По следу крови

19. По следу крови

В конце декабря многие участники расследования добровольно отказались от рождественских отпусков и продолжили отрабатывать старые и новые версии.

«Мёркьюри» выпустила специальное четырехстраничное приложение, содержавшее все наиболее заметные факты и фотографии, которые могли помочь полиции в расследовании убийств. Его разложили по почтовым ящикам во всех трех деревнях.

Суперинтенденту Пейнтеру и его подчиненным посоветовали повременить со своим скептицизмом. Начальство наконец поняло, что генетический анализ может помочь следствию и провело совещания с руководителями групп — инспекторами Дереком Пирсом и Миком Томасом. Говорили о крови. Главный суперинтендент Дейвид Бейкер заявил:

— Мы собираемся использовать метод, ранее никем не применявшийся.

Бейкер убедил начальство организовать во всех трех деревнях кампанию по добровольной сдаче крови каждым мужчиной, кто в 1983 году был достаточно взрослым и мог убить Линду Манн и в то же время достаточно молодым, чтобы его данные могли соответствовать характеристикам спермы, обнаруженной на теле Дон Эшуорт.

Тони Пейнтер, по-прежнему считавший виновным подсобного рабочего, требовал установить за ним наблюдение. Руководство, однако, не дало такой санкции, но Пейнтер держал дело подсобного рабочего под рукой.

Напротив, Дейвид Бейкер считал подсобного рабочего в худшем случае соучастником убийцы, а то и вовсе непричастным к преступлению. Бейкера все больше занимала мысль о генетическом анализе — он начинал верить в науку. Бейкер знал, что далеко не все его сослуживцы признают генную дактилоскопию, но решил действовать вопреки их мнению. Он попросил разрешения начать массовый сбор крови и получил его.

Пейнтер, по словам подчиненных, отреагировал на это примерно так:

— Ладно, проверим всех. Это докажет, что Дон Эшуорт убил кухонный рабочий.

В отличие от своего заместителя, Бейкер никогда категорически не заявлял о виновности или невиновности подсобного рабочего. В своих доводах в пользу анализа крови он не упоминал убийцу или убийц Дон. Излишняя категоричность может пагубно сказаться на репутации. Бейкер просто приказал следователям:

— Найдите мужчину, который оставил семя фракции 1+ А-секреции.

Вскоре было принято окончательное решение, и в первый день нового 1987 года следствие заявило, что готово к революционному шагу в расследовании убийств Линды Манн и Дон Эшуорт. Всех лиц мужского пола в возрасте от семнадцати до тридцати четырех лет, не имеющих алиби, попросили добровольно сдать кровь и слюну, чтобы исключить их из числа подозреваемых.

2 января «Мёркьюри» вышла с заголовком «Охота на убийцу требует крови двух тысяч человек».

— Мы должны были слепо верить в результаты генетического анализа, — скажут потом участники следствия.

Подготовительный период для осуществления революционного шага был коротким. Совет графства, приходские советы, священник Нарборо и викарий Эндерби публично заявили, что всячески поддерживают это мероприятие, и призвали молодых людей добровольно — поскольку о принуждении не могло быть и речи, — пройти тест. Только один или два лидера общественности усомнились в успехе эксперимента. Но других предложений не было.

Осуществить задуманное оказалось непросто. Тест должен был пройти каждый мужчина, кому на день убийства Линды Манн было от четырнадцати лет до тридцати одного года; не имевшие алиби на тот момент, жившие, работавшие или каким-то иным образом связанные с деревнями Нарборо, Литтлторп и Эндерби. В их число попадали сотни пациентов психиатрической больницы «Карлтон-Хейес».

Сначала открылись два пункта забора крови, которые работали три дня в неделю с 19.00 до 21.00 и один день с 9.30 до 11.30. Молодежь просили приходить строго ко времени, указанному в повестках.

Вскоре было решено включить в список всех мужчин, родившихся между 1 января 1953 года и 31 декабря 1970 года, и тех, кто жил, работал или приезжал в эти места на отдых. Повестки были разосланы даже полицейским, подходившим под это описание.

В беседе с журналистами, посетившими его в Линкольншире, Эдди Иствуд заявил, что его семья одобряет данную инициативу, поскольку она вынудит пройти тест даже тех, кто по своей воле никогда бы не явился на приемный пункт.

Каждый участник следствия думал примерно так же.

— Только так можно его вычислить, — говорил Пирс.

К концу января около тысячи мужчин прошли тест, но только четверть из них была исключена из списка подозреваемых. Судебно-медицинская лаборатория была перегружена: двух месяцев для проведения теста оказалось явно недостаточно, хотя в каждом населенном пункте работали команды по пять врачей. Согласно докладам полиции, по повесткам на пункт явились девяносто процентов оповещенных. Остальные десять стали объектами пристального внимания следователей.

Журналисты со всего мира устремились в Лестершир, пытаясь выудить у скупых на слова полицейских как можно больше информации об уникальном эксперименте. Тони Пейнтер в свойственной ему манере человека, который всего в жизни добился самостоятельно, заявил своим подчиненным Пирсу и Томасу, что сам выступит по телевидению. Он так тщательно подбирал слова, так следил за дикцией и грамматикой, что интервью, по словам одного американского репортера, превратилось в разговор строгого дяди с неразумным дитятей.

Тонко подметил: самонадеянные кадровые полицейские, гордящиеся своей самостоятельностью, часто держат журналистов, да и всех остальных, за наивных простаков, которые, как бы они ни пытались, не смогут разобраться в понятиях зла и злодейства. Пейнтер, многозначительно улыбаясь, то и дело повторял:

— Об этом я не могу говорить.

О некоторых вещах он действительно не мог говорить, например о содержании подсобного рабочего под стражей; а во что-то он просто не хотел посвящать журналистов. Он так и не сказал, кто назначил столь высокое вознаграждение за поимку убийцы, и журналистам за полтора часа пресс-конференции удалось выяснить лишь то, что речь шла о двух бизнесменах, в компании одного из которых работала Барбара Эшуорт. Вознаграждение было назначено не Боем Джорджем или принцессой Дианой и даже не местной знаменитостью вроде Хампердинка, а простыми предпринимателями. Для журналистов подобная информация не представляла большой ценности. Но назвать имена значило для Тони Пейнтера сболтнуть лишнее. Суперинтендент Пейнтер относился к той категории полицейских, что для пущей важности любят наводить тень на плетень. Журналисты понимали это.

На вопрос о том, почему полиция выбрала для анализа крови именно молодежь, Пейнтер мог бы ответить просто: насильники чаще всего бывают молодыми. Но он вновь заявил:

— Об этом я…

С другой стороны, Тони Пейнтер не забывал о семье Эшуортов, регулярно заходил к ним и ободряюще докладывал об «определенных успехах».

Кровь для анализа брали следующим образом. Донор предъявлял повестку, и его направляли к одному из сидевших за расставленными в ряд столами полицейских. В обязанности последнего входило взять у пришедшего показания и, самое главное, — установить его личность. С этим были определенные трудности, поскольку паспорт приносили с собой не все, а предъявляемые документы далеко не всегда удостоверяли личность предъявителя: к примеру, водительское удостоверение, в котором нет ни фотографии владельца, ни отпечатка с большого пальца руки. В качестве документов, удостоверяющих личность, принимали карточку занятости, так называемую форму 714 с фотографией, а также паспорт. Тех же, кто предъявлял документы с просроченной фотографией, полицейские снимали «Полароидом», чтобы потом показать фото соседям или работодателям для опознания.

Полицейский задавал ряд дежурных вопросов, многие из которых вызывали у допрашиваемого бурю возмущения. После заполнения соответствующего бланка полицейский провожал своего подопечного в комнату регистрации. Там ему присваивался регистрационный номер и выдавалась личная учетная карточка, после чего его опять вели к врачу, который и брал у него образцы крови и слюны. Образцы слюны брались на специальную картонную карточку, обтянутую марлей. Кровь из шприца разбрызгивалась по поверхности другой такой же карточки. Затем на шприц наклеивали бирку, снимали иглу, и он превращался в самозакупоривающийся сосуд.

Если данные лабораторных исследований не подтверждали соответствие образца характеристикам белковой фракции 1+, то дальнейшие анализы обычно не проводились. Если же подтверждали — образцы отправляли в правительственную лабораторию в Олдермастон на анализ ДНК по Джефрису.

В следствии участвовала оперативная группа, группа опроса и группа отработки версий. Членам этих групп за несколько месяцев придется проехать столько миль, сколько никогда не проезжала вся полиция Лестершира. Мобильные кровопускатели колесили по нескольким графствам. Они научатся весьма умело убеждать, уговаривать и даже умолять людей, числящихся в списках, приехать и сдать кровь на анализ. Однако в десятках случаев окажется, что молодые люди поменяли место жительства или не могут приехать. Тогда полицейским придется приезжать, забирать их и везти в ближайший врачебный пункт, а чтобы врач взял образцы крови — добиваться разрешения на оплату его услуг.

Тони Пейнтер энергично включился в дело: посещал церкви и школы, поддерживал связь с приходским советом и церковными лидерами. Но было очень нелегко взять кровь у тех, кто не мог или не хотел ее сдавать. А сейчас нужна была только кровь. Участники следствия были неутомимы и неумолимы. Кровь — вот единственное, чего они хотели.

Одним из детективов, специально отобранных для дела «Дон Эшуорт II», был Джон Дейман, который участвовал и в предыдущем деле «Дон Эшуорт I». Сослуживцы любили его за острый ум и необыкновенное чувство юмора. Он слыл великолепным рассказчиком и пародистом и когда по просьбе кого-нибудь из друзей надевал ковбойскую шляпу, то становился вылитый Джон Уэйн![8] Дейман был ровесником Пирса, крупнотелым мужчиной с низким голосом, как нельзя лучше подходившим к его габаритам. К тому же Джон великолепно играл в дартс и ему редко приходилось ставить за проигрыш. Джон Дейман вплотную занимался больницей «Карлтон-Хейес».

Со времени убийства Линды Манн у следствия сохранялась уверенность в том, что след убийцы ведет именно сюда. Однажды Джон решил поговорить с медсестрой больницы об одном пациенте, кровь которого очень нужна была следствию. Дейман спросил, что делают медики, если больной становится буйным. Вопрос испугал медсестру:

— У нас не было буйных пациентов… по крайней мере, я не могу припомнить такого случая!

Однако взгляд собеседницы насторожил Джона. Неожиданно за дверью кабинета раздался пронзительный визг и послышался грохот падающего стола. Дейман и медсестра выбежали в коридор и увидели, как нянечка средних лет вместе с санитаром унимали разбушевавшегося психа.

— Настоящий бурый медведь, — рассказывал потом Дейман.

Они пытались схватить буйного за шею, а он вцепился в одежду женщины и задрал юбку ей на голову! Из-под белых хлопковых чулок нянечки выпирали целлюлитные подушки. Она жалобно стонала и делала странные движения руками и ногами, словно плыла. Медсестра была в шоке. Пациенты хихикали, пускали слюни и ковыряли пальцами в носу и ушах, с удовольствием разглядывая выпуклости нянечки в тусклом свете, пробивавшемся сквозь оконную сетку.

Наконец санитар завопил:

— Пожалуйста! Помогите!

Дейман снял очки и набросился на этого «медведя». Когда все было кончено, медсестра, к которой уже вернулось самообладание, подошла к изнуренному полицейскому и заявила:

— Никогда больше не прикасайтесь к нашим пациентам!

Жутко бродить по больнице среди людей, один из которых, а точнее любой, мог оказаться убийцей. Даже если бы не пришлось кататься по полу с этим «бурым медведем», думал Джон, все равно это не самое приятное занятие — брать кровь у сумасшедших.

Неожиданно появился новый подозреваемый. От приезжих рабочих до следствия дошли слухи о трубоукладчике, который любил заманивать молодых девушек в передвижной вагончик, где хранились трубы. Полицейских заинтересовал тот факт, что работал укладчик в пятистах ярдах от дома семьи Эшуорт.

Полиция энергично взялась за отработку этой версии. Выяснилось, что трубоукладчик прекратил работу именно в тот день, когда исчезла Дон, и прямо со своего участка направился в туристическое агентство Ноттингема. Когда ему сказали, что перерегистрировать на другой рейс купленный им ранее билет до Калифорнии нельзя, поскольку самолет вылетает через два дня, он заплатил пятьдесят фунтов, чтобы аннулировать билет, и еще столько же, чтобы купить новый. Поспешный вылет из Англии обошелся ему в сто фунтов. Более того, он не пришел на работу получить свои девятьсот честно заработанных фунтов.

По мере того как следователи все больше узнавали о трубоукладчике, их интерес к нему возрастал. Было установлено, что он работал недалеко от Блэк-Пэд и прокладывал трубы в окрестностях Нарборо именно в то время, когда была убита Линда Манн!

Его бывшая жена, проживающая в Ноттингеме, ничего не могла сказать детективам о муже, и никаких свидетельств о его сексуальных домогательствах у полиции не было. Выяснилось, однако, что рабочий отличался буйным нравом и прежде уже задерживался за нанесение тяжких телесных повреждений. Парню было двадцать девять лет, он нравился женщинам и какое-то время работал вышибалой в дискотеке.

Тони Пейнтер решил связаться с ФБР в надежде, что трубоукладчика найдут в Калифорнии и там же возьмут у него кровь. Если все будет именно так, то Дерек Пирс направит образцы крови из аэропорта Хитроу прямо в лабораторию. Пирс и Джон Дейман мечтали о поездке в Калифорнию за образцами. Дейман целую неделю носил американскую бейсбольную кепку, но это не помогло. Его даже не взяли в Лондон Пирс и Пейнтер, когда поехали туда просить о содействии посольства США.

Кровь трубоукладчика они не получили, а о причинах его внезапного отъезда так ничего и не узнали. Странные поступки людей нередко порождают новые тайны и уводят следствие в сторону, запутывая его ещё больше.

После Дон он на какое-то время затих. Жил воспоминаниями о Линде, парикмахерше, Дон и еще одной — той, которая была первой. Это было так давно, но он не забыл. Ведь именно тогда о его подвигах впервые напечатали на первой полосе «Мёркьюри».

13 февраля 1979 года семнадцатилетняя школьница из Керби Макслоу, отдаленного района Лестера, возвращалась домой по пустынной проселочной Десфорд-лейн. Стоял погожий зимний день. Девочка была тепло одета в шерстяной коричневый кардиган, голубые джинсы и широкое пальто. Вдалеке, у ворот фермы, она заметила молодого парня, но в третьем часу дня бояться было нечего, и девочка решила не сворачивать.

Когда она приблизилась к воротам и оказалась рядом с парнем, он мгновенно обхватил ее шею.

— Не кричи, или я убью тебя, — сказал он и поволок ее через ворота в открытое поле; школьная сумка болталась у нее на руке. Повалив девочку, он стал коленом на ее пальто.

— Нет, нет, пожалуйста! — всхлипывала она, повторяя одно и то же.

Он придавил ей горло и разорвал блузку. Затем попытался просунуть руку ей в трусы, но молнию на джинсах заело.

Он был очень сильный, действовал быстро и хладнокровно.

Всхлипывая и умоляя, она запоминала его: толстое лицо, мясистые губы, борода и усы, рыжеватые светлые волосы, пятно на передних зубах. В его глазах не было жалости. Она чувствовала себя совершенно беззащитной.

Неожиданно парень смутился, отпустил ее, вскочил и убежал. Видимо, у него, как и у многих насильников, семяизвержение случилось прежде, чем он успел расстегнуть штаны.

Такое произошло впервые. Он ощутил небывалый экстаз, порожденный силой. Страх и мольбы жертвы только способствовали этому.

Освобождение подсобного рабочего не слишком насторожило его, но когда начали брать кровь, он встревожился. Он решил поехать в Ноттингем, чтобы изнасиловать и убить еще раз. Лишь бы отвлечь внимание от этих трех деревень. Тест пугал его. Он верил в науку.