Платит последний

ПАПА, ПОДАРИ МНЕ КОЛЮ

Из-за своих кровавых дел она целый день провалялась в постели. Зато прочитала все, что было наработано командой отца: и листовки, и, вскрыв отцовский компьютер (пароль «малюська») — досье конкурентов, и анкеты «За кого вы собираетесь голосовать?». Анкетирование проводили каждый день — конечно, не по всему полумиллионному городу. И каждый день все меньше народу собиралось голосовать за кандидата, на которого команда работала — полковника милиции Красина.

Основной конкурент полковника на выборах, бизнесмен из криминальных авторитетов Антошенко, просто задавил его деньгами.

Антошенко владел молодежным центром с дискотекой «Лимпопо» и свою выборную кампанию начал с того, что бесплатно раздал там грузовик пива. Каждый тюменский пэтэушник знал, что в «Лимпопо» продают наркотики, но милиции удавалось взять только мелких торговцев. Репутация удачливого уголовника тоже добавляла Антошенко популярности в известных кругах.

Наконец, с его именем связывали аферы с соцстраховскими деньгами, которые перегонялись в коммерческие банки и бесследно исчезали. Антошенко выписал из Москвы эстрадных звезд, устроил благотворительный концерт для ветеранов и раздал всем по бутылке водки и палке колбасы. Вопрос об украденных соцстраховских деньгах был как бы снят, пенсионеры в своих анкетах подчеркивали фамилию Антошенко двумя чертами.

Красин, возглавлявший местный РУОП, трижды задерживал Антошенко, и его трижды отмазывали адвокаты. После третьей попытки у Красина загорелась дача, причем именно в тот момент, когда Антошенко улетал в Португалию поправлять здоровье, пошатнувшееся в красинских застенках. Очень может быть, что команду поджигателям отдал сам Антошенко по мобильнику. А уж того, что он любовался пожаром с борта взлетающего самолета, Антошенко и не скрывал.

Об их противостоянии, перешедшем в личную вражду, тоже знала вся Тюмень. Здешние финансовые воротилы под нажимом губернатора дали денег на выборную кампанию Красина. Но, как это часто бывает с благими делами, жмотничали они ужасно; никто не хотел, чтобы в областную Думу прошел Антошенко — и никто не хотел платить за Красина.

Лидия поняла, что не вовремя появилась у отца со своими проблемами.

К вечеру в профессорском люксе собралась та же компания: она, клипмейкер Алексей и этот новый, нахал Валерка. С минуты на минуту ждали отца, чтобы вместе идти в ресторан то ли обедать, то ли ужинать.

По телевизору шли местные новости, неинтересные для Лидии, потому что назывались имена и места, которых она не знала. Лешка с Валеркой, наоборот, высматривали что-то для себя важное, и она хотела было уйти от влипших в экран кавалеров, но тут стали показывать снятый Лешкой рекламный клип Красина.

Под гимн работников правопорядка «Не зови меня с собой» на экране бежали в замедленном темпе, как летели, здоровенные омоновцы. Следующий кадр — заваливают и надевают наручники лицам не той национальности. Потом вдруг во весь экран любимый Лидин Коля Расторгуев из «Любэ» (любимый, потому что Коля): «Глеб Жеглов и Володя Шарапов…» А потом и Жеглов-Высоцкий — «Вор должен сидеть в тюрьме!», и камера наплывает на портрет мужественного человека в камуфляже: «Глеб Жеглов за Красина, мы тоже выбираем Красина!»

Клип кончился, все молчали.

— Ну как? — гордо спросил Лешка.

— Классно! Вор должен сидеть в тюрьме! — За спиной у Лидии стоял будто сошедший с экрана этот Красин, которого выбирает Глеб Жеглов, только одетый не в камуфляж, а в жегловское кожаное пальто. Роста он был неимоверного, лобастая голова маячила под самым потолком и казалась маленькой. Ручку своего кейса Красин держал тремя пальцами — мизинец в нее не поместился. Из-за его плеча выглядывал улыбающийся отец.

— Сергей Константиныч, это дочка моя, Лидия.

Гигант нагнулся со своих высот к Лидиной протянутой руке и неуклюже чмокнул в запястье — как видно, имиджмейкеры его учили, но недоучили. А отец добавил:

— Эксперт-криминалист.

Молодец, папка, умеет продать свою команду!

Красин изумленно крякнул и, раз такое дело, счел необходимым представиться по званию:

— Полковник милиции Красин.

Он был не так бодр, как в клипе. Обычный человек, который целых восемь часов в сутки спит и всего восемь работает, взглянув на черные круги под глазами, сделал бы вывод, что полковник поддает. А, к примеру, Кудинкин сказал бы: «Пашет полкан, сразу видно». От него пахло морозом, дорогим табаком и Колькиным то ли кремом, то ли лосьоном афте шейв. Глаза — как васильки, только поздние васильки, отцветающие.

Красин одарил Лидию улыбкой номенклатурного ловеласа от сохи, открыл кейс и выставил на журнальный столик четыре квадратные бутылки в виде церковок с золочеными луковками-пробками.

— Отведайте сибирской, в дорожку.

— В какую дорожку?! — удивилась Лидия.

— Да мы с Василием Лукичем в Москву, ненадолго, — оглянувшись на отца, туманно пояснил Красин.

Литровые церковки были с этикетками разных цветов: «Сибирская», «Тюменская», «Иртышская» и «Посольцевская».

— Наверное, «Посольская»? — спросила психотехник Лидия. Мужики любят, когда женщина не пилит их за спиртное, а уважительно интересуется.

— «По-соль-цевс-кая», — с энтузиазмом купился на прием Красин. — Наш кандидат один, пищевик Посольцев, делает на своем заводе. И колбасу, и ветчину делает, и муксуна коптит.

— Муксуна — знаю, не оторвешься. Сейчас принесу.

Лидия кинулась в прихожую к холодильнику метать на стол все, что есть. Вышедший следом отец потянул ее за руку в спальню.

— Я устроил ему интервью с Андреем Караваевым. Запишем, и завтра же назад, чтобы прогнать вечером по местному «Телерегион-Сибирь». Остаешься за хозяйку, я тебя введу в курс дела. — Отец достал из портфеля маленький свой кейсик-сейф, раскрыл. Лидия ахнула. Банковские упаковки долларов и «деревянных» лежали плотно.

— Что это?

— «Пока ишшо задаток», — голосом Папанова из «Бриллиантовой руки» сообщил отец, отсчитывая доллары пачками. — Пятнадцать тысяч — нам с собой, Караваеву заплатить, три завтра отдашь в типографию, восемнадцать — доверенным лицам… Тут и наши суточные. Если протолкнем полковника в депутаты, я, пожалуй, смогу выкупить квартиру.

— Квартиру Коля записал на меня! — выпалила Лидия и пожалела: вдруг отцу опять станет плохо?

Отец среагировал холодно:

— Я верну ему деньги!

Лидию зазнобило: вот он, определяющий судьбу разговор — на разрыв, на истерику! И так не вовремя, так неожиданно — ей-то казалось, что отец отмяк…

— Хозяюшка! — закричали из гостиной.

Она вышла из спальни. Валерка с плотоядным видом парил над принесенным из ресторана огромным блюдом с бутербродами, приготовленными по высшему разряду: с муксуном, лимончиком и ложечкой черной икры; с сырокопченым балыком, колечками красного перца, огурчиков и маслин. Для Лидии — бутылка «Лидии» и коробка конфет. Красин до краев наливал гостиничные стаканы. Одним движением выбив пробку, он и Лидии наплескал так же, до краев, и, само собой, пошутил, что Лидия будет пить вино своего имени.

— Лукич, ты где? Давайте стременную! — Красин подал стакан вошедшему отцу. — Ну, за успех.

Мужчины выпили, Лидия отхлебнула, а когда подняла глаза, ей в рот совали сразу два бутерброда — Красин и Валерка, выбрав самые, по их мнению, шикарные, замерли в ожидании, чей бутерброд Лидия откусит первым.

И пошел дым коромыслом.

Отец вообще-то не позволял своим пить, но всегда знал, когда настает край, за которым при сумасшедшей работе без сна и отдыха можно и свихнуться. Тогда непьющая команда надиралась в лоск и спала как убитая. Похоже, сейчас такой случай совпал с удачным поводом — как-никак проводы.

После второй бутылки пьянка разбилась, разбрелась по комнатам и номерам. Отец увел Лидию в спальню.

— Деньги лучше спрячь под ванну. Завтра придет компьютерщик Миша, заплатишь ему пятьдесят долларов. Одного его не оставляй, следи, чтобы не взломал пароли. Придет человек от Красина проверить насчет «жучков» — ему пятьсот. До обеда сходишь в администрацию, отдашь этот пакет лично в руки губернатору. Следи за мужиками — Лешка с утра на телевидение, а за Валеркой должна заехать охрана, повезут в типографию газету печатать. Смотри, чтобы не напивались. Набивай на компьютер анкеты. Кушай фрукты, теплее одевайся. А самое главное — вот что.

Он кивнул на окно и подвел дочь поближе. Через дорогу от их гостиницы располагалось местное чудо новорусской архитектуры — отель «Сибирь-Хилтон», весь из темного стекла, будто нежилой. Только парадный подъезд сиял в темноте, как подсвеченный аквариум, и в нем экзотическими рыбками плавали камуфлированные охранники и поджидающие клиентов пестрые шлюхи в мини. Надо же, и не мерзнут, удивилась Лидия и сообразила, что место дорогое и уж на тепловую завесу у входа хозяева «Хилтона» разорились.

У парадного остановился лимузин, шлюхи наперегонки с охранниками выскочили на мороз и кинулись открывать дверцу. Было видно, как выгрузили Жириновского в высокой боярской шапке. Геноссе экспромтом выступил перед тут же собравшимися поклонниками. Замерзшие шлюхи вернулись в свой теплый аквариум и прилипли носами к стеклу. Закончивший свою речь Жириновский прошествовал мимо них, демократично пожав некоторым руки, потому что шлюха — тоже избиратель.

— Пап, что же он, один во всем отеле и живет? Окна же не светятся.

— И не будут светиться, везде жалюзи. Только вон, видишь, на четвертом одно справа и на пятом напротив нас?

Лидия различила в этих окнах тонкие полоски света. Похоже, оттуда смотрели, слегка раздвинув жалюзи пальцами.

— Господи, папа, это за тобой?!

— За всеми нами. Так что к окнам не подходить и экраны компьютеров от окон отворачивать… Ладно, дочуська, пойдем к людям, а то у меня машина через полчаса.

Ночного самолета на Москву не было — Лидия успела посмотреть в аэропорту. Отец поймал ее вопросительный взгляд и пояснил:

— Мы специальным, с военного аэродрома… Ты даже не представляешь, как все серьезно. Будь осторожна, прошу тебя.

— Тогда я тебя тоже попрошу.

У отца стало чужое лицо. Он, поняла Лидия, все время ждал продолжения разговора о Кольке.

— Пап, ты не сможешь найти в Москве Колю, сказать, что я здесь и привезти его сюда?

— Да-а, вот это заказ папе на царицыны черевички! Может, еще и Чубайса с собой прихватить?

— В таком случае я буду стоять у окна, — заявила Лидия голосом трехлетней девочки, начиная игру в «дочкины ультиматумы».

— Давай телефоны, я с ним поговорю насчет квартиры.

Лидия не сказала, что Ивашников пропал. Глядя на шпионские полоски света в окнах «Хилтона», она вдруг подумала, что, может быть, он и не пропадал, а скрывается, точно так же, как она скрывается у отца в Тюмени. Этим легко было бы объяснить Колькину спешку, когда он за день оформил на нее квартиру. Он знал, что придется бежать (от кого — сейчас не важно, у богатых много врагов), и оставил ей, если угодно, залог или гнездышко для будущей семейной жизни. А не сказал ничего, потому что берег: так все видят, что Лидия разыскивает Кольку, и, значит, бесполезно хватать ее и пытать — она не знает, где он. А если бы знала, то не смогла бы разыграть комедию с его поисками. В общем, пускай отец пойдет своим путем. Вдруг да найдет Кольку где-нибудь в рыбацком домике. Интересно, ловят сейчас рыбу или нет?

— Пап, а рыбу сейчас ловят?

Отец-психотехник сделал вид, что в скачке с «привези мне Колю» на какую-то рыбу ничего странного нет, и попытался скачать дополнительную информацию:

— Смотря где.

— Вопрос снимается, — сказала Лидия. — Ладно, давай расцелуемся, да я зайду к твоему Красину.

Полковник со стаканом и надкусанным бутербродом сидел в номере у Лешки. Имиджмейкеры загружали его чем-то важным — не то как ему высказываться по чеченскому вопросу, если Караваев спросит, не то как сморкаться, если приспичит. Увидев Лидию, Валерка кинулся к ней, подхватил поднос с пирожными, начал совать весь поднос ей в руки.

— Мне надо поговорить с полковником, — остановила его Лидия.