План Диссертанта

21. Погоня

Они подошли к рыбацкой лодке типа баркас. Двигатель там стоял еще царский «Русский дизель». Рыбак снисходительно посмотрел на Тойво:

— Завести-то сумеешь?

Антикайнен отвечать не стал, сунул револьвер обратно в рюкзак и взялся за кривой стартер — заводную рукоять. Прежде, чем крутить, проверил флажок декомпрессии — включен. Энергично закрутил рукояткой двигатель, а потом резко выключил декомпрессию, отщелкнув флажок вниз. «Русский дизель» удивленно квакнул и охотно завелся. Тойво чуть добавил оборотов для устойчивого прогрева.

— Так? — спросил он.

— Могём! — ответил мужичок. — Ловок, товарищ красный командир!

Он отвязал лодку от бревна на берегу, оттолкнул посудину и, забравшись сам, встал у руля. Баркас медленно развернулся и поплыл по течению реки Волхов, нарушая ночную тишину равномерным рокотом мотора. Белые ночи еще не вполне кончились, так что видимость была приличной и беспокоиться, что налетят на топляк, не следовало.

Когда они вышли в озеро, гладкое, как зеркало, мужичок передал руль Антикайнену.

— Порули пока, мне кое-что надо сделать, — сказал он.

Тойво взялся за румпель, а рыбак, покопавшись под носовой банкой, вытащил четвертинку водки.

— Будешь, товарищ красный командир? — спросил он, ловко одним движением ногтя сковырнув пробку.

— Нет, не буду, — решительно отказался Антикайнен.

Мужичок пожал плечами и сделал один глоток из горлышка — ровно половина бутылки оказалась опустошена. Он достал из кармана очищенную головку лука и с удовольствием закусил. Он так смачно жевал, что у Тойво потекли слюнки.

Баркас причалил к старому обводному каналу еще Петровских времен, что выходил в Ладогу в Шлиссельбурге. Место было пустынное, поэтому несмотря на яркое дневное солнце встречающих не было. Антикайнен сунул рыбаку несколько купюр и наказал:

— Не торопись меня сдавать ментам. Дай мне время хотя бы до завтра.

— Господь с тобой, товарищ красный командир, — замахал рукой мужичок. Бутылку он, конечно, уже допил. — Никто и не узнает! Этих денег нам с артелью загулять — ох, как хватит!

Может, и не сдаст. А может — и сдаст. Обстоятельства всякие бывают.

Решение вылезти с лодки в Шлиссельбурге возникло само по себе. Тойво почему-то вспомнил о Лотте, когда они шли на лодке по спокойной Ладоге, а, вспомнив — затосковал. Выборг недалеко. Когда еще будет такая возможность, чтобы посетить дорогую сердцу могилку?

Добраться с Шлиссельбурга до Питера — дело нехитрое. И люди с таким акцентом, как у него, встречаются чаще, поэтому никто особо не обращает на них внимания. А там — вокзал, поезд и город Выборг. Все просто, весь путь пока пройден без проблем, значит, надо хватать удачу за хвост и сделать все, что нужно.

Но уже в поезде, отошедшем с Балтийского вокзала, Тойво понял, что не все просто. К сожалению, удача когда-нибудь должна закончиться.

Мимо окон вагона тянулись маленькие и, словно бы, согбенные дома, деревья вдоль железнодорожных путей стояли, не шелохнувшись ни одним запыленным листочком. Два человека в обычной гражданской одежде поочередно контролировали все движения Антикайнена. Они сели в поезд вместе с ним и были деланно безразличны ко всем пассажирам. Но не к Тойво. То один, то другой, словно бы невзначай скользили по нему взглядами, а потом переглядывались друг с другом.

ОГПУ просто так не бросает своих клиентов. Есть у них и аналитики, которые вычисляют наиболее вероятные пути движения жертв. Вероятно, они даже быстрее его самого предположили о том, что он поедет в Выборг. Тойво еще не подумал об этом, а они уже выставили посты на вокзале. Стало быть, будут встречать уже на перроне.

Стало быть, надо уходить с поезда.

Антикайнен поднялся со своего места, прихватив рюкзак. Эти двое переглянулись, и один тоже встал, а другой продолжил сидеть, все так же индифферентно глядя в окно, точнее, в отражение в окне.

Тойво вышел в тамбур, изображая из себя курильщика в поисках удобного для этого места. Быстрым движением он отпер защелку на двери из вагона наружу. Тотчас же следом за ним вошел человек, принявшийся старательно хлопать себя по карманам, в поисках зажигалки или спичек. Папироска уже торчала в его зубах.

— Огоньком не поделитесь? — спросил он финна.

Антикайнен кивнул головой и резко выдохнул:

— Держи!

Толчком он всунул в объятия своему противнику рюкзак, а сам дернулся следом, навалившись на человека изо всех сил. Рукой в то же время он нажал на рукоять двери.

Так они и выпали из поезда: незадачливый курильщик в обнимку с рюкзаком и сверху Тойво, прижимавшийся к своему имуществу. Падение нельзя было назвать мягким.

Человек под Антикайненом сдавленно вскрикнул, в нем что-то хрустнуло и он полностью обмяк. Тойво быстро вскочил на ноги и, схватив одной рукой рюкзак, а другой — ворот пиджака своего противника, торопливо поспешил в лес.

Он не слышал визга тормозов, значит, никто не сорвал стоп-кран, и поезд еще некоторое время поедет по своему маршруту.

Скрывшись от вида с путей, Антикайнен перевел дух. Оказывается, он разорвал себе правую штанину и поставил на голень изрядную царапину, впрочем, не кровоточащую. Второй человек был безнадежно мертв, в кармане у него обнаружилось удостоверение личности на имя старшего лейтенанта то ли ОГПУ, то ли государственной безопасности — кто их разберет, эти ведомства — Чеглакова.

— Ну, вот, Чеглаков, сегодня не твой день, — сказал ему Тойво и, немного поразмыслив, добавил. — Может, и не мой тоже.

Он достал пистолет офицера, в сравнении с его личным выглядевший игрушечным. Хотел, было, выбросить, но передумал и уложил в рюкзак. А вот документы закопал в мох — пытайтесь опознать тело, ребята, как хотите.

Тойво пошел на северо-запад, дальнейшее передвижение по железной дороге теперь было невозможным. Однако поездка в Выборг сделалась весьма проблематичной. Вот если бы слегка переждать весь этот ажиотаж, тогда не грех было бы попытаться снова.

В сторону Ладоги пробираться можно, но, наверно, не вполне целесообразно. Там деревни, где живут люди, в нынешних условиях — весьма озлобленные. И это является угрозой, потому что любой дурак или дура от нечего делать сообщит милиции о незнакомце — последует проверка, которая не может сулить ничего хорошего.

Зато в другой стороне, возле Финского залива, деревень практически нет, зато очень много дач и даже пансионатов. Люди не всегда одни и те же, так что на одного незнакомца, теоретически, обратить внимание не должны. А на пустой дачке скрытно и пожить сколько-нибудь можно.

Тойво решил, что выбранное им направление движения, достаточно разумно, поэтому пока следует идти именно так.

Он не торопился, отужинал прикупленными на вокзале пирожками, весьма вкусными даже в холодном виде, запил все это дело чистой родниковой водой и решился на ночевку. Время суетиться пока не пришло, погони не предполагалась, да и откуда ей взяться? Антикайнен спокойно заснул, не рискнув, однако, разводить костер.

А погоня уже была. Оперативник, обнаружив исчезновение напарника и объекта, сошел на первой же остановке и доложился по телефону в штаб. Да, именно так — в Питере, как наиболее вероятном месте нахождения особо опасного преступника, создали оперативный штаб, которым руководили по прямой связи из Москвы. Также несколько дней назад прибыла группа сотрудников ОГПУ, чтобы лично участвовать в операции.

Описание Антикайнена, сделанные с выборгского поезда, совпадали с теми, которые были в личном деле врага народа. Штаб потер потные руки и распорядился: оцепить предполагаемую территорию и брать тепленьким, либо холодненьким — это, уж, как получится. За ночь локализовали район поисков и выработали стратегию: оттеснять от Балтики в сторону Ладоги. К утру собрали отряд оперативников, пояснив им, что «подлый финн предательским ударом в спину из-за угла убил товарища Хрякина», так что месть должна быть решительна и беспощадна.

Под утро Тойво приснился сон: девушка, в которой одновременно были черты и Рут, и Лисы, и даже Лотты отрицательно кивала головой и что-то говорила. Он хотел подойти ближе, чтобы расслышать, но это все никак не удавалось. Ноги путались, а девушка все отдалялась. Наконец, ему удалось различить слова: «Черт бы побрал эту росу! Уже все брюки намочил. Надо было в форменной одежде и сапогах идти».

Голос был явно мужской, ворчливый и неприятный.

Тойво, не открывая глаза, скользнул со своего места под корнями вывернутой елки, и пополз в сторону от звуков голоса.

— Так был приказ — по гражданке! — сказал другой голос.

Антикайнен рывком сбросил с себя остатки сна и подумал: «Если в штатском — значит, спецоперация». Он, контролируя свое движение на предмет бесшумности, двинулся дальше. Хорошо, что на ночь рюкзак с себя не снимал. Тойво был уже в удобной для передвижения по лесу спортивной форме, в какой скрылся из гостиницы, так что его бегство от врага ничто не стесняло.

Уже почти полностью рассвело, но клочки тумана мешали просматривать весь лес впереди и позади себя. Антикайнен не удивился, не расстроился и не пытался убедить себя, что это просто совпадение. Вот и погоня. Чертовски быстро они сработали.

Он попытался по широкой дуге обойти облаву, но едва не напоролся на еще одних оперативников. Цепь их двигалась, неторопливо и тщательно осматривая окрестности. И, что характерно, гнала его на восток, к Ладоге.

Ладно, пусть так, Тойво ускорил шаг, чтобы оторваться от преследователей. Но не прошло и трех часов, как он обнаружил, что впереди тоже засада. Вооруженные револьверами люди в штатском стояли и глазели по сторонам на равном расстоянии друг от друга. Разве что три человека возле болотины держались особняком. Они не занимались бдительным дежурством, они занимались руководством.

Ну, вот, приплыли. Можно уйти по болоту, но весьма вероятно, что оно топкое, иначе бы было тоже как-нибудь оцеплено. Тойво попробовал обойти топь, но этого не получилось. Не стоило терять время, стоило мазаться в грязи.

Но перед этим он подобрал себе дрын из молодой елочки, ободрал от веток и перочинным ножом по-быстрому обстругал комель, чтоб получилось неандертальское копье. Получилось плохое копье неандертальца, зато прямое, как копье римлянина. Теперь можно и болотной жижей вымазаться.

Весь с головы до ног покрытый грязью Антикайнен подобрался к троице настолько близко, что начал отлично слышать, о чем они там переговаривались. А говорили они, как водится у профессионалов, о работе: как пытать, как убивать, как имущество конфисковывать.

Тойво прыгнул вперед из положения «лежа», вызвав у троицы немое удивление и даже укор. Хотя положено было им испугаться до чертиков, но этого не произошло. Наверно, просто не поверили в происходящее. А напрасно.

Антикайнен метнул свое копье, мельком отметив, что угодил прямо в живот одному из людей, потом выстрелил во второго из своего револьвера. Звук, подобный грому, заметался между стволов деревьев. Тому, кого угораздило оказаться на пути пули, просто оторвало руку, фонтан крови облил третьего врага, уже успевшего поднять свой пистолет.

Тойво выбил у него оружие ударом ноги и поднял свой револьвер.

— Не надо, — сказал Ксенофонт, он же — Сеня.

Финн нажал на курок, и головы у незадачливого смотрящего общежития гопников, не стало.

— Надо, — ответил Антикайнен, с силой навалился на древко своего копья, тем самым прошив раненного им человека насквозь, и ринулся прочь под защиту леса.

Уже кто-то кричал, уже кто-то стрелял, но непонятно где и куда. Если врагов была сотня, то осталось девяносто семь. Ну, а если две сотни? Да какая, в принципе, разница!

Тойво отбежал на приличное расстояние, прежде чем позволил себе остановиться и перевести дух. Бок горел. Ах, Сеня, он же — Ксенофонт, подстрелил все-таки, падла.

Он исследовал рану, обнаружив, что та сквозная, и крови нет ни во рту, ни в моче. Может, и ничего? Ах, полноте — вскрытие покажет.

Тойво сделал себе повязку, предварительно обработав пулевое отверстие перекисью водорода. Пока жить можно, но жить некогда. Надо торопиться навстречу той цепи, что идет с запада. Наверняка они слышали звук выстрела, наверняка сбились со строя, наверняка торопятся на выручку товарищам.

Антикайнен прошел с километр, прежде чем решил, что вот здесь как раз и есть то место, где можно принять бой локального характера.

Для начала он выбрал подходящее дерево. Потом достал веревку, которой уже разок пользовался при пресловутом побеге из гостиницы, и накрепко привязал один ее конец почти к макушке. Вытащив небольшой походный кусок мыла, Тойво покрутил его в руках, посматривая на тонкий но прочный канат. Сделал большую петлю, начал, было смазывать ее мылом, но передумал.

Он нашел и с помощью ножа подогнал под руки две прочные палки, на манер посохов. Переложил свой револьвер в боковой карман рюкзака, чтобы можно было легко достать в любой нужный момент. Потом продел петлю веревки через лямки, одел вещмешок и зафиксировал петлю на груди. Вроде получилось все достаточно прочно и надежно.

Тойво похлопал по стволу облюбованной им елки, к которой теперь был привязан, и сказал: «Ну, милая, не подведи!»

По его прикидкам приладожская группа должна была оставаться на месте, как отбившая атаку ценой жизни двух шефов и одного подшефного. А прибалтийская группа, заслышав выстрелы, должна была иноходью скакать на сближение с врагом, чтобы взять его в кольцо и с помощью коллег решить: валить сразу, либо сначала покуражиться. Им осталось не так уж и много времени, чтобы прибежать сюда.

Тойво не стал ждать развития событий под елкой, а пошел вперед, разматывая веревку на всю длину. Когда она вытянулась в натяг, Антикайнен упрямо продолжал двигаться вперед. Он чувствовал, как гнется ствол молодой елочки и молился о том, чтобы корни дерева были достаточно сильны, чтобы справиться с такой нагрузкой. Финн двигался медленно, шажок за шажком, упираясь палками в землю.

— Стой! — наконец, раздался крик спереди.

Тойво весь покраснел от натуги, жилы на лбу сделались, как застывшие струйки воды или пота, он продвинулся еще немного.

Впереди стоял парень в гражданской одежде с лихо заломленной на затылок кепке и револьвером в руке. За ним виднелись еще двое, каждый на полста шагов от другого. Тойво шагнул немного в сторону, парень тоже сместился, нечаянно перекрывая траекторию стрельбы для своего второго коллеги, спешившего к ним.

— Васильич! Чего это с ним? — спросил парень, поигрывая стволом.

— Да хрен его разберет, чухонца проклятого! — прорычал тот, слегка запыхавшись. — Руки вверх, гадина!

Антикайнен сделал еще один шажок и понял: все, дальше держаться уже невмоготу. Он посмотрел прямо в глаза ближайшему своему преследователю и резко поднял руки, отпустив свои упорные палки-посохи.

В тот же миг елка начала разгибаться. Стоял Тойво, а в следующий момент, уже нет его — летит, влекомый веревкой к своему дереву. Был бы канат из резины, улетел бы финн на тот берег Ладожского озера, зарылся бы с размаху в дюны возле села Видлицы, и только бы при президенте России на букву «М» его откопали бы черные археологи. Или при президенте на букву «П». Или вообще бы не откопали.

Антикайнен летел, превратившись на несколько секунд в птицу, а все три оперативника, воспитанные на марксистко-ленинской философии, на уровне рефлексов открыли беглый огонь. И побежали вперед, словно бы в атаку на злейшего врага.

Правда, не все побежали. Парень в лихо заломленной на затылок кепке неожиданно заплелся в ногах и припал к земле, нелепо выпятив к небу локти обеих рук. Бывает, конечно, в суматохе, преступник убегает, все стреляют. А кто-нибудь обязательно своего зацепит.

Тойво, обвалившись наземь и проехав по мху по инерции полтора метра, перевернулся на живот, выхватил свой револьвер из кармана рюкзака, старательно прицелился и два раза выстрелил. Два оперативника, увлеченные погоней, развалились на части. Финн думал выстрелить третий раз, но никого не увидел. Может быть, это ловушка, но медлить было никак нельзя.

Он дернул за петлю, освобождая и себя, и рюкзак, а затем побежал туда, где только что были его преследователи. Через несколько секунд он понял, почему третий раз стрелять не пришлось — парень так и лежал, даже кепка с него не упала.

Тойво мчался, как олень, преследуемый волками, намереваясь пробиться через образовавшуюся брешь в цепи преследователей. Хорошо, что не было специально обученных людей со специальными собаками. Видимо, не было запаха, на который можно было бы пускать овчарок, не оставил он после себя ни одной личной вещи. Даже постельное белье в гостинице в прачечную предварительно сдал.

Антикайнен бежал так долго, что начал даже немного задыхаться. Он перешел на шаг и оттер тыльной стороной ладони уголок рта — на руке остался кровавый след. Не сбавляя шагу, Тойво осмотрел себя — черт, в него опять попали! На этот раз, вероятно, задели легкое, потому что каждый вдох был болезнен и во рту образовывалась кровавая пена. Ребра по все видимости тоже сломаны.

Он остановился и прислушался: где-то позади кто-то кричал, и крики эти не приближались. Даже, скорее, удалялись. Может быть, группы пошли на соединение. Теперь их было еще на три человека меньше. Не тысяча, а девятьсот девяносто четыре.

Тойво, скрипя зубами, сделал себе тугую повязку на грудь, опять обработав рану перекисью водорода. Кровь на дырке от пули не пузырилась при вдохах, стало быть, не все еще потеряно. Надо было спешно уходить. Погоня опять возобновится, едва только оперативники посовещаются и оценят ситуацию и потери. Этого ждать не так долго.

Но ждать финн не собирался. Он опять пошел вперед, приноравливаясь к своим теперешним возможностям. Получалось не так быстро, как хотелось, но и не так медленно, чтобы быть скоро пойманным.

Задача стояла предельно простая: добраться до ближайшего дачного поселка и затаиться в одной из пустующих дач. Это следовало сделать так, чтобы никакая собака — ни дачники-соседи, ни менты-погонщики, ни настоящие собаки — не учуяли.

Рана на груди начала беспокоить и снова кровоточить. Антикайнен, собрав несколько пригоршней мху, затолкал его под повязку. Нельзя оставлять никаких следов!

Тойво шел на северо-запад, надеясь, все-таки, что лес большой, а люди в нем, тем более, городские душегубы-убийцы и он сам — такие маленькие. Сколько ни вслушивался он, даже прикладывая ухо к земле — ничего не слышал. Может быть, на время разминулись с преследователями, но в то, что они бросят свою затею — это вряд ли. Возможно, привлекут к поискам еще когда-нибудь, может, с собаками — тогда будет плохо.

Рюкзак за спиной был почти-что пуст, но он не обременял. Лишь бы слабости от потери крови не было, а боль можно перетерпеть! Тойво шел до вечера, теперь забирая все больше к северу, пока не наступила ночь. Если бы он выполнял задание партии-правительства, то двигался бы и дальше. Но им в сумерках руководило собственное тело, которое сказало «шабаш»!