Письма

60 Кн. В. Ф. Одоевскому

22 марта 1841 г. Воронеж.

Ваше сиятельство, любезный князь Владимир Федорович! Наскучил я вам своими просьбами, или нет, угодно ли вам быть моим покровителем, или неугодно, — не знаю сам. Имея нужды, лезу с ними к вам, прошу вас. Да и кого ж мне больше просить о них? У меня, кроме вас, князя Вяземского и Василия Андреевича Жуковского, никого нету, кому бы мог передать их так, как вам. Кто, кроме вас, быль и будет ко мне так снисходителен, как вы? Не один месяц, а годы, — целые годы подтвердили эту истину. Каковы вы были ко мне в первый, точно таковы же остались и в последний раз: хороши, ласковы и добры. Василий Андреевич Жуковский, бывши у нас в Воронеже, просил обо мне нашего губернатора Лодыгина; по его просьбе Лодыгин быль ко мне всегда хорош, делал мне много добра. Кой-какие люди, Бог знает из чего, на всяком шагу делали мне неприятности; но под защитою Лодыгина, наконец, делать их мне перестали, и все у нас с ними пошло мирно и покойно.

Теперь Лодыгина нет, а вместо его, как говорят, будет у нас губернатором генерал-майор Молоствов, который быль назначен наказным атаманом над Оренбургскими казаками. Он теперь еще в Петербурге. Я вас покорнейше прошу, ваше сиятельство, попросить Молоствова, чтобы он меня принял под свою защиту. Если этого вам сделать будет нельзя, то прошу вас пришлите мне к нему письмо. Я прошу вас не ради того, чтобы через губернатора выиграть что-нибудь подлым образом, — я не способен на подобные штуки, — а чтобы, в случае нужды, я имел возможность пойтить к своему начальнику и объяснить ему: что? и отчего? и чем помочь? Ручаюсь вам наперед, что я вашу рекомендацию собой не очерню; и прежде не имел я буйного характера, а теперь и вовсе стал смотреть на наши дела житейские и холодно и спокойно.

То дело, по которому я ездил в Петербург и которым беспокоил вас много раз, совершенно изгажено. Киселев не захотел сделать ничего, и я потерял с этим делом пять тысяч рублей. Можно было бы его и теперь еще поправить, если б в нашей палате был управляющий хороший человек. А то, вы знаете уж его, что я об нем вам говорил; — он таков и есть; и дела идут по прежнему: не лучше — а хуже. Жаль, что я не выпросил у вас к нему письма; — я б сходил бы к нему раз шесть, посмотрел бы этому праведнику в глаза поближе. Но знать, Бог им судья! Кто болен от природы, того вылечить, видно, ничем нельзя.

С истинным моим почтением искренно вас любящий и уважающий, вашего сиятельства покорнейший слуга

Алексей Кольцов.