План Диссертанта

5. Защита

Арвид Рудлинг закончил университет в Стокгольме. Так обычно поступают шведы, у которых есть возможность получить образование. У Арвида такая возможность была, потому что он был хорошим спортсменом. Следует уточнить — хорошим шведским спортсменом.

С детства в своем родном Харахольмене он бегал на лыжах. Ничего в этом не было неординарного. Лыжи в Швеции — популярное времяпровождение. Также, как и в соседних Финляндии и Норвегии.

Издавна соперничали представители этих трех стран, кто лучший бегун. Издавна спортсмены, добившиеся сколь видимо заметных результатов, ненавидели друг друга по национальному признаку. Финны — ненавидели шведов. Те платили взаимностью. Норвежцы люто ненавидели и тех, и других. И те, и другие не отставали.

Родители Арвида не были из числа людей с большим достатком. Поэтому получить высшее образование тому можно было только при государственной поддержке. И поэтому все свое свободное время он проводил в бегах.

Победы в округе показали, что со спортом у него все хорошо. Но юный Арвид понимал, что по всей Швеции таких победителей довольно много. Тогда он предпринял попытку поучаствовать в лыжных гонках в соседней Финляндии — туда было гораздо дешевле попасть через замерзший Ботнический залив, нежели в Норвегию.

Родной клуб в Харахольмене согласился предоставить экипировку, ну, а уж транспортные расходы, организационный сбор за старт, питание — все это сам. Арвид договорился с отцом, что возьмет у него деньги на покрытие этих расходов, так сказать, в долг из семейного бюджета.

После первых же стартов он вернулся с синяком под глазом, но возместил родителю все средства.

— Победил? — осторожно спросил отец.

— Победил, — вздохнул сын, потрогав фингал.

Увлечение спортивными состязаниями к удивлению Арвида привело к тому, что в школьных дисциплинах ему стало трудно успевать за одноклассниками. То ли времени на учебу перестало хватать, то ли голова постоянно была занята другим.

А чем? Он попытался понять, о чем думает, когда бежит по лыжне? Оказалось, о чем попало. В то время лыжники редко бегали толпой, в основном, соревновались с секундомером. Мысли о том, каким темпом бежать, были на уровне подсознания. Тело работало, опережая расчет: здесь можно отдохнуть, а тут, например, следует поднапрячься. Ладно, когда дело касается соревнований. Тут приходится не только самому мчать во всю прыть, но и пытаться отслеживать соперников. А на тренировках?

Арвид начал брать с собой в клуб учебники. Читал перед тем, как уйти на дистанцию, а потом по ходу бега пытался вспомнить, что было написано. Сначала получалось из рук вон плохо. Не мог вспомнить ничего, только страницы с номерами внизу, а что написано — белый лист, пусто.

Но он не отчаивался, и однажды смог вспомнить не только то, о чем прочитал, но даже отчетливо представил себе страницу с текстом. На радостях даже бежалось быстрее.

В школе дела наладились. Знания у молодого спортсмена копились «энциклопедические». Так однажды похвалил его успехи один преподаватель перед родителями. Арвид продолжал совершенствоваться. Черт, это тоже было чревато.

Не хватало времени на друзей. Не хватало времени на подруг. Да и подруг, по большому счету, тоже не хватало. Сверстницы не считали его достойным внимания, девушки постарше вообще внимания не обращали. На счастье, школьные годы закончились. Половая проблема не успела обрушиться гормональным ударом по растущему организму.

Чтобы сделаться стипендиатом на юридическом факультете университета Стокгольма нужно обладать выдающимися качествами, или какими-то важными знакомствами, или, опять же, большими деньгами, которыми можно в случае просьбы оказать вспомоществование факультету, деканату и даже самому университету.

Ни денег, ни знакомств у Арвида не было. В своем резюме он мог предложить неоднократные победы в лыжных гонках на международных соревнованиях, а также идеальный аттестат зрелости.

Лыжников было много, как собак нерезаных, но они конкурировали, в основном, между собой. Тех, кто представлял свою страну за границей, было поменьше. Швейцария, Норвегия, Италия — там соревновались действительно те, кто имел на шапочке королевский герб, как делегат от всей нации. Ну, а лыжник спортивного клуба Харахольмена, представлял Швецию по собственной инициативе. Ну, так успешно представлял! И никого, в принципе, не волновала картина, что международный статус финской гонке в Оулу, например, придавал один единственный спортсмен, заявленный за свои собственные средства.

В общем, стал Арвид стипендиатом. Родители были рады, а уж как он сам был рад! Учиться он умел, поэтому не сомневался, что выдержит все испытания для получения заветного диплома. Выдержал, конечно. Его система получения энциклопедических знаний во время тренировок работала и здесь. Но здесь не работало полное погружение в две вещи: в спорт и учебу. Студенты жили весело, Арвид не был настолько фанатичен, чтобы отказывать себе в участии в безобидных вечеринках и пирушках.

Во время одной из таких милых посиделок он пересекся с Лехти Корхоненом, финским студентом, решившим закончить обучение не в университете Хельсинки, а в Швеции. Финн был гораздо ближе знаком с революционными настроениями, которые ветер перемен гонял по старушке-Европе. Со знанием дела он характеризовал социалистов, националистов, анархистов и коммунистов. Создавалось впечатление, что в Финляндии под каждым кустом сидит социалист, вокруг бродят националисты, где-то поблизости нервно дышат анархисты, и передвигается короткими перебежками коммунисты.

— Ты к кому ближе? — изрядно окосевший от контрабандной выпивки, спросил Лехти.

— К анархистам, — стараясь фокусировать взгляд, ответил Арвид.

— Не, ну это понятно, — махнул рукой финн. — Все студенты — анархисты. А по жизни?

— А по жизни, — швед широким жестом обвел стол со скудной закуской но обильной выпивкой, обнимающиеся на диване пары, недовольных тараканов под диваном, хихикающих девчонок, радостных парней, портреты бородатых мужчин и женщин с пронзительными глазами на стенах.

Время прошло, и, как ни странно, они опять вернулись к этому разговору. Арвид к этому времени уже ознакомился с основными концепциями и движущими силами политических движений, легальных и не очень.

Тогда он объяснил Лехти, что любая политика, чем бы она ни характеризовалась, имеет слабость к достижению каких-то вполне меркантильных целей посредством оболванивания основной части партии, движения и тому подобного.

— Ну, а если брать в сущности, то, пожалуй, коммунисты наиболее продвинуты в достижении всеобщего процветания. Именно такая конечная цель всех партий.

— Вот как? — задумчиво спросил Лехти.

По окончании университета пути бывших сокурсников разошлись. Диплом на руках не делал карьеру сам по себе. Нужны были связи, знакомства и покровительство. У финна таковое имелось, а вот у шведа — отнюдь.

Помыкавшись по крупнейшим юридическим фирмам, точнее — по приемным этих фирм, он везде получал один ответ: «В случае заинтересованности с вами свяжутся». Ну, да, а до тех пор лечь в спячку и ничего не есть, ничего не пить. Его спортивные достижения и отличные результаты выпускных экзаменов ни на кого вообще впечатления не производили.

Кто-то однажды, когда он получил очередной отказ, сказал ему:

— Парень, забудь про спорт. Используй свое преимущество.

— Какое? — удивился Арвид.

— Ну, если ты холост, то соглашайся на командировки — это твой шанс.

Он был холост. И вскоре это сработало.

Не самая звездная юридическая контора в Стокгольме, скорее, даже, еще не подобравшаяся к середнякам, предложила ему должность выездного консультанта. Ну, на безрыбье и сам неизвестно в какой позе рыбачить будешь.

Арвид ездил в городки, название которых не знал вовсе, представлял интересы людей и маленьких фирмочек в земельных, наследственных и даже налоговых вопросах. Работа не была скучной, работа была очень скучной. Никакого творчества, никаких изящных поворотов.

Возвращаясь после очередной командировки в офис, он скрытно перезванивал в конторы, где пылилось его резюме, но положительного ответа не получал. Однажды даже сделал звонок в Хельсинки, где процветал в государственной структуре Лехти, поговорил о том, о сем и оставил номер своего агентства, вовсе уже не надеясь ни на что.

О том, что 6 ноября 1934 года схватили террориста Антикайнена, Арвид не знал ничего. Может быть, где-то в финских газетах об этом и трубили на передовицах, но в Швеции все было спокойно. Во второй половине ноября того же года случилось событие, которое перевернуло всю жизнь Арвида Рудлинга.

В его юридической конторе раздался звонок, причем раздался вовремя: он был на месте, что по специфике его работы бывало нечасто. Первым удивлением было то, что этот звонок был адресован именно ему, второе — что звонил сам преуспевающий Лехти.

Финн был предельно короток и в то же самое время предельно понятен. Суть разговора сводилась к тому: Арвиду надо подавать свою кандидатуру на представление в суде Тойво Антикайнена.

— Так у вас же своих адвокатов — пруд пруди, — только и сказал Арвид.

— Поверь мне, здесь другие обстоятельства. Поверь мне. Это твой шанс, — ответил Лехти, пожелал всего хорошего и положил трубку.

Швед еще некоторое время слушал гудки в телефоне, потом передал аппарат любопытной секретарше.

— Что-то серьезное? — спросила она.

— Что-то странное, — ответил он.

Всю последующую командировку он думал об этом загадочном Тойво Антикайнене, попытался собрать какие-то сведения о нем, но узнал только сплетни: в Финляндии изловили красного людоеда, специально засланного большевистской Россией жрать финнов и финок.

По возвращению он поинтересовался у своего босса:

— Вы в курсе, что в Финляндии будет процесс века? Я имею ввиду судебный политический процесс.

Брови у босса, манерно выщипанные и окрашенные в смоль, поползли вверх.

— Нам-то что с того?

— Вы про Тойво Антикайнена что-нибудь слыхали?

Рука босса поправила тщательно завитой локон, выбивающийся из уложенной в пробор челки.

— Нет. А в чем, собственно говоря, дело?

— Да в том, что его скоро назовут «Северным Димитровым», миллионы людей будут скандировать его имя.

Прикуренная боссом сигарета с длинным мундштуком обнаружила на фильтре следы ярко-красной помады.

— А кто у нас «Южный Димитров», позвольте полюбопытствовать?

— Ну, это в Германии, там антифашист такой, которого обвинили в поджоге Рейхстага.

Тонкая струйка дыма вырвалась изо рта босса и взмыла к потолку, постепенно растворяясь в атмосфере.

— Потрудитесь объяснить толком. А то — Димитров, Антикайнен, процесс века. Ну, и что?

— Так я хочу попросить у Вас разрешение заявиться на это дело адвокатом от нашей юридической фирмы, — объяснил Арвид.

— Ха! — это отчего-то развеселило босса. — Пожалуйста, конечно! А то там своих адвокатов не хватает! Разрешаю. Дерзайте. Только типовой договор не забудьте оформить, когда получите это дело!

Арвид принялся за дело: он, сославшись на уголовно-процессуальные рамки, выразил министерству юстиции Финляндии озабоченность по, так сказать, не вполне ясному положению арестованного 6 ноября Тойво Антикайнена. Если ему не будут предъявлять никаких обвинений, то адвокат ему, конечно, без надобности. В таком случае он должен уже быть на свободе. Где же он на самом деле?

На его письмо ответа не последовало, что сделалось не просто возмутительным, а очень подозрительным. Тогда Арвид позвонил в Министерство юстиции, где ему предложили всего лишь записаться на прием, что он не преминул и сделать.

Следует отметить, что в Финляндии существует двуязычие, то есть, два официальных государственных языка. Один, как это понятно, суахили, а другой — идиш. На самом деле финский язык был выразителем настроений народа, а шведский — правящего класса. Поэтому нисколько не странно, что швед запросто общался с министерством в Хельсинки. Трудностей перевода не существовало. Существовала сложность взаимопонимания.

Уж очень финские чиновники не желали слышать о Тойво Антикайнене, будто это имя было под запретом. Государственная тайна? Тогда почему все финские газеты трубили в первой декаде ноября об успешной операции по поимке подлого кровопийцы?

Арвид съездил на прием в министерство, где предъявил все свои полномочия, как дипломированного юриста. Его, конечно, выслушали очень внимательно. Соглашались с его предложениями, а в конце, как бы между прочим, был задан вопрос:

— А кто вас нанял, молодой человек? Родственники Антикайнена? Профсоюз рабочей организации, где он работал?

— Спасибо, всего вам доброго! — раскланялся Арвид и отправился восвояси.

Конечно, существовало два выхода: первый бросить это дело, а второй — испросить у босса, чтобы их юридическая контора занялась оформлением адвокатского производства по человеку, который, как бы пропал. Был в тюрьме, но куда-то делся — ни слуху о нем, ни духу.

— Но она же просто дура! — замотал головой Арвид, когда проанализировал второй выход. Это он про босса своего. Сказал — и обернулся: никто ли не слышит?

Должен быть третий выход.

Наступил декабрь, да не просто наступил, а стремглав докатился до Рождества. Командировок стало поменьше, времени стало побольше. На отдых, на лыжные пробежки далеко за городом, где чудом поддерживалась снежная трасса, на корпоративный, так сказать, сочельник.

Коллеги у него, как выяснилось, были очень даже разные. Были те, кого он и в глаза-то не видел. Многие не видели его, а если и видели, то никак это дело не запомнили. В общем, крепкий сплоченный коллектив.

Вот там-то на корпоративе ему и подсказали очень даже здравую мысль. Он за нее немедленно ухватился и подумал: «Вот это и есть третий выход!»

После наступления Нового года Арвид со всех ног помчался в главное представительство международной организации Красного Креста. Тогда эта организация набирала большой авторитет и работала не по политике, а по понятиям. Ну, так бывает всегда, пока не образуется сфера влияния, можно радеть за товарищество, братство и помощь во многих областях культурной и бескультурной жизни.

В Красном Кресте шведского адвоката приняли энергичные парни и девушки со всегда удивленными глазами. Для начала они спросили о размере пожертвования:

— Сколько можете дать для борьбы с голодом на всех охваченных засухой областях?

— А много таких областей? — осторожно поинтересовался Арвид.

Парни тут же начали ходить друг за другом из угла в угол, а девушки всплескивать руками, округляя свои очи.

— Без международной помощи они погибнут! — наконец, сказали они и успокоились. — Ну?

— Готов пожертвовать сто крон, — обреченно сказал юрист. — Только отправьте их куда-нибудь в Советскую Россию. Там же Поволжье и Украина в беде.

Ему по очереди пожали руки все парни и поцеловали в щеку все девушки.

— Итак, чем обязаны вашему визиту? — спросила одна из девушек с огненно-рыжими волосами и глазами цвета васильков.

— Я намерен представлять в суде Тойво Антикайнена, который содержится в финской крепости Турку. Как мне кажется, это происходит на беззаконной основе.

Он еще хотел много чего добавить, но девушка прервала его.

— Вот как мы поступим, — сказала она, и глаза ее цвета васильков перестали быть удивленными. — Мы перечислим ваши деньги в фонд помощи голодающим Поволжья с указанием вашей фамилии, а также вашего намерения в отношении несчастного политзаключенного.

«Это еще зачем?» — хотел спросить Арвид, но не спросил. Он утонул в этих глазах, все слова вылетели из головы. И говорить-то, по большому счету, не хотелось. Хотелось бесконечно долго смотреть в этот цвет васильков и вовсе ни о чем не думать.

— Мы с вами свяжемся в самое ближайшее время, — сказала девушка. — Я вас обязательно найду.

Арвид не знал, как может заработать связь его ста крон в Красном Кресте с фондом в России, а затем со специалистом Коминтерна на улице Пирогова в Москве и дальше с телефоном, установленном в квартире Куусинена в Петрозаводске.

Отто Куусинен, опустив трубку на рычаг, присел на стул и шумно выдохнул. Потом вытер со лба ничтожные капельки пота и подмигнул куда-то в потолок.

Во второй половине января девушка в Стокгольме, безуспешно пытавшаяся дозвониться до завязшего в командировках Арвида, наконец, сама вычислила его в фирме, где ему уже выдавали очередное разъезжее дело.

— Мы предлагаем вам тысячу крон за предварительное слушание по делу Антикайнена, — прошептала она адвокату, едва он поднял на нее глаза.

— Как вас зовут? — прошептал в ответ Рудлинг.

Хотелось еще немножко пошептаться, но не здесь же, право слово!

Вечером того же дня Арвид уволился со своей фирмы, начал встречаться с Рут — так звали девушку — и получил первый гонорар. Неплохо, если учитывать, что отдал сто, а получил тысячу. И это, если верить девушке, было только начало.