Победитель получает

ГЛАВА 73. Символ Творения

— Но тогда… — прошептала Маша. — Если нас действительно трое… Значит, кто-то из "детей вашего мира" должен заплатить жизнью?.. Почему?! — выкрикнула она, бессильно взмахнув руками. — Разве мало было смертей, потерь и боли?! Разве мало того, что ты отдала зрение?!

Алана мягко улыбнулась.

— Да, много, даже слишком много смертей и боли. Ещё одна жизнь — лишь капля в море пролитой крови. Но эта капля иная — добровольная жертва ради других, как и моё зрение.

— Когда Безликие требуют кровавых жертв — это понятно, — упрямо наклонила голову Маша. — Но зачем кровь Милосердной Матери, в которую вы верите?! Если Она и в самом деле милосердна…

— Ей не нужна ни кровь, ни смерть — лишь любовь и милосердие. Но иногда ради них приходится умирать. Мне кажется, ты не поняла. Это не требование, — Алана коснулась пальцами свитка. — Это предсказание. Жрец, оставивший нам это послание, видел развилки в тумане грядущего. Скорее всего, их было много, но лишь одна из них вела к освобождению от власти Безликих.

Это очень трудно — увидеть нужную развилку. Уж я-то знаю. Он — увидел. И описал то, что видел. Никто не требует за это жертвы, а менее всех — Милосердная Мать. Но народу, который предал своё Божество, самого себя, своё будущее — всегда приходится платить.

Алана помолчала. Молчала и Маша. В голове снова стало пусто, а сознание начало цепляться за какие-то мелочи, вроде фактуры камня или хрупкости пергамента — выдержит ли он, если развернуть его резко, или рассыпется… Только бы не думать… Не думать, кто именно должен заплатить на этот раз…

Их тут всего четверо — детей этого мира. Алана своё уже заплатила. Вита — еще почти ребёнок, не говоря о том, что она будущая Видящая и необходима своему народу. Как ни считай — остаются Верес и… Лирен.

"Нельзя отнимать у Аланы Вереса", — думала Маша, с отчаянием ощущая, как кольцо сжимается вокруг Лирена. Сжимается. Уже сжалось…

— Я думаю… — медленно проговорила Алана, — это связано с жертвенной чашей, занявшей место Символа Творения в Пирамиде. Ядва сказала, что кто-то должен уничтожить чашу… Мне кажется, это не будет просто. Так что не думай плохо о Милосердной Матери. Если это так — то и эта жертва будет на счету Безликих.

— Но кто… и как…

— Сейчас не время думать об этом. Жрец написал, что мы должны спешить! Всё — больше нет времени на сомнения и размышления, иначе мы упустим единственный шанс и всё окажется напрасным. Подойдите, дети иных миров. Дети трёх миров. Прикоснитесь к Символу, пробудите его!

Маша бросила отчаянный взгляд на Лирена, он ответил ей едва заметной улыбкой, но в ней было столько нежности, что сердце подпрыгнуло в груди и так захотелось обнять его… Хоть раз… Но разве до этого… Она подошла вплотную, Куся уже и так сидел на этой каменной тумбе совсем рядом с чуть выступающей верхушкой кристалла.

Лирен тоже мгновенно оказался рядом, — Маша и не видела его, но ощутила спиной — тёплая стена защиты. Только бы он жил… Справится как-нибудь и без неё! Найдётся хорошая девушка… Он еще может, он должен быть счастливым!

За этими мыслями Маша и сама не заметила, как прикоснулась к острой вершине кристалла. Куся тоже тронул её лапкой. Кото-мышь, похоже, куда лучше неё ощущал значимость момента. Прикосновение лапки было таким мягким и нерешительным, что это наконец вырвало Машу из непроницаемого кокона переживаний за Лирена. Теперь она испугалась за Кусю — всё ли с ним в порядке?

Он выглядел… взволнованным. Таким его Маша ещё не видела. Все усики-сяжки выставлены вперёд, направлены на кристалл и едва заметно трепещут, взгляд зелёных глаз затуманенный, словно он зачарован тем, что видит.

Маша тоже посмотрела на Символ. В глубине прозрачного конуса началось какое-то движение, появились крохотные искры, начавшие своё медленное кружение. Постепенно оно ускорялось, искры слились в один колеблющийся язычок огня.

— Думай о том, что хочешь сделать! — резко бросила Алана Маше. — Ты не смотреть пришла — пробуди его!

Маша немедленно устыдилась. И только теперь явственно ощутила внутреннее напряжение — не своё напряжение. Модуль был весь устремлён к Символу, он… собрался в одну точку концентрированной воли. Маша устыдилась ещё сильнее. А мысли разбегались, чувства метались, как испуганные птицы, которых заперли в тесной клетке да ещё и коты тянут к ним лапы через прутья.

И тут она вспомнила о том, что рассказал Лирен, о Ядве, о Росе и их матерях, обо всех несчастных, погубленных, замученных. Слёзы затмили зрение, и она могла видеть лишь все более яркое пламя, разгорающееся под её рукой и лапкой Куси.

Потом что-то сдвинулось внизу… Символ поднимался из углубления, а спираль, которая прежде лежала вокруг его основания, тоже поднималась, обвивая уже весь кристалл — до самого верха.

Спираль… не плоская, а ведущая ввысь. Не замкнутый круг, а раскрытая спираль — бесконечное движение, хоть и идущее по кругу, но каждый виток — на уровень выше!

Творческий Первоимпульс спускается вниз расширяющимися кругами; порыв разумных существ к добру и свету поднимает их вверх, к Первоисточнику. Символ Творения — бесконечного движения и развития, бесконечной самоотдачи Высшего Начала и бесконечного подъёма Его творения к Творцу…

Внезапно вспомнились разорванные спирали под тёмными капюшонами — чудовищные фрески, которыми служители зла расписали Пирамиду. Существа без лица, а под капюшоном — разорванная спираль…

Символ уничтожения, падения в бездну, разрушения и небытия…

Она не вспоминала об этом ни разу с тех пор, как увидела, и даже спиральный амулет Аланы ничего не напомнил, а вот теперь — вспомнила. Не сама — это знание, заключённое в кристалле. Множество знаний. Но сейчас они лишь скользили по грани её разума.

И только эта вспышка прорвалась наружу — понимание извечного противостояния Созидания и уничтожения. И это не тот хаос, который до поры до времени необходим, ибо из него рождается новое, как необходима смерть, чтобы освободить место для новой жизни. Нет!

Это уничтожение через поломку, через извращение и порчу созданного. И у него нет оправдания, нет смысла. Это просто… болезнь. Когда-нибудь она будет преодолена, если следовать Пути, если, вечно проходя по кругу, всё же хоть немного подниматься ввысь…

Символ полностью поднялся над плитой. От него исходило тепло и ощущалась лёгкая вибрация.

Неожиданно в полной тишине Тайного Зала послышался негромкий скрежет и тот звучный густой шорох, с которым каменные плиты трутся друг о друга. В стене Зала открылся новый проход — точно напротив того, через который они сюда вошли.

— Что это? — заволновалась Маша.

— Похоже, что это выход для тех, кто останется здесь, — Алана даже не повернулась на шум, а взгляд её был обращён вовнутрь. — Там нет стражей или воинов, нет ничего опасного — просто выход. — Она опустила голову. — Я ничего там не увижу…

Верес тут же взял её за руку.

— Символ пробудился, и сейчас он восстанавливает связь со своей Пирамидой. Возьмитесь за спираль, если хотите отправиться с ним и сделать всё… что потребуется для его возращения на место.

Алана мягко высвободила руку из ладони Вереса.

— Со мной останется Вита. Теперь её жизнь принадлежит Холмам, и мы не можем рисковать ею. Вы справитесь. Уходите… — и она отвернулась, словно ей было слишком больно видеть, как они уходят, словно она всё еще могла видеть.

Верес взял её за плечи, хотел что-то сказать, но так и не произнёс ни слова.

"Я вернусь", — мог бы сказать он, но она знала, что не в его власти сдержать слово. "Я вернусь", — хотел бы сказать он. Если бы это не означало позволить умереть собственному сыну.

— Он вернётся, — сказал Лирен, взявшись за один из витков спирали.

— Да, — неожиданно ответила Прозревшая, — так и будет. Я знаю и буду ждать.

И на этот раз, впервые, никто из них не мог понять, говорит ли она правду. Верес разжал руки, и все они с болью увидели, как Алана едва заметно качнулась назад — вслед за ускользающим теплом его ладоней.

Верес взялся за спираль, и Символ вспыхнул белым слепящим светом, а в Тайном Зале остались только Алана и Вита. Лишь теперь Прозревшая повернулась, в её глазах стояли слёзы.

— Он не вернётся? — прошептала Вита.

— Вернётся, — ответила Алана, глядя во Мрак, видя то, что ещё только должно случиться.

И на этот раз Вита знала, что слова Прозревшей — истинная правда, но не решилась спросить, кого же оплакивает её наставница.