По следу крови

25. Долгожданный момент

К концу лета 1987 года специальные автобусы следственной группы разъезжали по жилым районам и фабрикам с одной целью — найти доноров и взять кровь на анализ. Выезжая в густонаселенные районы, полицейские обязательно брали с собой врача. Получалась настоящая мобильная команда по сбору крови. Но силы были на исходе.

Они выбрали новую тактику. Устроили облаву на передвижной ярмарке в Блейби и обыскали вагончики работников. Задержали одного эксгибициониста, как оказалось, профессионального теннисиста, состоявшего на учете в психиатрической больнице «Карлтон-Хейес». Но кроме плоских шуток о теннисных мячах и показе половых органов от него ничего не добились. Разумеется, у парня тут же взяли кровь.

Следователям Пирсу и Томасу часто приходилось выезжать за кровью. Это были бесконечные ночи. Врачи угощали полицейских ужином и всячески поддерживали их, потому что те всем своим видом должны были внушать доверие взволнованным донорам и поднимать настроение уставшим сотрудникам. Однажды устроили лотерею. Каждый желающий должен был поставить на кон пятьдесят пенсов и назвать число доноров, которые придут до конца рабочего дня. Многие доноры, которые никогда раньше не сталкивались с полицией, держались настороженно, но тоже хотели принять участие в игре.

Один из них с явным сомнением поинтересовался:

— А если я выиграю, то как узнаю об этом?

— Мы опустим деньги в ваш почтовый ящик, — пообещал Пирс, — Если вы не доверяете нам, полицейским, кому тогда доверять?

— О'кей! — согласился донор.

Была и такая шутка. Один из местных полицейских, которому тоже предстояло сдать кровь на анализ, выдавая себя за постороннего человека, являлся в пункт и выражал возмущение по поводу массового выкачивания крови. В этот момент несколько полицейских набрасывались на него, надевали наручники и тащили к самому напуганному на вид врачу. Но суперинтендент Тони Пейнтер каким-то образом узнал обо всем и запретил делать что-либо подобное.

Полицейским очень хотелось пустить кровь одному строителю из Ноттингемшира, но из-за участия в ограблении тот находился в бегах. После многочисленных безрезультатных попыток было решено оставить ему записку с просьбой позвонить оперативному дежурному. Рабочий позвонил и сказал, что будет говорить только со старшим офицером. Пирс долго беседовал с ним, и не зря: беглец согласился сдать кровь, если Пирс пообещает не арестовывать его за прежние грешки.

Строитель явился не один, а с другим рабочим, которого, кстати, тоже разыскивала полиция. У обоих взяли кровь. Когда все было кончено и беглецы направились к выходу, неожиданно выскочил Пирс и закричал:

— Ни с места!

Двое напряглись, приготовившись бежать или драться, — они ведь не знали, что инспектор был большим шутником.

Пирс засмеялся и спросил:

— Как насчет кружки пива или двух?

Втроем они отправились в паб — Пирс угощал. А когда выяснилось, что у бедолаг нет ни гроша даже на автобус, Пирс дал им пять фунтов на дорогу до дома.

Примерно так и работали: пытались заинтересовать человека, развлечь его. Уверенность Пирса в успехе дела получила неожиданную поддержку накануне отъезда супругов Эшуорт в Австралию. Инспектор зашел на церковное кладбище с банкой содовой для Фила Бикена и встретил Барбару Эшуорт — она приводила в порядок могилу дочери. Пирс прежде видел ее только один раз, но в этот день проговорил с ней в церковном дворе минут тридцать.

— Об усопших всегда говорят только хорошее, но Линда и Дон действительно были славными, жизнерадостными, приятными и отзывчивыми девочками, которых все любили, — говорил Пирс сотрудникам.

К тому времени следственная группа сильно поредела. Охота за убийцей находилась под угрозой срыва. Полицейские начинали побаиваться, что группу расформируют.

На собрании группы было решено обратиться к главному суперинтенденту Дейвиду Бейкеру или еще выше и напомнить начальству, что дело «Дон Эшуорт II» велось с ограниченным бюджетом, поскольку значительную часть выделенных средств потратили в ходе первого расследования убийства. Члены группы настаивали на том, чтобы дело «Дон Эшуорт II» рассматривалось как самостоятельное, с новым бюджетом.

Приняли решение быть более избирательными в отношении доноров, хотя в долгосрочной перспективе сбор крови обходился дешевле, чем трудоемкая и длительная процедура проверки алиби подозреваемых. В конце концов, они не виноваты в том, что лаборатория не справляется с большим объемом работы; они передали образцы крови несколько месяцев назад, и там вполне могла оказаться кровь убийцы.

К этому времени им начали частично оплачивать сверхурочную работу и выдавать по пять фунтов и пятьдесят четыре пенса на питание. На собрании решили отказаться от этих доплат, лишь бы расследование продолжалось.

На основе компьютерных данных составили список всех лиц, попавших в тюрьму в период между убийствами Линды Манн и Дон Эшуорт. Казалось, что это был большой промежуток времени, и оба убийства вряд ли совершил один и тот же сексуальный извращенец, если подходить к делу с точки зрения психиатрии.

Оставались в силе предположения о том, что подсобный рабочий в какой-то степени причастен к убийству Дон Эшуорт. Некоторые полицейские продолжали верить, что именно его мотоцикл был замечен под мостом. Девушка оказалась изнасилована не только во влагалище, где, по заключению патологоанатома, имелись остатки спермы, но и в анус, где следов спермы обнаружено не было. Таким образом, Дон могли изнасиловать двое мужчин; не исключено также, что какой-то извращенец надругался уже над трупом, когда первый насильник ушел — были и такие зловещие предположения: поработав в полиции, додумаешься до чего угодно.

Каждый из шестнадцати полицейских, оставшихся к этому времени в составе группы, не сомневался, что рано или поздно они выйдут на след убийцы. Они анализировали все возможные действия, которые мог предпринять преступник, чтобы не попасть к ним в руки. Многие говорили, что он пошлет брата или другого близкого родственника пройти тест вместо себя. И лишь некоторые склонялись к мысли, что убийца сам рискнет сдать кровь, надеясь на то, что система Джефриса окажется неэффективной. Никакой гарантии стопроцентной эффективности этой системы не было.

Сержант Мик Мейсон и инспектор Мик Томас, которые участвовали в расследовании убийства Линды Манн и в деле «Дон Эшуорт I», работали теперь и по делу «Дон Эшуорт II». Только два Мика, следователь Джон Рейд и следователь Трейси Хичкоке принимали участие во всех трех расследованиях. Трейси работала в паре со следователем Роджером Леттимором, который сам жил в Эндерби и очень беспокоился за свою несовершеннолетнюю дочь. Он никогда не забывал позвонить супругам Эшуорт или зайти к ним с каким-нибудь обнадеживающим сообщением. Но время шло, а результата все не было.

Мик Мейсон был полной противоположностью Дереку Пирсу. Если пылкий Пирс принадлежал к тем, кто стреляет от бедра и иногда попадает себе в ногу, то Мейсон отличался осторожностью, методичностью, обязательностью и умением расставлять все точки над «i». Он мог долго изучать меню в какой-нибудь закусочной, думая, с каким же все-таки сыром выбрать бутерброд: «Швейцарский сыр или чеддер? Швейцарский или чеддер? Швейцарский или все же этот чертов чеддер?». Но когда он принимал решение, ничто уже не могло его остановить.

Мик Мейсон обычно приходил на работу на пятнадцать минут раньше, чем положено, и подолгу задерживался по служебным делам. Он был одним из первых, кого Пирс и Мик Томас рекомендовали Тони Пейнтеру, когда тот формировал следственную группу, чтобы покончить с делом Дон Эшуорт раз и навсегда.

Этот крупный и уже немолодой человек, выпив несколько кружек пива, тут же, в пабе, затягивал свою любимую песню Тома Джонса «Дилайла», прихлопывая и притопывая. «Певец бара» — так называли Мика.

Он преданно опекал Кэт Иствуд со дня гибели ее дочери и уверял, что никогда не забудет Линду и они обязательно найдут убийцу. «Певец бара», по его собственному признанию, был просто одержим желанием поймать убийцу.

У него имелась своя версия: убийца — тот самый мужчина, которого он, Мик, видел бегущим по дороге в направлении Уэтстоуна. Сначала он не придавал большого значения этой своей догадке, но постепенно она превратилась в навязчивую идею, и Мик постоянно выискивал разные предлоги, чтобы съездить в Уэтстоун. Обычно он просил разрешения у Пирса, который был более сговорчивым в таких случаях.

— Я прогуливался вдоль автотрассы и заметил там пешеходную дорогу, ведущую в Уэтстоун, — заявил он однажды после обеда Пирсу.

В другой раз он сказал:

— Я остановил парня, который шел в Нарборо из Уэтстоуна. Это был вылитый панк из дела Линды Манн.

После нескольких таких высказываний Пирс, услышав от Мика об очередном подозреваемом, спросил:

— А этот откуда? Из твоего личного расследования в Уэтстоуне?

Члены группы подсчитали, что взятие крови и слюны у одного человека обходится примерно в тридцать фунтов стерлингов. Тогда Пирс спросил Мика:

— Как ты думаешь, твой парень из Уэтстоуна стоит тридцати фунтов?

Мейсон в ответ только улыбался, намереваясь и дальше по собственной инициативе брать кровь в Уэтстоуне.

Но даже Пирс с его принципом «Сомневаешься — бери кровь» решил, что Мейсон зашел слишком далеко, когда тот начал сопоставлять материалы из компьютерной базы данных с описаниями панков, фигурировавших в деле, и делать распечатки сведений о всех подозрительных элементах из Уэтстоуна.

Дело шло к расформированию группы, и в служебном помещении постоянно раздавались возбужденные голоса, особенно голос Пирса, — к этому все уже привыкли. Но когда начал возмущаться Мик Мейсон, кто-то из сотрудников заметил:

— Надо подумать, черт подери! Может, действительно что не так?!

Теперь оперативный план составлялся не на три месяца, а на один. Но это уже никого не интересовало, потому что высшее начальство все-таки решило закрыть дело. Оба ведущих инспектора уже знали об этом. Тони Пейнтер провел совещание с оставшимися членами группы и сообщил, что на главного суперинтендента Дейвида Бейкера оказывает давление вышестоящий начальник, который, в свою очередь, подотчетен Главному управлению, не заинтересованному в продолжении дела, и что расследование не может длиться бесконечно.

Участники следствия отчетливо представляли, как данная капитуляция, после четырех лет охоты за преступником, будет представлена прессой. Мик Мейсон заявил, что пора набраться храбрости и начать брать кровь в других районах, в Уэтстоуне, к примеру.

— Даже не упоминайте Уэтстоун! Мы не будем брать там кровь! — ответил Пейнтер.

Он, конечно, не знал, что Мик Мейсон уже давно делает это.

Дерек Пирс вскочил с места и крикнул:

— Ну и пусть все летит к черту, пошли по домам!

Пейнтер посоветовал Пирсу сдерживать свои эмоции, но шум не стихал. Кто-то пригрозил, что, если расследование прекратят, комиссия по внутренним делам должна будет сама подать жалобу на вышестоящее начальство.

Бейкер, Пейнтер и высшее руководство столкнулись с одержимостью камикадзе. Похоже, оставшиеся шестнадцать членов группы впали в кровавое безумие и готовы были брать кровь у каждого млекопитающего в Лестершире!

Главный суперинтендент Дейвид Бейкер, суперинтендент Тони Пейнтер и инспекторы Дерек Пирс и Мик Томас были сняты телевизионной группой во время сеанса взятия крови. Бейкер выступил с обращением, в котором, в частности, заметил, что пока у полиции нет самого важного элемента, который позволил бы сложить воедино всю картину.

Телекомментатор открыто высказал сомнение в том, что у них имеется хотя бы один элемент этой картины, и назвал признание Бейкера весьма прискорбным. Однако еще более прискорбным для следственной группы стал визит комиссии из офиса главного констебля и главного шерифа Лестера, который, после того как ему доложили о проделанной работе, только и сказал:

— Ценник для гражданских лиц, где указано, что чашка кофе стоит десять пенсов, а чая — пять, выполнен непрофессионально.

Такова уж доля полицейского, как давно заметили Гильберт и Салливан[10].

Были, впрочем, и оптимистические прогнозы: «Чем больше людей проходят тест, тем туже стягивается сеть вокруг убийцы. Если полицейских не обманывает интуиция и преступник действительно из местных, он не рискнет сдать кровь».

В этот же день Дейвид Бейкер сделал заявление для прессы, в ходе которого произнес одну фразу, оказавшуюся пророческой:

— Кто-то обязательно проговорится, забывшись на минуту. Именно этого мы и ждем!

Словно в ответ на мольбу Бейкера, 1 августа, ровно год спустя после смерти Дон Эшуорт, это случилось в пабе.

Паб «Кларендон» в Лестере любили местные студенты, преподаватели, журналисты. Он был немного богемным, потому что находился в модном районе: рядом с фирменным магазином пекарни «Гемпширс» недалеко от Квинс-роуд. Оранжево-розовые портьеры, подобранные им в тон обои и мягкие кресла делали местечко очень уютным.

В субботу, во время обеденного перерыва, в «Кларендон» зашел Ян Келли. С ним была женщина лет двадцати шести, заведующая одним из магазинов пекарни. Следом появились еще двое — женщина и молодой человек, тоже работники пекарни.

Они зашли в паб перекусить. Самая распространенная еда в Лестере — это рулет с мясом, сыром или другой начинкой, в зависимости от вкуса посетителя. Разговор зашел о сплетнях на работе и, в частности, о Колине Питчфорке. Заведующая магазином и раньше слышала о Колине и знала, как он выглядит. Говорили о булочнице «карие глазки», у которой умерла новорожденная дочь, и о том, что Колин Питчфорк не оставляет женщин в покое.

Ян Келли сидел, потягивая пиво; на его лице блуждала загадочная улыбка, и вдруг он ляпнул:

— Колин уговорил меня пройти тест вместо него.

— Какой тест? — спросила заведующая.

— Тот, что проводит следственная группа? — поинтересовался рабочий пекарни. — Да, Ян?

Ян встал и пошел к стойке взять еще одну кружку пива. Когда он отошел, заведующая повернулась к рабочему и спросила:

— О чем вы все говорите?

— Странно, — сказал тот. — Меня Колин тоже просил. Предложил заплатить двести фунтов, чтобы я прошел тест за него. Говорил, что до ужаса боится полицейских. Чудной какой-то этот Колин.

Заведующая была потрясена. Она еще что-то спросила, но все вдруг почувствовали, что ситуация становится слишком серьезной, и перевели разговор на другую тему.

Но женщина никак не могла забыть то, что услышала в пабе. Через неделю она подошла к тому рабочему, которому Колин предлагал деньги, и спросила:

— Как мы поступим с Колином Питчфорком?

— Забудь, — ответил пекарь, — Он мой друг. А ты даже толком не знаешь его.

Она, конечно, не забыла, но в то же время опасалась навлечь на человека, быть может, совсем невиновного, подозрение в совершении двух убийств.

Через три дня, когда заведующую магазином все еще одолевали сомнения, в Лондоне, в Центральном уголовном суде, произошло историческое событие. Впервые при рассмотрении уголовного дела суд привлек данные генетического анализа в отношении обвиняемого в незаконных половых сношениях с четырнадцатилетней умственно отсталой девочкой, которые закончились рождением ребенка.

Доктор Алек Джефрис подчеркнул в своем выступлении, что использование результатов генетического анализа в суде можно считать историческим событием.

Заведующая магазином знала, что сын владельца паба «Кларендон» служит в полиции. Она навела справки и выяснила, что он находится в отпуске. Только через шесть недель она позвонила ему.

Для Кэрол Питчфорк это лето оказалось очень удачным. С тех пор как она позволила Колину вернуться в семью в марте, он заметно изменился в лучшую сторону. Она чувствовала, что он изо всех сил старается наладить их семейную жизнь. Он, казалось, стал серьезнее и раскаялся в своих прошлых поступках. Ей больше не приходилось ворчать, напоминая ему, что пора сменить одежду. Теперь он одевался лучше, чем подающий надежды предприниматель.

Его идея открыть студию по дизайну кондитерских изделий, похоже, начала воплощаться. Колин ходил в банк обсудить с бухгалтером вопросы, связанные с движением денежных средств. Он также получил заказ на изготовление торта ко дню рождения одного полицейского, которому исполнился двадцать один год. Молодому человеку торт понравился. Колин сделал его в виде полицейского шлема, рядом с которым лежали наручники.

Пятница, 18 сентября, началась для следственной группы как обычно. Дерек Пирс и Гвинн Чемберс отправились в Лондон взять образцы крови у четырех человек и, если получится, уговорить еще одного мужчину. Находясь в дальней поездке, они должны были звонить в оперативный отдел семь раз в день. Однако на обратном пути автотрасса оказалась перегружена, и они долго не могли добраться до телефонной будки, а когда, наконец, подъехали, будка оказалась занята. Какая-то девушка разменяла фунта три и, разложив монеты по десять пенсов перед собой на полке, трещала по телефону.

Она пару раз взглянула на нервничающих полисменов, но покидать будку не собиралась. Тем ничего не оставалось, как сесть в машину и ехать дальше.

Они прибыли в отделение часов в девять вечера. На всех дверях висели записки: «Не уходите домой! Есть работа!»

Подойдя к своему столу, Пирс увидел на нем огромный лист, на котором было написано: «Не уходи домой!»

Дело было вот в чем. Филу Бикену после полудня позвонил полицейский, сын владельца паба на Квинс-роуд, возле фирменного магазина пекарни «Гемпшире». Бикен передал информацию инспектору Мику Томасу. Немедленно были подняты старые адресные списки, уточнявшиеся в ходе расследования убийства Линды Манн. Сравнили подпись лица, проживавшего в полуобособленном доме в Литтлторпе, с подписью на бланке во время сдачи крови в январе. Две подписи Колина Питчфорка не совпадали.

Мик Томас и Фил Бикен убеждали друг друга не волноваться. В конце концов, подпись могла измениться за три года, особенно у юноши. Но Колин Питчфорк не был так уж юн. Они переглянулись и решили: «Будь что будетГ Они чувствовали себя на седьмом небе от счастья!

Мику Мейсону позвонили домой и поручили срочно выяснить, кто из работников пекарни был в пабе в тот момент, когда Ян Келли проговорился. Томас и Бикен съездили к заведующей и взяли у нее письменные показания.

— Может, это простая трата времени, — сказала она, — но совесть заставила меня позвонить в полицию.

Она все извинялась, а полицейские успокаивали ее.

К тому времени Мик Томас и Фил Бикен встретились наконец с Дереком Пирсом и Гвинном Чемберсом. Все были до крайности взволнованы.

Томас сказал Пирсу:

— Роджер и Трейси до сих пор в Йоркшире, пытаются взять кровь у одного парня, вы с Гвинном уехали в Лондон, все остальные разошлись по домам! Я чуть с ума не сошел оттого, что не с кем было поделиться новостью!

Кто-то из сотрудников заметил невероятное совпадение: разговор в пабе «Кларендон», этот долгожданный момент, случился ровно год спустя после того дня, когда тело Дон Эшуорт лежало на Тен-Паунд-лейн и его еще не нашли. Прямо какое-то знамение!

Тут же все решили отправиться в паб. Что и было сделано.

После второй кружки пива Пирс сказал, что идти домой спать в такой день никуда не годится. Он хотел, чтобы быстрее наступило утро. Мик Томас сказал, что им не стоит напиваться, потому что завтра важный день. Но они напрасно тревожились — алкоголь не мог справиться с приливом адреналина.

Каждый из них потом говорил, что почти не спал в эту ночь. Каждый заявил, что этот день был самым знаменательным за все время службы в полиции и самым важным в жизни.

С тех пор как Ян Келли сдал кровь вместо Колина Питчфорка, на работе с ним творилось что-то неладное, и Колин в эти моменты всегда оказывался рядом и предлагал «помощь».

Однажды у Яна сильно подгорели сдобные булочки. Колин это видел и сказал Яну, чтобы тот не беспокоился, мол, он сам все уладит. Колин действительно «все уладил» — он просто сообщил о случившемся начальнику смены.

В другой раз Ян выпекал сдобу с напарником. Огромная стальная крышка формовочной машины стояла прислоненная к стене. Ян должен был подать формовочную тележку и, будучи абсолютно уверенным, что расстояние позволяет, толкнул тележку, но она зацепила прислоненную крышку, и та упала прямо на ногу напарнику.

Парень взвыл от боли и обвинил Яна в том, что он покалечил его. На поднявшийся шум и гам прибежал начальник смены.

— Прекратите вести себя как дети, вы оба! — кричал он.

Пострадавший был вне себя от гнева. Он послал начальника подальше и в тот же день бросил работу, заявив старшему смены, что Яна надо уволить.

Ян продолжил работу и все думал, как могло случиться, что крышка упала. Потом он узнал, что в тот момент, когда все это происходило, поблизости крутился Колин. Создавалось впечатление, что кто-то очень хочет, чтобы Ян уволился из пекарни «Гемпширс».

Утром в субботу, 19 сентября, решено было, что Пирс и Чемберс арестуют Яна Келли. Не исключалась возможность задержания и молодого пекаря, которому Колин Питчфорк предлагал двести фунтов. Мик Томас и Мик Мейсон получили задание выехать к этому рабочему на дом. Следователи Брайан Фентум и Фил Бикен тоже собрались ехать, несмотря на то что этот день у них был выходной. Они не могли и не хотели оставаться в стороне в такой ответственный момент.

Ян Келли открыл двери и увидел двоих мужчин, сразу поняв, что это не продавцы газет. Дерек Пирс показал свое служебное удостоверение.

— Мы из следственной группы отдела уголовного розыска Нарборо, занимаемся расследованием убийств Линды Манн и Дон Эшуорт. Вы сдавали кровь для следственного анализа?

— Нет, не сдавал, — ответил Ян.

— А вот у меня, — продолжил Пирс, — есть все основания думать, что вы сдавали кровь.

— Нет, я не сдавал, — повторил Ян.

— Мы разговаривали с работниками пекарни, — пояснил Пирс. — И уверены, что вы сдавали.

— Да, вы правы, — согласился Ян. — Я сделал это за другого парня. Мы вместе работаем.

— Кто он? — спросил Гвинн Чемберс.

— Колин Питчфорк, — ответил Ян.

— Я вынужден арестовать вас за умышленное введение следствия в заблуждение и доставить в полицейский участок Вигстона, — заявил Пирс.

— Да, — ответил Ян. — Я только надену туфли.

Они доставили Яна Келли в участок, который уже гудел как улей, и взяли у него показания.

Пирс сделал арестованному обычное предупреждение, что он вправе молчать, но все сказанное им может быть использовано против него.

Потом Ян сказал:

— Значит так. Парень, о котором идет речь, — Колин Питчфорк. Однажды он подошел ко мне и попросил об одной услуге. Я не знал, что это связано с убийствами. И вообще я не знал, зачем все это: он мне ничего не объяснил. Он очень волновался по поводу письма, присланного вами.

Затем Ян передал Пирсу историю о том, что Колин Питчфорк якобы уже сдал кровь за какого-то парня. Ян также рассказал, как они подменили фотографию в паспорте. И в очередной раз повторил, что понятия не имел, будто все это связано с убийствами.

Дерек Пирс с видом не менее грозным, чем у шиита с автоматом Калашникова, сказал:

— Ну да, вы совсем наивный человек. Просто так согласились и сдали кровь. А он добился того, чего хотел, — получил полную гарантию. Вы отняли у следствия восемь месяцев!

Ян, кажется, начал понимать, чем ему все это грозит, и добавил:

— Ну, когда я был у него дома, где-то за день до анализа, он обмолвился, что это связано с расследованием убийства. Но я не знал, о каком убийстве шла речь. То есть я не знал, с убийством кого это было связано. К тому же, в день сдачи крови я сильно простудился. У меня была очень высокая температура. Я чувствовал себя ужасно. Когда я расписывался, то весь дрожал как лист!

Суперинтенденту Тони Пейнтеру после полудня позвонил Пирс, сгоравший от нетерпения.

— Давайте брать его!

— Нет уж, подожди, сначала бумаги, а потом он, — ответил Пейнтер.

— Он нужен нам немедленно! — настаивал Пирс.

— Я начальник и говорю: сначала бумаги, — последовал ответ.

Им пришлось ждать еще пару часов, пока все показания будут должным образом оформлены и приведены в порядок. Когда они наконец подъехали к дому в Сеновальном тупике, голубого «фиата» нигде не было. Дом Питчфорков тоже был пуст. Одного из полицейских оставили возле дома. Остальные, стараясь сохранять спокойствие, вернулись в участок. Ждать теперь осталось совсем немного.