Под шляпой моей матери

Последний весенний день

С тех пор как я каждый день жду Франца, у меня стало сильнее шуметь в ушах (о чем я ни словом не могу при нем упомянуть). Сегодня в левом ухе марширует по асфальту отряд солдат в подбитых гвоздями сапогах, в правом ухе в нарастающем ритме бьется о стекло туча мух, ос и жуков. По телефону он сказал, что придет в два, потом в пять, теперь, когда я пишу эти строки, уже девять. Наступил вечер, разумеется, в ожидании Франца. Он поэт, поэтому он не может просто так прийти в два, как договорились. В три я надела большую черную шляпу и отправилась на прогулку. Села на лавку.

Мимо проплыл корабль со шлейфом из чистого золота — и всюду в жидких металлических лентах заколыхались меленки, закружились, с порывом ветра уносились ввысь, поворачиваясь под ослепительным небом во все стороны в лихорадочном любопытстве, чтобы затем снова упасть не в бесконечность, а на бережно несущую поверхность. Комары окружили меня в танце. Сигарилла, которую я под конец закурила, отогнала их. Полощущийся флаг на крыше снова и снова на секунду показывает изображенную на нем эмблему, свой знак. На стене большими буквами написано «В БОЙ!». Отсюда, с этой стороны, слово можно прочитать внизу, у жидкого, текучего металла. Откуда взялась пепельно-серая тень на стене? Ряд домов за моей спиной сияет. Я человек, который радуется первому весеннему дню, радуется, как и другие бледнолицые, которые сидят на берегу или медленно бредут мимо. Какие-то помощницы толкают инвалидные коляски, молодой отец в шерстяной шапке, сидя у воды, держит на руках ребенка, на котором тоже вязаная шапочка. Я влюбляюсь в них, как влюбляются в картины импрессионистов или в музыку Дебюсси.

Посреди ночи я проснулась на кровати в спальне, в сине-золотой коробке домашняя аптечка, в разноцветной — музыкальные кассеты. Холодный свет офисной лампы на столе слепит. Щеколда на входной двери не задвинута, ключа нет, так что Франц, разумеется, может войти, отпереть своим ключом, даже в два ночи.

Гардины скрывают фиолетовую ночь. Я знаю: для Франца ночь стала днем, день ночью. За мрачной тучей он слушает стук сердца земли; прекрасен дождь, бородач, выползающий из мрачной пещеры в лесу и широко шагающий к окнам спящих людей, проворно, скрываясь в тумане, но утренняя звезда уже сияет в его волосах. Где-то пишет Франц, строчку за строчкой. Буквы словно маленькие волны, неразборчиво.

Я слушаю тихую музыку: Шуманн, Шуберт. Магнитофон стоит на полу, зажатый между кроватью и столом. Комната крошечная, но музыка открывает мне прошедший день, сегодняшнюю ночь. Я могу плакать.