Плещут холодные волны

Поздняя осень. Солнце уже не поднималось высоко. А холодный норд-ост разгонял тихоокеанскую волну, бросая ее на каменный берег рокочущим прибоем. Хмурые скалистые сопки щетинились корявыми деревьями, нависавшими над холодными волнами.

Из бухты Южной залива Владимира один за другим выходили корабли дивизиона тральщиков. Тральный сезон далекого сорок шестого был окончен, и кораблям предстоял переход во Владивосток для проведения ремонтных работ. Миновав полуостров Рудановского и мыс Балюзек, корабли покинули залив и вышли в открытое море. Дали полный ход. В снастях завыл ветер. На пологой волне суда, переваливаясь с борта на борт, взлетали вверх, затем также стремительно падали вниз. На ходовом мостике флагманского корабля находились командир — капитан-лейтенант Лемякин, штурман — лейтенант Сергеев, вахтенный офицер — лейтенант Андреев и сигнальщик — матрос Архипов. Каждый был занят своим делом.

— Штурман, вы уточнили сводку погоды перед выходом? — обратился командир к Сергееву.

— Так точно. Получено штормовое предупреждение. К району перехода шторм подойдет примерно через сутки. Если нас ничто не задержит, в пункт назначения успеем прибыть до его начала.

На палубе матросы боцманской команды еще раз проверяли по указанию вахтенного офицера крепление "по-штормовому", натягивали леера вдоль бортов. Достигнув намеченной точки, корабль лег на задний курс, командир посмотрел на вытянувшийся строй кильватера, напомнил вахтенному офицеру быть особенно внимательным, так как переход может осложниться приближающимся штормом, и спустился к себе в каюту.

Андреев долго смотрел на пенистые гребни волн, затем перевел взгляд на прибрежную черту и заметил стаю чаек на песке. Сразу вспомнилась старинная примета: "Чайка ходит по песку, моряку сулит тоску". Перед мысленным взором почему-то предстал последний тральный галс.

...Вытраленная мина всплыла и танцевала на волне. Предстояло ее уничтожить. На шлюпке к мине подойти было невозможно — крутая волна не позволит осторожно прикрепить подрывной патрон, поджечь бикфордов шнур и отойти в мертвую зону разлета осколков до взрыва. Решено было расстрелять мину из 76-миллиметрового орудия. Выбрали тралы. Заняли позицию для стрельбы. Корабль качает, мина то скрывается под водой, то вновь взлетает на гребень волны. Выстрелили. Казалось, удачно, прямо в то место, где только что сверкала мина, но ... через мгновение она вновь оказалась на волне. Второй и третий выстрелы тоже не дали результата. Стали подходить к мине ближе. Выстрелили по ней еще несколько раз. А она, как завороженная, исполняла свой дьявольский танец. Били сначала бронебойными снарядами, затем, перешли на дистанционные гранаты.

...Наконец прогремел взрыв. Мощь его была столь велика, что почти вся верхняя команда была контужена.

Водяная громада от взрыва и сейчас стояла перед глазами Андреева.

Тем временем командир вновь появился на ходовом мостике.

— Получена шифровка, — взволнованно сказал он. — Штурман, внесите на карту координаты квадрата, в его районе упал самолет, возвращающийся из Японии. Приказано произвести его поиск и по возможности оказать пострадавшим помощь.

Командир дивизиона дал указание кораблям рассредоточиться в заданном квадрате.

Быстро опускались сумерки. Начал усиливаться ветер. Волна становилась круче. Крепчал мороз. Включили радары, установили усиленное визуальное наблюдение. Море было пустынно. Наступила ночь. Поиск самолета продолжался. На экране радаров целей, кроме тральщиков дивизиона, не было.

К рассвету мороз усилился. Порывы ветра бросали на мостик обледеневшие брызги. Крутой вал заливал бак корабля, вода гуляла по бортам, стекая за корму. Казалось, что очередная волна накроет корабль целиком и проглотит его вместе со всей командой в 50 человек. А в следующее мгновение юркий тральщик уже скатывался со следующего гребня, пронзительно ревя гребными винтами, почти выходящими из воды. Небо заволокло темно-свинцовыми кучевыми облаками, стремительно бегущими над бурлящим океаном. Пронзительный ветер обжигал лица моряков. Мокрая одежда на них леденела. По трапу на мостик вбежал взволнованный боцман — главный старшина Нестеров и, едва переведя дух, обратился к командиру:

— Товарищ командир, корпус корабля и такелаж начинают обмерзать, необходимо с них обкалывать лед.

Капитан-лейтенант Лемякин помрачнел. Он хорошо понимал, к чему ведет намерзание льда на верхней палубе и такелаже — к потере устойчивости корабля, что может привести к переворачиванию судна вверх килем и... его гибели.

— Вахтенный офицер, направьте немедленно всех свободных от вахты моряков на авральные работы по обкалыванию льда с бортов и палубы судна.

По корабельной трансляции разнеслась команда командира, и вскоре началась отчаянная борьба за живучесть корабля. От оперативного дежурного штаба флота было получено распоряжение о немедленном возвращении в базу. До пункта назначения оставалось почти полпути. Второй день подходил к концу. Выбиваясь из сил, моряки без передышки обкалывали лед на верхней палубе, каждый хорошо представлял, какая опасность грозит кораблю и их жизни. Обледенелая одежда сковывала движения моряков. Их ноги скользили по льду, многие падали, теряя равновесие на шаткой скользкой палубе. Промокшие ноги немели от холода. Но все безропотно делали свое дело до изнеможения.

Только на рассвете корабли вошли в пролив Босфор-Восточный. Владивостокцы с удивлением наблюдали, как шесть ледяных глыб, смутно напоминающих корабли, входили в бухту Золотой Рог в кильватерном строю, медленно двигаясь к причалу.