По следу крови

4. Манекен

На другой день, 22 ноября, примерно в 7.20 подсобный рабочий больницы «Карлтон-Хейес», как обычно, шел из Нарборо по Блэк-Пэд — так было короче. Рощица и поля за железной оградой были белыми от изморози. Вдруг он увидел полураздетый манекен, валявшийся на траве у самой рощи. Рабочий пригляделся и обомлел: на лице обнаженного ниже пояса манекена алело пятно.

Парень бросился на автостраду и, судорожно размахивая руками, остановил машину — это оказалась «скорая помощь». Вдвоем с водителем — работником той же больницы — они вернулись на Блэк-Пэд и стали разглядывать манекен сквозь прутья забора.

— Это манекен? — не веря самому себе, спросил рабочий.

Не слушая его, водитель побежал по тропе вдоль забора — железные ворота были распахнуты. Он ступил на травянистое поле и подошел поближе. Это была девушка. Футах в десяти — пятнадцати от нее комом валялась одежда: джинсы, колготки, трусики. Голые ноги «манекена» были выпрямлены, голова повернута вправо. Рукава задранного вверх жакета наполовину стянуты с рук. На подбородке синел кровоподтек, под носом спеклась бурая кровь. Шарф был обмотан вокруг шеи и связан крест-накрест на спине. Под правой ногой лежало полено длиной фута в три.

Водитель «скорой» как-то не сообразил, что перед ним труп, — за время работы в больнице ему приходилось общаться только с живыми, хотя и буйными; к тому же хотелось продемонстрировать рабочему свои познания в медицине, — и он протянул руку и потрогал пульс у нее на горле. Линда Манн была бела, как фарфор, неподвижна и холодна, словно манекен.

Для полиции Лестера наступили трудные времена. Обычно в графстве совершалось не более одного убийства в год, и преступление расследовали своими силами. В нынешнем же году было целых четыре убийства, причем два из них — особо тяжкие. Кульминацией этого ужасного года стало убийство пятилетней девочки Каролины Хогг, пропавшей на аттракционах в Эдинбурге, где она жила; в июле ее тело нашли в Лестере.

Полицейские Лестершира утверждали, что убийца не был местным жителем: скорее всего, он мчался по шоссе А 444 из Шотландии куда-то на юг и на ходу выбросил труп из машины. Но, поскольку обнаружила его местная полиция, пришлось возбуждать дело.

Суперинтендент Ян Куттс, которому поручили расследование убийства Каролины Хогг, отправился в Шотландию для работы с компьютерной базой данных. Пятидесятилетний Куттс был типичным представителем Глазго: плотный, коренастый, с широким лбом — именно таким, какой представляешь себе, когда речь заходит о «поцелуе из Глазго». А сколько этот крепыш оставил после себя разбитых носов в северных пабах, знал только он. Вместе с тем Куттс слыл доброжелательным и общительным человеком.

Много хлопот доставило полиции дело Осборна, собачьего парикмахера, жестоко зарезанного в Айлстон-Медоузе. Бригаде экспертов пришлось долго мерзнуть под проливным дождем, собирая улики. Это происшествие в Лестере помнили хорошо. Следователям тогда даже открыли доступ к вест-йоркширскому компьютеру и его базе данных. А ведь до того проклятого года они обходились собственными терминалами.

В тот год самым популярным в лестерширской полиции был следующий анекдот: «Вы слышали новость? Юрий Андропов умер. А труп нашли в Лестершире».

Однако в Нарборо, Эндерби и Литтлторпе до ноября 1983 года все было спокойно.

Отдел уголовного розыска Лестершира возглавлял Дейвид Бейкер. Из своих сорока восьми лет двадцать семь он проработал в полиции. Положительный, довольно уступчивый человек, Бейкер вообще не походил на полицейского, но, по утверждению сослуживцев, был им до мозга костей. В свободное от службы и домашних забот время — в семье Бейкера подрастали пятеро детей — он играл в сквош, безуспешно пытаясь побороть начавший одолевать его жирок.

В тот же день, 22 ноября, в 8.30 главный суперинтендент Бейкер приехал в Нарборо и приступил к расследованию дела. В роще подле Блэк-Пэд его уже ждали. Бейкер немедленно вызвал патологоанатома.

Несколько детективов и человек тридцать полицейских с собаками приступили к осмотру рощи, полей, стройплощадки и самой дороги. Прибывший патологоанатом провел предварительный осмотр трупа и констатировал следующее: тело находится в закоченевшем состоянии, на правой щеке вверху и под правым глазом имеются царапины, кончик языка прикушен и чуть высунут. На волосах наружных половых органов следы спермы. Вероятная причина смерти — удушье.

Ноги жертвы были весьма странного цвета; полицейские подумали сперва, что они вымазаны каким-то необычным гримом, по патологоанатом объяснил, что причина подобного состояния — низкая температура.

Тот день Иствуды прожили, точно во сне. Утром Эдди сообщил на работе об исчезновении дочери. Узнав, что недалеко от Блэк-Пэд нашли тело, он бросился к стройплощадке. Там уже стояло несколько полицейских кордонов и шел опрос местных жителей.

Эдди бросился сквозь оцепление — полицейский остановил его.

— Это моя дочь! — закричал Эдди. — Это Линда!

Полицейский начал задавать вопросы и что-то записывать, а Эдди, как и всем родственникам жертв, оставалась только одна надежда — вдруг найдена не Линда.

Полицейский отправил его домой, сказав, что пока они обойдутся и без него.

Звание инспектора в британской полиции приравнивается к званию лейтенанта в американской. Инспектора уголовного розыска Дерека Пирса оторвали от дела Каролины Хогг, и он страшно злился на начальство.

Пирс был из тех людей, к которым относятся либо с восторгом, либо с ненавистью. Он запросто мог взойти на самый верх полицейского Олимпа, если бы сам себя оттуда не стаскивал.

Когда группу следователей по делу Линды Манн попросили выбрать ведущего специалиста, они в один голос заявили:

— Дерек Пирс.

— Дерек Пирс, конечно.

— Пирс, без всякого сомнения.

— Дерек Пирс, но…

Когда речь заходит о людях типа Дерека Пирса, «но» присутствует обязательно. Выделяя его как самого талантливого, доброго и приятного, детективы нередко говорили о нем как о человеке несдержанном, ершистом, жестком и бесчувственном — словом, непростом. Будучи требовательным к себе, он и другим не давал спуску.

Чтобы понять, сколько энергии кипело в инспекторе Пирсе, достаточно было понаблюдать за ним в течение часа. Если он разговаривал стоя, то непременно перекатывался с пяток на носки и обратно, либо переминался с ноги на ногу, либо раскачивался, либо чуть подпрыгивал. Если же ему случалось общаться с собеседником на ходу, например проходя через дверь, он останавливался, загораживая дорогу, и выделывал нечто такое, что походило на гимнастику или йогу: ухватившись за дверные косяки, он подтягивался, отжимался, приподнимался, опускался. Сослуживцы шутили, что его энергии хватило бы на всю «Бритиш-Рейл».

У Пирса был свой особенный ритм жизни — он жил с умопомрачительной скоростью: мчался на автомобиле быстрее всех, так, что дух захватывало, и быстрее всех напивался, требуя себе пива, виски и водки одновременно. Дерек Пирс жил в постоянном стрессе. Если работа не давала ему необходимого напряжения, он искал другую. В своем деле инспектор Пирс был настоящий Джон Макинрой!

Пирсу исполнилось тридцать три года. Стройный, ростом почти в шесть футов, он казался худым — и неудивительно при такой энергичности. Строгий костюм в полоску делал Пирса похожим на молодого адвоката коронного суда. Его густые темно-коричневые волосы и шекспировская бородка были аккуратно подстрижены. Он запросто мог бы сыграть Петруччо в «Поцелуй меня, Кейт».

Толстые очки, сквозь которые Пирс смотрел на собеседника, увеличивали его карие глаза, казавшиеся вовсе огромными, когда он, теряя рассудок, срывался и орал на начальство.

Пирс только что развелся с женой, тоже служившей в полиции, — они прожили четыре года, так и не обзаведясь детьми. Теперь он остался один, вернее, с огромной овчаркой по кличке Олли. Работа в полиции стала его жизнью.

Через день после того как Пирса освободили от дела Хогг, ему рассказали про убийство в Нарборо.

— Издеваетесь? — не поверил Пирс.

Но вскоре поверить пришлось» потому что дело свалилось на него. Так получилось, что инспектора, который должен был расследовать убийство Линды Манн, срочно вызвали в коронный суд, откуда, как известно, быстро не выйдешь.

— Расследуй на здоровье, — сказал тот Пирсу на прощание. — Поздравляю, коллега.

Инспектор тут же собрал группу.

22 ноября главный суперинтендент Бейкер отправил Пирса за Эдвардом Иствудом для опознания тела. В полиции уже почти не сомневались в том, что убитая — его падчерица, о пропаже которой Эдди заявил накануне вечером.

В 11.15 Иствуда вновь привезли на ужасную дорогу, где с ним беседовали Бейкер и начальник экспертной группы.

Детектив приподнял блестящий черный пластик. Эдди взглянул.

— Это Линда.

— Вы уверены?

— Закройте! Это она.

Смерть уже успела наложить на бледное лицо Линды с полуопущенными веками и прикушенным языком свою страшную печать. Эдди узнал жакет, который она купила в рассрочку.

Пирсу поручили заняться семьей Иствудов. Он взял с собой сержанта Мика Мейсона, который сразу же понравился Эдди и Кэт.

— Мик такой, — говорил Пирс, — он как монолит.

Мик Мейсон пообещал Иствудам сообщать о ходе расследования. Как и все, он полагал, что это не займет больше недели.

Кэт Иствуд провела день в оцепенении. Она явно не понимала, что ей говорят, и только предлагала чай всем детективам, которые к ним заходили.

Встречалась ли Линда с мальчиком? А где ее бывший мальчик? Уши у Линды были проколоты, но сережек нигде не нашли. Она их не носила? Почему? А когда вы видели ее в последний раз, сережки на ней были?

Кэтлин Иствуд пыталась вспомнить. Да, дочь иногда надевала сережки. А вот когда ее видели в последний раз… Как это, в последний раз?

— Вполне возможно, на ней были сережки. И перчатки тоже. Да, да… Знаете, такие, с обрезанными пальцами. Впрочем, я в этом не уверена.

Больше Кэт ничего сказать не могла. В голове у нее все смешалось. Как же так, ведь Линда тщательно планировала свою жизнь. Ее будущее было обеспечено. Ни о чем другом Кэт не могла думать.

— Вы спрашиваете, когда я видела ее в последний раз?