Письмо не по адресу. Любовная горячка

Отправитель: ПинкМаффин

Получатель: БерриБлу

Тема сообщения: Колбаски с карри и торжественные клятвы

Берри, ты наверняка заметил, что меня в кино не было. Но я в этом не виновата!

Короче, не успеваю я войти в Мильфинин «Альди»-склад, а она мигом берёт меня в оборот:

— Хорошо, что ты пришла, не садись, мы идём.

— Я договорилась встретиться здесь с Берри и вместе пойти в кино, — пытаюсь оказать лёгкое сопротивление я.

Она мотает головой:

— Он идёт с Липински.

— Да, но я тоже хотела пойти.

Мильфина мотает головой ещё энергичнее:

— Поверь, это сомнительное удовольствие, которого лучше избежать. А теперь пойдём.

С этими словами она утаскивает меня из офиса, и вот мы уже бежим по направлению к центру города.

— Куда мы идём? — осведомляюсь я.

— Надо поговорить.

— Почему было не сделать это в офисе?

— Почему было не сделать это в офисе, — повторяет она, заставляя меня вскинуть на неё удивлённый взгляд. М-да, Кулхардтов стиль, по ходу дела, при длительном контакте оказывается заразным. — Потому что он там. Мы ведь не хотим, чтобы он стал свидетелем нашего разговора.

— Не хотим?

— Ни в коем случае!

Я делаю глубокий вдох и предвкушаю нечто необычное.

Тем временем мы приближаемся к магазину «Альди», и я начинаю паниковать, но Мильфина направляется в сторону — к небольшой закусочной.

Указывая на «Альди», я спрашиваю:

— Мы разве не сюда шли?

— У нас нет на это времени! — возмущённо вскидывается Мильфина. — Ты так и не понимаешь всей серьёзности положения!

Ну вот, теперь она прочно завладела моим вниманием; я даже начала нервничать. Надо понимать, дело более чем серьёзное, раз она так резво побежала прочь от объекта свой покупательской страсти.

Закусочная, в которую она меня буксирует, крошечная и обветшалая. Воздух, кажется, пропитан сигаретным дымам и запахом несвежего пива. Кроме нас в зале присутствует ещё пара постоянных клиентов, которые, похоже, сделали это место своим вторым домом. Они уже достигли той степени опьянения, которая позволяет чувствовать себя в этом кабаке как рыба в воде. Сидя у стойки, ребята неумолчно бормочут что-то маловразумительное.

В углу стоит стол с двумя стульями и грубо сколоченной угловой скамьёй.

Мильфина впихивает меня на скамью, а сама устремляется к прилавку. Оттуда она кричит мне:

— Что будешь пить колу или фанту?

— Воду.

Она делает заказ и вскоре возвращается с двумя порциями жареной картошки и колбасок с карри.

— Я мясо не ем.

Мильфина нисколько не впечатлена.

— Так это и не мясо, а колбаски. — Затем возвращается к стойке и приносит две колы.

— Я просила воды.

Мильфина качает головой:

— Да кто же запивает колбаски с карри водой!

— Вообще-то я и колбасок не просила.

— Всё равно, они тоже не сочетаются с водой.

Я склоняю голову перед её логикой и тарелкой, окуная ломтик картошки в соус карри.

Один из типов у барной стойки начинает петь: «Этот день, о, как он был прекрасен…»

Он поворачивается к нам и жестом приглашает подпевать. У меня вытягивается лицо, и я пытаюсь стать невидимой.

Мильфина строго смотрит на него:

— Хайнц, не сейчас. Нам нужно поговорить.

Хайнц обнимает своего собутыльника и продолжает петь вместе с ним.

— Речь пойдёт о свиньях, не так ли? — пробую я перейти к делу.

— О свиньях? — изумлённо переспрашивает Мильфина.

— Да, о Готтхильфе и Женевьеве, лабораторных свиньях.

Мильфина качает головой:

— Разве у нас есть на это время? Речь о Кулхардте.

— О Кулхардте? — взвизгиваю я. — А что с ним?

— Он в опасности.

— Ах, — беспечно отмахиваюсь я.

— Его жизнь в опасности! — наседает Мильфина.

Делаю глубокий вдох и выдох.

— И чем я могу помочь?

— Мне нужна информация о Колетт.

— О Колетт?! Она-то тут при чём?!

Мильфина буравит меня взглядом.

Я пожимаю плечами.

— Работает у нас горничной. Француженка.

— Это я знаю, — морщит нос Мильфина. — Француженка, пф-ф! Мне нужно знать, чего она хочет от Кулхардта?

— Без понятия; может быть, хочет выйти за него замуж. Она всё время хочет выйти замуж, — вновь пожимаю плечами я.

Мильфина полным драматизма жестом заламывает руки над головой.

— Выйти за него замуж! Господь, убереги нас от этой напасти!

— А что тут такого плохого?

— Что тут такого плохого?! — повторяет она. Да, не иначе она уже очень долго работает у Кулхардта. — Женщины — это погибель для Кулхардта и Липински.

— Для Липински? — хихикаю я.

— Разумеется! — возмущённо кричит Мильфина. — Именно женщина виновата в том, что сегодня он ест из миски и носит шкуру вместо костюма.

Изо всех сил стараясь не рассмеяться, я ровным голосом уточняю:

— Да ну? Как это произошло?

— Он должен сам рассказать тебе, — подмигивает Мильфина.

— Но он ведь собака! — напоминаю я. — Как он сможет что-нибудь рассказать?

Мильфина смотрит на меня строгим и проницательным взглядом.

— Ты так и не поняла?

— Ну, наверно, дело в том, что…

— Сейчас речь идёт о Кулхардте, — перебивает она. — Мы должны спасти его.

— Спасти? От чего? — фыркаю я.

Мильфина начинает терять терпение.

— Ты и вправду ничего не понимаешь?!

— Нет! — гавкаю я в ответ.

Мильфина вздыхает:

— Любовь затмевает его разум. Когда в игру вступает женщина, Кулхардт теряет весь свой профессионализм. Он делает ошибки. Чудовищные ошибки. Как и Липински в тот роковой для него раз.

— Мне Кулхардт кажется совершенно нормальным, — пытаюсь я заглушить краски нарисованной ею картины. — Ну, в смысле, если понимать слово «нормальный» широко.

Мильфина смотрит на меня недоверчивым взглядом.

— Он теряет разум, когда влюбляется. Всюду ему видятся тайные заговоры, любую ситуацию он драматизирует до предела. Начинает казаться себе героем, который должен бороться с силами зла. — С этими словами Мильфина многозначительно умолкает.

— И это опасно?

Кивок.

— Именно это вы и хотите предотвратить?

Кивая вновь, Мильфина уточняет:

— Ты. Ты должна это предотвратить.

— В смысле — я? Какое я к этому имею отношение?

Мильфина в возмущении.

— Ну так Колетт ведь ваша горничная, так что именно с твоей подачи она вступила в игру!

— С чего это?

Мильфина не спускает с меня злобного взгляда.

В итоге я сдаюсь.

— Так, и чего вы ожидаете от меня?

— Уволь Колетт, отправь её обратно во Францию!

— Мильфина, да вы что! Я не могу!

— Ага, то есть тебе всё равно, что Кулхардт сам себя погубит, да?

Я издаю стон.

— Так что же? — не отступает Мильфина.

— Знаете, а ведь может случиться и так, что вопрос решится сам собой. Колетт — существо легковоспламеняющееся. Стоит ей увидеть нового неженатого мужчину, Кулхардт будет позабыт в два счёта. Надо просто запастись терпением.

— Нет, медлить нельзя! Дело очень серьёзное!

— Хм, вы имеете в виду свиней, так?!

— Да-да, свиней.

— Но что вы мне предлагаете делать? Не могу же я просто пойти к родителям и сказать: давайте уволим Колетт, а не то один чокнутый частный детектив объявит вендетту силам зла и, не ровён час, погибнет в неравной схватке с ними!

Мильфина мечет в меня яростные взгляды-молнии.

— Ладно-ладно, он не чокнутый, а… эксцентричный? — поправляюсь я.

Не похоже, чтобы эта формулировка её вполне устроила, но, раз ей от меня кое-что нужно, она не подвергает меня ещё большей обструкции.

— В общем, Мильфина, с увольнением дело не пойдёт. Ещё есть идеи?

— Найди для Колетт новую жертву.

— Что-что?

— Другого кавалера, в которого она сможет вонзить свои французские когти.

— Но как я это сделаю? — шиплю я.

Улыбаясь, Мильфина встаёт:

— Что-нибудь придумаешь. Мне надо бежать, не могу не заскочить в «Альди».

М-да, очевидно, её настроение несравненно улучшилось. Конечно, меня озадачила, сама в магазин побежала. Просто уму непостижимо! На душе кисло и тоскливо.

Подскакиваю и пытаюсь вовлечь Мильфину в дальнейшую беседу, но она любезно отшивает меня.

— Спасибо, МАКС, — улыбается она, — ты славная девочка.

На подходе к двери закусочной её настигает голос Хайнца:

— Сегодня скидка на силезские[16] маринованные огурцы.

Не оборачиваясь, Мильфина отвечает:

— Знаю, поэтому и иду.

Я в растерянности стою посреди закусочной. Хайнц дружелюбно приглашает меня подпеть ему, но я предпочитаю поскорее отправиться домой. Бежать в кино уже в любом случае нет смысла, ваш фильм наверняка начался.

Марширую домой, настраиваюсь на разговор с Колетт. Она как раз занята тем, что выписывает вензеля из инициалов. Переплетения Cs и Ks. Надо понимать, «Колетт» и «Кулхардт». Ты смотри, да тут всё серьёзно… Я уже слышу звон свадебных колокольчиков.

— Колетт, у вас найдётся минутка? Мне необходимо с вами переговорить, — начинаю я.

— Я нье бряла прнлинэ! Их съела пёвар!

Я вздыхаю. Возле неё стоит пустая коробка из-под пралине, к тому же страсть Колен к шоколаду всем известна.

— Ох, très bien[17], — с облегчением произносит она, затем снова занимает оборонительную позицию. — Если ви гёворьите о плятьем из дёрёгёй магазьин, я её не бряль, она висьеть в мои шкяф. Я решиль, ваша маман её вибрёсить и мне подарьить.

Качаю головой.

— Нет, и не об этом.

Колетт напряжённо раздумывает, видимо пытаясь сообразить, о чём именно из её милых шалостей мне удалось узнать.

И находит:

— О, я знай. Ви пришла из-за бюмяги для писем ваша бабюшка. Я взяль, потому что ви никогда не писать письмю на бюмяге, ви писать на компютэр всегда.

Бумага для писем? Которую бабушка заказала специально для меня? Бог ты мой, неужели она ни перед чем не останавливается?!

— Но ведь на каждом листе было напечатано моё имя, — удивляюсь я.

Колетт качает головой:

— О, это нье помешать менья.

Я молчу. Колетт вновь начинает усиленно думать.

— Речь о Кулхардте! — кричу я, прежде чем она пустится в дальнейшие откровения о содеянном.

Тут её лицо расслабляется.

— Ах, Кюлхар, — певучим голосом произносит она. — Он такая пивлекятельная и опасная мющина.

О боже, этого я не вынесу. Неужели опять выслушивать корявые романтические излияния?! Я подхожу к её дивану и усаживаюсь. Для этого мне приходится отодвинуть в сторону пару журналов.

— Они старый! — тут же восклицает Колетт. — Ваша маман вибросить их уже прочь.

Скосив глаза, смотрю на дату номера: вчерашний. Ладно, до журналов мне дела нет, но из-под них показывается браслет. Мой браслет! Высоко подняв его, я пристально смотрю на Колетт.

Реакция следует незамедлительно:

— О, мадмуазелл Тони, какое счясливое сёвпядение! Ми вьедь так долго её искаль!

Я надеваю браслет на руку. Долю секунды размышляю над предложением Мильфины уволить Колетт. Ладно, пока оставим это, сначала нужно узнать, насколько у Кулхардта и Колетт всё серьёзно.

Наш разговор уже успел порядком вымотать меня, так что я формулирую вопрос чётко:

— Какие у вас намерения относительно Кулхардта?

Колетт воздевает руки к потолку:

— Какие нямерьения мёгют бить у женщина для мющина?

Нервно сглатываю, боясь, что она сейчас посвятит меня в детали.

— В замуш, конешно, — со смехом восклицает она.

Я успокаиваюсь, пока до меня не доходит, что в этом-то и заключается проблема и что моя задача как раз состоит в том, чтобы «разлюбить» Колетт и Кулхардта между собой.

— Частные детективы не женятся, — начинаю я образумливать её.

— Он будьет первая, — кокетливо хихикает Колетт.

— Вот я бы ни в жизнь не пошла за него, — бестактно говорю я, с опозданием вспоминая, что в вопросах женских междусобойчиков я далеко не ас.

Колетт выпучивает глаза:

— Но ви слишком юн, штоби пошла в замуш! И я не думай, што он щитает вам пивлекятельной!

— Да я не про себя говорю, я хочу сказать: на вашем месте я бы не пошла за него!

— Што ви хотьеть сказял? Ви хотьеть поссорил нас? Я всьегда бить на его сторона!

— Да нет же, я просто хочу… это касается… дело в том, что…

Бог ты мой, что я лепечу? Надо, пожалуй, закругляться, а не то усугублю ситуацию и самолично толкну Колетт прямо в объятия Кулхардта.

На выходе из комнаты я прихватываю футболку, которая вообще-то моя и непонятным образом очутилась у Колетт.

— Я просто хотьеть погладил! — кричит она мне в спину.

— Кто бы сомневался, — бормочу я.

Честное слово, ситуация непростительно идиотская. Я вам что, сваха? То тебе подружку искать, то Колетт новый объект воздыханий взамен нынешнего…

Может, сами будете строить свою личную жизнь?

МАКС

Р. S. Как думаешь, может, Мильфина попросту всё выдумала, потому что ревнует и хочет расстроить все Кулхардтовы планы насчёт Колетт?