Под шляпой моей матери

Фотография

Окна разного размера, а крыша с одной стороны более крутая, чем с другой. Посреди покрытой гудроном улицы, которая ведет от дома к реке, виден длинный черный след тормозов. Маленький Херман с белокурой шевелюрой, которая выглядит как нахлобученный на голову парик, представлял себе реку в два раза шире, чем она была на самом деле; он представлял себе, что река это настоящий поток, хотя он еще никогда не видел настоящего потока. Река, как зеленый конвейер, несет двух уток. Гребут ли они лапками, если их несет течением? Херман долго стоял на берегу и жевал кусок хлеба; он жует на левой стороне, потому что справа болит зуб. На улице рядом с домом щебет птиц из громкоговорителей смешивается с шумом машин; здесь птицы настоящие: в саду живет сорока. Херман думает, что в своем гнезде она собирает пятачки, фольгу и сережки.

Херман на каникулах у бабушки с дедушкой; по вечерам они засыпают перед телевизором: бабушка с запрокинутой, а дедушка с опущенной головой. У мамы Хермана телевизора нет; она слушает радио через наушники и читает, все время читает. Однажды она взяла лист бумаги и крупными буквами синим фломастером написала: «Я больше не хочу страдать, я просто хочу выжить», а затем прикрепила листок четырьмя кнопками на стену рядом с кроватью. Через несколько недель она сняла листок и повесила новый, на котором было написано: «Я человек из плоти и крови». Но и эту записку она выбросила. Она покупала книги у наследника одного букиниста; они лежали в гараже, откуда Херман с мамой возили их в дом на тачке. Каждую субботу занимались они этой тяжелой работой, пока треть гостиной не оказалось заваленной стопками пыльных книг. Мама и Херман теперь словно заперты в грузовом вагоне, который, после того, как его забыли прицепить к локомотиву, стоит на запасном пути; фасады домов за окнами не двигаются, но у мамы в голове пляшет целый мир. Херман остается один; все лицо чешется — это от книжной пыли.

Вчера бабушка сказала, что, когда она будила Хермана, он во сне крикнул: «Хватит на меня кричать». Еще вчера дедушка купил фотоаппарат и теперь после обеда долго смотрит в видоискатель; Херману приходится подвинуть свой стул ближе к бабушкиному. Бабушка, которая причесывалась перед зеркалом в коридоре, отставила в сторону кофейник, а вазу с цветами — в центр стола. Дедушка велит Херману не опускать голову и улыбаться. Когда новый фотоаппарат абсолютно неожиданно выплевывает снимок, который дедушка кладет на стол, на нем еще нет изображения; фотография возникает очень медленно. Бабушка и дедушка внимательно наблюдают за этим. Бабушка обнаруживает на фотографии, что один из ящиков комода закрыт не до конца, а дедушка не понимает, почему занавески на заднем плане из красных стали черными. Но Херман на фотографии улыбается, поэтому бабушке и дедушке она кажется очень милой. Позже, когда бабушка моет посуду, а дедушка аккуратно складывает клеенчатую скатерть, Херман медленно комкает фотографию обеими руками.