Плакса

Часть вторая Уменьшительно-преобразовательная

Как вы яхту назовете,

Так она и поплывет!

(Х.Б.Врунгель)

Как в старом добром кошмаре

Ух! Это уже что-то новое! Обычно в кошмарах я дерусь с несколькими соперниками, но удары у меня медленные и слабые. Соперники, правда, тоже не блещут мастерством, но их много и они повсюду. В этот раз кошмар был на редкость странным. Нападающих было всего двое, были они доходягами, но продвинулись в своем гиблом деле настолько, что уже повалили меня на спину на землю, и не давали толком двигаться. Один сидел у головы, удерживая мои руки и зло усмехаясь мне в лицо, второй же, улегся на меня, сжимая пальцы на горле. Естественно, моем.

Я попробовал высвободиться при помощи грубой силы. Тут сон не подкачал: моей силушки не было и в помине. Но зато я уже понял, что сплю, следовательно, уже мог слегка хитрить.

Первым делом я как можно ниже опустил подбородок, изо всей силы напрягая мышцы шеи, что бы выиграть себе хотя бы секунду времени до обморока. Практически одновременно с этим, нащупал большой палец ладони, удерживающей обе моих руки, и резко дернул его на излом.

Раздался крик боли, а мои руки получили полную свободу. Кислорода уже катастрофически не хватало, но я переборол инстинкт, требовавший вцепиться в лишившие меня воздуха руки, и ударил душителя по глазам.

Теперь кричали сразу два человека. Я попытался вздохнуть, но воздух очень туго проходил в горло, и безумно хотелось кашлять. К тому же, в этот момент атакованный первым нападающий отвлекся от своей травмы и замахнулся на меня здоровой рукой. Изменить траекторию нисходящего удара было несложно, даже лежа на спине. Этот дурак снова заорал, отбив руку об утрамбованную почву рядом с моей головой.

Мешавший мне встать мужик уже сам откатился в сторону, поднялся и, шатаясь, вытянув одну руку вперед, а второй прикрывая глаза, поплелся прочь.

Я перекатился на бок, поджал под себя ноги и быстро поднялся. Дыхание постепенно восстанавливалось, но я все еще был вынужден стоять полусогнувшись, чтобы окончательно его выровнять.

Тем временем, мужик со сломанным пальцем, перестал баюкать ушибленную руку и с нечленораздельными криками снова попытался на меня напасть. Он пер вперед, как разъяренный бык, нагнув голову и разведя в стороны руки. Не совсем понимая, что он в таком состоянии думает мне сделать, я решил быть великодушным в своем сне и не убивать беднягу. В последний момент я просто ушел с его линии атаки, оставив на ней ногу. Мужик ожидаемо споткнулся и плашмя грохнулся на твердую землю. Меня же, почему-то, развернуло чуть ли не на триста шестьдесят градусов. Пришлось уже сознательно слегка докрутиться, чтобы упереться ему коленом между лопаток и взять относительно целую руку на болевой.

Как ни странен был сон, я все же удивился тому, что пропорции в нем то и дело меняются. Когда я смотрел на противников со стороны, они казались мне довольно тщедушными, но стоило мне вступить с ними в контракт, как мужички превращались в каких-то гигантов. К примеру, моих колен между лопаток агрессора могло вместиться минимум четыре штуки. А мои пальцы все никак не могли сойтись на его кисти.

Я внимательнее присмотрелся к своим рукам и удивился еще сильнее – это были миниатюрные детские руки.

Вот так новость! Мне еще ни разу не снилось, что я снова стал мелким. Но это хотя бы объясняет, почему я так долго возился с этими горе-бандитами.

Неясным было только то, с чего вся эта ситуация началась, и что мне делать дальше.

Со вторым вопросом мне невольно помог мужик, который совсем уж пришел в себя и попытался освободиться. Причем, это ему едва не удалось. Видимо, весил я всего ничего. Пришлось хорошенько нажать на вывернутую руку. Он закричал.

- Тихо! – прорычал я, наклоняясь к нему, каким-то очень уж высоким голосом.

Но противник меня не послушал и с неразборчивой, но яростной бранью попытался покатиться по земле, отталкиваясь от нее свободной рукой. Я едва не слетел с его спины, отчаянно соображая, что делать дальше. Бороться с ним, даже одноруким, я не мог из-за громадной разницы в весе, силе и габаритах. Я даже его находящуюся в захвате руку не мог толком вывихнуть из-за отсутствия равновесия и слабости детских рук. Пришлось идти ва-банк и брать в плотный захват шею. Вот здесь тонкие руки пришлись как нельзя кстати! Дождавшись, когда иссякнет очередной поток неразборчивой брани, я захлестнул его рукой, как удавкой. Длины руки хватило даже с запасом – захват вышел идеальным.

То ли мужик не успел понять, что произошло, то ли он не был знаком с таким приемом (а что, во сне и не такое бывает), но сопротивления он толком не оказал и секунд через пять, максимум – семь, перестал оказывать сопротивление. Я не стал размыкать захват, а лишь слегка ослабил его, все еще не давая воздуху проникать в его горло.

Лишь окончательно убедившись, что мужик без сознания, я отпустил его, встал и попытался перекатить его на спину, чтобы попробовать найти на нем кто-нибудь годящееся для надежного связывания рук, а, в идеале, еще и ног. В первую очередь на ум пришел ремень.

Но дядька переворачиваться не желал, а я все еще не понял, как мне использовать свой новый центр тяжести, чтобы удачно ворочать грузы, превышающие мой вес.

Разогнувшись, чтобы отдышаться и поискать глазами какую-нибудь прочную палку, которую можно было бы использовать, как рычаг и увидел, что к нам довольно прытко приближаются несколько человек.

Бежали они целеустремленно и молча. Из этого я сделал вывод, что вряд ли они спешат ко мне на выручку.

Пришлось, на всякий случай брать ноги в руки и убегать от греха подальше в противоположную сторону.

Тут, в виде исключения, меня ждал приятный сюрприз: бежать я мог легко и относительно быстро.

Бросив острожный взгляд через плечо, я убедился, что опасения были верны: два или три бегуна склонились над придушенным мужиком, а остальные азартно следовали за мной.

Не забывая смотреть под свои почему-то босые ноги, я заозирался по сторонам. Местность была холмистая, и я до этого старался не забираться на возвышенности, чтобы не тратить зря силы, запас которых был мне пока не совсем ясен. Но пришлось, все-таки, забежать на ближайшую возвышенность, чтобы увидеть, что относительно недалеко виднеется то ли роща, то ли лесополоса. Запомнив направление, я бегом спустился вниз и устремился к единственному месту, где можно было попытаться укрыться от преследователей.

А они, кстати, медленно, но верно меня догоняли. Но в панику впадать я пока не спешил, потому что бежал и дышал довольно ровно, ям, колючек и камней по пути не попадалось, к тому же, когда я сбегал с холма, то понял, что не чувствую уже привычной боли в коленях при этом неудобном способе перемещения.

Такой расклад меня пока устраивал. А в роще можно будет и дубиной какой-нибудь обзавестись, и спрятаться попытаться. Еще можно было попытаться подкараулить их там, если им придет в головы разделиться, и самому напасть на кого-нибудь, если подвернется подходящая возможность.

Настораживало только то, что они не пытались ускориться, чтобы догнать меня или перегруппироваться, чтобы попытаться отрезать от рощи. Возможно, они знали эту местность и понимали, что деться мне здесь будет некуда. А силы на бег я потратил уже немало…

Тем не менее, подбегая к роще, я ускорился и сходу нырнул в заросли кустарника. Прикрыв лицо ладонями, слыша, как превращается в лохмотья одежда и чувствуя, как царапают тело и руки иголки и сучья я все же прорвался сквозь этот растительный забор практически без потерь. В голове в тот момент бились сразу две несвоевременные мысли: фраза сказанная Братцем Кроликом: «Только не бросай меня в терновый куст!» и моя собственная мысль: «Не слишком ли больно для сна?!».

Но долго думать на отвлеченные темы было некогда. Я быстрым шагом направился немного наискосок относительно направления своего движения, до того, как я скрылся от взглядов преследователей. Вряд ли это поможет мне сбить их со следа, но какое-то время должно помочь выиграть.

Но даже этой наивной хитрости не суждено было сработать. Роща оказалась всего лишь довольно широкой лесополосой. Не прошло и минуты быстрой ходьбы с элементами бега, как я снова натолкнулся на стену кустарника, через которую пробивались ничем не сдерживаемые лучи клонящегося к горизонту солнца.

Ругнувшись в полголоса, я быстро полез на ближайшее к кустам дерево, надеясь и лучше рассмотреть пространство за кустарником, и, если удастся, спрыгнуть с него уже за этой колючей оградой.

Оказалось, что хоть я и не силен, но с собственным бараньим весом работаю очень даже неплохо. Хорошие новости на этом, как водится, заканчивались. То, что удалось увидеть за кустарником, мне очень не понравилось. Там была широкая полоса мертвой земли. Именно «мертвой». Другого названия ей дать было просто невозможно. Просто несколько десятков метров пустыря, окаймленного костями. Местами, с моей стороны, кости определенно были человеческими. Белые кучки на противоположном краю мертвой земли идентифицировать было нельзя. В центре этой территории не было вообще ничего ни живого или же когда-то бывшего живым – голая земля.

Теперь понятно, почему преследователи не слишком-то и торопились меня перехватить. Бежать тут некуда. Один шаг от кустарника, и ты покойник.

А вот, кстати, и они. Легки на помине. Ломятся через кустарник с таким треском и руганью, что не услышать их нужно очень уж постараться. Преодолев заросли, они разошлись редкой цепью и привыкая к приглушенному растительностью освещению, медленно двинулись вперед. Их оказалось пятеро. Все пристально смотрели под ноги и по сторонам, но ни один, почему-то ни разу не взглянул наверх. Я суеверно отвел от них глаза, чтобы никто не почувствовал направленного на него взгляда.

Оказалось, что сделал я это очень даже вовремя, как раз, чтобы увидеть, как через весь отрезок мертвой земли тяжелой трусцой пересекает какой-то охотник, несущий на плечах тушу довольно крупного рогатого животного.

Ступив на траву по ту сторону кустарника, он аккуратно положил ношу возле себя, предварительно убедившись, что она не коснется опасного места, и вытер со лба пот. Он находился метрах, наверное, в пятидесяти от меня, но видел я его достаточно хорошо, хоть какая-то суперсила у меня в этом сне. Жаль, что толку от нее чуть.

Охотник сунул руку в карман, достал из него небольшой мешочек, порылся в нем, а потом начал ковырять в носу. Раздался довольно громкий чих, и ближайший к охотнику преследователь, сразу же насторожился и принялся неистово махать руками своим подельникам, призывая их не шуметь и идти к нему. Те и сами услышали звук и теперь аккуратно стягивались в нужный район.

Охотник чихнул еще пару раз, но уже значительно тише, и, взвалив тушу обратно на плечи, опустил голову как можно ниже и напролом двинулся сквозь кустарник.

Как они умудрились спутать его со мной, я не понимаю, видимо, очень уж одаренные люди мне попались в преследователи. Как бы то ни было, едва охотник показался из зарослей кустов, на него накинулись сразу двое мужиков. И тут я снова вспомнил, что сплю, потому что случилось нечто странное. Последовали какие-то свето-шумовые эффекты, и оба нападавших буквально отлетели от своей несостоявшейся жертвы. Один кубарем откатился метров на пять в сторону, а второго отбросило к ближайшему дереву, где он, почему-то остался стоять на полусогнутых ногах.

Охотник что-то громко закричал, указывая раскрытыми ладонями на остальных участников импровизированной засады. Те дружно попадали на колени и сложили руки за головами. После этого, он поочередно подошел к каждому, быстро касаясь кулаком правой руки их макушек.

После этого мои разбойники на удивление синхронно поднялись, подошли к лежащему товарищу, приподняли его и тоже поставили на колени, так же сложив и удерживая его руки на затылке. Приложив кулак к макушке бесчувственного разбойника, охотник пошагал прочь.

Мужики же суетливо последовали за ним. Один из разбойников на ходу подхватил тушу убитого зверя, которую охотник уронил при нападении на него, а двое остальных закинули себе на плечи руки все еще не пришедшего в себя товарища, приподняли его и поволокли, стараясь не сильно отстать от охотника.

Пятый мужик почему-то так и остался стоять у дерева, не проявляя никакого интереса к происходящему.

Пораскинув умом, я решил, что он, скорее всего, имел неосторожность умереть в этой своей странной позе.

Увидев, что охотник остановился у кустов, а мужики, побросав свой груз, пытаются расчистить ему дорогу, и никто в мою сторону не смотрит, я быстро и тихо спрыгнул на землю с перекатом и на секунду залег за соседним деревом. Со стороны охотника меня, надеюсь, видно не было, а предполагаемый мертвец мной все так же не интересовался.

Постепенно, короткими перебежками я добрался до дерева, у которого стоял пятый разбойник. Затылком он уткнулся в обломок ветки, на котором теперь и висел, безвольно подогнув колени.

Бросив быстрый взгляд на шумную компанию, я увидел, что охотник уже скрылся в кустарнике, а остальные, не оглядываясь, следуют его примеру.

Подойдя вплотную к покойнику, я хорошенько его осмотрел. Среднего роста, среднего возраста. На лице солидная щетина. Мне, чтобы обзавестись такой, нужно не бриться примерно неделю. Освещение тут так себе, но, кажется, что щетина у него с проседью. Стрижка длинная для мужчины, но относительно ухоженная, на мой непритязательный взгляд. Одежда, сразу видно, добротная. Не уверен, что удобная, но прочная даже на вид. В общем, не слишком он похож на матерого бандита. Не будь они связаны с теми двумя, что хотели меня убить, не факт, что я стал бы убегать при их приближении.

В этот момент я вдруг понял, что толком не знаю, во что одет сам. Беглый взгляд вниз выявил, что я одет значительно хуже, а кустарник так и вообще окончательно превратил одежду в тряпье.

Сразу же мелькнула мысль чем-нибудь поменяться с покойником, раз уж ему ничего уже не нужно. Но вместе с ней пришло и желание незаметно проследить за уже скрывшейся из виду компанией, чтобы знать, где здесь ближайший оплот цивилизации с его потенциальными благами.

В несколько секунд обшарив одежду невезучего разбойника, я не без труда обнаружил тощий мешочек, привязанный кожаным ремешком к веревочному поясу. Ремешок не растягивался, да и развязываться тоже отказался. Зато пояс был затянут на простой узел, который сдался со второй же моей попытки. Поясом оказалась трижды обернутая вокруг тела веревка, длинной чуть больше двух метров.

Вполне возможно, догони они меня, этот пояс очень даже легко мог оказаться на моих руках и ногах. Теперь же он опоясывал мою талию. Правда, вокруг меня его пришлось обернуть уже четыре раза, а концы веревки болтались чуть ли не у колен.

Убедившись, что никакого оружия у покойника нет и в помине, я кинулся догонять своих бывших преследователей и их нового хозяина.

Пользуясь просекой, проделанной ими в зарослях кустов, я быстро очутился на относительно открытом пространстве как раз в тот момент, когда последний мужик с тушей на плечах сворачивал за ближайший холм.

Пораскинув мозгами, я решил следовать за ними не след в след, а параллельным курсом. Во избежание, так сказать, случайного столкновения с преследуемыми за очередным поворотом. Холмов вокруг было настолько много, что поневоле появлялась мысль о том, что они могут быть рукотворными. Но эта мысль как пришла, так и ушла.

Определив направление пути охотника, я понял, что идут они примерно в ту сторону, откуда совсем недавно прибежал я. Шла вся эта компания относительно неспешно, не смотря на то, что солнце уже ощутимо приблизилось к горизонту, хотя сумерки еще и не сгущались. Из этого я сделал вывод, что место, куда идет охотник расположено неподалеку.

Минут десять мы размеренно двигались параллельными курсами, пока охотник не устроил стоянку. Я занервничал, потому что это немного не состыковывалось с моими выводами о том, что пункт его назначения близок. Уже начинало темнеть, но мое на удивление острое зрение, помогло увидеть, что он опять стоит и чихает. Видимо, охотник пользовался нюхательным табаком или чем-то подобным. Вдоволь начихавшись, он, прямо там же, где и стоял, начал справлять малую нужду. И тут я с ужасом понял, что тоже неимоверно хочу в туалет.

Но еще с детства, с того самого злосчастного вечернего арбуза я прекрасно помнил, что писать во сне – очень-очень плохая затея. Поэтому я решил терпеть и думать о чем-то отвлеченном.

Не получилось.

Я даже пытался жульничать и в какой-то миг запретил сам себе думать о пресловутой белой обезьяне. И, знаете, я очень даже легко смог о ней не думать, потому что все мои мысли были направлены ниже собственного веревочного пояса.

В конечном итоге я, наплевав на все, решил, что раз уж я не просыпаюсь от желания, то сам виноват; придется тогда просыпаться от детской неожиданности!

Зайдя за свой холм, я попытался быстро разобраться с устройством своих штанов. Естественно, быстро это сделать не вышло. Но не это было самым пугающим. Очень сильно смущало то, что в самих штанах все происходило не совсем так, как я привык. Ощущения были хоть и знакомые, но слегка не те. И в итоге, когда я все-таки с треском справился со штанами, мои самые страшные догадки, пришедшие в голову за эти секунды, в один миг подтвердились. В этом кошмаре я был не просто ребенком, а еще и девочкой…

Не поверите, но на какое-то время я даже перестал хотеть в туалет, хотя еще секунду назад готов был лопнуть от нетерпения.

Я стоял со спущенными штанами и крепко так думал. Раньше такого мне никогда не снилось. Возможно, конечно, тот факт, что двадцать восемь лет меня называли Женей, наконец, каким-то неведомым способом привел мое подсознание к такому кошмару, в коем я сейчас нахожусь…

Нет, это бред! Мое подсознание не может быть настолько больным. Пора это все заканчивать. Было интересно, но пора просыпаться и никогда этот сон больше не вспоминать!

Итак, делаем то дело, ради которого я снимал штаны, и ждем закономерного пробуждения!

Благо, я никогда не упускал возможности пошляться с рюкзаком по горам, поэтому, время от времени, сидеть в гордой позе орла мне было несложно. Сделав-таки свое дело, я натянул штаны, вернулся на свой наблюдательный пункт и стал ждать, что произойдет раньше: охотник закончит привал, или я проснусь.

Пока ничего не происходило, я разобрался с узлом на мешочке, притороченном у поясу. В нем оказались три крошечные желтые монеты. Для своего размера они были довольно увесисты, и я решил, что они золотые. И тут же вспомнил, как бабушка всегда говорила, что видеть мелочь во сне – к слезам.

Все, что нас не убивает, может свести нас с ума

Вся честная компания отправилась в путь уже минут через десять. Я, естественно, к тому времени так и не проснулся. Я сидел, смотрел им в след, не имея моральных сил подняться. Обманывать себя и дальше было просто глупо. Я определенно не спал.

Внезапно, сильно защипало в носу и слезы сами по себе полились из глаз. Это было два настоящих бурных потока. Никогда еще я так неистово не ревел. В тот момент я как бы разделился: новый организм сам по себе бился в истерике, а моя старая личность с вселенской грустью смотрела на это со стороны, подмечая, что предсказываемых бабушкой слез ждать оказалось недолго.

Когда слезы уже высохли, а всхлипывания с подвываниями стали повторяться совсем редко, я продолжил свою слежку. Еще оставался вариант, что я нахожусь в коме или просто брежу из-за того, что в лаборатории произошел какой-то сбой, и это каким-то образом отобразилось на моем сознании. Альтернативой был перенос этого самого сознания или его копии, если ее успели снять, в другое тело. Где на данный момент находилось это тело, и кому оно принадлежало до этого – вопрос пока десятый. Важнее всего тут было: оригинал сознания или копия?

Как это можно выяснить, мне абсолютно непонятно. В итоге я решил, что логичнее всего принять самый негативный для себя вариант и придерживаться его. В общем, пришлось резюмировать, что оригинал моего сознания переместился туда, не знаю куда, в того, не знаю кого, за тем, не знаю зачем. Тушка моя безвольно лежит там, где сознание ее покинуло, а я вынужден выживать здесь, не зная ни языка, ни нравов местного населения. Точнее, нравы я уже более или менее знаю, но желательно было бы еще выяснить предысторию нехорошего ко мне отношения местных жителей.

Охотник со свитой, кстати, стали передвигаться ощутимо быстрее, потому что находящийся без сознания разбойник во время привала пришел в себя и теперь передвигался самостоятельно.

Пришлось немного пробежаться. Начинало уже заметно смеркаться, так что следить за перемещениями моих подопечных становилось все сложнее. А их конечного пункта видно пока не было. В прочем, увидел я его, когда до поселения оставалось не более ста метров. И то произошло это случайно, потому что с его стороны понемногу стал доноситься шум явно антропогенного характера.

Я удивился, потому что рассчитывал сначала увидеть свет от уличных фонарей или окон зданий, но ничего подобного пока не наблюдалось.

Уже особо не глядя под ноги, я заспешил к поселению. Внезапно оказалось, что мой новый организм тоже иногда хочет пить и есть. И логика подсказывала мне, что уж воду я в селении точно добуду, а, при должной сноровке и компромиссе с совестью, еще и еду. Охотник с его пленными мне уже был не нужен, поэтому я перестал за ними следить и проник в селенье метрах в двухстах от места их входа.

Селение, кстати, оказалось еще более странным, чем я ожидал, не заметив его огней. У него не было защитного частокола или даже заборов рядом с крайними домами. Ставень на окнах домов не было, и свет внутри либо не горел, либо его источник был настолько слаб, что через небольшие мутные стекла никак нельзя было рассмотреть ни самих комнат, ни их обитателей.

Впрочем, обследовать я успел только два дома. Из-за третьего вышли две мужские фигуры и остановились, перегораживая мне путь. Сделав шаг назад, я спиной уперся во что-то большое не слишком твердое, но неподатливое. В этот же миг сзади прозвучал спокойный голос уверенного в себе человека. Что говорилось, я традиционно не понял, но голос узнал.

Может, я и решил, что охотник мне больше не интересен, но у него на этот счет было свое, противоположное моему, мнение.

Обернувшись, я вопросительно посмотрел на него. Он терпеливо повторил фразу, протягивая ко мне руку ладонью вверх и красноречиво глядя то на нее, то на меня.

Собственности, кроме кошелька убитого им разбойника у меня никакой не было, поэтому и гадать было не о чем. Опустив руку к мешочку, я достал из него две монеты и вложил их в подставленную ладонь.

Охотник посмотрел на свою добычу, беззлобно улыбнулся, сказал что-то с одобрительной интонацией, и тем же жестом протянул мне вторую руку, красноречиво глядя на мой мешочек.

Я максимально удивленно поднял брови и слегка развел руками, давая понять, что больше у меня ничего нет.

Охотник рассмеялся, произнес еще какую-то фразу и затряс ладонью в воздухе, покачивая головой.

Что-то подсказало мне, что лучше отдать остатки моего капитала, пока об этом просят по-хорошему. Я снял мешочек с пояса, демонстративно вывернул его наизнанку над требовательной ладонью. Одинокая монетка на миг блеснула в лунном свете и исчезла, зажатая в кулаке.

В следующий миг кулак разжался, и я увидел, что на ладони уже больше ничего нет.

Что ж, зрелище я получил, осталось позаботиться о хлебе. Я вопросительно взглянул на охотника, как бы спрашивая его, могу ли идти своей дорогой. Он же прошел мимо меня, жестом приглашая идти следом. Я нехотя поплелся, прикидывая на ходу, смогу ли от него убежать и нужно ли мне это делать?

Однако, как оказалось, особого выбора у меня и не было, потому что из темноты появились два недостающих разбойника и стали у меня по бокам. Те двое, что маячили впереди, разделились, и одни из них зашел мне за спину, легонько подтолкнув вперед.

Там меня конвоировали примерно с километр. Я шел и, внимательно глядя по сторонам, считал шаги. Правда, шаги были гораздо короче моих прежних, и у меня были большие сомнения по поводу того, правильно ли я оцениваю их длину.

Дома вокруг были похожи друг на друга, и мне стало непонятно, как местные жители их различают. Особенно, если напьются. Эта мысль пришла мне в голову в тот миг, когда до слуха начали доноситься веселые крики, свидетельствующие о том, что где-то неподалеку располагается увеселительное заведение. Я понадеялся, что это кабак, а не бордель, и что мы вообще идем мимо. Так, впрочем, и оказалось.

Конвоиры особого интереса ко мне не проявляли. Они вообще вели себя странно. Эдакие четыре сомнамбулы идут себе, ни на что и ни на кого, кроме меня не обращая внимание.

Я несколько раз как бы случайно пробовал приотстать или ускориться, оказываясь между двумя ближайшими охранниками, но каждый раз меня одергивали и возвращали в центр импровизированного ромба. Иногда они останавливались, чтобы передать друг другу тушу убитого животного. В эти моменты и мне приходилось стоять, а потом мы быстро догоняли успевающего оторваться от нас охотника.

В конце концов, мы приблизились к очередному шаблонному дому, у которого наш «предводитель» остановился и начал что-то делать с его входной дверью.

Хотя, нет. Дом отличался от остальных уже хотя бы тем, что перед ним стоял столб, на котором висел тусклый фонарь, освещающий переднюю часть здания. До этого нам по пути попалось всего два фонаря. Один был как маяк, служащий путеводителем местным жителям в увеселительное заведение. Второй стоял посреди небольшой площади, которую мы обошли по дуге, не входя в круг света. Проводов, подведенных к фонарям, я тогда не заметил. Не увидел я их и теперь, хотя ровный свет за мутным плафоном был явно не от горящего фитиля.

Пока охотник возился с массивным навесным дверным замком, я осмотрел фасад дома и обнаружил, что окна на нем закрыты массивными ставнями, запертыми, по всей видимости, изнутри.

Справившись с замком, мужчина негромко постучал, а потом направился в нашу сторону.

Взяв меня за руку, он молча пошел назад к дому. Я потрусил рядом с ним, оглядываясь на прежних конвоиров. Они уже уходили. Причем тот, что нес тушу, шел в одном направлении, а остальные – в противоположном.

Охотник проследил мой взгляд и произнес какую-то длинную фразу. Я решил, что он объясняет мне причину того, что подчиненные ему люди уходят, притом, еще и разделившись.

Выслушав, я неуверенно кивну в знак того, что, скорее всего, примерно его понял. Охотник тоже кивнул и улыбнулся. Выглядел он доброжелательно, но я все равно побаивался человека, способного отбрасывать от себя нападающих без помощи рук, а еще управлять людьми без помощи слов. К тому же, он вел к себе в дом беззащитную девчонку с непонятными намерениями. В общем, причин для настороженности было более, чем достаточно.

Подойдя вплотную к зданию, я понял, что из-за двери слышались звуки, свидетельствовавшие о том, что с внутренней стороны дом был закрыт более, чем надежно: звенел металл, дерево глухо стучало о дерево. Потом из дома послушался затейливый едва слышный стук. Охотник улыбнулся и рукой слегка сдвинул меня себе за спину, а потом с силой толкнул дверь, которая открывалась внутрь помещения.

Из полутьмы комнаты стремительно вынырнуло что-то явно опасное и остановилось на самой грани видимости. Охотник, не входя, протянул внутрь руку и сделал что-то, отозвавшееся металлическим щелчком. Потом шагнул внутрь и убрал с пути очень похожий на косу предмет, который явно предназначался для того, чтобы вспороть живот непрошеному гостю.

Интересный, конечно, дом у этого товарища. Создается такое ощущение, что у него здесь хранятся все золотовалютные запасы этого мира!

Внезапно их темноты комнаты на охотника набросилось что-то небольшое, но стремительное. Я сначала отпрянул в сторону, но потом, так же инстинктивно, дернулся ему на помощь, но меня остановил детский смех. На шее у охотника висела девчонка лет пяти или семи, наверное, веселая и проворная, как обезьянка.

Она тараторила на своем тарабарском языке, не переставая и, то и дело, поглядывала на меня одновременно испуганно и любопытно.

Старик, а теперь на контрасте я точно видел, что охотник уже далеко не молод, что-то тихо и успокоительно ей рассказывал, тоже поглядывая на меня.

В итоге девчонка спрыгнула на деревянный пол, одним прыжком преодолев метра полтора, оказалась около меня и заграбастала мою ладонь в свои ручонки.

У меня на полсекунды закружилась голова, и пришлось сделать шаг в сторону, чтобы восстановить внезапно покинувшее меня чувство равновесия.

Девочка радостно запрыгала сначала вокруг меня, а потом и вокруг охотника, тараторя, смеясь и повизгивая от восторга.

От этого представления я озадачился еще сильнее. Создавалось впечатление, что меня сейчас ей подарили. Это, конечно лучше, чем, если бы меня продали в бордель, но, все равно, как-то не слишком цивилизованно. Однако тут же охотник удивил меня еще сильнее, подойдя ко мне и протянув широкий кожаный ремень с небольшими ножнами, из которых выглядывала красивая костяная рукоять.

Я взглядом спросил, могу ли его достать. Охотник широким жестом дал понять, что нож в моем полном распоряжении, и пошел по комнате, зажигая лучины. Девочка в это время порхала возле крошечного очага, подогревая в котелке какое-то варево, а я любовался подарком. Нож был простой добротный и довольно большой для моей теперешней руки. Однако рукоять в ладонь легла легко и удобно. Всегда любил ножи, но пользоваться ими толком не умел, разве что в деревья в детстве метал постоянно все, что острое под руку попадало.

Пока я любовался подарком, девочка уже накрыла на стол. Пахло не слишком вкусно, но как только я почувствовал запах еды, живот буквально свело судорогой. Оказалось, что я безумно голоден. Никогда раньше до этого я не испытывал такого сильного чувства голода, хотя, несколько раз в жизни бывало, что не ел по двое суток.

Это кто же, как долго и за что морил голодом девочку, в чьем теле я оказался? Не для того ли мне вручили нож, чтобы я, в случае чего, смог за себя постоять? Да уж, сплошные вопросы и сомнения. Мне кажется, что даже в этом тщедушном обличии я скорее смогу отбиться от взрослого мужчины руками и ногами, чем с помощью ножа. Хотя, на крайний случай, нож можно будет сначала попытаться метнуть, а уже потом бить или бежать. Без ножа, как минимум, будет легче убегать!

Улыбнувшись про себя этой грустной шутке, я нетерпеливо подошел к столу и, переминаясь с ноги на ногу, стал ждать, когда меня пригласят к ужину.

Две глиняных миски с деревянными ложками уже лежали на столе, и девочка с третьей ложкой в руке озадаченно рассматривала полку, в поисках миски для меня.

Мужчина (интересно, отец он ей или дед?) молча подошел и, не глядя, зацепил рукой с самой верхней полки миску и поставил ее на стол.

Девочка в несколько секунд распределила содержимое котелка на три порции, мы уселись за стол и приступили к еде. Ужин явно не был рассчитан на троих, доставшаяся мне миска с надколотым верхом была заполнена едва ли на треть, как, собственно, и у девочки. Но я, не смотря на неимоверный голод, наелся и этим объемом. Это был либо густой суп, либо жидкая каша. И сложно было понять, что за ингредиенты пошли на приготовление этого блюда, но это была еда и она не была неприятной. На данный момент этого было более чем достаточно.

После ужина девочка убрала со стола и занялась мойкой посуды в небольшом тазу, а хозяин дома снова начал нюхать свой, видимо, табак и чихать. Потом он протер слезящиеся глаза и попытался со мной поговорить.

Немного помучавшись, я понял, что ему интересно, как я задушила одного из нападавших на меня разбойников. Из его жестов я понял, что перестарался и мужик, со слов его товарищей, не выжил.

Показав на воздухе положение рук при простейшем захвате, я сильно удивился полному недоумению собеседника.

Поозиравшись по сторонам и увидев у очага небольшое длинное полено, я подобрал его, пояснил, что оно сейчас выступает в качестве шеи и уже предметно повторил прием.

Охотник недоверчиво нахмурился, и взял у меня из рук полено. Попытался проделать с ним тоже самое, но не преуспел. В итоге он подозвал к нам девочку и жестами попросил меня научить ее этому приему, чтобы девочка продемонстрировала его на нем.

Мне эта идея не очень понравилась, но спорить я не стал, единственно, сначала я решил быть первым подопытным у малютки, чтобы облегчить ей первый спортивный опыт. Девчонка оказалась сообразительной и резкой. Я только хотел ей показать, что захват нужно ослаблять после стука или голосового сигнала, как она уже попыталась его провести на моей худой и длиной шее. Если раньше мне в таких ситуациях помогали прижатый подбородок и напряженные мышцы, то сейчас пришлось перекручиваться и вставлять ладонь между шеей и захватом, а потом аккуратно этот захват растягивать. Несмотря на приобретенную субтильность, я все же был гораздо сильнее маленькой девочки, которая, ко всему прочему, еще и не слишком правильно делала свой первый удушающий.

Освободившись, я жестами и мимикой дообъяснил ей все спортивные правила, а потом указал на допущенные ошибки. Вторая попытка приема в ее исполнении была близка к идеалу.

В следующий раз я постучал уже за охотника, когда увидел неподдельное беспокойство в его глазах. Девочка с радостным смехом раскрыла захват и попыталась набросить его заново. Но мужчина плавно, по-звериному, ушел от атаки и жестами попросил меня провести прием. Я подошел и медленно с толком и расстановкой, так чтобы он чувствовал любое мое движение, провел прием, постепенно осторожно усиливая нажим. Охотник постучал и тут же попросил сделать то же самое, но в режиме реального времени. Я попытался провести прием, но противник резонно заблокировал его, прижав подбородок к груди. Раньше я бы просто провел болевой на челюсть, но теперь сил на это у меня не было, и я показательно медленно, проведя по его лбу ладонью, поместил в глазницы указательный палец и мизинец и слегка нажал, показывая, что могу заставить его откинуть голову.

Охотник постучал, а потом показал мне, что тоже может бить назад, пока я там пытаюсь его душить. Я согласился и показал, что в этот момент могу спрятать свою голову за его спиной. В общем, мы с ним долго и увлекательно пообщались на тему борьбы, в которой он совсем не разбирался, но схватывал все на лету. Остановились мы только когда заметили, что девочка уснула, положив голову на стол. Охотник на руках отнес ее на кровать в соседней комнате. Там же у входа прямо на полу он постелил и мне, достав из-под кровати мешок, видимо, набитый сеном или соломой, играющий роль матраца.

После довольно прямолинейно он показал мне, что собирается в туалет, и может показать, где тот расположен.

Выяснив эту немаловажную информацию, я вернулся в девичью комнату, плюхнулся на мешок и заснул, кажется, еще в процессе падения.

Снов мне снилось, много и все они были разные, но везде я был собой прежним, и мне это безумно нравилось. Особенно мне запомнился тот сон, где какая-то пигалица учила меня языку местных аборигенов, а я все пытался ей объяснить, что он мне не нужен. Что раз я нахожусь в своем теле, значит, я уже дома, а уж тут мне как-нибудь хватит и русского языка. Но она не отставала, а сон не заканчивался, и, в конце концов, я сдался и выучил-таки полсотни слов. Тогда она от меня отстала, и вместо нее приснился Антоха, за которым я гонялся, чтобы отвесить ему отцовского леща, за то, что он втянул меня в эту безумную историю с копированием сознания. И когда я уже отвел руку в богатырском размахе, пришло время просыпаться.

Я познаю мир

Обычно меня будил фитнесс браслет своим ненавязчивым вибрированием на запястье. В этот же раз за руку меня трясла вчерашняя девчонка. Стоически приняв действительность, я вздохнул и уселся прямо на полу, рядом со своим тюфяком. Девочка улыбнулась и поманила меня за собой, пробормотав фразу, в которой я четко услышал слово «пошли». Остатки сна как рукой сняло! «Пошли?!» - переспросил я, и тут же понял, что сказал это слово не по-русски. Оно было в предпоследнем сне, где меня заставляли учить местный язык.

- Пошли, пошли! – засмеялась девочка и протараторила еще с десяток фраз, но ни одного знакомого слова я в этот раз не встретил.

- Приплыли… - пробормотал я, пытаясь понять, каким образом мое подсознание позволило выучить слова из незнакомого языка, при условии, что я слышал только чужую речь без ее перевода.

Но нормально подумать девчонка мне не дала. Она снова запрыгала от радости, кивая и повторяя: «Приплыли! Приплыли!».

Выходило так, что я уже и думаю вслух на чужом языке, если знаком с местным аналогом того слова, которое собираюсь произнести. Если так пойдет и дальше, то через пару недель я смогу вполне сносно изъясняться на новом для меня наречии. Было бы неплохо, а то хожу тут эдакой сумасшедшей девочкой, которая не знает, кто она, где ее дом, родители…

Пока я размышлял, мы пришли в комнату, предназначенную, в том числе, и для водных процедур. Девочка сбросила свой вчерашний наряд, в котором заснула за столом, оставшись в каком-то подобии длинных панталон, и принялась умываться. Я, помня, что теперь я одного с ней пола тоже начал осторожно рыться в своих лохмотьях, боясь еще сильнее их порвать. На этот раз у меня получилось быть аккуратным, но, скорее всего, чудом. Думается мне, что одежда так пострадала, пока хозяйка этого тела убегала и отбивалась от тех первых двух мужиков.

Кстати, хотелось бы знать, что теперь с этой хозяйкой. А, вдруг, она теперь в моем теле? Нет, я даже думать об этом не хочу! В какую психушку меня засунут в этом случае и чем там обколют…

В общем, водные процедуры прошли быстро. Я прикрыл глаза и не смотрел ни на соседку, ни на себя. Немного заинтересовал меня какой-то отвар из трав, которым девочка долго полоскала во рту. Решив, что это замена чистке зубов, я последовал ее примеру. Жидкость на вкус была терпимой, не более.

Вода после умывания оказалась не такой уж и грязной, пока я в ней же не помыл босые ноги, которыми вчера протопал не один километр. В итоге, чернее воды в моем ушате были только синяки на запястьях и лодыжках. Но они на теле появились еще до моего прихода, поэтому и особым вниманием я их не удостоил – пройдут.

Девочка оделась первой, посадила меня на лавку и выскочила за дверь. Вскоре она вернулась с охапкой одежды и парой обуви, больше всего напоминающей мокасины.

Сначала я подумал, что это ее вещи и приготовился к тому, что все это будет мне мало, потому что мое тело было выше девочки чуть ли не на две головы. Меж тем, оказалось, что абсолютно все мне впору. Логичнее всего было предположить, что три конфискованные у меня монеты пошли на мою экипировку, если допустить, что это было золото, и стоит оно здесь сопоставимо с моим миром, ну, или с моим временем. Я пока не понимал, куда или когда я попал, и никаких серьезных мыслей на этот счет не имел.

Выходя, я, наконец, внимательно осмотрелся в комнате и обратил внимание на небольшое металлическое зеркальце. Возможно, оно использовалось хозяином дома во время бриться. Естественно, я посмотрел в него, чтобы хоть примерно понять, как я теперь выгляжу. Изображение было так себе, но себя я узнал. Я был той пигалицей, что учила меня во сне местному наречию. Правда, там у нее были длинные красивые волосы, уложенные в замысловатую прическу, а у меня – уродливый месячный ежик. Да и синяков по всему телу у нее явно не было, и выглядела она ночью скорее юной девушкой, чем ребенком. Я отошел чуть подальше и попробовал рассмотреть что-нибудь кроме своих (или ее?) лица и шеи. Кто знает, может, она и правда была подростком. Так с первого взгляда и не разберешь. Можно было бы в это выяснить путем нехитрых изысканий без одежды, но было как-то совестно даже думать об этом. Кстати, изображение моего лица в зеркале при этих мыслях мучительно покраснело, и я засобирался на выход.

Сразу за порогом комнаты нас встретил хозяин дома. Он осмотрел меня, поправил одежду в одном месте и одобрительно кивнул. Затем был легкий завтрак из молока сыра и хлеба. Молоко было теплым и жирным и не слишком хорошо пахло, и в прошлой жизни я нипочем пить такое бы не стал. Но тут мой голодный растущий организм был данному напитку безмерно благодарен. Я быстренько все съел, выпил и начал в очередной раз осматривать комнату. Ставни были раскрыты, и при дневном свете обзор был куда лучше.

Обстановка в доме в целом была спартанской, на мой неопытный взгляд. Но судя по тому, что я вчера увидел, вокруг царит либо средневековье, либо период перед началом технической революции, но уж явно не более поздние века. В доме я не увидел никаких предметов массового производства, украшений или безделушек. Все вещи были максимально функциональны и самого неброского вида.

Пока я все это изучал, девочка успела убрать со стола и сходить к себе переодеться. И вот эта ее новая одежда очень сильно контрастировала со всем виденным мною в этом мире. Платье, шляпка, туфельки – все это смотрелось празднично и нарядно. И вообще она сейчас была больше похожа на нарядную ростовую куклу, чем на ребенка. Хозяин дома окинул ее взглядом и скупо улыбнулся, одобрительно кивнув.

Я хотел узнать, как их зовут, но не знал, с чего начать этот нелегкий разговор. Обычно человек в моей ситуации, прикладывает руку к груди и называет свое имя, потом ждет того же самого от собеседника. Но я своего местного имени не знал, а свое прошлое называть опасался. Вдруг, они и так меня знают, или Женя на их языке созвучно с чем-то нехорошим? В общем, еще одна проблема в мою бездонную копилку неприятностей.

Внезапно мужчина с девочкой засобирались на выход и, определенно, позвали меня с собой. Уже у двери охотник обернулся ко мне и (о, счастье) приложил руку к груди, медленно по слогам произнеся: «Эд-вардс!».

Я благодарно кивнул и вопросительно уставился на девочку.

- Э-ли-зи! – с улыбкой сказала она, тоже прикладывая ладонь к груди.

Я повторил их жест, а потом с сожалением на лице развел руками в жесте бессилия. Эдвардс улыбнулся, потрепал меня по плечу и выдал целую тираду, из которой я понял только «пошли», сказанное ближе к концу его ободрительной речи.

И мы пошли. По пути я тронул его за локоть и указал на болтающийся на поясе нож. Мужчина жестом дал мне понять, что по поводу оружия я могу быть спокоен. Меня этот факт не слишком порадовал: общество, в котором девочка-подросток может гулять по улице с ножом, не вызывало у меня особого доверия.

По пути мы зашли в пару мест. В первом, окнами-бойницами и массивной дверью похожем на небольшую крепость, Эдвардс подучил не слишком высокую стопку монет от здоровенного хмурого детины с самой что ни на есть бандитской физиономией. Не успели желтые кругляшки перекочевать ему за пазуху, как в ближайшей стене открылась незаметная дверь, и к нам в комнату зашли все выжившие разбойники, которые вчера гнались за мной, потом напали на Эдвардса, после чего вынуждены были ему подчиняться. Они молча повернулись к нам спинами и стали на колени. Эдвардс проделал с ними тот же ритуал, что я видел, сидя на дереве. Мужчина подошел к каждому из коленопреклоненных и приложил кулак к их затылкам. После этого прикосновения люди обмякали и валились на пол. Пол, кстати, был довольно чистый, хотя на улице было пыльно, а никакой тряпки для вытирания ног, точнее, обуви, на входе не лежало. Из чего я сделал вывод, что, если сюда и заходят люди, то делают они это либо не с утра, либо в очень небольших количествах. А еще я заметил движение за небольшим зарешеченным окошком у самого потолка и, вдруг, понял, что оттуда за нами кто-то следит. Прикинув в уме наше расположение и то, как стоял детина относительно нас и этого окошка, я решил, что в тени за решеткой очень даже может находиться стрелок из того же, например, арбалета. Сделав этот вывод, я осмотрел все наличествующие стены и убедился, что на каждой, кроме фасадной, стене были такие окошки. Видимо, здесь хранится много денег, раз осуществляется такая охрана и не игнорируется в плане безопасности даже человек с двумя детьми.

Что дальше было с валяющимися на полу людьми, я не знаю, потому что практически сразу мы пошли во второе место. Оно было больше похоже на мелкокалиберный замок, ну, или на добротный деревянный коттедж моего мира или времени. К самому зданию мы с Элизи, правда, не попали, потому что Эдвардс оставил нас у ворот, лаконично и доходчиво проинструктировав меня присматривать за девчонкой. Выглядело это так: сначала указательным пальцем он легонько ткнул меня в середину груди, потом, поймав мой взгляд, растопыренными указательным и средним пальцами указал на мои глаза, а потом, указательным ткнул в сторону Элизи. Я тут же кивну, давая ему понять, что до меня дошел смысл его пантомимы. В ответ он улыбнулся, глазами показал на ножны и юркнул в приотворившуюся в воротах калитку. Та за ним сразу закрылась, и послышался звук задвигающегося засова. Я лишний раз отметил для себя, что люди здесь живут настороже и положил ладонь на рукоять ножа, надеясь, что выгляжу в такой позе хоть сколько-нибудь внушительно.

Людей на улице было немного, что меня слегка удивляло. Уже по вчерашнему вечеру и сегодняшнему утру я догадывался, что днем здесь будет жарко, и местным жителям логично было бы делать свои дела при комфортной утренней температуре. А еще совсем не было бездомных животных. То ли здесь их не приручили, то ли отношение к прирученным совсем иное, нежели там, где я родился и вырос.

Стоило мне об этом подумать, как Элизи тихонько пискнула и прижалась к моему плечу. Я быстро посмотрел на девочку, проследил ее взгляд и убедился в том, что мысли имеют неприятное свойство материализоваться. На нас, припадая к земле и щеря зубастую пасть, медленно надвигалась громадная псина. Если быть до конца честным, то она была просто большой, но я теперь был на добрых пол метра ниже, и у меня все деревья снова были большими, а крупные псы, соответственно, громадными. Так вот, эта громадина, надвигалась на нас с нескрываемым однозначным желанием попробовать нас на вкус. Не атаковала она до сих пор, наверное, только потому, что не могла выбрать, кого же отведать первым. Но с этим я, сам того не желая, помог ей в тот же миг, поскольку инстинктивно резко рванул нож из ножен. Это мое движение окончательно убедило зверя в однозначности ситуации, и пес стремительно прыгнул.

Если честно, я не ожидал, что эта псина сможет одним прыжком преодолеть примерно четыре метра. Нам повезло, что мы стояли плечо к плечу: я локтем толкнул девчонку в сторону и сам, благодаря этому, отпрыгнул от того места, где мы только что стояли. Да, Элизи упала, но хищника она теперь не интересовала, пес еще налету попытался извернуться и захлопнуть на моей отставленной в сторону руке свою пасть, но вышло не так, как он планировал. В этой руке обратным хватом я держал нож и полоснул им по диагонали снизу вверх.

Острый, как бритва, клинок с легкостью рассек шкуру на морде пса, не причинив тому ощутимого урона. Но зверюга не проронила ни звука, словно бы и не испытала жгучей боли от раны. Она развернулась и снова прыгнула на меня. Если бы я был собой прежним, то, скорее всего, подставил безоружную руку под укус, а ножом бил бы в сердце или шею, а, может, постарался бы встретить ее прямым ударом ноги…

В любом случае, сейчас я не мог сделать с громадным хищником ничего. И думать мне тоже было некогда. Когда пес взвился в воздух повторно, я просто метнул ему в раскрытую пасть свой нож. Между нами не было и полутора метров, поэтому нож даже не успел перекрутиться в воздухе, летя в цель.

Да, собака сбила меня с ног и даже упала сверху. Но рвать меня она не стала, сделав пару шагов в сторону, хладнокровно попыталась передними лапами достать торчащий из пасти нож. И это удалось ей прежде, чем я успел подняться c пыльной земли. Брызжа кровью, зверь прыгнул в третий, определенно, последний для меня раз.

Но тут старания Элизи, наконец, увенчались успехом. Все это время девчонка, не отводя взгляда от нашей со зверем пляской смерти, протяжно визжала на очень высоких частотах. Именно на этот крик к нам на выручку и вернулся Эдвардс. Правда, пришел он не так, как уходил: не через калитку, а перепрыгнув примерно четырехметровый забор. Мужчина показался над забором в тот же миг, как собака взвилась в воздух в третий раз, и снова случилось то, что я уже наблюдал однажды в роще.

Вспышка от растопыренной пятерни, почти сразу же прозвучавший грохот, и оглушенного пса относит далеко в сторону.

А ведь вся моя прежняя жизнь к этому мигу уже почти успела пронестись перед моими новыми зоркими глазами! Эта, как говорится, сутулая псина, напугала меня прямо-таки до чертиков. Умей я говорить на местном наречии, возможно, даже начал бы заикаться.

Эдвардс, меж тем, времени зря не терял. Сначала он подошел к девочке и убедился, что та получила всего пару царапин и ушибов. Потом он вопросительно посмотрел на меня. Я автоматически показал ему большой палец, направленный вверх. Туда же поползли и брови Эдвардса, когда он увидел это мое движение. Я спохватился, понимая, что здесь привычные мне жесты могут означать нечто совсем другое. Отчаянно отрицательно замахав ладонями, я, как мог, всем своим внешним видом показал, что со мной все в порядке. Эдвардс быстро посмотрел по сторонам и явно успокоился. Потом он приблизился к неподвижно лежащему псу и внимательно осмотрел его уши. Увиденным он явно остался доволен, потому что морщины на его лбу разгладились, а в уголках губ даже промелькнула улыбка.

А, меж тем, на улице начал появляться народ. Пока это были просто любопытные дети, услышавшие крики Элизи. Они стояли поодаль, глазея и не решаясь подойти. Эдвардс подозвал их и начал что-то растолковывать, то и дело, указывая на неподвижное тело пса. После непродолжительной беседы стайка детворы облепила собаку, подняла ее и понесла, а местами и поволочила ее в указанном Эдвардсом направлении.

Нас же мужчина осмотрел еще раз, помог очистить от пыли одежду там, где мы сами не дотягивались, и велел снова следовать за ним.

В этот раз мы пришли в абсолютно обычный дом. Двери его были приоткрыты, и из них сквозило прохладой. Я бы удивился этому факту, если бы мог в своем теперешнем положении удивляться приятным, но малозначительным мелочам. Внутри нас встретила миловидная опрятно одетая девушка с довольно мелодичным голосом. Эдвардс сразу взял ее в оборот, отведя в сторону и быстро что-то объясняя и как-то очень заговорщически улыбаясь. В итоге девушка тоже заулыбалась, согласно кивнула и жестом предложила нам с Элизи пройти за ней. Эдвардс перекинулся с девочкой парой фраз и вышел. Но перед уходом посмотрел на меня и повторил свой жест, обозначающий задачу по присмотру за Элизи. Я кивнул. Радовало, что он мне все еще доверяет после моей неуклюжей попытки умереть от клыков пробегающей мимо собаки.

Мы с Элизи и милой девушкой зашли в просторную светлую комнату. На вид она была довольно обычной, но в ней было неимоверно приятно и спокойно находиться. Если эта девушка проводит здесь дни напролет, то не удивительно, что она такая светлая и улыбчивая. Я бы тоже цвел и пах, находись я здесь с утра до ночи.

В комнате обнаружилась еще одна девушка. Она была еще интереснее первой. Ее нельзя было назвать безупречно красивой, но она как бы светилась изнутри. Я даже слегка обомлел, беззастенчиво ее рассматривая. Впрочем, никто не обратил на это никакого внимания, потому что обе девушки слажено и без особых разговоров принялись за Элизи.

Посреди комнаты стояла либо больная лавка, либо маленькая кушетка. На нее и уложили девочку, предварительно проделав над ней какие-то ритуальные движения руками, похожие на пассы гипнотизеров, виденные мной когда-то по телевизору.

Ведомый больше любопытством, чем настороженностью я подошел к ним поближе. На меня практически не обратили внимания. Элизи, по всей видимости, спала, а волшебные девушки проверяли, все ли в порядке. Потом, та, что встречала нас на входе, повернулась ко мне, подошла, взяла за руку и повела в ближайший угол. Там она усадила меня на табурет и надела на шею какой-то кулон на обычном шнурке. Потом девушка показал мне, что нужно закрыть глаза и спокойно ровно дышать. Сколько по времени это нужно делать, мне было не ясно, но как тут показывать слово «время» я понятия не имел, да и слово «сколько» тоже простым для показа не выглядело. Поэтому я закрыл глаза, откинулся на стену и задышал так, как было предписано.

Сначала все шло, как обычно. Я дышал, девушки болтали между собой. Было приятно просто слышать их голоса, но со временем я начал осознавать, что, не зная почти всех слов, практически полностью понимаю суть и даже нюансы их беседы.

- … ты представляешь, какой он хитрый жук, этот Эдвардс?! – восхищенно восклицала встретившая нас девушка. – Он заказал полное обследование своей приемной дочки, а плательщиком обозначил Пурпурный клан.

- Так вот, чья была собака! – перебила девушку товарка. – А я все гадала: кто же это рискнул и репутацией и редким боевым зверем! Но не кажется ли тебе, подруга, что для Пурпурных такая затея слишком дорога и финансово и репутационно?!

- И не говори! – эмоционально согласилась первая девушка. – Все ведь знают, что с Пройдохой Эдвардсом лучше не связываться! Не думаю, что здесь есть хоть один старожил, который не помнит, что случилось с тем парнем, что пытался зарезать девчонку Эдвардса. Он, конечно, был ужасным человеком, но мне его жалко, никому такой смерти бы не пожелала!

- Ой, не напоминай! Я сама не видела, но когда мне рассказывали, чуть в обморок не упала!

Я даже дыхание затаил, чтобы не пропустить ни единого их слова мимо ушей. Из-за этого сразу же случились перебои с пониманием смысла. Волей-неволей пришлось снова начать дышать ровно, и информация снова забила бурным потоком.

- … а он такой и говорит: «У девочки молочный зуб шатается, а новый, коренной, растет неровно, уж вы там сделайте все, как надо, ну, и там, если по женским делам что-то нужно лечебное или косметическое, тоже посмотрите!». Ты представляешь, сколько это денег?!

- А про эту сумасшедшую?! – в тон подружке затрещала вторая. – Где это видано, чтобы под опеку брали таких тяжелых больных? У нее ведь не просто приступы, как у девчонки Эдвардса, здесь же полный кошмар. Она ведь в этом состоянии что угодно сделать может!

- Ну, нет, я слышала, тут за несколько смен до нас был подобный случай с таким же тяжелым протеканием болезни. То же у девушки. Ее пытались лечить, а, заодно, и наблюдали процесс протекания изменений. Даже черновые записи мне попадались при уничтожении документации. Здесь такие люди не опасны. Наш коллега предположил, что интенсивность протекания болезни связана с количеством силы, которую раньше больной мог пропустить через себя. Причем, силы вполне определенной…

Дальше девушка перешла на шепот, не смотря на то, что кроме спящей девушки и «сумасшедшей» меня с ними здесь никого не было. Видимо, информация была совсем уж для служебного пользования.

Единственным, что я расслышал из этого секретного диалога, было удивленное восклицание одной из девушек: «Неужели прямо вся спина?!!!».

После этого они еще немного пошушукались и, судя по звукам шагов, вышли из комнаты.

Теперь у меня было время на обработку полученной информации. Первым делом я уцепился за информацию касательно зубов Элизи.

Быстро пересчитав языком свои зубы, убедившись в отсутствии пустот и по привычке мысленно прикинув отсутствующий теперь орган к носу, я понял, что мое новенькое тело принадлежало скорее девушке, чем девочке. Во рту было ровным счетом двадцать восемь ровных и гладких зубов. Судя по величине четырех крайних зубов, они уже перестали расти. В каком точно возрасте такое было со мной, я не помнил, но, определенно, в подростковом. Так что, вполне возможно, я недалек от совершеннолетия, если оно здесь вообще существует, как таковое.

Вывод: я теперь являюсь субтильным подростком женского пола, самопозиционирующимся, как взрослый мужчина…

Сдается мне, этот мир такого еще не видел.

Жалко, что я толком ничего не узнал о своей болезни. Но, думаю, что у нее общие истоки с какими-то приступами Элизи. Возможно, поэтому он меня и приютил.

Они, кстати, ни разу не назвали девочку его дочерью. Уверен, что здесь есть это понятие, и я бы понял, если бы нужное слово было произнесено. Слишком уж хорошо и ясно я понимал весь смысл беседы, что так удачно получилось подслушать.

Еще очень примечательно, что Эдвардса зовут Пройдохой. Причем они определенно не вкладывают в это прозвище негатива. Возможно, в этом обществе хорошо относятся к находчивым и изворотливым людям.

Из увиденного мною сегодня утром, следует, что Эдвардс из каждой ситуации пытается получить выгоду; либо денежную, либо любую иную. При этом он не забыл и меня. Сначала ограбил, потом взял под опеку, теперь вот – лечит. Я так подозреваю, что висящий у меня на груди артефакт просто оказывает общее благотворное воздействие на тело и сознание. Однако, это не дает ответ на вопрос, почему я с ним понимаю смысл ведущихся рядом со мной бесед? И как это завязано на ровное дыхание? Возможно, здесь какая-то отсылка к медитативным практикам. Жаль только, что я ничегошеньки в этом не понимаю.

Очень хочется, чтобы все вернулось обратно. Чтобы я был большим и сильным. Мечтаю снова ощутить эту небезосновательную уверенность в себе и в своем завтрашнем дне. Да, у меня хорошее зрение и не болят колени, но это не мое тело: оно не так двигается, хуже меня слушается, в нем нет привычных для меня рефлексов…

Пока я мысленно хныкал, жалея сам себя, в комнату снова вернулись девушки. Из их все такой же эмоциональной беседы я узнал, что они успели пообщаться с одним из мальчишек, оттаскивавших бессознательного пса в неизвестном мне направлении. Выяснилось, что они отволокли его к представителям Алого клана.

На этом месте я немного запутался. На секунду представил себе в мозгу два пятна разных оттенков красного. Они определенно отличались друг от друга, но вот руку на отсечение я бы не дал, определяя, где именно алый, а где пурпурный. И это при том, что рука толком и не моя-то! А тут, оказывается, не только эти оттенки отличаются, но и силы, за ними стоящие…

Так вот, в Алом клане засвидетельствовали, что хоть с ушей пса и сведен знак клана, все равно очевидно, что зверь принадлежал именно Пурпурным.

Те, в свою очередь, естественно, открестились от собаки, но по прецедентному праву, получив официальное уведомление от равного себе клана, предложили пострадавшей стороне полную компенсацию всех издержек.

Девушки были уверены, не только они сегодня получат деньги от Пурпурного клана, но и портной с сапожником, а может и еще кто-нибудь из тех, чьи услуги не сразу приходят в голову.

Я мысленно согласился с прозвищем Эдвардса. Этот дядька определенно знает, как вести себя в нестандартных ситуациях, и у него есть, чему поучиться.

Жаль только, что вряд ли я смогу что-то понимать в местной речи, когда с моей шеи снимут лечебный амулет.

Девушки тем временем переключились на обычную женскую болтовню о нарядах, парнях и прочих глупостях. Слушая их, я постепенно проваливался в легкий спокойный сон без сновидений.

Проснулся я, когда с шеи у меня начали снимать амулет. Я дернулся, было, в попытке ухватить девушку за руку и помешать ей, но сдержал порыв и покорно расстался с вещицей, которая помогла мне получить хоть немного информации об окружающем мире и некоторых людях.

В это же время из соседней комнаты вышла вторая девушка с Элизи. Девочка что-то рассказывала своей спутнице, а та хмурилась и как-то странно косилась на меня. Потом обе девушки о чем-то зашептались и, придя к консенсусу, повели уже меня в соседнюю комнату. Там мне жестами предложили раздеться по пояс, и начался осмотр.

Я слегка удивился тому, что осмотр здесь проводят не до лечения, а после него, но виду не подал. Когда меня довольно стандартно осмотрели спереди, заглянув в горло, уши и глаза, то попросили повернуться спиной.

Вот тут-то девушки в один голос и охнули.

Мне, конечно же, стало интересно, что такого удивительного, или шокирующего они там увидели, и я попытался посмотреть на свою спину из-за плеча. Стоит ли говорить, что у меня ничего не вышло? Каким бы зорким ни было мое новое зрение, своей спины мне было не видать, как собственных ушей.

А девушки, меж тем, молчали и смотрели на меня, не отрывая глаз. Потом одна из них подошла и стала помогать мне одеваться. Вторая же, пряча слезы, вышла из комнаты.

Да что ж там у меня такое?! Ни шрамов на спине, ни хвоста ниже нее у меня точно нет. Я бы это почувствовал еще утром на водных процедурах. А, может, в этом мире на спинах у людей, наоборот, должно быть что-то такое, чего у меня нет? Нужно будет перестать стесняться и в следующий раз получше рассмотреть Элизи. Все-таки, по факту, мы теперь одного пола, да и никакого интереса она у меня не вызывает в любом случае, поскольку еще совсем ребенок. Хотя, проще будет попытаться рассмотреть свою спину в зеркальце, наверняка это быстрее приведет меня к разгадке этой небольшой тайны.

Одевшись, я вернулся в просторную комнату, где меня ждали немного сонная Элизи и улыбающийся Пройдоха Эдвардс, держащий за плечом небольшой мешок.

Когда мы втроем вышли на улицу, я с удивлением отметил, что солнце уже миновало зенит и начало клонится к закату. Получалось, что я проспал несколько часов.

По пути к своему новому дому я внимательно вслушивался в беседу Элизи и Эдвардса, но не понимал их. Хотя, порой мне казалось, что их речь звучит уже не так уж и чужеродно.