нему.

– Говорю вам, я наконец-то свободна. Чего ради я стала бы менять это на роль жены на побегушках у своего мужа? Прошу вас, встаньте, не насилуйте свою ногу!

Он не шелохнулся. Наоборот, казалось, еще более непоколебимо утвердился на полу.

– Леди София, я хочу жениться на вас, а не раздеть донага и приковать к кровати. Я предлагаю вам руку и сердце.

Вздохнув, она снова опустилась на канапе, поспешно произнося формальные фразы в надежде, что это заставит его вернуться на свой стул.

– Я польщена оказанной мне честью, но ваше предложение принять не могу. Моя свобода стала мне слишком дорога, чтобы от нее отказаться.

Он сложил руки перед собой, а его лицо недвусмысленно выразило разочарование.

– Свобода? Вы называете закапывание корсетов свободой.

– Я называю это своим выбором, – ответила она несколько резко. – Так же, как вы по собственному выбору вредите своей ноге, скрючившись на полу!

– Со мной вы сможете увидеть мир, – уговаривал он. – Мы будем вместе служить Англии. Вы привнесете в тот отдаленный край нашего государства свет культуры и благородства, в то время как я буду представлять собой силу Британской империи.

София поджала губы.

– Вы что же, предлагаете мне выйти за вас из чувства долга перед короной?

Он как будто вербовал ее вступить в ряды армии.

Майор поморщился.

– Не нужно искажать смысл моих слов, леди София.

– Смысл ваших слов трудно исказить, майор, – резко возразила она, снова поднимаясь. – Как я уже говорила вчера вечером, мне не нужны новые корсеты. Всего доброго, майор.

Сказав это, она развернулась и покинула комнату.

– Почему ты отвергла его, София? Я никогда не считала тебя неразумной, но не могу поверить, что ты поступила так опрометчиво! Что это на тебя нашло, почему ты…

– Ему не нужна жена.

Это сухое замечание заставило тетушку замолчать и застыть на месте в спальне своей племянницы. Затем тетя нахмурила брови, и София поняла, что последует продолжение.

– Но я уверена, что он говорил о женитьбе, София. Я это слышала совершенно ясно.

Перевернувшись на живот, София застонала и уткнулась лицом в подушку. Если посильнее зажмуриться, можно представить, что мир не существует.

– Ты видела лицо майора, когда он уходил? – продолжила тетя. – Он страдал.

София подняла голову, ее сердце стиснул страх.

– Он был красным? Бледным? Выглядел больным?

Тетя Агата покачала головой, явно сбитая с толку этими вопросами.

– Говорю тебе, он страдал, София. Его денщик знает об этом.

София перевернулась на спину и уставилась на кружевной полог над головой.

– Скорее всего, он просто подслушивал. Керби всегда где-нибудь поблизости крутится, по крайней мере, так было в госпитале. Где бы я ни была, и он там же появлялся. Думаю, подслушивает через замочные скважины.

Тетушка вздохнула и, тряся лентами на своем платье, села рядом с Софией на кровати.

– Майор сказал, что остановился в гостинице «Сердце оленя». Ты могла бы послать ему весточку.

– Тетя! – оборвала ее София. – Я думала, вы как никто другой понимаете мое решение.

– Я?! – воскликнула тетя. – Это почему же я должна понять? Я считаю, что это самый глупый поступок в твоей жизни.

София приподнялась на локтях.

– У вас, тетя Агата, есть все, чего мне хотелось бы. Вы свободны и можете делать все, что пожелаете и когда пожелаете. Вы одна, и никто не поучает вас без конца, что вы должны делать и как себя вести…

– Хочешь сказать, у меня нет мужа, которого бы я любила, нет детей, о которых я заботилась бы, – возразила старушка.

– Зато вы можете ублажать себя. Вы свободны.

– Это говорит лишь о том, что у меня нет никого, кто будет ублажать меня, когда дни станут короче и холоднее. – Тетушка искоса взглянула на Софию. – А они, поверь мне, такими и будут в Стаффордшире.

Вздохнув, София подтянула колени к подбородку.

– Вы намеренно делаете вид, что не понимаете, о чем я говорю.

– София, дорогая моя… Я прекрасно тебя понимаю.

Тетя Агата подалась вперед и сжала пальцы племянницы в своей ладони. На ее ангельском лице отразилась печаль.

– Ты пока еще молода. Ты пока еще не можешь себе представить, что такое скука и пустота на всю жизнь.

София подняла глаза на тетю. Стараясь быть невозмутимой, она добилась лишь того, что тон ее стал холодным.

– Наоборот, я очень хорошо знаю, что такое скука и пустота. Это Лондон и пять лет бесконечных раутов, карточных игр и широких улыбок, за которыми скрывается злоба. – Она стиснула пухлую ладонь тетушки. – Разумеется, вы понимаете, о чем я говорю. Вы не можете не понимать почему я не желаю согласиться на добровольное рабство, которое мне предлагает майор.

– Рабство! – воскликнула тетя. – Ну кто тебе вбил в голову такие понятия?

София скептически приподняла бровь, что она превосходно научилась делать за последние пять лет.

– Вы, тетя. Много лет назад, когда я вас спросила, почему вы так и не вышли замуж.

Глаза тети Агаты округлились, затем она опустила взгляд на фиолетовую тесьму, которую теребила пальцами. Она долго молчала, явно поглощенная своими мыслями, возможно, о своем давнем прошлом.

– Да, София, – прошептала она наконец. – Наверное, тогда, много лет назад, я думала о молодом докторе, который в конце концов женился на дочери министра, а не на мне. Но теперь я стала старше. И я знаю, что есть кое-что похуже Лондона. – Она прищурилась, и в ее глазах блеснули искорки, которые так любила София. – Имя этому – Стаффордшир.

– Тетя Агата…

– Что с тобой, София? – вскрикнула тетя. – Раньше ты была веселой и раскованной, делала то, что велело тебе твое сердце.

София порывисто наклонилась вперед.

– Именно такая я и сейчас, – веско сказала она. – Сейчас я свободна, и никто мною не командует!

Тетя покачала головой, на ее морщинистом лице лежала печать грусти.

– Нет, теперь ты насторожена, все тебя нервирует. Я могу понять, почему ты была замкнутой в Лондоне. В светском обществе многого нужно опасаться. Но и здесь ты не стала открытой. Вместо этого ты предаешься глупым ритуалам и по-детски наивным рассуждениям о свободе.

– Это неправда! – громко и страстно возразила София, но внутренне сжалась, не желая вдумываться в слова тетушки. – Она замотала головой и отделалась фразой, которая теперь стала ее девизом: – Теперь я свободна. Я больше никогда не стану никого слушать, кроме себя самой.

Тетя Агата нахмурила лоб.

– Ты что-то утаиваешь. Думаю, ты занималась этим слишком долго. Вероятно, все то время, что ты провела в Лондоне. – Быстрым движением она доверительно взяла Софию за руку. – Есть кто-то другой, София? Кто-то другой завладел твоим сердцем?

– Конечно же нет, – ответила она твердо.

Кто бы это мог быть? Она никогда не поверила бы, что человек из высшего света предпочел бы ее общество соблазнам большого города. После ее решения остаться здесь, в Стаффордшире, ее покинули бы через несколько часов после бракосочетания.

– У тебя было столько ухажеров! Мы с твоей матерью не сомневались, что твое замужество не за горами. Но тебя так никто и не сосватал.

София скривилась, вспоминая всех своих так называемых ухажеров.

– Ни один из них не хотел на мне жениться в действительности. Я была лишь мимолетным увлечением ветреных юнцов.

– Возможно, – отозвалась тетя Агата, угрюмо глядя на племянницу. – Но я думаю, что тебе страшно.

– Я ничего не боюсь! – воскликнула София. – За исключением мужчин, которые закрепостят меня семейными узами и сбегут заниматься тем, чем им заблагорассудится, оставив меня одну со своими переживаниями.

– Твой майор Вайклифф не кажется таким уж непостоянным. И вообще, ты мне когда-то рассказывала, почему тебе нравятся военные. Они посвящают свою жизнь выполнению долга и понимают, что такое ответственность.

София отвела взгляд в сторону, и глаза ее увлажнились, несмотря на твердую решимость не плакать.

– Военные умирают, тетя Агата, – прошептала она. – И в конце концов все то же самое.

– Но майор Вайклифф вышел в отставку. Теперь он станет дипломатом.

София замолчала. Ей нечего было на это ответить, лишь цепенящий холод объял ее при воспоминании о том, как санитарка сообщила ей о смерти майора Вайклиффа.

Тетушка взяла ее за подбородок, мягко принуждая посмотреть ей в лицо.

– Пока еще у тебя есть время изменить свое мнение о майоре. Сама знаешь, тебе не обязательно ему писать. Не сомневаюсь, он еще появится. Он не похож на человека, который легко отказывается от своих намерений.

Прикусив губу, София задумалась над замечанием тетушки. Да, это была правда. Даже в горячке, когда врачи и сестры милосердия ожидали его смерти, майор сохранял внутреннюю силу. Именно она неодолимо заставила ее в госпитале сказать «да». Эта властная сила воздействовала на нее даже тогда, когда он лежал в бреду.

Хотя он и был тогда истощен и измучен, стенал от боли, она не смогла отказать ему в его последнем желании – признать их помолвку.

Она совершенно не надеялась, что он выживет. Но он в конце концов бросил вызов всем: врачам, сестрам милосердия, даже самой смерти. Он встал с больничной койки и теперь готовился начать респектабельную дипломатическую карьеру, при условии, что рана не помешает этому.

– Нет, майор не из тех, кто легко отступается от своих намерений.

– Вы думаете, он может прийти еще раз ради меня? – спросила София тихо.

Тетя Агата беспокойно сменила позу.

– Он будет действовать так, как ему велит характер.

София взглянула на тетушку, тщетно силясь уловить смысл ее слов.

– Что?

Тетя ласково улыбнулась и поднялась, собираясь покинуть спальню племянницы.

– Он военный. Подумай, София, что сделает хороший офицер ввиду явного поражения?

– Отступит.

Старушка кивнула.

– А что потом?

София пожала плечами. У нее не было ни малейшей идеи на этот счет.

– Он предпримет обманный маневр, моя дорогая. На твоем месте, – добавила тетушка, подмигнув, – я бы готовилась к атаке с фланга.

– К какой такой… – начала она.

Тетя Агата жестом заставила ее замолчать.

– И когда это произойдет, – продолжила она, – мы можем устроить ему небольшую проверку, сделаем так, чтобы он доказал свою заинтересованность в тебе. Он кажется тебе наглым и требовательным? А если мы заставим его тебе прислуживать, преданно и смиренно?

Прежде чем София успела потребовать объяснений, тетя Агата поднялась на ноги и с задумчивой улыбкой на устах удалилась из комнаты.

София нахмурилась, глядя в спину удаляющейся тетушки, размышляя над тем, что за проверку придумала ее пожилая родственница. «Впрочем, это не важно», – решила она. У нее были собственные соображения на счет того, как воспрепятствовать намерениям майора.