Под кровом Всевышнего

Ампутация ноги батюшки

Отцу Владимиру было семьдесят четыре года, когда он служил на Пасху последний раз. В тот год и я присутствовала на ночной службе. Я не боялась, что утомлюсь и не выдержу Светлую пасхальную заутреню, потому что привыкла отдыхать в комнатке батюшки и чувствовала себя при храме как дома. Я видела, как торжественно шёл крёстный ход вокруг храма, с каким воодушевлением мой батюшка пел «Христос воскресе». Он шагал твёрдо, как будто ноги его не болели, а тенор моего отца Владимира звучал громко и ясно... «Не последняя ли это его Пасха?» — мелькнуло у меня в голове.

Когда батюшка заехал домой на Пасхальной неделе, то жаловался на нестерпимую боль в одной ноге.

— Это неспроста, — говорил он, — конец мне!

Я не обратила внимания на его слова и ответила:

— Ты давно страдаешь ногами...

Он уехал опять в храм и вернулся только после Радоницы. Тут он уже покачивался от боли; сидя на диване, разулся, стал разглядывать пальцы ноги. Наклониться ему было неудобно, он ничего не мог разглядеть. Тогда я сказала, включив яркий свет:

— Дай я погляжу. А что за чёрное пятно у тебя под ногтем?

— Оно у меня давно.

— Но из-под ногтя течёт гной! — заметила я.

Тут неожиданно пришёл хирург, которому я писала икону Спасителя. Мы попросили врача посмотреть больной палец. Врач сказал: «Дело серьёзное». Он научил нас делать ванночки, промывать пальцы, выписал лекарство. Но на другой день участковый врач не велел мочить ногу, а лишь присыпать болячку стрептоцидом. Кого слушать? Не помогло ни то, ни другое лечение, так как болезнь сидела под ногтем, куда лекарства не попадали. Надо было срочно отнять палец, под ногтем которого образовалась гангрена (чернота), но сделать это мы опоздали.

Только через две недели позвонил сын Серафим, спросил о нашем здоровье. «С папой плохо», — сказала я. Отец Сергий тут же приехал, забил тревогу. Батюшку положили в ту же самую кремлёвскую больницу, где он лежал три года назад после инсульта. Навещать больных там разрешалось только раз в неделю. По телефону сам батюшка говорить с нами не мог — он ведь не владел как следует речью. А врач нам говорил, что больному лучше, что его лечат всякими процедурами, в которых я ничего не понимала. А когда я при свидании с хирургом спросила:

— Почему же не отняли у батюшки больной палец? — то получила ответ:

— Поздно. Надо уж теперь всю ступню отнимать. И другие пальцы задеты.

Прошёл май, а в конце июня врачи сказали:

— Мы тут ног не отнимаем. Вашего больного надо перевезти в другую больницу, где есть гнойное отделение.

И привезли мне батюшку обратно домой, но уже слабым, измученным болезнью. Приехали сыновья, пособоровали нас обоих — меня заодно с батюшкой, потому что я была подавлена страданием своего милого супруга. Но боли у него прошли, он ни на что больше не жаловался, был духом бодр и весел. Видя свою страшную больную ногу, батюшка махал рукой, говоря: «Вон её!» Батюшка с неделю пробыл дома, ходил по квартире, но ни к чему не прикасался. Нерв уже омертвел, болезнь издавала жуткий запах «летучей гангрены».

Увезли отца Владимира в другую больницу, где врачи стали срочно готовить его к операции. Я дала телеграмму сыну Николаю, который отдыхал с семьёй в Крыму: «Если папа умрёт, то ты должен быть тут. Если выживет — то ты тоже нужен для ухода за ним». Коленька прервал свой отдых и вместе с семьёй прилетел накануне операции. Теперь они с отцом Сергием не отходили от папы. Сыновья сменяли друг друга, день и ночь выхаживали прооперированного отца. Батюшке отняли больную ногу до середины бедра. Федор был в эти дни в заграничной командировке, вернулся, когда отцу смерть уже не грозила. Его семья отдыхала в Гребневе, куда сыновья решили перевезти и отца Владимира. Батюшке подобрали костыли, приобрели заграничную коляску, в которой он скоро научился ездить. Мы все воскресли духом и усердно благодарили хирургов. Дай Бог им здоровья, ибо они были очень внимательны, старались и успешно сделали своё дело.

Конечно, все это лето все мы были в напряжённом состоянии, все усердно молились. И Господь услышал нас, продлил жизнь нашему отцу Владимиру ещё на целый год.