Плохие люди

Глава 15 Трупы и герцогини

В первый миг, едва дверь распахнулась, слова Анри показались зловещим пророчеством — смертью пахнуло крепко, будто со скотобойни.

Быстрому даже захорошело — он отскочил к «спящему рыцарю», обдав острые его грани выплеснутой речной водой — стенолазы, по их словам, последний раз ели позавчера, так что, Бертран еще счастливчик!

Фэйри делиться даже желудочным соком не хотел. А уж про Суи и говорить нечего. Привык, знаете ли!

Тайный смысл пристройки разгадался легко. Сразу за дверью — и трех шагов не пройти, начинался вход в пещеру. Строители возвели «курятник» вокруг него.

Из темноты тянуло неприятным промозглым холодом и мертвечиной.

— Факелы… — сказал Фэйри со спины и ткнул чем-то Бертрана в спину. Тот, сдержавшись, не подпрыгнул, а величаво обернулся.

Стенолаз где-то успел отрыть целый ворох отличнейших факелов. Длинная рукоять, плотно обмотанная тряпьем, пропитанным густым земляным маслом. С таким не стыдно пройти и по ночному городу, высунув от старательности язык, поджигая все вокруг.

— Эк ты удачно! Где нашел?

— Они сразу за углом, в стойке. Тут еще есть, — пожал плечами Фэйри.

Разобрали факелы — все, в том числе, и вернувшийся к жизни Анри, взяли по три штуки. Подожгли, каждый свой. Вход в пещеру узковат, втроем за раз и не пройти. Но не так страшно. А если кто кого случайно подожжет, обиду затаивать глупо — обстоятельства!

Узость тянулась долго, почти бесконечно. Бертран вслух насчитал целых две дюжины шагов.

— Тут поставить пару человек с копьями, да четверых с цаграми — можно хоть вечность продержаться, — произнес Анри.

— Трупов слишком много станет. Перекроют воздух, и ты задохнешься, — разумно охладил пыл товарища стенолаз.

— А кто-то будет сидеть у входа, и обещать бесплатное пиво! — опасливо засмеялся Быстрый. — Чтобы мертвяки отползали поскорее.

Свет факелов хоть и был ярок, разгоняя тьму, словно взор Пантократора демонов (а то и лучше!), но тьма отходила недалеко, собиралась с силами, готовилась прыгнуть на беззащитную спину, вонзить клыки в затылок…

Пролети сейчас безобидная летучая мышка, ужасная лишь своей мордочкой (а не помогай Злу, не помогай! Раскаяние спасает лишь на словах!), то Быстрый ненароком мог бы и свалиться замертво. Разрыв сердца. Воот такой рубец!

Трое товарищей шли, оглядываясь на каждом шагу. Но никаких опасностей, кроме тех, что парни сами же и выдумали, тут не оказалось.

В каменной кишке люди не просто работали, выгребая на свет божий всякие полезные штуки из земляного нутра. Они тут жили. Долго и очень неплохо! Возвели дощатые стены, уложили полы — чтобы не обжигало холодом. Обложили шкурами, зачем-то протянули трубы из обожженной глины в каждое помещение. Поставили кровати, шкафы, полки… На некоторых полках громоздилась всякая рухлядь, назначение которой не всегда знали даже опытные южане, не один год прожившие в городах. Большинство же было завалено гнилыми тряпками, обрывками меха, сломанными самодавами и самострелами. Похоже, тут жили охотники, которые иногда разбойничали. Немного для себя, а больше — для души. В углах стояли мешки с зерном и мукой. На удивление, относительно сухими и почти без жучков и мышиных катышков. На ярмарке могут за такой товар и оглоблей перетянуть, но в голодный год пойдет в рот со свистом и похвалами.

Все портили две вещи. Первая — сажа. Это и не удивительно. Как не городи дымоходы, не пробивай потолки, а дым все равно летит, куда ему хочется, а не куда тебе нужно.

И вонь. Она становилась с каждым шагом сильнее.

Каждый давно уже догадался, что (а точнее, кто!) является ее причиной. Но за спиной осталось полдюжины помещений, а страшная находка все еще пряталась в будущей темноте.

Наконец, когда все трое были готовы встретить хоть огнедышащего дракона — невозможно бояться бесконечно — они нашли.

Очень уж подозрительной казалась самая дальняя комнатенка, с заколоченной дверью, придавленной опрокинутым шкафом. То ли сокровищница там, то ли еще что-то. Но воняло так, что глаза слезились.

Мебель, пыхтя, отодвинули. Пришла очереди Фэйри. Гвозди, разумеется, натиска и творческого подхода не выдержали. К его удивлению, часть из них плохо вбили — чуть ли не сами вылетели.

Комнатка пустовала. Ни досочки, ни щепочки, ни обрывка материи. Голый, плохо обработанный камень старинной каменоломни. И четыре покойника.

Ноги и руки троих мертвецов охватывали веревочные кольца. Тугие веревки плотно впились в синюшные конечности, с обгрызенными пальцами. Носы и уши тоже сохранились плохо.

Четвертый же… Четвертый лежал посреди комнатки, уперевшись пятками в трупы. На руках он сберег все пальцы, хоть и потерял ногти, но запястья изорваны в лохмотья. Плоть местами отгнила и отвалилась.

— Как же они их боялись… — прошептал Быстрый, неловко дергая шеей, словно ее натер грязный ворот драной рубахи. — И тут забили, и на дверях. Интересно, почему?

Бертран осветил факелом дверь изнутри — царапины. Прямо таки сплошной ковер! И глубокие, и чуть заметные, и покрытые высохшей кровью.

Суи передернуло.

— Я бы не хотел встать на пути этого человека! И знаешь, я теперь отлично понимаю, зачем столько преград!

Он махнул факелом. Пламя дернулось. На миг показалось, что покойник, успевший перед смертью помучаться множеством способов, решил встать. И проверить, какое мясо вкуснее. Сочное живых или вяленое жмуров.

Храбрецы кинулись из комнаты, застряли в двери, повалились друг на друга. Чей-то факел обжег Бертрану руку. За спиной возопил Фэйри, тоже не уберегший шкуру от огня.

Выбравшись наружу, тут же захлопнули дверь, не сговариваясь, потащили шкаф на место, чудом не затушив последний факел, упавший им под ноги.

— Хватит! — оборвал дурацкое представление Бертран, спустя миг, как схлынуло жуткое наваждение.

— Что?.. — заполошно огляделся Анри, упирающийся плечом в стенку.

— Хватит, говорю! — повторил Суи, и отшагнул в сторону, вытирая ладони. — Вы чего творите-то? Покойник, он покойник и есть.

— Я видел, — начал хватать воздух Быстрый, — как он встать хотел!

— Это свет так лег, — почесал закопченный лоб Фэйри, — или крыса выгрызала печенки под одежкой.

— Или так, — кивнул Бертран, — хотя могло и совпасть.

— Могло, — согласился здоровяк.

— Пошли? — подмигнул Суи.

— А хули делать? — вздохнув, проговорил Фэйри и первым вошел в страшную комнату, не забыв, впрочем, добавить к факелу обломок доски поухватистее. Наверное, чтобы крысе ловчее хребет перебить.

Последним вошел Анри. Опасливо посмотрел на скалящего желтые зубы мертвеца и спросил, ткнув на запястья:

- Я так понимаю, это он сам себя?

— Ну дык, — подтвердил Суи.

— От раскаяния, наверное, — вздохнул Быстрый.

— И от того, что здесь ни капли воды.

— С едой проще, ага. Хоть и лежалая.

— Говорят, где-то совсем на дальнем и самом северном севере, живут народы, которым как раз такое — самое то. Любят, понимаешь, чтобы в еде кто-то копошился.

— Давайте, никогда туда не пойдем? — как-то очень по-детски попросил Анри. — в смысле на самый далекий север.

— Договор! — ответил Бертран.

Фэйри молча дернул светловолосой макушкой.

— Ну раз дорогу на Север мы сами себе только что перекрыли, — нехорошо усмехнулся Бертран, частью души надеясь, что вышло не менее гнусно, чем у проклятого Мармота, — а на Юге ни у кого из нас, дела как-то не задались. То предлагаю подумать, как жить дальше. И да, если что, у меня предложение уже есть. Правда, — Суи потянул носом — вонь уже и не чувствовалась почти, привык! — я не уверен, что вам оно понравится.

- Да ну на хер! — отплевывался Анри, очередной раз, стукнувшись о низкий потолок узкого и кривого коридора.

— По сторонам смотреть надо, — нравоучительно произнес Бертран, — разобьешь башку, потеряешь сознание, уронишь носилки.

— Хуже не будет! — огрызнулся Быстрый, перехватывая скользкие жерди.

— А вдруг? — вкрадчиво спросил Фэйри.

Здоровяк тащил носилки — в его случае, ставшие волокушей, в одиночку — грузу-то плевать уже давным-давно, а драная парусина, которая пошла в дело — чужая. А до того, явно числилась ворованной. Не жалко.

— Вдруг — бывает только пук! — не смешно пошутил Анри, но все засмеялись. Сказывалось волнение. Даже Бертрана, с его разнообразным опытом — хоть тот «Кленовый лист» вспомнить! — и то подколачивало, как в лихорадке.

Не каждый день вытаскиваешь протухших человеков из каменной утробы. Привычки нет.

Фэйри, который иногда напоминал своим отношением кусок ледышки, вообще предлагал за ноги вытащить, держась за путы. Но брезгливый Анри предложил не страдать херней, а применить его же любимый творческий подход. К тому же, от следов проволоченной дохлятины придется отмывать полы.

Подходящие палки нашлись в одной из комнат, парусина нужного размера — чтобы не кромсать ножами то, что можно продать — к счастью, тоже под руки попалась. Навязали, замотали, заступами перекатили. И понесли — поволокли, стесывая лбами те неровности пещеры, что пропустили предыдущие жильцы.

Бертран опасался, что на его предложение остаться жить здесь, парни дружно сочтут его умалишенным деревенским дурачком. Но даже Анри, подумав, лишь пожал плечами. Суи даже не все хорошие стороны успел на весы взвалить, не говоря уже о плохих. Каждый понимал, что куда не пойди — ждет одна сплошная неизвестность. Которая, с одной стороны, хоть и может сулить что-то хорошее, но с куда большей вероятностью подсунет большую лужу дерьма.

Тут же была крыша над головой. И не просто крыша, а готовая хоть к зиме, хоть к лету, хоть к снегопаду, хоть к потопу. Пещера скрывала всевозможные сокровища, которые обязательно нужно было найти, поделить и приспособить к делу. А то уйдешь, и будешь потом не только локти кусать, но и пятки грызть — а вдруг там лежала корона кого-то из Первых Пятерых? Или нагрудное кольцо Черного Властелина? Сказки-сказками, но мало ли?

Поэтому, не сговариваясь, решили не уходить раньше, чем выпотрошат последнюю захоронку.

Что будет, если вернутся прежние хозяева, товарищи, так же, не сговариваясь, старались не загадывать.

Перед гнусными мыслями о вероятной драке с теми, кто придет, нужно было разобраться с теми, кто остался. Первые два жмурика уже лежали у кромки леса, привлекая ароматом мух. Рядышком легли оставшиеся.

— Скоро и ласки с мышами прибегут, — отряхивая ладони, сказал Бертран, — а за ними, если не повезет, то медведь. Надо сжечь.

— Если будем жечь, то к нам придут гости. И им будет плевать, повезло нам, или нет. Самих в костер сунут…

— Или повесят, — добавил здоровяк, — или на кол посадят.

— Или разорвут на части цирковыми лошадьми! — фыркнул, не хуже жеребца, Анри.

— А почему именно цирковыми? — не понял Бертран. — В чем подвох? Мучительства больше?

— Цирковые клячи привыкли бегать по кругу, — пояснил Быстрый, — вместо того, чтобы тянуть в разные стороны. И человек, вместо того, чтобы стать кусками мяса, из которого торчат кости, умирает от головокружения.

— Кусок мяса с костью, — уточнил Фэйри, — это называется «котлета». Мне в Таилисе одна кухарка рассказала.

— Вот ты где пропадал! — радостно хихикнул Анри. — А то все плел: я в храм схожу, я в храм схожу.

— Не был ты в той кухне, — улыбнулся воспоминанию Фэйри, — запахи там были — куда там любому храму!

— Э! — одернул друзей Бертран. — Так что будем делать с прошлыми хозяевами? До реки далеко, утопить не получится. А медведь любую могилу разроет, хоть сколько камня сверху не вали.

— Сожжем, как стемнеет, — предложил Быстрый. Когда ужасы пещеры кончились, он снова начал становиться самим собой, умным и сообразительным. — Главное, чтобы искры не летели, а дым скроет ночь.

— А запах?

— Все решат, что это охотники жарят добычу, — пожал плечами Анри, — ну или перепились у костра и заживо сгорели.

— У нас был такой случай, — кивнул Фэйри, — пошли трое на кабана. С бочонком бабайки*[спиртосодержащий напиток из фруктового жмыха]. А в бабайку попала белладонна. Они, мало того, что с ума посходили и в костер попадали, так еще и кабаны к ним ночью явились. И кое-какие части отгрызли. Хорошо, что я с ними не пошел, слишком мал еще был. Но звали.

Бертран оглянулся на него, хмыкнул:

- Уж в этом-то я точно не сомневаюсь! Иногда я вообще удивляюсь тому, что ты выжил!

— Я везучий, — подмигнул Фэйри, — и кости быстро срастаются.

— Вот почему ты пошел в стенолазы! — сообразил Бертран.

— Ничего от вас не скрыть, на то вы и герцог! — ответил стенолаз словами из циркового представления. Суи, конечно же, в Сивере не бывал, на действо, происходящее на грязных подмостках не пялился, а потому и не понял, о чем толкует товарищ.

Зато понял Анри.

— Как думаешь, как поживает мастер Йорж нынче?

— Думаю, что все у него хорошо, — ответил Фэйри, — разве что голова с похмелья может болеть.

— Что за мастер Йорж? Стенолаз?

— Не, — махнул грязной ладонью Быстрый, — творческая натура.

— Подход применял? — понимающе закивал Бертран.

— Не, по настоящему. Цирковой. Ну и сочинял всякие представления, что показывают актеры. Говорят, его аж в Мильвесс звали, тамошней герцогине оды возносить. Отказался. Мне, говорит, родная грязь Сиверы милее проклятого золота столицы. И не поехал.

— Погоди, — почесал затылок Бертран, — в Мильвессе же вроде император.

— У каждого приличного императора, деревенская твоя голова, должна быть любимая герцогиня. А то и полдюжины. Чтобы приходили к нему ночью сразу все вместе, и начинали танцевать, услаждая взор. Иначе — зачем все это?

— Танцевать, полагаю, голяком?

— Ясное дело! Ну может, пока крутятся, с себя остатки снимают. Но это вряд ли. Видал я те господские батистовые труселя! Из них пока выпутаешься, все на свете проклянешь. А если еще и императора в это время соблазнять, то выйдет, скорее всего, один сплошной конфуз.

— И чем та история с Йоржом и голой герцогиней закончилась? — попытался вернуться к теме Бертран.

— Да в общем, можно сказать, что куда лучше, чем могла, — ответил Анри, почесав щеку, на которой расплывалась кровь от свежей ссадины на скуле — не только своды пещеры были готовы к атаке, но и многочисленные полки, часть из которых немножко подгнила, и падала на неосторожного. — Ему тот рыцарь, что привез послание, сказал: «Раз тебе, многоуважаемый циркач, певец ртом и писатель руками по пергаменту, так ценна родная грязь, то возвращайся к ней!»

— Убил? — ахнул Суи. И тут же сообразил, что у убитого вряд ли может быть похмелье.

— Слез с коня, взял за шею. И сунул рожей в ближайшую лужу. Даже не выбирал, какая поглубже. И поехал себе. А Йорж из лужи вынырнул, грязь с хари стер, залез на ближайший воз с турнепсом — дело-то на рынке было, и начал задвигать, мол, Империя прогнила, бономы охренели, Ноблеус — бездарь, это его соперник, тоже сочинитель. И вообще срочно нужно возвращаться к старым порядкам и все такое. Его стражники с воза быстренько сдернули, подзатыльников напихали.

— И в тюрьму?

— Нужен он там! — фыркнул Быстрый. — В тюрьме сидят неудачники, которые сбежать не успели. А Сивера — вольный город. Там можно что угодно говорить, главное — чужой турнепс ногами не дави.

— А действительно… Не подумал!

— Вот-то то же, друг Топор! Красивая жизнь вольного города, она другая!

Чтобы мертвяки не поганили своим скорбным видом красоту жизни, их, не дожидаясь ночи, положили на здоровенную кучу дров — сухостоя поблизости хватало. Потом, ближе к ночи, их собрались облить каменным маслом — нашлось пара кувшинов, да поджечь. От каменного масла дым, по словам Анри, очень приметный — черный, как душа мытаря. И вонючий, как жир его сердца. Зато все прогорает без следа. Одни зубы останутся. Надежнее, чем скормить свиньям.

Бертран не стал уточнять, откель столь неожиданные для мирного строителя знания. Он уже давно понял, что в прошлом любого, встреченного им на пути человека, есть что-то такое, о чем тот рассказывает крайне неохотно. Или молчит, пока с него шкуру не начнут снимать большим ножом.

А мысли о полудюжине голых герцогинь — преследовали Бертрана еще не один год. Куда дольше, чем сохранились кости невезучего циркача.

Песням повезло больше. Им нельзя отрубить голову.