Плохой Круз (ЛП)

ГЛАВА 11 Теннесси

На следующее утро я приоткрыла один глаз и увидела треугольную, возмутительно спортивную спину Круза, когда он… подождите, какого черта он вообще делал?

— Круз? — я икнула, собирая конечности в сидячее положение.

Моя спина болела из-за горы подушек, которые я расставила между нами и которые впивались в мой позвоночник, и из-за отсутствия подушки, на которую можно было бы положить голову, чтобы я могла сделать эту гору.

— Да милая?

Он оглянулся через плечо, одарил меня очаровательной ухмылкой из-под усов и запихал мою одежду в мешки для мусора. Хуже всего в нем было то, что он заставил меня поверить, что может быть добр ко мне. Это было просто ужасно с его стороны.

— Что ты делаешь?

— Именно то, как это выглядит.

— Сформулируй это мне. Сейчас шесть утра.

— Восемь сорок пять. И я выбрасываю твою одежду.

— Зачем? — спросила я, настороженно выпрямляя спину. У меня не было денег, чтобы заменить эту одежду, какой бы ужасной она ни была. Разве он не знал людей, у которых не было его денег, которые ценили каждую мелочь, которая у них была?

Он не прекратил то, что делал, продолжая тем же плавным движением, что и опорожнение моей части шкафа.

— Ну, потому что мы поспорили, и в этом пари ты обещала, что позволишь мне достать тебе совершенно новый гардероб, а поскольку ты захочешь взять эту одежду с собой домой, у тебя не будет ни одной вещи. Жаль, правда. Но это жизнь для тебя.

Я знала, что он делал, и не ценила этого. Он хотел помочь мне хорошо выглядеть, чтобы жители Фэрхоупа приняли меня.

Что ж, несмотря на мою озлобленность, я не хотела , чтобы меня принимали.

Мне нравилось торчать, как больной палец, сорняк в живописном розовом саду, и напоминать им, что в этом городе все не так.

— Оставь мою одежду.

— Пари есть пари.

— Я выполню пари, но мне все еще нужна моя одежда.

— Почему?

— Потому что ты не можешь изменить меня. Я та, какая я есть, и если тебе это не нравится, ты можешь присоединиться к общему населению Фэйрхоупа и игнорировать меня.

«Или участвуй в сексуальной войне, где ты сдержанно сексуально домогаешься меня.»

Похоже, это тоже было трендом.

— Дело в том, что на самом деле ты не та, кто ты есть, — он повернулся ко мне, бросая на меня суровый взгляд. Его глаза могли расплавить трусики так же, как Ури Геллер мог согнуть чайную ложку. — Ты самая близкая к Деве Марии вещь, которую я когда-либо целовал, и все же ты расхаживаешь в этих шмотках, как людоед. Твоя кнопка самоуничтожения большая, блестящая и красная, и я хочу ее сломать. Ты вчера проиграла, а я не люблю обидевшихся неудачников. Теперь поднимай свою задницу. Нам нужно начать раньше. Завтрак и беспошлинные покупки

Если бы не тот факт, что он командовал мной, я могла бы оценить властную жилку Круза. На мгновение я задумалась о том, чтобы отказать ему и вступить в новый спор, но правда в том, что я только что вышла из боя после вчерашнего дня.

Дело с Робом меня очень беспокоило, а поцелуй с Крузом ничуть не помог. Как челка в пятом классе, этого никогда не должно было случиться, и я не позволю этому повториться.

Я заранее знала, что он был пьян — я чувствовала привкус виски на его губах — и решила, что это была человеческая ошибка с обеих сторон. Но, черт возьми, он привел несколько убедительных доводов о том, почему мы должны переспать.

— Хорошо. Позволь мне позвонить Биру и убедиться, что с ним все в порядке, а потом мы пойдем.

Круз казался удивленным моим гибким отношением. Его глаза подозрительно скользили по мне, пока я ходила по комнате, как будто он знал, что я планирую побег.

Было что-то смертоносное в этих темно-синих глазах и сильном подбородке. Я задавалась вопросом, была ли я единственным человеком, который заметил это в нем. Что он не всегда был галантным и учтивым.

— Почему Бир? — спросил он из ниоткуда, когда я вышла из ванной, одетая в укороченные шорты и топ вишневого цвета, обнажавший мой живот.

Смешно. Даже Роб не спрашивал меня об этом.

— О, я не знаю, — я нанесла второй слой помады перед маленьким зеркалом у входной двери. — Я полагаю, потому что я привязалась к нему за последние семь лет или около того и хотела бы знать, хорошо ли он спал, ел сегодня утром и тому подобное.

Круз прислонился плечом к стене, прислонив один стильный кроссовок к моему чемодану, пристально наблюдая за мной.

— Нет. Почему ты выбрала это имя?

— Обещай, что не будешь смеяться. — Я действительно собиралась рассказать ему эту информацию? Наши семьи сливались — рано или поздно он все узнает.

— Я не могу с чистой совестью обещать тебе это, учитывая вещи, которые, как правило, оставляют твой рот нефильтрованным.

— Справедливо, — я сунула помаду в свою маленькую сумочку из искусственного меха. — Я назвала его Биром в честь Беара Райнхарта, солиста группы «Needtobreathe».

— Эта христианская рок-группа?

—Одно и то же, — Я ждал удара.

— А разве Бир не прозвище этого парня? Его имя Уильям или что-то в этом роде.

— Ну, тогда я этого не знала, не так ли? И я не могла позволить себе дорогие книги с именами, которые люди покупают перед родами и придумывают что-то более веселое, вроде Акселя или Космо.

Я наблюдала за ним, ожидая, что он кудахчет — я действительно чувствовала себя глупо, узнав об этом сама, — но, к моему удивлению, он отмахнулся от всего этого, присоединился ко мне у двери и открыл ее для меня.

—Что ж? — я подняла брови. —Вот и все?

— Ты дала мне объяснение, к моему удовлетворению. Да. Вот и все.

— Думаешь, это странное имя?

— Я бы не выбрал его для собственного сына, нет. Опять же, не я вытолкнул семифунтового человека из интимной дыры в моем теле после восьми часов схваток и девяти месяцев изжоги, так что я не уверен, что мне лучше спрашивать.

— Хороший ответ. И это было десять часов, а не восемь.

— Христос. Неудивительно, что ты обратилась к Иисусу.

***

После того, как я позвонила Биру, чтобы убедиться, что с ним все в порядке (сегодня он и Лэндон собирались на каток), мы подошли к завтраку. У Круза был свежевыжатый апельсиновый сок с яичными белками и немного фруктов, а у меня было все остальное, что мог предложить континентальный завтрак.

Я не была в отпуске с того лета, когда мне исполнилось пятнадцать, и теперь, когда я смирилась с тем, что не получу удовольствия от поездки с сыном, я хотела выжать всё из этого случая, прежде чем вернуться домой.

Круз никак не прокомментировал количество еды, которое я запихивала себе в рот с рекордной для Гиннесса скоростью, и у меня хватило достоинства не пытаться объяснить свое бурундукообразное поведение.

Но когда я пришла со своим седьмым блюдом — моим десертом, мороженым с шоколадной крошкой — и начала приправлять его солью, он больше не мог.

— Ты кладешь соль в мороженое? — Он уронил газету, глядя на меня.

— Соленость усиливает сладость.

—Твое сумасшествие усиливает твою горячность.

— Круз! — отчитала я. — Что ты пьешь? Это не похоже на то, что ты не ненавидишь меня.

— Я никогда не ненавидел тебя, глупенькая.

Было что-то настороженное и неосторожное в том, как он смотрел на меня. Что-то совершенно не похожее на Круза. Но я предпочла проигнорировать это, потому что… ну, потому что я была запутанной, ничего не знала о мужчинах и не хотела делать никаких ошибок.

Он мог быть безобидным, но он все еще не заставлял меня чувствовать себя в безопасности.

Оттуда мы переместились в торговый центр, или на арену, или что там еще было в этом аду. Беспошлинно или нет, ни одна из цен не была в диапазоне, которую я хотела бы оплатить.

Позвольте мне перефразировать — я вообще не любила платить за зверства, которые называли одеждой, что часто приводило меня к разным комиссионным магазинам, где, по-видимому, много одежды принадлежало женщинам какой-то древней профессии.

Не то чтобы я не могла найти ничего разумного. На выбор было предостаточно скромных кардиганов, которые наверняка когда-то принадлежали таким же приятным бабушкам типа миссис Андервуд, но я полагаю, что мне нужно было остановиться на одном обтекаемом модном выборе, и поэтому я выбрала пирог.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что мне очень неловко из-за того, что ты выписываешь чек для оплаты моих вещей, — нагло солгала я.

У Круза были деньги, и он происходил из семьи высшего среднего класса. Если и было что-то, чего я не чувствовала к нему, так это плохо.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что мне все равно, — невозмутимо ответил он.

Сначала он затащил меня в «Энн Тейлор», но не смог убедить меня что-либо примерить на том основании, что я не хочу выглядеть, как Маргарет Тэтчер, сообщающая Англии, что они отправляются на Фолкленды.

Круз столкнулся с теми же трудностями в «Gap», где одежда была значительно лучше, но почему-то более мягкой.

— Я буду выглядеть так же привлекательно, как налоговая декларация, — выдавила я.

— Ну, — настаивал Круз. — Так или иначе, сегодня ты будешь похожей на мою любящую миссионерскую жену.

Ситуация изменилась к лучшему, когда мы вошли в «Anthropologie». В их одежде, казалось, было много цвета и развязности, как в нарядах, которые голливудские отродья надевают на кофейную пробежку, чтобы произвести впечатление на папарацци.

Я выбрала три сарафана до щиколотки разного фасона, каждый из которых стоил дороже моей квартплаты, и наблюдала за бесстрастным выражением лица Круза, когда он проводил кредитной картой, чтобы заплатить за них.

Я предположила, что он мог сделать это по приказу Уатта или даже Кэтрин Костелло, чтобы попытаться преобразовать меня во что-то удобоваримое для употребления человеком.

Весь этот день заставил меня чувствовать себя очень колючей, но я все равно согласилась. К сожалению, я ничего не сказала об этом, так как проиграла пари.

Затем нужно было подумать о Тринити и гневе моих родителей. И тот факт, что Бир заслужил мать, которая не выглядела так, будто занималась самой древней профессией в мире.

Кроме того, про себя я могу признаться, что мне очень - очень понравились платья «Anthropologie».

— Кажется, я начинаю понимать, чем ты занимаешься, — сказал Круз, когда мы вышли из магазина, в котором, кстати, пахло новой машиной и чьей-то высококлассной ванной.

Я проигнорировала его замечание. Я уже чувствовала себя Джулией Робертс в «Красотке», хотя мне и не говорили, что я на пороге самопознания и внутренней трансформации.

Затем мы пошли в «Free People», где я прихватила несколько пар брюк, несколько повседневных рубашек и курток. Затем мы пошли в богемный бутик, что-то маленькое и не слишком дорогое, и Круз потратился на две пары сандалий для меня — обе ортопедические, но на удивление не безобразные — и маленькую сумочку, которая не была похожа на белку, окрашенную галстуком.

Я ни разу не поблагодарила его за весь поход по магазинам, стараясь напомнить ему, что это была его идея, а не моя.

Наконец, около двух часов пополудни, когда я уже была готов к обеду (больше похоже на опасность съесть собственную руку), он остановился перед «Prada».

Он дрнул подбородком внутрь.

— Дамы вперед.

— Ты сумасшедший? — Я посмотрела на него. — Я действительно не позволю тебе купить мне что-нибудь оттуда.

Я знала, что пошутила об этом на днях, но я также пошутила о рождении детей от Бенисио дель Торо, и я, черт возьми, была закрыт для бизнеса.

— Что такого?

— Это возмутительно, — возразила я. — Мне все равно, сколько у кого-то денег, пятисотдолларовый шарф — это слишком.

— Затраты на качество.

—Скажи это моим ботинкам Kmart. Они хорошо служили мне уже три года. Даже когда я работаю в две смены. — Я была удивлена, что мои ноги не ударили меня по лицу за ложь.

— Я вообще стараюсь не разговаривать с неодушевленными предметами. Почему тебя это вообще волнует? Это мои деньги. Я сам решаю, на что я хочу их потратить.

— Зачем тебе тратить их на полунезнакомку, которая тебе даже не нравится?

— Эта полунезнакомка, которая мне даже не нравится, вот-вот станет моей семьей. Кроме того, я дерьмово даю чаевые.

Мы стояли на входе в «Prada», но это было нормально, потому что никто, кроме нас, не казался достаточно иррациональным, чтобы зайти внутрь.

На входе также стояла охрана. Переворачивающийся охранник. Меня тошнило. Я бы никогда, никогда не зашла в магазин, где некоторые люди не чувствовали бы себя желанными.

Такие люди, как моя мама.

Или как я, если уж на то пошло.

— Угу, не напоминай мне, — я ткнула в него носом, непреклонно сопротивляясь. — Я бы не хотела, чтобы меня связывали с тобой. Ты можеш испортить мою репутацию.

— Твоя репутация в дерьме, — любезно напомнил он мне.

— Ага, ну, может быть, он найдет там твою технику поцелуев, раз уж он, похоже, находится в том же месте. Какого черта было вчера?

Классическое отвращение.

Я была мастером неправильного направления.

— Тебе понравилось, — сказал он спокойно.

— Нет.

— Понравилось.

Господи, да.

И я не только наслаждалась этим, но тот факт, что это было мило и интимно, а не грязно и плотски, совершенно обезоружил меня. Я все еще чувствовала свой пульс на губах. И его тоже.

Мысленная отметка номер сто шестьдесят: Зарядить. Свой. Вибратор.

Кроме того, почему Круз везде крутился? У меня не было никакого уединения в этом месте. На случай, если мне понадобится, ну, не знаю, заново познакомиться со своим дремлющим либидо и прикоснуться к себе. («Drunk in Love» в исполнении Бейонсе).

— Накормите меня, доктор Костелло, — я драматично взъерошила волосы, приняв английский акцент, заимствованный у Бриджертонов. — Потому что я проголодалась и больше не хочу спорить об этом неосторожном, случайном поцелуе.

— Почему ты говоришь так, будто проглотила оксфордский словарь?

Мы оба рассмеялись, затем покачали головами, заставляя себя отвести взгляд.

Мы остановились у стойки с хот-догами и попробовали несколько их сосисок. Во время быстрой трапезы в воздухе не промелькнуло ни одной инсинуации. Приятный сюрприз, учитывая, что шутки Вайнера были нам явно не по карману.

После этого мы сделали еще немного покупок, а затем удалились в комнату, планируя принять душ, одеться для раннего ужина, а затем отправиться в казино. Я никогда раньше не была в казино, которое, по словам Круза, было преступлением.

Когда мы добрались до нашей комнаты, миссис Уоррен ждала нас, за исключением Фреда, выглядя очень самодовольно, потягивая красочный коктейль с дополнительными зонтиками.

— Ждала тебя? — она ухмыльнулась вокруг своей соломинки. Она имела сверхъестественное сходство с Урсулой, морской ведьмой Диснея.

— Дай угадаю. Потеряла свои анальные пробки и сразу подумала проверить, не украли ли мы их, — пробормотала я, инстинктивно прижимая сумочку ближе к телу.

Голова Круза повернулась, когда он сверкнул на меня взглядом, полным веселья и убийства.

Хлоп.

Я забыла, что у меня была компания, и я не должна был вести себя как обычно грубо.

— Что теперь? — Она приложила руку к уху.

Я покачала головой.

— Неважно. Зачем вы здесь, миссис Уоррен, помимо очевидного — чтобы благословить мою жизнь новыми счастливыми моментами и теплыми воспоминаниями?

Мы остановились у нашей двери, которую она блокировала. Она скрестила руки на своей пышной груди. На днях, когда она потребовала войти в нашу комнату, я сорвалась.

Я сорвалсь, потому что знала, что могу совершить именно такую ошибку, но потом вспомнила, что чемоданы на самом деле стояли довольно далеко друг от друга.

Но я также знала (разумно), что никто не поверит, что это было непреднамеренно, если я ошибусь. Когда мальчики-подростки могут фотографировать твою задницу, щипая ее, ты понимаешь, что мир несправедлив или на твоей стороне.

— Просто подумала, что вы должны знать, что все на корабле знают, что вы пытались украсть мои драгоценности. Я думала, что это будет общей услугой по предупреждению людей.

— Хорошо. Давай притворимся, что мне не все равно. А теперь отойди.

— Но тебе должно быть наплевать.

Ее глаза переместились с меня на Круза, а улыбка стала шире.

Сорвись, она была гнилая.

Я не понимала, что побуждало некоторых людей так сильно хотеть причинить боль другим. Конечно, если бы вы так сильно не любили кого-то, вы бы избегали его любой ценой и забыли о его существовании.

Попытка причинить кому-то боль показывала только одно — что больно было тебя.

— Тебе должно быть наплевать, потому что на этой лодке есть кто-то, кто знает, кто вы на самом деле.

Мое сердце упало.

Серьезно? Каково было быть мамой-подростком столько лет назад, заслуживающей освещения в печати за пределами моего крошечного городка.

— Верно, доктор Визесс. Только на этот раз это была не я с прожектором стыда — она смотрела на Круза. — Судя по всему, здесь один из твоих приятелей по медицинскому институту со своей женой. Он знает, что ты здесь с девушкой по вызову. Или кем бы эта женщина для вас не была. Не твоя настоящая жена. Не думайте, что мы такие тупые. Никто в здравом уме не женится на этом мусоре из трейлера.

— Назови ее еще раз так, и я буду уверен, что ты проведешь ночь под допросом службы безопасности, как только я сообщу о тебе. Ты беспокоишь нас, и я этого не потерплю, — произнес Круз слова, словно пули, удар за ударом, ледяной и уравновешенный.

— Ой. Ты привязался, не так ли? Ты для нее просто талон на обед.

— Вы мне мешаете, миссис Уоррен. Переезжайте, или я обязательно перевезу вас сам. Дружеский совет: я не буду любезен с этим.

Удовлетворенная нанесенным ударом, миссис Уоррен бросилась через коридор к лифту. Я толкнула дверь, ожидая, пока Круз войдет внутрь.

— Послушай, это все сплетни о круизах. И каковы шансы, что этот человек из медицинской школы вообще знает кого-то в Фэйрхоупе, кому он мог бы рассказать об этом? Это чепуха, — сказала я. — И почему это кого-то вообще волнует?

Я ненавидела, что мне приходится оправдывать свое существование, но я должна была признать, что я была далека от царства женщин, которые обычно висели у него на руке. Я не была миниатюрной брюнеткой с гуманитарным образованием в области гендерных исследований и танцевального менеджмента.

Хотя у меня действительно было трехсотдолларовое платье, которое сейчас выглядело нарочито мятым, так что мы определенно становились ближе.

Круз казался холодным и безразличным, когда ходил по комнате. Я поняла. Да До сих пор все это было весельем и играми.

Мы взяли вымышленную фамилию — Вайнер. Под видом супружеской пары с очень странной сексуальной жизнью.

Здесь нас никто не знал, и наши маленькие шалости были ничем иным, как безобидной забавой. Теперь реальность смешалась с пузырем, который он считал не лопнувшим. Он не привык быть несовершенным, а я сильно сковывала его стиль. Это послужило напоминанием о том, что там, в реальном мире, наши жизни не могут переплестись. Они навсегда столкнутся.

— Все в порядке, — протянул Круз. — Иди в душ.

— Я сама поговорю с миссис Уоррен. Объясню все. — Я последовала за ним по крошечной комнате, внезапно извиняясь.

Он резко повернулся ко мне.

— Не смей.

— Почему бы и нет?

— Она дрянь, и я не хочу, чтобы ты вносила свою лепту в ее гонку за властью. Кроме того, ты права. Насколько я знаю, этот человек не знает никого в моей жизни. Я поддерживал связь только с горсткой друзей, и я точно знаю, что никого из них нет в этом круизе.

— И вообще, — добавила я, чувствуя, как внутри умирает душа, — даже если это кто-то, кто тебя знает, ну и что? Наши семьи знают, что мы вместе в круизе, и меня обвиняют в том, что я вор и проститутка. Ты просто человек, который неохотно делит со мной комнату.

— Верно, — Круз погладил подбородок, обдумывая это.

Ух ты. Удивительно: ой.

Он действительно не хотел, чтобы люди в Фэйрхоупе знали, что мы связаны друг с другом.

— Но посмотри, — я указала на комнату. — Именно поэтому мы не должны больше целоваться. Ты стыдишься меня.

— Я не стыжусь тебя.

Но в его словах не было обычного смертоносного жара и искренности, и он не стал уточнять.

Удрученная, я запрыгнула в душ и вышла в одном из бесплатных купальных халатов, а он зашел сразу за мной.

Я надела один из нарядов, которые он купил для меня во время нашего похода по магазинам — драматическое черное платье до колен с вырезом в форме сердца и атласными оборками по подолу — и сандалии с ремешками цвета верблюжьей шерсти.

Вместо того, чтобы сделать мои волосы достаточно большими, чтобы их можно было узнать с Марса, я решила позволить им упасть, позволив им ниспадать естественными волнами ниже моих лопаток.

И в том же духе, пытаясь снять напряжение, поскольку я искренне чувствовала себя плохо из-за всей ситуации, я выбрала минимальный макияж, решив не смущать его как компаньона, выпячиваясь больше, чем я уже была.

Немного румян, туши и блеска для губ. Никаких теней, контуринга и использования бронзера как оружия массового поражения.

Закончив, я посмотрела в зеркало в прихожей и с трудом узнала себя. Я выглядел как взрослая Довольно взрослая.С разумной работой. В страховке или медицинском оборудовании. Может быть, даже учитель. Но как-то моложе тоже.

Кончики моих пальцев затрепетали над грудной клеткой, поплыв к губам.

Я выглядела хорошо.

Я чувствовала себя хорошо.

И это было опасно.

Надежда была очень опасной вещью.

— Ты была и всегда будешь самой красивой девушкой в Фэрхоупе.

Я издала небольшой вздох удивления.

Слова заставили меня обернуться.

Круз встал, засунув руки глубоко в передние карманы, прислонившись плечом к дверному косяку, глядя на меня с нескрываемым голодом.

Было что-то невероятно сексуальное в нем, в его темных пшеничных волосах, зачесанных назад, идеально ухоженных усах и мраморном теле.

Он был одет в темно-синюю классическую рубашку, дизайнерские джинсы и остроносые лоферы, в которых мужчины выглядели очень богатыми. Он пах древесным, землистым и чистым, его запах проникал в мои ноздри даже через всю комнату.

Я бросила ему озорную ухмылку.

— Не позволяй Габриэлле Холланд услышать, как ты это говоришь.

Или Фиона Сэндфорд.

Или Мэрайя Наварро.

Или Алисса Уильямс.

Забавно, как я была блудницей, а он спал с половиной города. Двойные стандарты и все такое.

Иногда быть женщиной действительно отстойно.

— Габриэлла должна знать. Вот почему она тебя не любит.

Мое сердце сделало резкий переворот. Он только что перестроил свои союзы и перешел в команду Несси?

Вряд ли, но девушка могла мечтать.

— Ты разбиваешь мне сердце здесь, Круз. Я думала, что она может быть моей лучшей подругой.

— У тебя нет друзей.

— Это потому, что я — обуза.

— Это потому, что ты слишком красива, и ни одна женщина в здравом уме не захочет стоять рядом с тобой. А теперь могу я угостить тебя ужином?

Я взъерошила волосы, которые казались намного светлее без трех фунтов лака для волос.

—Ужин бесплатный.

— Тогда выпьем.

— У нас есть пакет «все, что вы можете пить».

Его улыбка стала шире. — Тогда я полагаю, что твой единственный стимул присоединиться ко мне — это моя компания.

— Это немного, но я возьму это.