Платит последний

ЧТО ЕМУ НУЖНО

На выезде с Баррикадной на Садовое кольцо из-за Вадима случилась авария. Он поехал на желтый свет, рядом, глядя на него, тоже кто-то поехал — может, плохо видел светофор и понадеялся на соседа. Так, парой, они вылетели на Садовое, где мчались последние машины, спеша проскочить перекресток. Вадим увернулся, сосед не успел. По гололеду тормоза не держали. Вадим слышал за спиной удары и металлический скрежет. Ударов было четыре. Он посмотрел в зеркальце — вот это свалка! Номера у Вадимова «Опеля» были залеплены грязью, и через минуту он потерялся в потоке машин.

Эта авария, в которую он мог попасть и сам, дала выигрыш секунд в двадцать. Если отбросить эмоции, опасность была серьезной, а риск бессмысленным. Но весь смысл как раз и был в эмоциях. Вадим в очередной раз рискнул и выиграл. А кто-то, кто вовсе не собирался рисковать, безжизненной куклой валялся позади, влипнув в руль сломанной грудной клеткой. Что и вызывало у Вадима всякие мысли о быдле и герое, на которых мы не будем останавливаться.

Главное, он почувствовал, что удача сегодня на его стороне. Какой там у Лидки миллионер?! Миллионеру по рогам, Лидку в машину, заехать в тихую подворотню… А потом и миллионер с ней дела иметь не захочет, и она сама никуда не денется.

Вадим был неотразим и уже давно не получал от этого особого удовольствия. Кто-то умело выбирает водку и никогда не купит поддельную. А Вадим умело выбирает телок и никогда не приведет несговорчивых, только и всего.

Вершиной его сексуальных подвигов было приключение в бассейне с какими-то не то бухгалтершами, не то операционистками. Первую он уговаривал три минуты и отвел в раздевалку. Когда вернулся, на ее месте сидела другая. Ее он молча взял за руку и увел. А потом образовалась очередь. Бухгалтерши не плавали, а сидели на бортике и ждали. Вадим оплатил за них еще один полуторачасовой сеанс и перетрахал всех семерых, в том числе сорокалетнюю начальницу, а то молоденькие боялись, что она будет пилить их за распущенность.

При этом Вадим не считал себя половым гигантом. Ему случалось участвовать в групповухах с южными мальчиками Гусейна. У них, у черных, всегда получалось дольше и чаще, чем у него.

Всех своих женщин он уже не помнил. Одно время записывал, а когда их перевалило за сотню, и записывать перестал и начал считать телок по словленным от них трепакам. Примерно на первой сотне заражался два раза, потом болячки пошли чаще. То ли телки вообще стали хуже качеством, то ли это касалось только его телок. Во всяком случае, Вадим презирал весь их род.

Лидия была исключением.

Все мужики мечтают о Красной Шапочке, принимающей волков за собачек. Вот где дает прокол якобы последовательная мужская логика: хочу, мол, снять женщину, которая не снимается (?!). Будут ползать перед тобой на коленях, уламывать, но если согласишься, в конце концов бросят за то, что согласилась. Комментировать это свойство мужского характера я отказываюсь. Здесь главное, что Вадим… нет, сказать «любил» не отважусь, хотя он и клялся Лидии, что любит. Но то, что отсидевшие мужики называют любовью, приличные люди в уборной не повесят. Он (воспользуюсь его словом) запал на Лидию.

Среди сотен его телок такой не было. Из круга шапочных знакомых он мог вспомнить трех-четырех, похожих на Лидию.

Бывают, знаете, такие лучшие девушки на курсе, живущие в капсуле непорочности. Мужчины ими любуются, списывают у них конспекты, читают одну с ними книжку, чувствуя их чистое дыхание на щеке. И, отравленные этим дыханием, бегут спать с девушками попроще, презирая тех за доступность, которую сами же в них искали. А лучшие девушки на курсе остаются в уважительной изоляции. Мужчины, обладающие умом и сердцем, понимают, что близость с ними требует труда, и то рискуешь в один прекрасный день обнаружить, что смотришь на жену снизу вверх. Они, значит, понимают, принцы эти распрекрасные, и шарахаются от лучших девушек на курсе, как черт от ладана. Но девушки-то хотя и лучшие, однако не хрустальные, а из плоти и крови. Устав ждать принца, они выскакивают за Ивана-дурака, неспособного понять, какой подарок послала ему судьба.

А потом лучшие девушки на курсе обабливаются до безобразия за какие-нибудь несколько лет. Потому что их женская судьба очень редко складывается счастливо.

Вадим не понимал, каким образом Лидия в ее тридцать с лишним лет сохранила эту лакомую для мужиков нерасчетливость в отношениях, искренность, доброту и страстность лучшей девушки на курсе. По признакам, которые нелегко скрыть в постели от опытного мужчины, он улавливал, что Парамонов был далеко не единственным ее учителем. И при этом не замечал в ней и тени бабского цинизма. Чувствуя непонятную ревность, он пытался расспрашивать Лидию о ее мужчинах. И однажды получил ответ: «У меня ни с кем не было просто так. Я, Колокольчик, не блудила, а любила».

Итак, Вадим запал и готов был жениться. Позавчера Гусейн с подачи Парамонова вывернул из него душу, заставив отказаться от Лидии. Вадим поклялся себе, что искалечит Доцента. Только не сейчас, а когда или Гусейн, как обещал, уедет в Турцию, или Доцент перестанет работать на Гусейна, или, наконец, сам Вадим уйдет из гаража. Вот это последнее было труднее всего. Другой такой денежной работы не найдешь. А без денег — прощай съемная квартира, здравствуй теплый коллектор в канализационной трубе. Без денег Вадим никто, Вадим бомж. И с Лидией у него не сложится: она сама не могла прожить на одну свою зарплату и тем более не сможет содержать его.

Сегодня утром Парамонов пошел на попятную. Промямлил, что стар, что его сексуальные потребности давно сокращены до минимума и, в конце концов, они с Вадимом неплохо делили эту женщину целых полгода. Вадим передернулся, но вынужден был согласиться.

Эти полгода были, может быть, и не самыми счастливыми, но самыми ровными в его судьбе. У него появилась цель: заработать на квартиру и сдернуть от Гусейна. Раньше Вадим об этом не думал. Он заколачивал достаточно, чтобы тратить на себя до сотни долларов в день, а откладывать на будущее было глупо. Всем, кто работал на Гусейна, грозил немалый срок. Зачем откладывать — чтобы конфисковали? Другое дело — с Лидкой. На нее можно будет оформить квартиру — не обманет и в случае чего будет возить передачи на зону и добиваться суточных свиданий. Потом наверняка разведется, но пока он в беде, не бросит.

Вся подлость ситуации была в том, что съемная квартира высасывала деньги, которые Вадим мог бы отложить на собственную. На этом крючке Гусейн держал всех мальчиков, хотя они этого и не чувствовали, как до некоторых пор Вадим. Все ходили под сроком и под Гусейном, радуясь прожитому дню.

Сворачивая в переулок (Парамонов дал ему адрес), Вадим подумал, что дорогу эту знает, ездил. Под ложечкой противно засосало. Дурацкое совпадение: Ивашников снимал офис всего-то в трех домах от фирмы «Капитолий», век бы ее не знать. Вадим прибавил скорость и проскочил мимо знакомого особняка под зеленой крышей, борясь с непонятным желанием перекреститься.

Пять лет назад он по заказу все того же Гусейна сбил человека, вышедшего из этого особняка.

Гусейн сроду не втягивал его в криминальные дела. В гараже Вадим отвечал за так называемый упаковочный, официальный бизнес. Угоняли машины и перебивали номера другие, а он только вел бухгалтерию и трахал баб из налоговой инспекции.

Когда Гусейн потребовал сбить того человека, Вадим понял, что хозяин хочет его замазать, как и остальных мальчиков. И пошел на это с трезвым расчетом. В полутьме, на пустынной улице, в чужой машине… Да кто бы его нашел?! А если бы и нашли, то шесть именитых спортсменов, шесть орденоносцев, любимцев правительства, готовы были показать в суде, что Вадим весь вечер пробыл с ними…

Как и требовалось, он только задел человека крылом, чтобы тот остался жив, но угодил в больницу. Может, это было предупреждение, а может, человека следовало устранить ненадолго, пока его конкуренты проворачивали какую-то сделку.

Тогда-то Вадим и понял, что за люди обитают в особняке под зеленой крышей. Фирма «Капитолий», оптовые поставки детского питания… Несерьезно? Вот и Вадим так думал: нефть или, скажем, оружие — это серьезно, а морковное пюре в баночках — обхохочешься. Только черта с два! Серьезный бизнес — тот, который приносит серьезные деньги хоть на карамельках «Чупа-Чупс». А где серьезные деньги, там серьезная служба безопасности.

Его нашли быстро, и нашла не милиция. Чужая машина с вмятиной на крыле к тому времени была продана на Украину, но на крыле собственной машины Вадима появилась почти такая же. Экспертиза показала, что следы краски на одежде потерпевшего соответствуют краске с машины. И, наконец, объявилась уйма свидетелей: конгресс педагогов начальной школы чуть ли не в полном составе. Училки в один голос утверждали, что именно в то время и в том месте расходились с заключительного банкета и якобы видели не только как Вадим сбил человека, но и как он вышел из машины, посмотрел и удрал. Подстава была организована блестяще! Все до одной улики поддельные, и все до одной указывали на истину. Сбил? Изволь ответить.

На суде Вадим мертвой хваткой держался за свою версию: темно было, никого не заметил, ничего не помню. Ему, известному борцу, спортивной славе России, наняли отличного адвоката. За него вступилось полдюжины газет. Его не должны были посадить! За час до суда адвокат обещал, что добьется если не оправдательного приговора, то условного срока. А на суде вдруг замямлил беспомощно и жалко. Из шести свидетелей защиты трое срочно уехали, остальные трое под гневными взорами училок провякали, что быть с ними Вадим, конечно, был, но, может, и отлучался куда…

Вадим оказался за решеткой. Родное спортобщество отсудило квартиру, которую само же и дало несколько лет назад. А Гусейн, клявшийся, что не оставит Вадима на зоне, удрал в свою любимую Турцию и не показывался целый год. Люди из «Капитолия» и ему сумели наступить на хвост.

Конечно, соседство Ивашникова с крутыми специалистами по детскому питанию было случайным. Но Вадиму расхотелось вламываться к нему без разведки. Береженого Бог бережет.

Сбавив скорость, он проехал мимо особняка, где Ивашников снимал офис. Вокруг входной двери как горчичники были налеплены вывески с названиями фирм. Восемь штук. Это Вадима успокоило. Не такой уж он богатый, Ивашников.

Остановившись шагах в двадцати от особняка, он раскрыл «трубу» и набрал номер, по которому час назад застал Лидию. К телефону долго не подходили, а потом очень строгий и очень молодой голос сказал:

— Фирма «Ивашников».

«Фирму» Вадим пропустил мимо ушей и решил, что это и есть Ивашников собственной персоной. Юность Лидкиного миллионера его потрясла. Он отстранил «трубу» от уха и уставился на нее, как будто ожидал увидеть физиономию Ивашникова на каком-то экране.

«Труба» невнятно алёкнула.

— Ну что, сопляк бздиловатый?! — спохватился Вадим. И сразу же пожалел, что начал разговор в таком тоне. Надо было бить на жалость, дескать, любовь мою отбираешь. Потом-то, конечно, в морду. Когда выманит Ивашникова из особняка, который наверняка охраняется… Но подхваченные на зоне блатные интонации сами собой забулькали у Вадима в горле, и оставалось только держать марку.

— Ты ошибся, землячок. Не на того напал. Думал, все тебе с рук сойдет? Да мне только глазом моргнуть, и тебя педрилой заделают. Никакая охрана не поможет!

«Землячок» засопел в трубку.

— В общем, так, — заключил Вадим, — пришлешь мне Лидку и десять тонн баксов за обиду. Тогда тебя не опустят. Может быть.

— А куда прислать-то? — без испуга спросил голос.

Вадим опять растерялся. Что-то не так было с этим Лидкиным любовником.

— Тебе плевать на нее, что ли?

— Угу.

— И денег дашь?

— Дам, только забери ее. А кто это звонит?

— Член в пальто. Тебе-то какое дело, раз отдаешь? — насторожился Вадим.

— А как я тебе деньги передам? — удивился голос. — И вообще, где у меня гарантии, что ты тот самый человек? Фотокарточку, что ли, пришли.

— Ага, и еще телефон и адрес для ментуры, — хмыкнул Вадим. Наивность Ивашникова переходила все границы. Ну разве можно быть миллионером и таким мудаком?

— Как знаешь, — хладнокровно сказал голос. — Но без гарантий ты ничего не получишь. Подумай сам, где будем меняться, чтобы и вас, и нас это устроило. В какой-нибудь песчаный карьер я не поеду, сразу говорю. Звони.

И в трубке пошли короткие гудки.

Нет, точно Ивашников был какой-то придурок. Чем, спрашивается, меняться? Ладно, Вадим получает Лидку и десять тысяч баксов (на это, честно говоря, он и не надеялся), а взамен — что, дает свою фотокарточку?

Вадим огляделся. За дурацким разговором он совсем не смотрел на улицу, а Лидка, оказывается, уже подходила к особняку с другой стороны! Рядом с ней чапало какое-то чучело в оранжевом парике и длинном черном плаще. Впрочем, коленки у чучела были что надо. При каждом шаге они соблазнительно мелькали в распахе плаща.

— Хрен тебе, а не фотокарточку, — сказал Вадим, поворачивая ключ в замке зажигания. Машина взревела и махом домчалась до не ожидавшей ничего подобного Лидки. Вадим распахнул дверь. — Садись.

— А что дальше? — чужим голосом спросила Лидка.

— Все, что захочешь.

— Я хочу, чтобы ты убрался. Отсюда и из моей жизни.

— Ну что ж, прикажешь — уберусь, — кротко сказал Вадим. Как всегда с бабами, слова ничего не значили. Важно было, позволит ли она себя уболтать, сядет ли в машину сама или нет. Если сядет, значит, даст. Взрослая же баба, должна понимать, что ее не покататься зовут. — Но проститься по-человечески ты со мной можешь? Я ведь ни в чем перед тобой…

— Нет, Вадик, ты виноват и сам это знаешь! — Тон у Лидки был холодный, замерзнуть можно.

— Но хоть последний разговор я заслужил? Я не хочу, чтобы ты считала меня подлецом. Мне надо объясниться — имею я право?!

Лидка сделала шаг к машине, остановилась и беспомощно посмотрела на чучело в оранжевом парике.

— Я бы его послала, — высказало свое мнение чучело.

— Лид… — Вадим сделал умоляющее лицо. — Лидочка, ведь мы полгода… Лид, я люблю тебя!

— Любишь, пока Гусейн с Парамоновым дозволяют, — зло сказала Лидка и, повернувшись, зашагала к особняку.

Вадим разозлился. Вот за это он и презирал баб: траханая-перетраханая, а туда же, корчит из себя… Он подал машину назад, отрезав Лидку с чучелом от входа в особняк. Что ж, он предлагал по-хорошему…

Верное Лидке чучело пошло по краю тротуара, чтобы оказаться между нею и машиной. Ничего, это даже к лучшему. Вадим дождался, пока чучело подойдет, и резко распахнул дверцу. От удара что-то задребезжало, и Вадим подумал, что надо бы проверить стеклоподъемник. Чучело упало навзничь, длинный плащ распахнулся, и коленки-коленочки некстати бросились ему в глаза. Лидка, вместо того чтобы бежать, кинулась к подружке. Вадим выскочил из машины и легко сграбастал ее в охапку. Затолкать Лидку на заднее сиденье, и никуда она не денется — машина двухдверная.

— Сволочь! — барахтаясь у него в руках, кричала Лидка. — Сукин сын, она же затылком ударилась!

Глядя на Вадима остановившимися глазами, чучело шарило рукой по тротуару. Нащупало свою отлетевшую в сторону сумочку и выволокло оттуда что-то похожее на пистолет. Вадим узнал эту штуку — газовая, продается без разрешения. Если бы не мешала Лидка, он бы выбил у чучела оружие. А так махнул ногой, не дотянулся и еще яростнее стал вталкивать Лидку в машину. Сейчас чучело пальнет. Сейчас. Он задержал дыхание.

И чучело пальнуло. В оружии было четыре заряда, и все четыре эта девка грохнула почти одновременно. Вадим успел прикрыться Лидкой, и ей досталось в лицо. Газ был слезоточивый. Лидка сразу же закашлялась до рвоты и обмякла. Вадим легко забросил ее на заднее сиденье. Вскочил за руль и с места дернул так, что колеса завизжали по асфальту. Если бы не нужно было задерживать дыхание, он сказал бы чучелу спасибо.

Глаза резало невыносимо. Слезы, сопли, подступающая рвота… Он вел машину почти вслепую. Опустил стекло, высунулся, задышал. Сзади рвало глотнувшую газа Лидку. Она с чучелом, похоже, ходила обедать. Вот и выдала всю разблюдовку Вадиму на сиденье.

Проскочив мимо особняка специалистов по детскому питанию, Вадим свернул во дворы и запетлял. Время не ремонтировавшихся годами пустых домов прошло, но все же он отыскал какие-то руины, обнесенные забором. Центр Москвы, триста метров до Садового кольца, несколько километров до Кремля — и ни души. Забор уже облепили гаражи-ракушки. Вадим протиснул машину между ними и въехал в повисшие на одной петле раскрытые ворота.

Лидка приходила в себя. Она сидела согнувшись, жалкая, дрожащая, и утиралась бумажными салфетками, комкая их и бросая в лужу рвоты.

— Дай какую-нибудь тряпку, — попросила она, поймав взгляд Вадима.

— Сейчас, — сказал он. — Будет тебе тряпка.

Вышел из машины и раскрыл багажник.

Бежать Лидка не пыталась. Да и куда ей бежать? Если в ворота, то Вадим перехватил бы ее, а карабкаться по руинам — там черт ногу сломит. Он достал из багажника тонкий синтетический тент и накрыл машину.

— Ты что? — глухо спросила из машины Лидка. — Тряпку же обещал.

— Будет тебе тряпка, — повторил Вадим, ныряя под тент и протискиваясь в дверцу. — Будет тебе белка, будет и свисток.

Он откинул спинку сиденья и потянул с Лидки плащ.

Вот так. Не хотела по-хорошему, будет по-нашему. Без церемоний.

В машине было душно и все еще пованивало слезоточивым газом. Вадим вытер сиденье Лидкиным плащом и швырнул его под ноги. А потом взял ее, обмякшую, остро пахнущую рвотой.

Лидка не сопротивлялась. Лежала, как кукла. Вадим держал ее за руки, помня, что и в лучшие времена ему случалось огребать по физиономии. Руки у Лидки были ледяные. И ноги ледяные. И между ног лед. В какой-то момент он испугался, что Лидка умрет под ним. Газ, стресс, мало ли что… Она была как неживая. Но потом в ледяных Лидкиных глубинах слабенько отозвался горячий пульс.